Чудо в ущелье Поскоков

Десятая глава

приводит примеры того, что в разных местах и утренние обычаи тоже разные, и что даже кроты теперь не такие, какими были когда-то, а потом мы откроем для себя возбуждающее, как афродизиак, действие русской ракетной установки

Петух по-генеральски чванливо прошелся по крыше гаража и во весь голос объявил, что наступил рассвет, но две коричневые дворняги, лениво развалившиеся под шелковицей в наполненных пылью мелких ямках, не сочли это чем-то важным. В Змеином ущелье все еще спали. Один только Домагой, еще не вполне очнувшийся от сна, надел шорты, завязал шнурки кроссовок, плеснул в лицо холодной водой из крана в ванной, вытерся влажным полотенцем, взял из склада под лестницей калашников и равнодушно отправился сменить Звонимира на наблюдательном пункте. В полусне выйдя из дома и прошагав добрых пятьдесят метров, он вдруг краем глаза заметил странное ярко-желтое пятно, светящееся в холодной серой тени зари. Вглядевшись повнимательнее, парень замер от страха. Под одним из грабов неподалеку от входа в ущелье кто-то поставил палатку. Небольшую, с высоким куполом, синюю палатку с входным пологом желтого цвета.

Младший Поскок, сын Йозо и ныне уже покойной Зоры, несколько мгновений соображал, что ему делать, а потом как безумный понесся домой. Однако, добравшись до входной двери, он немного устыдился собственного страха, а кроме того, испугался, что отец снова будет кричать, что он трус, и дал задний ход. С сердцем, продолжавшим оставаться в пятках, он подкрадывался осторожно, перелезал через невысокие каменные заборы аккуратно, стараясь не свалить какой-нибудь камень, через огороды бежал пригнувшись. Но, добравшись до палатки, почувствовал, что ему опять очень хочется немедленно вернуться домой.

Взяв калаш в правую руку, дрожащей левой он неловко потянул молнию между крыльями входа, отвел в сторону одно крыло и прошмыгнул внутрь, все еще крепко сжимая оружие. Когда его глаза привыкли к полумраку внутри палатки, он обнаружил на пестрых туристических ковриках два спящих полуголых тела. Одно из них во сне перевернулось на живот, и, к немалому смущению Домагоя, из-под одеяла выглянула небольшая круглая попка в черных кружевных стрингах. Обнаружив, что его враг женщина, он вовсе не вздохнул с облегчением. Напротив, эта картина наполнила парня таким ужасом, что у него пересохло во рту, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он долго стоял с калашниковым в мокрой от пота руке, раздумывая, как быть, но тут зашевелилось и второе тело, а потом поднялась голова с заспанным лицом и растрепанными рыжими кудрями: жильцы маленького нейлонового домика, который появился этой ночью в Змеином ущелье, были нежного пола.

Рыжеволосая девица несколько мгновений с недоумением смотрела на Домагоя, потом жизнерадостно улыбнулась и принялась будить вторую, тыча ей в бок локтем.

— Мирта, — позвала она хриплым голосом. — Мирта, мать твою, ты только посмотри на это.

Та лишь что-то недовольно пробурчала и перевернулась на другой бок.

— Тут пришел какой-то человек с оружием.

— Мирна, ты ненормальная, спи, — пробормотала Мирта.

— Да чтоб у меня глаза лопнули, перед палаткой стоит человек и держит в руке калашников.

Хмурая соня наконец открыла глаза и посмотрела.

— Ох, е-мое! — изумилась она.

— Парень, не знаю, какие у вас здесь обычаи, — сказала Мирна с укором, — но у нас сначала пьют кофе.

— Кофе? Вы получите кое-что покрепче, чем кофе, — снисходительно усмехнулся Домагой и тут же понял, что при этом вовсе не выглядел убедительно.

От Мирны это тоже не укрылось.

— Вообще-то, в нем нет ничего особенного, — разочарованно сказала она Мирте.

— А чей калаш? — спросила Мирта с любопытством, приподнявшись на локтях, чтобы получше рассмотреть оружие Домагоя.

— Н-н-не шевелиться! — запинаясь, проговорил Поскок.

— Н-н-не шевелюсь, — издевательски отреагировала Мирта.

— Румынский, — сообщила Мирна, — с передней рукояткой.

— Откуда ты знаешь, что не венгерский? — возразила Мирта. — Они тоже ставили рукоятки спереди.

— Да брось ты, — возмутилась Мирна, — венгерская рукоятка просто дрянь, она же пластмассовая.

— Обе дрянь — и венгерская, и румынская. Зачем они вообще присобачили эту говенную рукоятку? Калаш и без нее отлично лежит в руках.

— Да, точно, — согласилась Мирна, — передняя рукоятка выглядит на нем как сиськи на курице.

— По мне, так самый красивый — финский.

— Финский калаш я никогда не видела.

— Ох, просто загляденье, — вздохнула Мирта. — Весь черный, с ребристой затворной рамой.

— Эй, вы, а ну тихо! — нервно прикрикнул Домагой.

— Ты слышишь, он хочет, чтобы было тихо, — удивилась Мирна.

— А не то ты стрелять будешь, да? — уточнила у парня Мирта.

— Стреляй в грудь, трус! — сказала Мирна, изображая патетическое презрение, и выкатила грудь, прикрытую футболкой.

Домагой облизал пересохшие губы и переступил с ноги на ногу.

— К-к-кто вас сюда прислал?

— Кто нас сюда прислал? — удивленно повторила Мирта.

— Это глупый вопрос, спроси что-нибудь другое. — Мирна сделала вид, что рассердилась.

Тут несчастный Домагой понял, что не сможет противостоять хорошо подготовленному в боевом отношении и численно превосходящему противнику, и решил вызвать подкрепление.

— Ху-у-у! Ху-у-у! Ху! — прокричал он в сторону дома, подражая крику ночной птицы.

— Ты слышала? Прямо как птица кричит! — с восторгом отметила Мирта.

— Ху-у-у! Ху-у-у! Ху! — с отчаяньем повторил младший Поскок.

— Давай мы тоже так, — предложила Мирна.

— Ху-у-у! Ху-у-у! Ху! — прокричал Домагой в третий раз.

— Ху-у-у! Ху-у-у! Ху! — отозвались вместе Мирта и Мирна.

— Ху-у-у! Ху-у-у! Ху! — уже чуть не плача, хукнул Домагой снова.

— Ху-у-у! Ху-у-у! Ху! — весело ответили ему девушки.

В дверях дома на другой стороне ущелья наконец-то появился старый Йозо. Оценив ситуацию, он бросился обратно за оружием.

— Ну теперь посмотрим, кто над кем посмеется, — с облегчением выдохнул Домагой.

— Дело дрянь, мы влипли, — шепнула Мирта Мирне.

— Мне бы пописать, — сказала Мирна и приподнялась.

— Не шевелиться! — приказал Домагой, угрожающе поднимая оружие.

Мирна вернулась в исходное положение.

— Никаких «пописать», пока не прибудет делегация на высшем уровне, — грустно объяснила ей Мирта.

Буквально минутой позже во дворе показались Йозо и два близнеца: отец со своим старым автоматом, его сыновья с израильскими ручными пулеметами для уличных боев — и через огороды и поля широким быстрым шагом направились в сторону палатки. По всей долине было слышно, как отец орал на Звонимира:

— Как это так, почему тебя не было на посту? Где ты был?

— Я заснул!

— Заснул? Заснул??? Едрена вошь… Вот сейчас как врежу тебе!

Мирна еще издали увидела мужчин и повеселела.

— Это они! — заявила она.

Потом встала и, не обращая больше никакого внимания на Домагоя с его румынским калашниковым, в футболке, которая едва прикрывала ее попу в миниатюрных трусиках, вышла из палатки и радостно замахала обеими руками Бранимиру и Звонимиру.

— Юху! — крикнула она. — Мы же обещали, что найдем вас!

— Парнишка, ты должен мне пиццу! — радостно добавила Мирта, которая тоже протиснулась между стенкой палатки и вынужденного стать охранником младшего Поскока и теперь указывала пальцем на Бране.

— Да это же те две, — просиял Бране, шагая по грядкам с капустой.

— Скалолазки, — сказал Звоне.

— Что за скалолазки? Какие скалолазки? — нахмурился отец.

— Две девчонки, мы с ними познакомились в Сплите. Они лазают по скалам.

— И мы им сказали, что они могли бы приехать и к нам, забраться на скалу, которая за домом, там высоко.

— Ах вы щенки поганые, значит, вы сами их сюда позвали! — рассвирепел старик.

— Да мы и не думали, что они приняли это всерьез, — сокрушенно признался Бране.

— Эх, дети, загоните вы меня в могилу! — простонал Йозо, который на своих коротких ногах с трудом преодолевал очередную ограду из камней. — Ну да ладно, — добавил он более мирно. — С кем не бывает. Кто что-то делает, тот может и ошибиться. Мне вовсе не нравится, что сейчас нам придется убить их и сбросить в яму, но что делать. Такой у нас гороскоп.

Бранимир и Звонимир нерешительно остановились, глядя на отца, целеустремленно шагавшего по выкошенному клеверу.

— Папа, мы же не должны их убивать, — сказал Звонимир.

— А как еще? — ответил Йозо, не замечая, что близнецы отстали. — Пустим сейчас к себе этих двух — через полгода в Змеином ущелье их будет пятьдесят.

— Слушай, папа, а не пойти ли тебе в жопу! — злобно выругался Бранимир.

Йозо остановился и обернулся.

— Почему мы должны их убивать? — продолжал Бране. — Нормальные, приличные девушки, ничего плохого они нам не желают.

— Тебе что, вороны все мозги выклевали? — злобно спросил Йозо. — Враг пришел в твой дом…

— Кто тебе сказал, что это враг? — перебил его Бранимир. — Откуда ты знаешь, что они враги? Видишь их первый раз в жизни.

— Значит, так, да? Теперь и ты пошел против меня, — с горечью сказал самый старый Поскок. — Это что, твоя ведьма, которая притворяется невесткой, научила тебя так разговаривать с отцом?

— Она не ведьма, не говори так о ней.

— Бранимир, сынок, — начал Йозо теперь уже мягко, по-отечески, — послушай, что твой папа тебе…

— Да что мне слушать? Разве когда-нибудь получалось что-то хорошее, если я тебя слушал?

— Значит, не хочешь быть с нами. Отказываешься выполнять задание, — решительно заключил старик. — Звоне, разоружи его. Когда закончим с этими двумя, последует дисциплинарное наказание.

— Папа, я тоже с тобой не пойду, — сказал Звонимир.

Йозо растерянно посмотрел на него:

— И ты?

— И я, — кивнул Звоне. — Эти девушки… — продолжил он, мотнув головой в сторону компании возле палатки. — Мы с Бране знаем их, и они действительно вовсе не плохие, а если кого надо разоружить, так это тебя. Положи автомат и сделай два шага назад.

— Ага, захотел мой автомат, да? И еще чтобы я его сам положил. Нет, так дело не пойдет, Звонимир. Это! — сказал Йозо и упрямо сжал свой автомат. — Это ты сможешь взять только из моей холодной, крепко сжатой, мертвой руки.

— Ну ладно, можно и по-другому, — спокойно сказал Звонимир, щелкнул затвором, поднял ствол и то же самое рядом с ним проделал Бранимир.

— Двое против одного, — усмехнулся Йозо. — Трусы!

Несколько мгновений они молча взвешивали ситуацию: старик самоуверенно скалился, а братья были серьезны как смерть. Никто не был готов сделать следующий ход.

— Что, обделались от страха? — вызывающе спросил папа.

По всему Змеиному ущелью прокатилась страшная короткая очередь, которой Бранимир прошил землю рядом с папиными ногами. Тот испуганно подпрыгнул и тут же выпустил автомат из рук.

— Да пошел ты на хер, так бы сразу и сказал, — выдавил из себя потрясенный отец.

Звоне, не говоря ни слова, поднял с земли автомат, и они с Брано направились в сторону палатки. Когда близнецы были уже совсем близко от нее, папа у них за спиной торжественно и гневно, как какой-нибудь пророк, возопил:

— Четвертая Божья заповедь! Почитай отца и мать, и жить будешь долго, и будет тебе хорошо на земле!

— Ага, будет! — вздохнул Звонимир.

— Почему вы стреляли? — спросил Домагой.

— Неважно, — ответил Бранимир и опустил ствол калаша, который все это время был направлен на Мирну и Мирту.

— Иди-ка ты, братишка, домой. Мы здесь сами разберемся, — добавил Звонимир, и младший из Поскоков ушел.

— Эй! — улыбнулся Бранимир девчонкам.

— Ты должен мне пиццу, — строго повторила Мирта.

— Да ты, ей-богу, ее заслужила.

— Вот это да! Сколько же у вас оружия, — сказала Мирна, с восхищением разглядывая Узи близнецов и автомат Йозо, который теперь висел на плече Звонимира.

— А, это ерунда, у нас дома еще и не такое увидишь, — отмахнулся Звоне.

— Извините, а это что, «шмайсер»? Пистолет-пулемет МП-38?

— Да.

— Можно подержать?

Звонимир любезно протянул ей черный ручной пулемет времен вермахта.

— Я раньше никогда его не видела вот так, в натуре, — сказала рыжеволосая скалолазка, любовно поглаживая оружие.

— Ему наверняка не меньше пятидесяти лет, — сообщил Звонимир. — Еще покойный дед им пользовался. Это наш бесценный сувенир.

— А это, значит, та самая скала? — спросила у Бранимира Мирта, показывая на вертикальный утес, который закрывал выход из ущелья на другом его конце.

— Ну как? Видела? — с гордостью спросил Бранимир.

— Да в ней и тридцати метров не будет.

— Какого черта, да там все сто! Если не больше.

— Парень, поверь мне, я профессионал, — авторитетно заявила Мирта. — Здесь будет… — Она остановилась прикинуть. — Ну ладно, тридцать точно, а может, и тридцать пять или чуть больше. Но это не важно, такое тоже на дороге не валяется.

Ловорка поставила на стол жасминовый чай, еще горячий хлеб, масло и абрикосовый джем, который она сварила несколько дней назад, и супруги уселись перед домом завтракать. Это не мешало им с любопытством наблюдать за близнецами, которые внизу, на дне ущелья, оживленно разговаривали с прибывшими девушками.

— Как это ты вчера вечером сказала? Женщины сами сюда не приедут, — вспомнил Крешимир.

— Глупенькие! — презрительно оценила их Ловорка. — Искать мужчин в таком медвежьем углу!

— А я еще одну такую знаю.

— И я знаю, — сказала она как бы с сожалением.

Поев, Крешо, довольный, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.

— Стоит перестать на тебя смотреть, как мне тебя сразу не хватает, — сказал он спустя какое-то время.

— Не скажу, что мне тоже тебя не хватает, — ответила Ловорка, — но и мне будет небезразлично, когда ты умрешь.

Крешимир прищурился и влюбленно улыбнулся, а она послала ему воздушный поцелуй.

— Послушай, — вспомнила вдруг Ловорка, — откуда эта земля во дворе?

— Какая земля? — спросил Крешимир, снова с закрытыми глазами развалившись на стуле.

— Ты не заметил? У нас во дворе полно земли.

— Кроты.

— А что, здесь есть кроты?

— Понятия не имею, но, видать, есть.

Ловорка с сомнением посмотрела на кучу красноватой земли и камней примерно пяти метров в ширину и двух метров в высоту между их домом и домом Йозо. Нечто подобное она видела на стройплощадках, где возводили здания будущих торговых центров, и это вовсе не было похоже на работу кротов, однако она решила не углубляться в дальнейшие размышления о таком неординарном явлении.

Ратко, младший пленный семейства Поскоков, слышал каждое слово из этого разговора, когда, стоя за той кучей, вытряхивал из штанин землю, и ужасно перепугался. Ненад, его коллега, помнил, что в каком-то военном фильме офицеры-союзники бежали из немецкого лагеря по тоннелю и именно таким способом тайно избавлялись от выкопанной земли. Ратко этот фильм не смотрел, и, скорее всего, он бы ему не понравился, так же как и не нравилось ему передвигаться в брюках с подвязанными внизу штанинами, наполненными красноватой землей. Ощущение при этом было такое, будто насрал в штаны. Ратко быстро, но не настолько, чтобы спешка бросалась в глаза, вернулся в подвал, оттащил от стены круглое, изъеденное червями дно пятисотлитровой бочки, которым они замаскировали вход в тоннель, и на четвереньках полез в мрачный горизонтальный коридор, похожий на заячью нору высшей категории. На локтях и коленях он дополз до конца, где Ненад с фонариком, примотанным к кепке клейкой лентой, острой саперной лопаткой вдохновенно врубался в землю. Строительство тоннеля продвигалось неожиданно быстро. Стремление пленных к свободе было столь велико, что за двенадцать дней они продвинулись больше чем на сто пятьдесят метров.

— Смотри, что я нашел, — сказал Ненад, показывая младшему коллеге обтрепанный, в пятнах от влаги кусок картона, на котором рядом с отпечатанным текстом на непонятном для Ратко немецком языке витиеватым почерком выцветшими чернилами было написано несколько слов.

— Збы… Как это читается?

— Збынек Хубач. Обер-лейтенант Збынек Хубач, чех, был начальником охраны в австрийской жандармерии. Его труп я только что нашел закопанным в паре метров отсюда. Кто знает, сколько их здесь сгнило. Не сегодня завтра и мы бы последовали за ними.

— Я сейчас слышал разговор старшего с женой. Они заметили землю во дворе.

— Дерьмово! — отреагировал Ненад. — Я же сказал тебе не складывать все в одном месте.

— Так они не разрешают мне отходить от дома.

— Ладно, неважно, нам осталось всего ничего. Если продолжим в том же темпе, к вечеру дело будет в шляпе. Вперед! Вперед, не останавливаться! — приказал Ненад, и оба принялись лихорадочно копать.

Две свободные скалолазки долго изумленно рассматривали несколько расстеленных на земле кусков брезента, на которых близнецы любезно разложили по одному экземпляру всех видов оружия, которыми владело их почтенное семейство. До сих пор такое девушки видели только в телевизоре, в сообщениях об аресте дорчолской мафии или о разгроме медельинского кокаинового клана. Чего здесь только не было: автоматические и полуавтоматические винтовки, карабины, снайперские винтовки, ручные пулеметы, крупнокалиберные противовоздушные пулеметы, противотанковые ракеты, пистолеты и револьверы, гранаты и ножи. Все это, чистое и отполированное, угрожающе блестело на июльском солнце.

— Похоже, я умерла и попала в рай, — проговорила Мирна.

Первые полчаса они, перешептываясь, лишь набожно дотрагивались до оружия, вздыхали или радостно повизгивали, когда видели что-то, о чем раньше только читали, а когда Звонимир и Бранимир предложили им взять и испробовать все, что захочется, долго уговаривать девушек не пришлось. Братья услужливо заряжали им автоматы, а девицы поливали очередями каменные окрестности. Черным немецким автоматом «Хеклер и Кох MG4» Мирта чуть не скосила молодой ясень, а Мирна выбрала бельгийский «FAL» и обрушила всю его мощь на молодой дубок. Потом Мирта взяла полуавтоматический чешский пистолет, Мирне же снова захотелось устроить невыносимый шум итальянским полуавтоматическим дробовиком «Бенелли M3».

Звонимир встал у Мирны за спиной и положил на ее руку свою, якобы чтобы помочь, если Узи будет сильно дергаться, а она как бы случайно прижалась попой к его паху. Мирта расстреляла всю обойму из «Глока 17» и от радости обняла и звонко поцеловала Бранимира.

— Будь добр, не можешь ли ты зарядить этот «SА80», — вежливо попросила Мирна Звоно, показывая рукой на британский штурмовой автомат.

— Ха! — только и произнес он в ответ.

— Ты ангел, — ласково ответила Мирна и послала ему воздушный поцелуй, а Звоне так покраснел и смутился, что у него тряслись руки, пока он загонял пули в обойму.

— Извини, а вот это что такое? — спросила Мирта у Бранимира.

— РПГ 29 «Вампир», третье поколение популярного русского гранатомета. Его боеголовка имеет диаметр сто пять миллиметров и может пробить броню толщиной в семьсот пятьдесят миллиметров или разрушить бетонную плиту укрепления шириной в полтора метра. Иракцы с его помощью без проблем уничтожали американские танки «Абрамс M1A2», — объяснял Бране тоном специалиста, а она, мечтательно глядя на него, поглаживала вверх-вниз длинную ракету.

Все, что говорил Бранимир, Марта уже знала, но ей было очень приятно слышать это от него. И когда она под конец спросила, не позволит ли он ей разочек стрельнуть, а он моментально, не раздумывая, согласился, хотя прихоть была очень дорогостоящая, Мирта задрожала от счастья. Взволнованная, она опустилась на одно колено, а он положил широкий ствол гранатомета ей на плечо и установил прицел.

— Эх, вот бы еще попасть во что-нибудь… — размечталась Мирта, правда не имея каких-то серьезных намерений.

Но стоило ей это сказать, как Бранимир принялся задумчиво оглядываться по сторонам. В конце Змеиного ущелья был припаркован совершенно забытый после экскурсии в Сплит белый автомобиль с зелеными полицейскими номерами.

— Шарахни вон по той «шкоде».

— Да ты что, нет, я не могу! — неподдельно изумилась Мирта.

— Жахни, раз я сказал! — бесстрашно приказал Бране.

Вместе с братом и Мирной он предусмотрительно встал у нее за спиной, девушка прищурилась одним глазом, прицелилась и нажала на спусковой крючок. Гранатомет оглушительно бабахнул, сзади из него полыхнул огонь, а из верхней части ствола вырвалась граната, которая пролетела над полем, засаженным нутом и крупными зелеными тыквами, над кустами ежевики и терновника, мимо миндального дерева и полусгнившего и накренившегося полевого сортира и наконец врезалась в цель — в автомобиль. Бедняжка «октавия» подскочила на месте не меньше чем на метр, бензобак взорвался и вспыхнул чудесным красным пламенем, по всей долине разлетелись куски железа и детали. Старому Йозо, который за столом под шелковицей спокойно читал католический календарь за тысяча девятьсот семьдесят шестой год, прямо под ноги свалилась правая передняя дверца с зелеными буквами «ЦИЯ», но он был настолько обижен на своих сыновей, что даже не посмотрел в их сторону.

Все Змеиное ущелье на несколько минут потонуло в густом дыму. Когда он рассеялся, Бранимир, Звонимир, Мирта и Мирна стояли, оглушенные выстрелом, радостно скалясь и по-прежнему в шоке. Мирна подошла к Мирте и что-то доверительно прошептала ей на ухо.

— Что ты сказала? Я ничего не слышу! — прокричала Мирта.

— Я говорю, старуха, я вся мокрая! — прокричала Мирна.

— Я тоже! Даже не говори! — рявкнула Мирта.

Потом они глянули друг на дружку и разразились хохотом.

На столе возле кухонного окна Ловорка замесила тесто, оставила его подходить и принялась резать ветчину и сыр. Крешимир подошел к ней со спины, поцеловал и стащил кусочек ветчины. На несколько мгновений он замер, глядя, как две приезжие девушки заливаются смехом, а потом заметил:

— Кажется, этих девиц не волнует, что Бране и Звоне не умеют танцевать.

Во второй половине дня Мирна и Мирта надели каски, альпинистские пояса и взялись покорять ущелье, в котором стояло село, а близнецы с земли изумленно смотрели, как ловко они карабкаются вверх, раскидывают руки и ноги, чтобы ухватиться или опереться на незаметные выступы на голых скалах, забивают в известняк клинья, растягивают веревки и уверенно продвигаются все выше и выше. Когда девушки были уже почти наверху, в нескольких метрах от цели, Мирна предупредила Мирту:

— Детка, если начнешь кадрить и этого парня, на этот раз я тебя действительно убью. Тогда прощайся с жизнью, кроме шуток.

— Аналогичный случай, — ответила ей Мирта. — Только тронь моего — тебя и сам Бог не спасет.

— Будем считать, что договорились.

— Сукой будет, кто это забудет.

Мирта оттолкнулась ногой от скалы, а левой рукой ухватилась за край тонкого каменного выступа у самого верха. И замерла, глядя на солнце, которое вдали уже почти прикоснулось к вершине горы. И тут что-то пришло ей в голову:

— А что, если мы их перепутаем? Ну, в том смысле, что они близнецы.

— Но не однояйцовые же, — заметила Мирна.

— Да знаю, но все равно можно легко облажаться.

— Ну ты и сучка! — нежно произнесла Мирна.

Мирта обернулась к подруге и весело ей подмигнула.

Спустился теплый летний вечер, но Мирна и Мирта развели для настроения перед палаткой костер и уселись рядом с ним на подстилках. Бране и Звоне пришли ближе к девяти, похоже, прямо из-под душа, благоухающие лосьоном для бритья Крешимира. Они принесли несколько бутылок вина и большую пиццу, которую для них испекла сноха. Обе девушки поклялись именами своих матерей, что эта пицца была лучшей из всех, что они когда-либо ели, а съели они их, слава богу, ого-го сколько. Правда, вино они оценили не столь высоко.

— Ух! — содрогнулась от ужаса Мирта, отпив глоток. — Что это такое?

— Наше, домашнее, — сказал Бранимир невыразительно.

— Папа каждый год покупает виноград внизу, в селе, и делает свое вино, — добавил Звонимир, который сел рядом с Мирной по другую сторону от костра.

— А-а, должно быть, он поэтому такой злой, — осенило вдруг девушку. — Вы не должны позволять ему это пить.

Тут уже и Мирна попробовала содержимое бутылки и поддержала подругу:

— Люди, это действительно способно разрушить структуру личности.

— Мирна работает в психиатрическом отделении, — объяснила близнецам Мирта. — А я в урологии.

— Хм, а вам не кажется, что оно попахивает нефтью? — подозрительно спросила Мирна, понюхав горлышко бутылки.

— Вполне возможно, — кивнул Звонимир. — Папа не всегда хорошо отмывает канистры.

— А вы, — спросила Мирта. — Чем занимаетесь вы?

— Неважно, — сказал Бранимир.

— О, как я люблю загадочных мужчин, — вздохнула Мирна. — Ох, извини, а та полицейская «шкода» сегодня? Вы ее где-то украли?

— Да ты чего! Мужик нам сам ее дал.

— Сам дал? — недоверчиво переспросила Мирна. — Какой-то полицейский сам отдал вам служебный автомобиль?

— Чисто технически — да, он нам его отдал сам, — осторожно сказал Звонимир.

— Чисто технически, — многозначительно повторила за ним Мирта.

— Мне почему-то кажется, что дальше их расспрашивать не стоит, — подвела черту Мирна.

После этого все четверо на некоторое время замолкли. Близнецы напряженно смотрели друг на друга, а девушки незаметно подмигивали друг другу и улыбались. Мирта отпила еще немного Йозиного вина и скривилась, будто надкусила лимон. Звонимир подбросил в костер пару поленьев. В ясное вечернее небо взвился рой искр. В стороне, в селе, Ловорка ненадолго вышла на крыльцо и вылила рядом с ним какую-то воду; в темноте на несколько мгновений высветился прямоугольник золотистого света из дома. Мирта обернулась к Бранимиру и спросила:

— А может, ты из тех парней, которых мои родители всегда велели мне избегать, а я ждала всю жизнь?

— Не знаю, — сказал Бране, потому что действительно не знал, что сказать.

Так они несколько мгновений страстно и неожиданно серьезно для самих себя смотрели друг на друга, а потом он слегка наклонился в ее сторону, придвинулся и робко ее поцеловал.

— Это было здорово, — одобрительно шепнула она ему.

На подстилке по другую сторону костра Мирна и Звонимир чувствовали себя неловко, поэтому неподвижно глядели на языки пламени, не решаясь посмотреть друг на друга.

— У тебя есть девушка? — спросила Мирна через некоторое время.

— Нет… ну, это… нету, — запутался в четырех словах Звоне.

— Нету чисто технически или же…

— Нет, нет. Нету, — повторил он более решительно.

— Рада слышать, — сказала Мирна, и он наконец-то расхрабрился и взял ее за руку.

Их пальцы переплелись. И только теперь они отважились повернуться лицом друг к другу.

— Ты мне нравишься, — сказал Звонимир.

— И ты мне. Очень-очень, — смущенно ответила девушка.

— Эгей, мать вашу, где это вино? — как завзятый гуляка, вдруг воскликнула Мирна, высвобождаясь из объятий Бранимира и разрушив таким образом волшебство, возникшее между Мирной и Звонимиром.

Звоне поднялся, но только для того, чтобы передать бутылку соседям, и тут же вернулся на коврик. Он сел рядом с Мирной, а она, не говоря ни слова, легла на спину и осторожно сжала его руку, притягивая к себе.

— О-о-о! — прорычала Мирта с другой стороны костра, вытирая губы после пары глотков из горлышка бутылки. — Сейчас ты увидишь, какое я животное, когда напьюсь.

— Не надо! Не надо! Не надо, мне щекотно! — закричал в ужасе Бранимир.

Примерно в час ночи Ненад перестал копать и сказал Ратко:

— Дело в шляпе.

— Ты уверен?

— Я все рассчитал, ошибиться я мог не больше чем на метр влево или вправо. Сейчас мы должны быть возле дороги, у поворота, где начинается Змеиное ущелье. Вперед, на свободу! — вдохновенно воскликнул Ненад и ринулся раскапывать потолок тоннеля, не обращая внимания на сыплющуюся на него землю.

— Ненад, — произнес тут Ратко каким-то жалобным, извиняющимся тоном. — Я должен тебе кое-что сказать.

— Что случилось?

— Я не пойду с тобой.

— Как это не пойдешь со мной?

— Ну вот так. Я останусь здесь.

— Ты что, умом тронулся? — оторопел Ненад. — Эти дикари держат нас здесь как своих рабов, а ты…

— Нет, нет, не надо мне ничего говорить, — остановил его Ратко. — Я помог тебе выкопать тоннель, так что давай, полный вперед, счастливого пути, а я остаюсь здесь.

— Почему?

— Так получилось. Не могу тебе сказать.

Ненад прервал работу, чтобы подумать, а потом до него дошло:

— Это называется стокгольмским синдромом. Ты идентифицируешь себя с твоими похитителями.

— Не знаю, как это называется, но я остаюсь.

— Ну ладно, как хочешь, — примирительно сказал на прощание старший инкассатор. — Держись, через несколько дней мы освободим и тебя.

Они пожали друг другу руки, потом неловко обнялись, и Ратко пополз назад, в подвал, а Ненад продолжил копать лаз наверх. Минут через десять он добрался до поверхности, осторожно высунулся и понял, что все же ошибся в расчетах. Возможно, даже метров на двадцать. Тоннель выходил на поверхность сразу рядом с, к счастью, уже погасшим костром лагеря свободных скалолазок. Слева от головы Ненада из-под одеяла торчали чьи-то босые мужские ноги.

Разбуженная странными звуками, Мирта подняла голову и увидела, что из-под земли высунулся какой-то мужчина. На его испачканном землей лице сверкали глаза. Несколько мгновений она оторопело пялилась на него, а он с ужасом пялился на нее, потом наконец взял себя в руки, полностью вылез из дыры в земле и бегом скрылся в ночи.

Мирта немного поразмыслила о столь странном видении и пришла к выводу, что всему этому есть только одно объяснение:

— Иисусе, вот так вино! — шепнула она самой себе и снова забралась под одеяло, положив на себя руку уснувшего Бранимира.