Чудовищный эксперимент

ГЛАВА 6

Пустыня сурова, и здесь действуют свои правила. Люди, выросшие в современном цивилизованном обществе, в умеренном климате, не готовы к ее пугающей безграничности. Само выживание здесь становится проблемой.

Проснулись несколько позже, чем обычно. Сказалось напряжение вчерашнего дня. Целый день ехали по, выжженной солнцем, степной местности. Постепенно жара начала набирать свои беспощадные градусы. Они даже не заметили, как степь сменилась песками.

Невыносимая духота заставила опустить все стекла и открыть верхний люк. Белое солнце пустыни так раскалило воздух, что казалось, вот-вот расплавит мозги. Машина стала напоминать печку, обивка сидений из черной кожи поджаривала оголенные участки тела. Какая-то щемящая тревога, словно тиски стала больно сжимать сердце Олега. Непонятное беспокойство начала испытывать и Джоинн. — Олег, тебе не кажется, что здесь что-то не так, — тихо спросила она, чувствуя что становится страшно, несмотря на то, что никаких явных причин страха нет.

— Кто-то невидимый, не желая называть себя, затеял с нами странную игру. У меня тоже чувство неопределенности, вроде ничто не говорит о трудностях, но нутром чую приближение опасности, — боролся с болью в затылке Олег и думал о том, что скоро все пройдет.

Трудно точно определить, сколько прошло времени, оно как бы перестало существовать.

Окружающая действительность начала странным образом преобразовываться в сознании, плавно и незаметно, но отрицательный результат воспринимался определенно. Самочувствие, как водопад стремительно спадало с вершины хорошего настроения, конечно, это можно также списать и на жару, и на общий перегрев с переутомлением, но…

Возникшее из ниоткуда, чувство необъяснимой тревоги стремительно перерастало в безумный страх. Руки инстинктивно тянулись вверх, защищая лицо и голову. Сердце стучало как паровой молот.

Так продолжалось около трех часов.

Вокруг все помутнело, расплылось и растворилось в постоянно слезившихся глазах, как будто в них кто-то сбил резкость.

Ключ зажигания повернулся влево, перегревшийся двигатель послушно притих: решили немного переждать. В таком состоянии управлять автомобилем очень рискованно. Они неторопливо вышли из джипа и укрылись в скупой тени небольшой каменной глыбы посреди выжженной солнцем пустыни. Со временем становилось еще хуже. Им мерещилось, что опасность просачивается отовсюду, и окружение кишит разными гадами. Сильный душевный дискомфорт вызвал болезненную подозрительность. Каждый начал серьезно сомневаться в себе, в собственном психическом здоровье.

— Олег, со мною происходит что-то необъяснимое, уж не заболели ли мы, мне кажется, что я просто схожу с ума. Какая-то магия, нечистая сила, — Джоинн была вся мокрая от пота и тряслась от страха. — Нет, просто кто-то на нас целенаправленно воздействует. Поначалу я посчитал, что сильно переутомился. Но, дело все в том, что состояние это меняется. Со мной происходят странные вещи, я постоянно слышу чьи-то чужие голоса, душераздирающие крики и мне видятся страшные кошмары. Я считаю, что это временное явление, все скоро пройдет, мы вполне нормальные люди, и с нами собственно ничего не происходит, Джоинн. Просто кто-то методично пытается воздействовать на нас. Мы не должны попадать в умело поставленный психологический капкан, это беспощадная психотронная атака когда-то должна закончится.

— Мне нехорошо, — созналась Джоинн.

Олег не был суеверен. Даже в молодости гордился своей уравновешенностью, здравым смыслом и адекватным восприятием реальной жизни. Писатели, чьи книги его интересовали, обладали ясным, доступным стилем и не были склонны к мистике. — Я сейчас пойду и осмотрю все вокруг.

Он приподнялся и отправился на поиски, пройдя в общей сложности метров сто. Дальше он просто не смог ходить.

Дрожащий и обессиленный, ежась от головной боли, настолько мощной, что, казалось, мозг сдавливают железные тиски, он с трудом стоял на ногах. Его сильно качало. Олег еле доковылял до того места, где оставались Джоинн и автомобиль.

Призрачные недра вечерней пустыни испускали образы причудливых демонов, разросшихся до размеров огромного дерева. Иногда у обоих появлялся беспричинный смех, переходящий в истерический плач. В результате всех этих воздействий стали сильно болеть все мышцы и суставы. Покалывание в сердце стало нестерпимым и сопровождалось сильным головокружением, которое доходило до приступов тошноты.

Все это мешало нормально думать и принимать правильное решение.

Создавалось впечатление, что почва уплывает из-под ног: сознание стало периодически отключаться, и глубокий сон поместил их в свои объятья. Полубредовое состояние отражалось также и на координации движений, угнетенное состояние продолжалось довольно долго.

— Как ты думаешь, может нам лучше поехать, Олег? — теряя сознание, спросила Джоинн.

— Давай попробуем, я считаю, что двигаться все же лучше, чем просто сидеть и потихоньку сходить с ума. Мы итак уже довольно много времени потеряли, сидя без дела.

Он был настроен решительно.

— Олег, а может быть, вернемся? Нам с каждым часом становится все хуже и хуже, ведь так мы можем погибнуть, — глаза у нее слипались, а высохшие губы еле размыкались.

— Держись, Джоинн, я тебя очень люблю, осталось совсем немного, мы выдержим, мы обязательно все выдержим, надо постоянно держать себя под контролем, чтобы не сделать какой-нибудь безрассудный поступок, на который нас изо всех сил стараются спровоцировать, — старался подбодрить ее Олег.

— Олег…

Вокруг них стал образовываться густой туман, напоминающий задымление во время обширных лесных пожаров, когда земля горит даже глубоко под ногами. Но дым в???????… Олег включил мощные противотуманные фары, однако на расстоянии дальше метра их оптические чары заканчивались.

Все окружение уподобилось живописи, выполненной в стиле пуантилизма — мазками в виде точек, где преобладали серо-голубые тона, которые сплетались и дрожали, как тени, создавая впечатление, что они подглядывают за ходом мыслей.

Невидимые глухие стены закрыли дорогу. Как будто невидимый колдун задался целью оградить их от внешнего мира, растворить в безжизненной пустыне.

Изможденные путники вынужденно остановились.

На этот раз заглох двигатель. Олег попытался завести машину всеми известными ему способами. Однако все предпринятые попытки не увенчались успехом. Потом вдруг как-то сразу стемнело, будто с верху упал черный занавес, закрыв собой все вокруг. Сидеть в полной темноте, конечно же, неуютно, спать уже не хотелось, нервы были словно наэлектризованные. Олег включил освещение салона автомобиля и щелкнул включателем телеприемника, динамик выдавал только треск и шипение, то же самое происходило на экране. Все радиопередачи начисто глушил шумовой фон помех.

Внутренним взором был виден выход. В глубине души он понимал, что есть только та невидимая тропинка, имя которой терпение.

Сохранить выдержку в этих условиях очень непросто. Но надо жить, надо бороться и двигаться вперед, не смотря ни на что.

Резкие звенящие нотки раздались не то в сознании, не то в воздухе, это они уже затруднялись определить. Для них все события внешнего и внутреннего мира тесно переплелись в одну нескончаемую веревку, которая все туже и туже затягивалась у них на шее.

Внутреннее состояние нашло достойное продолжение в духе дня. Отяжелевшие веки начали неудержимо слипаться, в висках и затылке ощущалась свинцовая ломота.

Они почувствовали, что начинают проваливаться в пропасть, в глазах растворилась сплошная чернота. Их неудержимо несло вниз. Внезапно подхватила спасительная невесомость, и от неожиданности замерло сердце.

В воздухе задрожали мутные сгустки какой-то полупрозрачной материи, затем болезненно ослепило неистово пляшущее сияние, тело наполнилось каменной тяжестью. Упругими волнами пронеслись потоки раскаленного воздуха. Все распылилось в дожде фиолетово-малиновых искр. Небосвод озарила синяя молния, и нестерпимо ударил ледяной ветер. Пронзительный холод сковал мозг, создавалось ощущение, что он вот-вот схватится как цемент, навсегда. Мороз крепчал, в мозгу чувствовалось покалывание миллионов игл, еще чуть-чуть и мозг разлетится в виде бесконечных осколков льда.

Прогремели тысячи громких голосов, последним аккордом большого симфонического оркестра. После чего наступило состояние удушливой перегрузки.

Откуда-то послышалось назойливое жужжание, как будто за ухом кружился неугомонный шмель. Временами он переходил в звон. Амплитуда колебаний усиливалась, и звук переходил в рев, громкий и нерадостный. Этот сильный тупой рев заглушал разум. Он вызывал первобытный животный страх: инстинкт, признаком которого были ватные и неуправляемые ноги, спазм в животе и полчища мурашек по телу.

На время все незаметно утихло.

Только Олег поймал себя на мысли, что все кончилось, как сверху, где-то высоко в безрадостном небе послышался шум.

Олег поднял голову. Сквозь мглу он ничего не увидел. Джоинн сидела молча, запрокинув голову, и ртом жадно вдыхала воздух. Глаза были закрыты, длинные волнистые волосы спадали со спинки сиденья. Постепенно шум усиливался. Раздался глухой раскатистый бас. Громогласный смех издевался над изрядно расшатанной нервной системой. Сильно задрожали стекла в машине. Джоинн встрепенулась и испуганно прижалась к Олегу.

На мгновенье им показалось, что среди мутных облаков вырисовывается мохнатое лицо грозного джина-великана. Ему ничего не стоит поднять в небо крошечную машину, закрутить, завертеть как пушинку и унести в неизвестность. Их долго преследовало состояние пылинок, гонимых беспощадным ветром, захлестнувшим всех, кто волею случая оказался на его пути.