Чужая жена

ГЛАВА 40

К началу церемонии похорон, то есть к четырем часам дня, фотографии появились буквально во всех изданиях. Даже на первой полосе солидной “Джексон дейли джорнэл” под заголовком “Разгадка смерти сенатора – адюльтер его жены?” появился мутный снимок, изображающий Тома и Ронни, целующихся взасос на автостоянке возле “Роббинс-инн”. На внутренних полосах помещались другие снимки, в том числе и значительно более откровенные.

А уж бульварные газетки старались вовсю. Снимки, которые полиция не могла назвать порнографическими лишь потому, что некоторые их части были скрыты под специальной черной плашкой, располагались на их страницах под шапками типа “Убийца ли Ронни?” и “Секс-скандал в сенате”.

Ронни узнала о всей глубине своего позора, как только появилась на пороге здания, где находился кабинет Дэна Осборна. Она держала под руку самого адвоката, а у подъезда их поджидал лимузин, готовый отвезти вдову в церковь. Едва увидев ее, репортеры принялись швырять ей в лицо газетные листы и требовать комментариев. Телохранители быстро оттеснили их, но Ронни успела увидеть больше чем достаточно.

Их с Томом любовь, выплеснутая на газетные страницы, была отвратительной и грязной. Обнаженные тела и сладостные поцелуи хороши, когда они скрыты от посторонних глаз, и омерзительны, если выставить их на всеобщее обозрение.

– Ронни, улыбочку!

– Ронни, детка, пусти слезу!

– Эй, Ронни, а с президентом слабо? Или с губернатором?

– Правда, что мы тебя скоро в “Плейбое” увидим?

– Ронни, а ты убила его?

Идиотские, наглые вопросы летели со всех сторон. Даже когда они с адвокатом захлопнули за собой дверцы лимузина, репортеры тут же облепили машину, прикладывая к стеклам объективы фотоаппаратов.

Еще ночью Ронни с ужасом осознала, что сделалась притчей во языцех, что ее имя в одночасье стало нарицательным обозначением падшей женщины, и в глазах обывателей Донна Раис и Дженнифер Флауэрс по сравнению с ней чуть ли не святые.

Унижение сломало ее, тем более что она чувствовала его глубочайшую несправедливость. И тем не менее она вышла из лимузина с гордо поднятой головой, опираясь на руку Дэна Осборна.

Выказать боль – значит позволить им всем взять верх над ней.

Церемония была адом. Присутствовали президент и первая леди с соответствующей охраной. Присутствовали едва ли не все члены сената и палаты представителей США. Присутствовали все политические деятели штата, включая губернатора. Казалось, половина штата Миссисипи – да что там, половина Америки явилась проститься с достопочтенным сенатором. Епископальный храм Святого Андрея был переполнен. Сотни зевак запрудили примыкающие к храму улицы, где были установлены динамики, транслирующие траурные речи.

Едва войдя в церковь, Ронни оказалась в центре внимания. Она была Хестер Принн с алой буквой А на груди[15]. Она была библейской блудницей, побиваемой камнями.

Везде, где она проходила, все головы поворачивались в ее сторону, раздавались смешки и звучали обидные эпитеты.

Не раз и не два до нее долетало слово “шлюха”.

Атмосфера в церкви была страшно тяжелой.

Люди, которых Ронни знала не первый год, глазели на нее и обменивались замечаниями, едва понижая голос. Она была одна, если не считать стаи атаковавших ее репортеров (впрочем, полиция скоро вытолкала их наружу) да ее собственных телохранителей и помощников.

Когда она вошла, вся семья – Дороти, Марсден, Джоанн, Лора, их супруги и дети, а также первая жена Льюиса Элеонор – уже заняла центр первой скамьи. Высокие гости сидели рядом с ними, в порядке, строго соответствующем их положению в государственной иерархии. Адвокат Ронни, ее охрана и полицейские договорились, что Ронни отведут место на передней скамье, но с краю, ближе к выходу.

Чтобы ее можно было быстро вывести в случае необходимости.

Рядом с ее местом располагались места, предназначенные для ее отца и сестер, также прилетевших на похороны. Мать позвонила Ронни накануне вечером, выразила ей соболезнования и пообещала свою поддержку – в самых общих выражениях, однако сообщила, что не сможет присутствовать, так как ее муж болен. Ронни сочла, что это к лучшему. С тех пор как мать оставила семью, отношения между нею и Ронни отнюдь не отличались теплотой.

По приказу сурового Дэна Осборна Том – как и его родные, и Кенни – на похороны не явился. Чтобы не давать прессе новых поводов для пересудов.

Ронни понимала, что его появление рядом с ней на похоронах ее мужа выглядело бы вызовом всему обществу, полным безумием. Писаки не упустят столь благодатной почвы для злобных сплетен. И они будут навсегда пригвождены к позорному столбу.

И все же он был ей нужен. Она молча, но отчаянно звала его.

Ее отец Дейв Сибли, одетый в новый черный костюм, находился справа от нее, сестры Дебби и Лайза – слева. Дебби держала ее за одну руку, отец – за другую.

Дэн Осборн и его супруга, поджидавшая мужа в церкви, разместились рядом с Дейвом. Tea села рядом с Лайзой. Здесь же поместились Кэти и Майкл Блаунт. Они прекрасно знали, что рискуют навлечь на себя гнев хорошего общества, появившись в церкви в обществе прокаженной второй миссис Ханнигер. Больше к Ронни не приближался никто, за исключением охранников.

Она и ее близкие составляли как бы маленький остров, инородный в бурлящем вокруг океане.

Когда служба началась, Ронни закрыла глаза и стала мысленно прощаться с Льюисом. Он не был безупречным мужем, но он заслужил доброе прощание. Ронни вовсе не относилась к нему плохо; просто она не любила его.

Он не заслуживал смерти. Тем более такой смерти.

Ронни вздрогнула, потому что перед ее глазами опять встала жуткая картина.

Молись за нас, отче.

Она склонила голову и вместе со всеми нараспев повторяла слова молитвы, но не могла отделаться от ощущения, что все вокруг смотрят на нее. Даже во время молитвы она – бельмо на глазу у других людей.

Даже здесь, в церкви, она – пария.

– Осборн не должен был ее пускать!

Том смотрел репортаж о похоронах сенатора Ханнигера по большому телевизору, стоявшему в гостиной дома Кенни. Сам Кенни находился здесь же. Он сидел на диване, тогда как Том стоял перед экраном и грыз кулак.

Ронни только что вышла из церкви после завершения службы. Едва она, опираясь на руку Дэна Осборна, спустилась по каменным ступеням на тротуар, жадные репортеры обступили ее, и охранявшим Ронни полицейским штата пришлось применить силу.

– Эй, смотри! Господи Иисусе, да уберите же их! Они ее сожрут!

На какой-то момент точеное лицо Ронни заполнило весь экран. Ее карие глаза обведены тенями. В углах мягких полных губ – залегли складки. Щеки бледны, как белая рубашка, и кажутся еще белее по контрасту с пламенеющими на ярком солнце волосами.

Лицо испуганное и в то же время пугающее.

– Невероятно, – пробормотал Том, вгрызаясь в собственный кулак.

Он должен быть сейчас там, с ней, и к черту Дэна. Нет, он должен быть там вместо нее, он должен принять весь ужас позора на себя.

Он сходил с ума, видя прилюдное унижение Ронни.

Наконец она добралась до лимузина. Дверца перед носом репортеров захлопнулась. Автомобиль тронулся.

Передача прервалась рекламой.

Том глухо выругался и отвернулся от экрана. Кенни с неодобрением смотрел на него.

– Помнишь, у меня в прошлом году был сердечный приступ? – заговорил он.

– Помню.

– Причина – нервное перенапряжение. Так вот, друг, ты сейчас нервничаешь побольше моего.

– А кто бы не нервничал на моем месте?

Он прошел в угол комнаты и опустился на обтянутое желтой материей кресло. На экране телевизора появились поющие коты, он бросил на них беглый взгляд, взял дистанционный пульт и отключил звук.

– Извини, Кенни, – сказал он, помолчав.

– Ничего. Думаешь, мне нравятся кошачьи концерты?

Шутка не удалась. Оба они слишком хорошо понимали, что Том имел в виду не телевизор.

Том мрачно посмотрел на Кенни.

– Дела только-только начали раскручиваться. Появились деньги. А теперь все опять летит к чертовой матери.

– C'est la vie[16], – отозвался Кенни.

– Я бы предложил тебе выкупить мою долю в фирме, но после истории с Ронни она, насколько я понимаю, ничего не стоит.

– Да уж, каша заварилась крутая.

– Может, нам заняться консультированием корпораций? Да и денег в реальном бизнесе побольше, чем в политике. – Том посмотрел Кенни в глаза. – Что касается политики, я уже труп. Любой здравомыслящий политик обойдет меня – или фирму, к которой я имею отношение, – за милю.

– Ладно, не казни себя. Я же знаю, как это бывает. Сам испытал. – Кенни оглянулся, как будто желая убедиться, что его никто, кроме Тома, не услышит. – Tea…

– Я знаю про Tea, – перебил его Том.

– Еще бы ты не знал.

– Позволь тебе заметить, это нелепо. У тебя прекрасная жена, семья, а ты все ломаешь. Tea этого не стоит.

– Уже все кончено.

– На твоем месте я бы не возобновлял.

– Простите за прямоту, господин пуританин, но вы…

– Я не женат.

– Зато она замужем. Была.

– Да.

Том глубже забился в кресло. Кенни встал и прошел на кухню. Вернулся он с двумя банками пива и протянул одну из них Тому.

– Пойми, – серьезно заговорил Кенни, присаживаясь на край дивана, – я ни в чем тебя не обвиняю. Ронни действительно прекрасна. Насколько я понимаю, она намеренно свела тебя с ума. Это вполне естественно, Том. У меня с Tea было то же самое. Она положила на меня глаз, и я не смог противостоять. Правда, Tea – не жена сенатора. И нас никто не снимал в постели.

– Все ты неправильно понял. – На экране возобновился репортаж из церкви. Том тут же поднялся и прошел в дальний угол комнаты, не глядя на Кенни. Звука никто из них не включил. – У нас с Ронни вышло совсем не так; Она не соблазняла меня, как и я ее. Все было взаимно и сразу. Мы… мы полюбили друг друга.

Кенни удивленно вскинул брови.

– Ты смеешься.

Том поморщился.

Некоторое время друзья молча смотрели на отъезжающие от церкви лимузины с государственными мужами во чреве. Затем Кенни медленно проговорил:

– Послушай, Том, я ничего не имею против Ронни. Но пойми, она стоит миллионы. Я хочу сказать, что она привыкла к красивой жизни. А у тебя нет денег. В особенности сейчас.

– Я знаю. Неужели ты думаешь, что я не отдаю себе в этом отчета?

Кенни помолчал, уставившись в экран. Когда он опять поднял голову, Том заметил, что его лоб прорезала глубокая складка.

– Том, скажи мне, тебе никогда не приходило в голову, что это Ронни застрелила сенатора?

Том сунул руки в карманы и качнулся на каблуках.

– Она его не убивала.

– Ты в то время был в Калифорнии.

– Она его не убивала.

– Ты не можешь знать наверняка.

– Она его не убивала.

– Ладно. – Кенни откинулся на спинку дивана и взял в руки пульт. – Пусть так. Но необходимо продумать все варианты.

Том не успел ответить. Кенни включил звук, и комната наполнилась голосами тележурналистов.