Чужая жена

ГЛАВА 7

Ронни долго стеснялась спускаться к хозяевам. У двери кухни, из-за которой доносились голоса Куинлана и его матери, она помедлила, считая неудобным прерывать их беседу. Но задерживаться в гостиной или в холле было глупо, так как через некоторое время миссис Макгир или ее сын отправились бы ее искать. Поэтому ей оставалось только принять уверенный вид и войти в кухню.

Ей было бы не так неловко, будь у нее возможность воспользоваться губной помадой, пудрой или хотя бы электрическими бигуди. Но сумочку с косметикой она потеряла в Нешобе. Следовательно, ей оставалось только протереть лицо лосьоном, который она нашла в ванной комнате. Не имея ни мусса, ни геля, ни кондиционера, она не могла ничего сделать с мокрыми волосами, поэтому ей пришлось просто высушить их и расчесать.

Но поскольку другого выхода у нее не было, Ронни толкнула дверь кухни и вошла.

Куинлан с матерью сидели за круглым дубовым столом под большим, украшенным витражами окном, выходящим во двор. Кухня, как и холл, имела старомодный вид. Пол был покрыт золотистыми и белыми квадратами линолеума, кое-где протершимися. На белом рабочем столике стояла деревянная хлебница. Желтые шторы крепились на простых латунных карнизах. Возле раковины стояла кофеварка, из ее трубки капали темные капли, наполняя кухню ароматом кофе, который смешивался с другим запахом, происхождение которого Ронни была не в состоянии определить, но который неопровержимо свидетельствовал о том, что ужин уже готов.

Ронни, пожалуй, не ожидала увидеть столь идиллическую картину домашнего очага.

И мать, и сын при ее появлении подняли головы. Куинлан уже сменил испачканный краской костюм на футболку и джинсы. Волосы его были слегка влажными; очевидно, он тоже успел принять душ.

– Вам лучше? – участливо спросила миссис Макгир.

Куинлан молча улыбнулся, завидев ее. Ронни вдруг почувствовала себя так, словно ее выставили на посмешище. На ней были широкие штаны в желтую и голубую полоску и желтая теннисная майка примерно четырнадцатого размера, тогда как Ронни носила шестой. Брюки ни за что не удержались бы на ней, если бы на них не было ремня.

– Вы замечательно выглядите, – помолчав, заявил Куинлан, глядя ей прямо в глаза.

– Спасибо.

Она саркастически усмехнулась. Он-то был одет в подходящую по размеру одежду, наверняка свою собственную, которая хранилась на всякий случай в доме заботливой матери. Ему везет.

– Нечего ерничать, – сурово сказала ему мать, поднялась из-за стола и спросила у Ронни: – Пирога желаете? Со стаканом молока? Или вам лучше кофе?

– Спасибо, я с удовольствием поем. Пирога с молоком, если можно.

Метнув на Куинлана уничтожающий взгляд, она отодвинула стул и присела.

– Превосходное сочетание, – одобрила ее выбор миссис Макгир и сняла стеклянную крышку с блюда с пирогом.

– Благодарю вас за одежду, – сказала Ронни, обращаясь к хозяйке дома.

Та поставила перед Ронни тарелку с громадным куском пирога, залитого мороженым.

– Ну, что вы! Жаль, у нас не нашлось ничего вашего размера. – Наливая молоко в стакан, миссис Макгир неожиданно улыбнулась. – Ах, если бы мы могли есть пироги и не толстеть, хорошо бы было! Как вы считаете?

– Конечно, это было бы здорово, – вежливо согласилась Ронни и погрузила свою вилку в пирог. В ноздри ей ударил пряный запах, от которого закружилась голова. Ронни редко позволяла себе сладости, но в этот день она не находила в себе сил, чтобы противостоять искушению. – Какой красивый пирог! Знаете, я редко ем сладкое.

– Это видно, – вполголоса заметил Куинлан.

Ронни видела, что он оценивающе осматривает ее. Впрочем, она могла гордиться своей фигурой. Чтобы сохранить стройность, она старательно ограничивала себя в еде, плавала при первой возможности и трижды в неделю занималась в тренажерном зале.

Нежный пирог буквально таял во рту. Ронни даже прикрыла глаза, наслаждаясь редкостным вкусом.

– Что-то удивительное, – проговорила она, беря на вилку еще кусок.

– “Красный бархат” – слава и гордость мамы. Его нельзя забыть, раз попробовав.

Куинлан уже уничтожил половину своего куска, который был вдвое больше, чем у Ронни, и продолжал уписывать пирог. Ронни подумала: как он умудряется сохранять форму, если его часто так кормят?

Она положила в рот небольшой кусочек, смакуя его. Ронни привыкла к курятине, рыбе и салатам. Сладкий пирог оказался для нее настоящим праздником, и ей хотелось растянуть удовольствие. Она перехватила внимательный взгляд Куинлана.

– Миссис Макгир, это восхитительно, – сказала Ронни совершенно искренне. – Никогда не пробовала ничего подобного.

– Это рецепт моей бабушки. Я все еще чувствую вкус сырного крема ее пирогов. Вот это была пища богов.

Миссис Макгир поставила на стол тарелку и стакан молока для себя.

– Вряд ли пироги вашей бабушки могли быть вкуснее, – возразила Ронни.

– Кстати, я чуть не забыл. Возьмите ваш жемчуг.

Куинлан извлек из кармана джинсов серьги и ожерелье, завернутые в бумажное полотенце. Ронни поблагодарила его, развернула полотенце, положила ожерелье в карман, а серьги надела. Это не вызвало никаких затруднений, так как ее пальцы теперь опять двигались уверенно.

– Какие красивые серьги! – ахнула миссис Макгир.

Куинлан также внимательно посмотрел на жемчужины, но ничего не сказал.

– Спасибо.

Миссис Макгир улыбнулась.

– Вы тоже родом из Миссисипи? – поинтересовалась она, принимаясь за пирог. Ронни покачала головой:

– Нет, из Массачусетса. Я выросла в Бостоне.

– Ваши родные по-прежнему живут в Бостоне?

– Только отец и сестра. Другая сестра с семьей живет в Делавэре. А мама второй раз вышла замуж и переехала в Калифорнию. Так что все разлетелись кто куда.

– Так вас в семье три сестры? У нас тоже! Я, между прочим, старшая.

– А я – младшая.

Ронни с сожалением положила в рот последний кусочек пирога. Бог знает, сколько еще времени пройдет, прежде чем ей доведется поесть чего-нибудь столь же калорийного. Не один месяц, это уж точно.

– А сколько вам лет? – спросил вдруг Куинлан и как-то исподлобья посмотрел на нее.

– Двадцать девять, – ответила Ронни, не обращая внимания на неодобрительный взгляд миссис Макгир, адресованный сыну.

– Выглядите вы моложе, – заметил Куинлан. Миссис Макгир все-таки не удержалась и сделала сыну замечание, что невежливо задавать даме вопрос о возрасте, но Куинлан отмахнулся. Ронни пошла в контратаку:

– А вам, должно быть… тридцать семь.

Она догадывалась, о чем сейчас думают Куинлан и его мать: о шестидесятилетнем Льюисе, который, следовательно, более чем вдвое старше ее. Ей пришлось даже напомнить себе, что Куинлан работает на нее, а значит, она вовсе не обязана отчитываться перед ним.

– Какая точность! Вам надо было поработать прорицательницей на ярмарке. – Он улыбался так добродушно, что Ронни вдруг перестала чувствовать себя как на перекрестном допросе. – Как вы догадались?

– Очень просто, – ответила она. – Марсдену тридцать семь. Вы вместе учились в колледже. Естественно предположить, что вы с ним примерно одного возраста.

По-видимому, в ее тоне зазвучали какие-то новые нотки, потому что миссис Макгир всплеснула руками.

– Как, дорогая, неужели вам не нравится Марсден? Мне он всегда казался исключительно воспитанным молодым человеком.

– Он всегда называл маму “мэм”, – пояснил Куинлан. – И делал ей комплименты.

– Марсден сделал все, чтобы не допустить женитьбы отца на мне, – сказала Ронни, обращаясь к миссис Макгир. – Я не успела отдать должное его воспитанности.

– А с Джоанн вы ладите? А с Лорой? – быстро спросил Куинлан.

Он уже покончил с пирогом и теперь попивал кофе.

– Боюсь, они всецело на стороне Марсдена.

В первый год после свадьбы Льюиса обе его дочери вели себя с Ронни на грани грубости и не переходили эту грань только потому, что не могли себе этого позволить в присутствии отца. Время немного смягчило их, и теперь они держались всего лишь отчужденно. Впрочем, им не так уж часто доводилось видеться с молодой мачехой. Обе они жили неподалеку от Седжли, но Ронни видела их только на Пасху, в День благодарения и на Рождество. И, конечно же, в дни рождения Льюиса. Льюис родился в августе, а значит, через месяц в его поместье съедется, как всегда, куча гостей.

– Мне особенно нравилась Джоанн, – сообщила миссис Макгир. – Было время, когда…

Она вдруг осеклась, бросив взгляд на сына.

– Чего уж там, мама, выкладывай семейные тайны, – рассмеялся Куинлан. – Было время, когда я встречался с Джоанн. Мама надеялась, что у нас что-нибудь выйдет.

– Правда? – Ронни преувеличенно нежно улыбнулась ему. Чем больше ей становилось известно об отношениях Куинлана с детьми Льюиса, тем сильнее ослабевало ее недавнее абсолютное доверие к этому человеку. – Как жаль, что у вас не сложилось. Вы могли бы быть моим пасынком.

– Дико звучит, да? – беззаботно отозвался Куинлан, словно не заметив ее сарказма. – Ну и ладно. С тех пор много воды утекло. Я женился, Джоани вышла замуж. Я не вспоминал о ней семнадцать лет. Есть у нее дети?

– Да, двое. Мальчик и девочка.

– У Марсдена тоже двое. А у Лоры? – живо спросила миссис Макгир.

– У нее дочь Джилли. Ей шесть лет.

– Значит, вы, по сути дела, приходитесь им бабушкой, – подытожил Куинлан таким тоном, словно только что осознал значение этого факта и ужаснулся и развеселился одновременно. – И дети зовут вас бабушкой?

– Они называют меня Ронни, когда встречаются со мной, а это происходит нечасто, – сухо ответила Ронни. – Можете мне поверить, что жизнь нашей семьи мало напоминает телесериал.

Наступило неловкое молчание. На лбу Куинлана пролегла складка. Он явно обдумывал полученную информацию с точки зрения своих профессиональных обязанностей.

– Думаю, с общими семейными фотографиями поиграть не получится, – изрек он наконец. – Ну, с такими, где дедушка с бабушкой в окружении толпы малышей. Такие снимки не вызывают умиления, когда бабушка моложе детей. – Прищурившись, он смотрел на Ронни. – Во всяком случае, нам надо постараться сделать вас более зрелой дамой. Чтобы ваша блестящая юность не так бросалась в глаза. Бабушки из вас в любом случае не выйдет, но вы должны по крайней мере стать похожей на мать семейства.

– Я пока еще не мать семейства. Я предпочитаю оставаться такой, какая я есть.

Ронни подперла кулаком подбородок и вызывающе посмотрела на Куинлана. Прежние ее консультанты не раз заговаривали о том же. Их всех хлебом не корми, только дай переделать ее на свой лад. Она устала от этих советов. Почему они не желают смириться с тем, что она молода и красива?

Куинлан и его мать внимательно изучали ее лицо. Ронни вдруг увидела, что их глаза очень похожи. Миссис Макгир, как и ее сына, природа наградила глубоко посаженными голубовато-серыми глазами, густыми темно-коричневыми бровями и длинными ресницами. У обоих красивые глаза. И тяжелый взгляд.

– Публичная политика – это искусство играть определенную роль, – негромко заговорил Куинлан. – Ваша задача – сыграть такую роль, которая помогла бы вашему супругу в его карьере.

Он отодвинул тарелку, поставил локти на стол и сжал виски руками.

– К чему вы клоните? – недоверчиво спросила Ронни.

Не торопясь с ответом, Куинлан еще раз оглядел ее. Ронни казалось, что он тщательно анализирует каждую ее черточку и делает неутешительные для нее выводы.

– Вы красите волосы?

– Что?

Голос Ронни сорвался от неожиданности. А Куинлан повторил вопрос, как будто нет ничего более естественного, чем спросить у женщины, красит ли она волосы.

– Нет! – вырвалось у возмущенной Ронни, а миссис Макгир с упреком заметила:

– Такие вопросы не задают дамам!

– Не может этого быть, – недоверчиво протянул Куинлан, внимательно изучая ее волосы. – Оттенок слишком… интенсивный.

– Прошу прощения, – обиженно вскинула голову Ронни. – Я полагаю, вы можете мне верить. И вообще, вам не должно быть дела до цвета моих волос. Вы мой консультант, и только.

– Томми… – опять начала миссис Макгир, но сын жестом остановил ее.

– Послушайте меня, миссис Ханнигер, – заговорил он, сверля ее взглядом. – Меня наняли специально для того, чтобы добропорядочные жители штата Миссисипи пожелали проголосовать за вашего мужа на предстоящих выборах. Сенатор Ханнигер популярен, его повсеместно уважают, у него прекрасная репутация. Его шансы на переизбрание высоки. Главный же его минус – вы. Именно вас нам предстоит сделать привлекательной для избирателей. Вам должно быть известно, что вас здесь не любят. Если вы нуждались в доказательствах, то сегодня вы их получили. Вы сами, видимо, полагаете, что причина нелюбви к вам кроется в том, что люди считают, будто вы похитили сенатора у его законной жены. Что ж, в этом объяснении есть своя логика. Но и ваша внешность работает против вас. Вы каждым своим появлением словно нарочно сыплете соль на раны общественности. Вы похожи на женщину, способную увести мужа из семьи. Вы чересчур молоды и чересчур сексуальны для супруги политического деятеля. Во всяком случае, для супруги шестидесятилетнего миллионера.

– О боже. – Миссис Макгир перевела взгляд с раскрасневшейся от ярости Ронни на жесткое, решительное лицо сына. – Наверное, вам лучше наедине обсудить ваши дела. Томми, не распускай язык. Я тебя прошу.

С этими словами она поднялась, поставила свою тарелку и стакан в раковину и вышла.

Поединок взглядов между Ронни и Куинланом не прекращался ни на миг, причем консультант вовсе не был похож на проигравшего.

– Ничего у вас не выйдет, – прервала затянувшуюся паузу Ронни. – Я намного моложе Льюиса, и вас это беспокоит. А меня беспокоит то, что вы ведете себя столь беспардонно и к тому же тесно связаны с детьми Льюиса. Мне неприятно с вами работать. Хотя я очень вам благодарна за вашу помощь, но должна сказать, что наши деловые отношения на этом заканчиваются. Извините меня.

Она встала и собрала со стола свою посуду. Куинлан по-прежнему сидел, наблюдая за ней.

– Итак, вы сообщаете мне, что я уволен?

Казалось, он не был ни рассержен, ни раздосадован.

– Что ж, вы весьма сообразительны.

Ронни одарила его ослепительной улыбкой и направилась к раковине.

Он заговорил – мягко и чуть насмешливо:

– Дорогая миссис Ханнигер, работу мне поручили не вы, а комитет по переизбранию сенатора. И только комитет вправе разорвать контракт.

Ронни резко повернулась к нему. Щеки ее горели.

– Я не стану с вами работать. Я не доверяю вам. И поверьте мне, если я говорю, что вы уволены, так оно и есть. Льюис обязательно меня поддержит.

Брови Куинлана сошлись над переносицей. Он медленно поднялся из-за стола, по всей вероятности, обдумывая ответ. Взгляды их скрестились, и лицо Куинлана вдруг прояснилось.

– Нам с вами ни к чему петушиться, – весело сказал он и сделал шаг в ее сторону. – Я полагаю, что ваши волосы естественного цвета. Этот оттенок отражает ваш характер. Но политика – это игра, и для победы иногда приходится идти на некоторые жертвы. Я знаю, вы хотите, чтобы сенатор победил на выборах. Я могу помочь вам сыграть ему на руку, а не против него. Вы же сами этого хотите.

Не обращая внимания на ее гнев, он тронул ее локоть и подвел к двери в дальнем конце кухни. Ронни увидела, что за этой дверью находится чулан, в котором в беспорядке свалены какие-то мешки, сапоги и разнообразная рабочая одежда. Пройдя через чулан, они вышли на крыльцо, спустились по ступенькам и оказались на газоне, усыпанном ярко-желтыми цветами.

– Вы хотите помочь ему выиграть выборы? – спросил Куинлан, и она против воли ответила:

– Да. Но…

Они шли теперь к деревянным качелям, висящим в тени высокого дуба.

– Тогда давайте кое-что обсудим.

Ронни уселась на качели, опять-таки не вполне по своей воле. Легкий прохладный ветерок тронул ее лицо, и она почему-то обрадовалась. Над ее ухом пролетел крупный шмель. Ветер усиливался, принося долгожданную прохладу. Рука Куинлана толкнула качели и тут же остановила их.

– Я на вашей стороне, – серьезно заговорил он, склоняясь к ней. – Да, я знаю и Марсдена, и Джоанн, и Лору, но это ничего не меняет. Меня пригласили, чтобы я помогал вам. Содержание всех наших разговоров останется строго между нами, в этом вы можете быть уверены. Вы, конечно, вправе отклонить любое мое предложение, но мне платят деньги именно за то, чтобы я предлагал вам что-то. А теперь подумайте и решите для себя, по-прежнему ли вы хотите моего отстранения. Если да – я покорюсь. Но если вы решите, что мы с вами могли бы сотрудничать, несмотря на то, что я знаком с семьей вашего мужа, что мне ваши волосы кажутся чересчур яркими и что вы необыкновенно привлекательны, я сделаю для вас все, что в моих силах. И да будет мне позволено заметить, что в моих силах многое. – Он помолчал. – Выбор за вами.