Чудо поцелуя

Глава 2

У Нэнси болела спина, и было трудно дышать.

К ней вернулась память. Ее глаза заморгали навстречу тяжелому, чернильному небу, испещренному полосками жутких желтоватых отблесков. После полной пугающей темноты было приятно увидеть свет, хотя и слабый.

Дневной свет, судорожно сообразила она, был виден потому, что большая часть крыши исчезла, сорванная ветром. Вода еще шумно стекала по желобам, но дождь прекратился. Она попробовала пошевелить руками и ногами и обнаружила, что это можно сделать без боли.

Длинное, тяжелое туловище Джозефа Уоткинса мертвым грузом лежало на ней, его правая рука все еще обвивала ее талию. Молясь, чтобы человек, закрывший ее своим телом, был жив, Нэнси осторожно толкнула его.

— Мистер Уоткинс?

Никакой реакции. Она чуть было не запаниковала, но тут же сообразила, что ощущает слабое колыхание его груди при дыхании — значит, он жив. Она попыталась освободиться, но, зажатая между телом Уоткинса и опрокинутым стеллажом, не сумела этого сделать. Тогда она высвободила руки из-под него и толкнула посильнее. Он вздрогнул.

— Очнитесь, мистер Уоткинс!

Он застонал и пошевелил ногой. Потом слегка приподнял голову и вновь уронил ее на пол.

— У меня руки отнялись, — пробормотал он.

— Ваша правая рука подо мной. Я попытаюсь приподняться, чтобы вы могли вытащить ее.

Это было нелегко, так как он придавил ее всем своим весом, но в конце концов ей удалось немного выгнуть спину над полом.

Джо едва сдержал стон, когда Нэнси под ним заворочалась. Он очнулся, ощутив вместо жесткой и узкой тюремной койки теплое, податливое женское тело, его ноздри жадно впитывали забытый аромат женщины. Не успев еще прийти в себя и сообразить, в чем дело, он понял, что его мужское естество начало восставать. Попытка остановить этот процесс не привела к успеху.

Нэнси по-прежнему чувствовала руку Уоткинса у себя под спиной. Он попытался слегка привстать над ней. Но ненамного, так как закованная в наручник левая рука все еще удерживала его.

— Вы в порядке, мисс? — спросил он.

— Кажется, да. А вы?

Он повернул голову, и она увидела окровавленный лоб.

— Вы ранены, — встревоженно сказала она, — у вас голова в крови.

Она была не из тех, кто падает в обморок при виде крови. Шустрым детям Бенджамина Пикфорда здорово доставалось по поводу ободранных коленок и разбитых носов. Но от зрелища трехдюймовой, сочащейся сукровицей раны над бровью Уоткинса ее затошнило.

Он осторожно потрогал правую сторону лба и вздрогнул.

— Да, похоже, мне досталось, — сказал он, осмотрев окровавленные кончики пальцев. — Но поскольку я в состоянии говорить и двигаться, эта болячка, видимо, несерьезная.

Чуть освобожденная, Нэнси смогла приподнять голову, но пока ничего не видела из-за Уоткинса и металлического стеллажа рядом с собой.

— Что с сержантом? — спросила она.

Уоткинс повернул голову, чтобы посмотреть.

— Кажется, парень того…

Изогнувшись, Нэнси увидела Паттерсона, лежащего на спине под углом к ним. Видны были только его ноги. Тяжелая деревянная балка, придавившая его, прошла совсем близко от головы Уоткинса. Какой-то из отколовшихся обломков, видимо, и задел защитника Нэнси, поранив его. Цепь от наручника уходила под балку.

Уоткинс дернул цепь, но она лишь чуть-чуть подалась.

— Вы можете выбраться из-под меня? — спросил он.

— Попробую.

Он ухитрился оттолкнуть прижимавший их стеллаж на несколько дюймов. Она опять ерзала под ним, пытаясь вылезти, и вдруг ощутила бедром что-то твердое, горячее, пульсирующее.

— Я буду вам очень обязан, леди, — прошипел Уоткинс сквозь стиснутые зубы, — если вы выберетесь из этой позиции чуть побыстрее…

Она не оскорбилась. Мужчину трудно было обвинить в возникшей недвусмысленной ситуации, да к тому же он тоже пытался выбраться из затруднительного положения. Нэнси энергично рванулась, больше не боясь причинить ему вред. Ей пришлось буквально выползать из-под него, чтобы найти место, где можно было хотя бы встать на четвереньки.

Приподнявшись на колени, она осмотрелась и судорожно охнула, потрясенная разрушениями. Казалось чудом, что при таком разгроме хоть кто-то остался в живых. Вокруг громоздились всяческие обломки, раскрытые коробки и разбитые банки. Кетчуп из разбившейся большой бутыли растекся у ног старика, словно лужища крови.

В горах редко случаются торнадо, но нынче здесь уж точно один из них побывал. Или, может быть, это были результаты какой-то таинственной, но жестокой бомбардировки?

Распростертые вокруг нее люди начали подниматься, отряхивая пыль, отшвыривая мусор и обломки рухнувшей крыши. Получив небольшое пространство для маневра, Уоткинс сумел вытащить часть цепи из-под охранника и упавшей балки и сел. Девчушка в сексуальных шортиках хныкала неподалеку:

— Кто-нибудь, помогите мне… У меня нога жутко болит…

Уоткинс обратился к соседке:

— Я скоро буду в порядке. А вы, леди, пока взгляните, что с этой девочкой и с остальными. Рыженькая мисс, кажется, ранена серьезнее, чем я.

Нэнси сумела пересилить острую боль в лопатке, на которую пришелся вес сразу двух свалившихся тел, и пошатываясь встала на ноги. Ей пришлось пробираться через обломки. Да, у бедной девочки есть основания хныкать. Ее голень была разодрана почти по всей длине. Но перелома, похоже, не было.

— Я позабочусь о тебе, как только найду аптечку первой помощи, — успокоила она плачущую. — Она должна быть где-то в зале. — Нэнси помогла бедняжке сесть, прислонившись к стене.

Пожилая парочка тоже была в шоке, хотя отделалась всего несколькими царапинами и синяками. Женщина громко жаловалась, когда Нэнси помогала ей подняться, но так и не смогла вразумительно объяснить, где и что у нее болит. Она больше перепугалась, чем пострадала, решила Нэнси.

Странно себя вел хозяин ресторана. С виду он был совершенно цел, получив всего несколько мелких царапин, но до сих пор не вымолвил ни слова. Просто сидел в углу, тупо уставившись на то, что осталось от его бизнеса.

Нэнси повернулась к Джо Уоткинсу, все еще крепко скованному через балку с неподвижным телом Паттерсона.

— Как он? — спросила она Уоткинса.

— Не могу понять, есть ли пульс, — ответил тот.

Нэнси перешагнула через балку и осторожно сняла с головы полисмена упавший на нее шмат сухой штукатурки. Его лицо было мертвенно бледным.

— Надо убрать с него эту штуку, — сказал Уоткинс. Сохраняя сидячее положение, он обхватил конец балки руками и попытался приподнять. Та не поддалась.

— Ничего не выходит. В таком дурацком положении я не могу как следует за нее ухватиться.

Нэнси видела, что усилия Уоткинса останутся бесполезными, пока рука прикована к неподвижному телу. Его серые глаза впились в нее, но он ничего не сказал. В этом не было нужды. Она и так прекрасно понимала, что он просит ее найти ключ от наручников и отцепить его от охранника.

Нэнси колебалась. Имеет ли она право освободить заключенного? По правде говоря, в последние несколько минут она позабыла о том, что он — преступник. Просто они вдвоем пытались справиться с постигшей всех бедой.

Кажется, лишь они с Уоткинсом находились в достаточно приличном виде, чтобы помочь остальным перебраться в более безопасное место. Им уже пришлось уворачиваться от пары рухнувших кровельных листов. Большие куски крыши, свободно болтающиеся на ветру, готовы были свалиться в любой момент.

Должно быть, смятение чувств отразилось на ее лице.

— Я никому не причиню вреда, — поняв это, сказал Уоткинс. — Неважно, верите вы или нет — я не опасен.

Она представила себе будущий выпуск новостей о нем. Да, это может оправдать назойливость репортера и понравиться многим телезрителям.

— Даю слово, что не сбегу. Надо срочно помочь другим. Без меня вам не справиться.

Здесь он был прав. Уцелевшая пожилая парочка вряд ли могла принести пользу. Женщина всхлипывала, муж пытался утешать ее. Хозяин все еще находился в эмоциональном шоке, а рыженькая все громче стонала, держась за ногу.

— Обещаю сделать все, что в моих силах, — сказал Уоткинс. — Ключ у него в правом кармане брюк.

Может быть, подумала Нэнси, будучи закованной, она бы тоже была хорошо осведомлена о местонахождении ключа. Она склонялась к мысли, что он действительно сможет помочь другим. В этом ее убеждало то, что он обращал ее внимание на их спутников, а не на себя самого.

У нее нет выбора, решила Нэнси. Если они не стащат массивную балку с придавленного сержанта, то тот долго не протянет. Она залезла в карман, указанный Уоткинсом.

Металлический ключик скрипнул в замке, и пленник отдернул освободившееся запястье. Он с наслаждением потер ярко-красный след от браслета, который до крови врезался ему в руку, когда они оба упали.

— Спасибо, мисс Пикфорд, — тихо сказал Уоткинс. — Итак, займемся балкой. Думаю, что вдвоем мы ее осилим. Если мне удастся ее приподнять, то вы потянете Паттерсона. Особенно не церемоньтесь. Хватайте его прямо за ноги и побыстрее выволакивайте. Я не уверен, что смогу долго держать такую тяжесть.

— Вдруг она упадет на вас!

— Я буду осторожен. Если не смогу удержать, то опущу конец вон на тот ящик.

Только бы он не сорвал балку при подъеме, подумала Нэнси. Это будет для него большой бедой. Она может рухнуть ему на голову…

Уоткинс позвал на помощь пожилого джентльмена. Супруга того начала было возражать, но он, не слушая ее, тут же подошел и взял охранника за лодыжку. Нэнси ухватилась за другую.

— Готовы? — спросил Уоткинс.

— Готовы, — ответила Нэнси.

Уоткинс уперся плечом в нависающую часть балки, подогнув колени. Без помощи своих сильных ног он бы не смог одолеть такой вес. Под тонким пиджаком, еле защищавшим от острых железных кромок балки, взбугрились сильные мускулы. Балка приподнялась на ничтожную долю дюйма. Он еще сильнее напрягся. Холодок пробежал по спине Нэнси, когда балка вздрогнула. Вот она подалась на дюйм. Еще на дюйм…

— Тащите! — с трудом выдохнул он.

Нэнси со стариком успели оттащить сержанта в сторону, прежде чем Уоткинс вывернулся из-под балки и та с грохотом рухнула на пол. Он сгорбившись присел рядом, жадно хватая ртом воздух.

Пожилой джентльмен нагнулся и ощупал пальцами лицо полисмена.

— Да, похоже, парню не повезло, — задумчиво сказал он и, кивнув Нэнси, поспешил на жалобный зов своей жены.

Уоткинс поднялся на ноги. Он зашатался, и Нэнси быстро схватила его за предплечье, чтобы поддержать. Крепкие мускулы под ее пальцами все еще вздрагивали от перенапряжения. На лице Уоткинса выступил пот, он прижал руку к ране и прикрыл глаза, болезненно сдвинув брови. Нэнси уловила едва слышный стон. Ему, видимо, было невмоготу, но он не желал это выказывать.

— Вам плохо, Джо? Ваше ранение, должно быть, серьезнее, чем кажется!

Тайком она мысленно молилась, чтобы и он не свалился с ног, как многие другие.

Уоткинс потер глаза тыльной стороной ладони, потом открыл их.

— Я в порядке, — сказал он, моргнув пару раз и не глядя на нее. — Только чуток голова кружится.

— Может быть, вам лучше присесть и отдохнуть?

Движением плеча он опротестовал ее предложение.

— Давайте-ка посмотрим, что можно сделать для моего конвоира.

Уоткинс опустился на колени возле лежавшего без сознания полисмена, распустил ему галстук и расстегнул ремень, на котором висел в кобуре тупорылый полицейский револьвер. Нэнси на миг охватили дурные мысли, но Джо лишь снял с сержанта портупею и положил, вместе с оружием, на пол. То же он проделал с наручниками, сняв их с запястья охранника.

Не обращая внимания на расплывшиеся пятна крови, Уоткинс расстегнул рубашку Паттерсона, промокшую так же сильно, как и вся одежда. Нэнси вздрогнула, увидев изуродованное тело бедняги. Руки Джо, крупные и только что доказавшие свою силу, касались раненого с удивительной мягкостью.

— У него как минимум сломано несколько ребер, — сказал он. — Дышит еле-еле, но дышит. И очень мерзнет. Он может сильно простудиться, если уже не простудился. Копу нужно в больницу, мисс Пикфорд.

— Нэнси, — сказала она, сама не ведая, почему ей захотелось, чтобы он произнес ее имя. — Меня зовут Нэнси.

Уоткинс поднял голову и взглянул на нее поверх тела охранника. Его тяжелый, мрачноватый взгляд обладал какой-то странной, завораживающей силой.

— Нэнси, — повторил он своим глубоким голосом неожиданно мягко. — Да, я помню, вы называли себя полисмену. Нэнси… Мне ваше имя нравится. Я раньше не знал ни одной женщины по имени Нэнси.

— А вот как, — неловко брякнула она, подумав, что чуть отупела от этих переживаний.

— А я — Джо.

— Я знаю.

— Ну да. Ну конечно, вы знаете. — Он перевел взгляд на своего пациента и осторожно прикрыл раны Паттерсона его же рубашкой. — Вы ведь репортер. Вам все обо мне известно…

Это заявление, высказанное его обычным ровным голосом, почему-то прозвучало как обвинение.

Уоткинс встал, оборвав разговор, из-за которого она почувствовала себя неуютно.

— Посмотрим, как нам отсюда выбраться.

Они обнаружили, что крыша была частично сорвана лишь в этой части ресторана. Другой конец зала почти не пострадал. По крайней мере, там можно было укрыться до тех пор, пока придет помощь. Но ожидание могло продлиться чересчур долго.

Сорванный со стены телефон не работал. Все вокруг было в жутком беспорядке. Они подняли перевернутые столики, подмели пол и помогли всем, кроме Паттерсона, выбраться из кладовки. Спокойная сила Уоткинса благотворно действовала на потрясенных и обессиленных людей.

Потом они соорудили импровизированные носилки из большого листа фанеры и осторожно положили на них тело полисмена. Когда тяжелая ноша оторвалась от пола, у Нэнси резко заныла спина. Она слегка вскрикнула.

Уоткинс бросил на нее встревоженный взгляд.

— Вам трудно, Нэнси? Может быть, позовем кого-нибудь на помощь?

— Немного тяжеловато, вот и все. Не будем тратить времени на разговоры. Понесли!

Они оттащили сержанта в зал и положили в самом сухом и защищенном месте.

Пошарив под стойкой, Уоткинс обнаружил хорошо укомплектованную аптечку первой помощи. Вдвоем они промыли раны полисмена. Она надеялась, что антисептик защитит того от инфекции, пока не подоспеет квалифицированная медицинская помощь. Джо подавал ей стерильные бинты, а она тщательно перевязывала раненого.

Каким бы ни представлялся ей прежде облик осужденного преступника, Джо Уоткинс совершенно не соответствовал этому типажу. Похоже, пока они работали вместе, его лицо каким-то таинственным образом смягчилось. Рот уже не казался узкой щелью, и губы не были так крепко сжаты. Очевидно, холодная, жесткая внешность защищала его от участия и неприязни остальных. Но теперь Нэнси с волнением наблюдала, как во время работы его руки пачкались кровью человека, чьим долгом было вернуть его в тюрьму.

Ей больше не было надобности интересоваться всяческими подробностями истории узника. Буря дала ей отличный, новый подход и достаточно материала, чтобы написать очерк об осужденном, который проявил себя героем.

Какое дело ей до того, что его вина была определена независимым и беспристрастным жюри присяжных? Ей не хотелось даже думать о том, что этот храбрый и заботливый человек должен провести еще долгие и мучительные годы за решеткой. Она с удивлением поняла, что утратила объективность по отношению к нему. С этим надо было быть поосторожнее. Рассудок напоминал, что Джозеф Уоткинс убил собственного отца. Жюри присяжных вынесло обвинительный вердикт, не имея разумных причин для сомнений.

Она закончила бинтовать грудь охранника и присела на корточки. Джо доверчиво протянул руку и коснулся ее пальцев своими. Сознательно она бы себе такого никогда не позволила, но неожиданно ее пальцы инстинктивно ответили на это ласковое прикосновение.

— Вы неплохо запеленали сержанта, — сказал он ей. — Может быть, вам следовало стать медсестрой.

Уголки губ его чуть изогнулись, что, похоже, должно было изображать улыбку. Как бы то ни было, после этого ей снова захотелось говорить с ним.

— В нашей семье уже есть доктор. Моя сестра Джейн — штатный врач Балтиморской больницы.

— Звучит так, будто в роду Пикфордов есть два достойных отпрыска.

— Три — потому что, если я и могу себя назвать достойной, то вслед за братом и сестрой. Они оба образованнее меня. Наш Стивен служит в госдепартаменте и недавно получил благодарность от госсекретаря.

— У меня тоже есть младшая сестра. Я долго не видел ее, до того как появился дома несколько дней назад.

В голосе преступника прозвучала тоска, и сейчас это не показалось ей удивительным, как могло быть еще пару часов назад.

Он провел мизинцем взад-вперед по костяшкам ее пальцев, и это нежное прикосновение отозвалось ласковым теплом внутри. Конечно, не надо было бы позволять подобное, но это действовало успокаивающе после жутких событий, которые они только что вместе пережили.

— Сестренка не навещала вас… э…

— В тюрьме? — Он запросто выговорил слово, которого она тактично постаралась избежать. — Нет. Я ей не позволил. Уже один суд так сильно подействовал на ее нервы. Тут не до семейных визитов в тюрьму.

Уоткинс снова провел пальцем по тыльной стороне ее маленькой теплой ладони, которую он сжимал в своей руке. Его восхищала ее женственность и в то же время недюжинная сила, которую он сразу же ощутил. Ее тепло благодатно входило в его тело, расслабляя усталые мышцы и даже снимая ноющую боль над бровью.

Когда они возились с охранником, он очень старался не прикоснуться к ее бедру, которое двигалось так соблазнительно близко. Господи, как же он старался! И преуспел в этом не больше, чем когда в шестилетнем возрасте мужественно пытался держаться подальше от чулана, куда его мама сложила рождественские подарки, в их мрачном доме. Но осмелился только на игру с ладошкой.

Он ждал, что Нэнси отдернет руку. Лучше бы она это сделала. Эта игра болезненно напоминала ему обо всем, чего он лишился. Но ради собственной жизни нельзя было отпускать руку, которая так чувственно подрагивала в его руке. Держа ее, он почти заставил себя поверить, что он обычный человек, как любой другой, имеющий право ласкать женщину, наслаждаться общением с ней…

Нет, он не был таким, как другие. Он отмечен печатью отверженного, признан недостойным быть членом общества, недостойным касаться даже шлюхи, а не этой красивой и привлекательной женщины. Ее мир был закрыт для него. Он не должен допускать, чтобы бунтующая кровь заставила его забыться. Этого нельзя допустить, приказал он себе. Тюрьма достаточно научила его самоконтролю.

Но, при одной мысли о возвращении в нечеловеческую жизнь, ждавшую его, к горлу подступала отчаянная тошнота.

— Джо, — подала голос Нэнси. — Я хочу, чтобы вы знали… ну, что я намерена помочь вам. Очерк, который я напишу о том, как самоотверженно вы себя вели в этой ситуации, будет иметь вес при рассмотрении вашей апелляции. Я надеюсь, вам скостят срок…

Он вполголоса выругался и оттолкнул ее руку.

— Держите свою жалость при себе, леди, — бросил он, поднимаясь на ноги. — Мне она не нужна.

Тюрьма уже отняла достаточную часть его мужественности. Черта с два он отдаст еще хоть капельку — даже женщине, от которой безумно кружится голова.

Нэнси видела в его глазах всполох гнева. Она так и думала, что холодная, бездушная система правосудия не убила в нем мужских страстей, разве только пригасила их.

— Простите, я не имела в виду…

— Кажется, водопровод работает, — невежливо перебил он. — Можно умыться… Теперь надо посмотреть, что с ногой у рыженькой, — напомнил Уоткинс, когда они с Нэнси хорошенько отмыли окровавленные руки. — Лучше это сделать вам. При виде меня она съеживается от страха. Это очень глупо, но я не могу в этом винить почти ребенка.

Он-то считал, что ему наплевать, когда люди смотрят на него как на морального урода. Но перекличка в ресторанчике по поводу их прибытия показала, что это не так.

Девушка-подросток, может быть, и боялась Джо Уоткинса, подумала Нэнси, но — вот странное дело! — сама она не испытывала никакого страха.

— Рыженькая подождет. Сейчас ваша очередь.

Его глаза, обведенные темными кругами, влажно блестели, и от нее не ускользнуло, как часто он жмурил их.

— Рана у вас на голове сильно болит? Она снова начала кровоточить.

— Да ничего особенного, терпеть можно.

После всего что ему довелось вынести, рана действительно должна была казаться пустяком, размышляла Нэнси.

— Сядьте-ка на ящик, чтобы мне было удобнее работать с вашей головой.

— Не стоит беспокоиться, леди.

— Не артачьтесь, Джо! Пожалуйста, сядьте!

Ее изумила мысль, неужели этот крупный, сильный мужчина побаивается, как бы она ему не сделала больно?

— Я буду обращаться с вашей болячкой крайне осторожно.

Она положила ему руку на плечо, принудив сесть. Все его тело напряглось, когда он медленно опустился на ящик. Как можно мягче она провела пальцами по его лбу, чтобы откинуть волосы с раны. Он чуть застонал.

— Ой, какая я неловкая! Извините.

— Ничего, продолжайте, — пробормотал он.

Джо не возразил бы, если она сделала ему еще больнее. Может быть, это бы успокоило то бунтарство в паху, которое возникало всякий раз, как Нэнси касалась его. Накладывая на рану антисептическую повязку, она тронула теплой грудью его плечо. Он снова застонал и услышал, как она бормочет извинения, думая, что опять причинила ему боль.

Причина его стонов была совершенно иной. Обрабатывая рану, она дарила ему добро: Но он, распаляясь, был готов отплатить ей невообразимым злом — забрать ее из красивого, безопасного мира радости и доверия в свой мир — мрачный и безобразный.

— Я разберусь с остальными сама, — сказала Нэнси. — Пойдите сядьте за столик и отдохните. — Но была приятно удивлена, когда Джо без разговоров последовал за ней.

Интересно, что поделывают сейчас мои брат и сестра? — думала она, проходя мимо разбросанных жестянок с безалкогольными напитками и перевернутых коробок с крекерами. Вряд ли кто-нибудь из них попадал в такую переделку, как она. Ее сестра рано утром выехала из дома, чтобы в условленный час добраться до семейной дачи в горах. Брат также выехал из своего дома в пригороде Вашингтона задолго до того, как началась буря.

Она сама стартовала из Сейлема, имея вполне достаточно времени и надеясь, для разнообразия, поспеть первой на их ежегодную семейную встречу. В прошлом году она приехала последней. И в позапрошлом тоже. И нынче сначала авария грузовика блокировала движение по дороге, а потом она попала в непогоду.

Ей минуло двадцать семь, и в качестве младшей всегда приходилось отчитываться перед своей ужасно щепетильной родней и выслушивать их наставления. Она улыбнулась про себя. На этот раз вряд ли кто-то из них сумел бы превзойти ее приключения.

Когда они все-таки собирались вместе, ее дотошная старшая сестра немедленно начинала командовать, что, кому и когда надо делать по дому. Но все было впустую. Каждый раз кончалось тем, что они гурьбой толкались на кухне и хихикали как дети. И так было с тех пор, как Пикфорды открыли для себя этот коттедж в горах.

Она вскоре закончила бинтовать рыженькую, а когда начала промывать и смазывать царапины и ссадины хозяина, уже по-настоящему стемнело. Ей пришлось осматривать повязки охранника при свете фонаря, который пожилой джентльмен притащил из своей машины. Нэнси не понравилось, что бинты промокли и сочились кровью. Она сильно тревожилась, как бы им не потерять сержанта, несмотря на героическую помощь Уоткинса.

Она услышала позади себя шаги Джо, хрусткие от битого стекла, усеявшего пол.

— Мы больше ничем не можем ему помочь, Нэнси. Надо найти в округе исправный телефон и вызвать «скорую».

Нэнси кивнула.

— Тогда я пойду.

— Мы отправимся вместе, — твердо произнес Уоткинс.

Внезапный холодок пробежал у нее промеж лопаток. Ровный, твердый голос Джо словно завораживал ее.

Ее сердце тревожно сжалось.

Во всей этой суматохе она совсем не вспоминала об оружии полисмена. Но бывший пленник, конечно, помнил о нем. В луче света от фонаря, лежащего на табуретке, в правой руке Уоткинса мелькнул уродливый револьвер 38-го калибра. Легкое движение кисти — и его ствол направлен прямо на нее.

Рыженькая испустила отчаянный вопль.

— Тихо, детка, — успокаивал девушку пожилой джентльмен.

— Но… Джо, вы обещали… — запротестовала Нэнси, понимая, как это глупо звучит. — Я же вам доверилась!

На лице Уоткинса опять появилось отсутствующее, замкнутое выражение.

— Я обещал вам, что позабочусь о раненых. И сделал это. А теперь пора подумать о самом себе.

Игра слов. Может быть, он вовсе не утверждал, что собирается бежать, но оба знали, что именно так оно и есть. Да, глупо было верить на слово осужденному убийце. Она восприняла его поступок как личное предательство. И это ее задело больше всего.

— Не делайте этого, Джо, — прошептала она пересохшими губами.

— Это не предмет для обсуждения, мисс.

Нет. Такого она не предвидела. Человек с оружием — хозяин положения. Не хватало еще, чтобы этот преступник их здесь запер.

— Что ж, ладно, — бросила она. — Бегите… Мы не в силах задерживать вас.

— Я же сказал: мы уходим вместе.

Она почувствовала, как волосы у нее на голове зашевелились.

— Нет, — вспыхнула она. — Я никуда не пойду!

Уоткинс нагнулся и защелкнул один из наручников на ее правом запястье. Рывком поднял ее на ноги и приковал вторым металлическим браслетом к своей левой руке.