ЧВШ - Частная Военная Школа. Первый курс

Глава 5. Сигаретка

После обеда Виктор Робертович повёл нас к вытянутому длинному холму, расположенному за спортплощадкой. Оказалось, что в этой хоббичьей норе находится тир. Заправлял там пожилой благообразный дядька с седой головой, тоже похожий на хоббита. Имя у него было как у Весёлого — Михаил, отчество Фёдорович. Он сразу сказал нам, что стрелять предстоит много, каждый будний день и добиваться будем развития навыков на уровне рефлексов.

- Чего?.. Как это? — не поняли мы.

- Сейчас продемонстрирую один из вариантов, — сказал Михаил Фёдорович.

Он зашёл в соседнее помещение и вышел оттуда с небольшим пистолетом в руке. Подошёл к стрелковой позиции, разделённой перегородками на несколько отсеков. Вдаль от неё уходил подсвеченный тоннель метров на сто. Взял из стопки лист бумаги с нарисованной на нём чёрной фигурой, обрезанной по пояс, и насадил его на свисавший крюк.

- Вы должны привыкнуть к звуку выстрела, — сказал он, повернувшись к нам, — Поэтому наушниками пока пользоваться не будем. И уши не закрывать.

Сунул пистолет сзади за пояс камуфляжных штанов и шлёпнул по кнопке на стенке перегородки. Лист с мишенью, покачиваясь, поехал вдаль от позиции всё дальше и дальше.

Вдруг Михаил Фёдорович резко дёрнулся и тут же оказалось, что он уже стреляет, смешно согнув руку и придерживая её другой. Стрелял он очень быстро, выстрелы почти сливались друг с другом. Непонятно было, когда он успевает снова прицеливаться — ствол пистолета сильно подбрасывало после каждого выстрела, и практически тут же грохотал следующий. Я несколько ошалел от всей этой резкости и внезапного грохота. Седой, не глядя, стукнул по другой кнопке, а затем по следующей. Лист, раскачиваясь, поехал обратно. Михаил Фёдорович опустил пистолет и кивнул нам, чтобы мы подошли ближе. Лист подъехал и остановился — середины лица у фигуры на мишени просто не было, там осталась только дыра со рваными краями. Как он мог так попадать по раскачивающемуся листу, с такой скоростью стрельбы и, похоже, ни разу не промазав, представлялось совершенно непонятным и напоминало какой-то фокус или трюк.

- Вы тоже так научитесь, — сказал. — И не только так. Крупные калибры будем отстреливать в другом месте. Здесь — только личное стрелковое оружие. Коллекция у нас богатая, постреляете из всего. А пока — прошу любить и жаловать, — он разжал ладонь и показал лежавшее в ней оружие, — Пистолет Макарова. Оружие добротное. Хорошее. Со своими достоинствами и недостатками. Кормилец.

Прозвище у Михаила Фёдоровича было Макарон.

Надо ли говорить, что уроки в тире стали для нас одними из самых любимых. Глохли мы на них первое время капитально, но зато действительно уже через несколько дней перестали дёргаться от звука выстрелов. Организовано обучение было эффективно — пока одни стреляли, другие разбирали оружие, чистили, смазывали, заряжали, разряжали, отрабатывали стойки. Первое время Виктор Робертович с Макароном просто свирепствовали — раздавали затрещины и минусовали очки налево и направо — вдалбливая в нас правила техники безопасности, очевидно, тоже сразу намереваясь вывести их на уровень рефлексов. Мы особенно не обижались, старались, и через некоторое время они подуспокоились, а затем Робот вообще перестал ходить с нами в тир.

После тира мы снова наскоро попили какао с булочками, и Виктор Робертович отправил нас переодеваться в камуфляж. Кстати, насчёт еды объясню сразу — кормили нас хорошо и часто, и даже перед отбоем можно было сходить в столовую и там чего-нибудь пожевать. В результате мы крепли и уплотнялись буквально на глазах. Потом смотрели фотки — поверить не могли.

Робот повёл нас в поле за озеро и там начал воспитывать в нас разделение на пятёрки, которого мы пока ещё особенно не почувствовали. Сначала просто приучал нас откликаться на эти дурацкие названия.

- "Астры"! — кричал. — Упор лёжа принять! "Тюльпаны", до берёзы и обратно бегом марш! "Гладиолусы", ползём-ползём, не останавливаемся! "Фиалки", я же сказал — залечь так, чтобы не было видно!

И так далее. Я, честно говоря, до сих пор немножко замираю, когда слышу случайно эти названия. А к самим цветам нормально отношусь. Но покупаю другие.

У нас в классе была ещё одна доска, небольшая белая на колёсиках. На следующее утро после визита Чиркова она оказалась исписана чёрным фломастером. Видимо, Виктор Робертович ночью потрудился. На доске в столбик были написаны наши фамилии, разбитые по пятёркам, начиная с "Астр". Напротив каждой фамилии стояло число 5000. В следующем столбце четыре раза повторялось 25000. Количество очков у каждой пятёрки. Почти неделю доска пребывала в таком красивом округлом равновесии. В понедельник Виктор Робертович уже в нашем присутствии внёс изменения, сверяясь со своей записной книжкой. Стирал одни цифры и вписывал другие. Равновесие было нарушено. Необратимо.

Первый наш учебный день пришёлся на вторник. Субботы в Школе официально назывались "День спортивно-хозяйственных мероприятий". В эту первую субботу мы вначале получили на складе запасные спортивные костюмы и кроссовки, на этот раз уже ношеные. "На дождь", как объяснил Громозека. Потом мы в них бегали пятикилометровый кросс на время, с призовыми и минусом у последнего. А после обеда под руководством старшины драили свой этаж, меняли бельё и после этого подметали асфальт вокруг зданий и собирали мелкий мусор. Это было делом привычным по интернатам, но только там я просто делал вид, что работаю, потому что все так делали, а здесь мы трудились как заведённые под внимательным выпученным взглядом Громозеки. Я уже начал мечтать, чтобы у нас были лучше сплошные будни, не надо нам и даром таких праздников и выходных. Страшно даже пытаться представить, во что тут могут превратить воскресение.

Начался этот день вполне стандартно с зарядки — мы, как и все, бегали вокруг озера и потом купались в нём. Хоть сентябрь ещё только наступил, но было уже чёткое ощущение, что не лето, что скоро затянет всё серая мутная хмурь, будет становиться всё холоднее и купаться тоже придётся прекратить. Даже жалко, думал я. Наивный.

После завтрака Виктор Робертович объявил "свободное время" до 11. Такого у нас ещё не было. До этого свободным у нас оставался только час перед отбоем, но он пролетал катастрофически быстро. А тут — больше двух часов. Мочка сразу сказал, что пойдёт дрыхнуть. А мне что-то не хотелось. Погулять? И так бегаем везде целыми днями. Почитать? Мы, вообще-то, читали вместе с Роботом после ужина. Это называлось самоподготовка. Сидели в классе и читали. Не вслух, каждый свою книгу, но книга была одна и та же, довольно интересная, кстати, я даже не ожидал, с фантастическим сюжетом. ЕП велел к среде всем прочесть, будем разбирать. Виктор Робертович тоже, кстати, с книжкой сидел, наверное, тоже задание получил, думал я, пытаясь подглядеть обложку. Почитать было можно, но я и так успевал к среде. Жалко казалось сейчас время на это тратить. Так-то я читать любил и даже очень. Научился сам и довольно рано, лет в пять. Мать, помню, с гордостью любила об этом всем рассказывать. Читал много, всё, что попало, но, конечно, любил, чтобы интересное. У меня прямо потребность была читать. Помню, из одного интерната и сбежал из-за книги. Училка, которая заведовала библиотекой, сама подсунула мне какую-то хрень нечитаемую, а когда я принёс её обратно и потребовал нормальную книжку, то сказала, что в один день нельзя два раза книги брать. Ну я и дёрнул в тот же вечер.

Был бы телефон, можно бы в интернете полазать, звонить всё равно некому. Но телефонов тут ни у кого не было. Виктор Робертович сказал, что дела внешнего мира не должны пока нас интересовать. У него самого я телефона тоже пока не замечал. Да и что там в этом интернете смотреть? Поржать да слюни попускать? Отсюда всё это действительно каким-то бредом вдруг показалось. Покурить? — мелькнула неожиданная мысль. Мысль была из моей прежней жизни и давно уже меня не посещала, с момента начала учёбы. Это было интересно. Вообще, Робот нам сказал, что курение здесь разрешено только последнему курсу и это Привилегия. Правда, я пока не замечал, чтобы старшекурсники ей пользовались. Некоторые взрослые покуривали. Громозека так вообще дымил как паровоз. У нас, как я выяснил, были курящие, но все какие-то вялые, никто сигарет не протащил. Бычки поискать? Позорно как-то. Подрезать у кого-нибудь — тут же мелькнула ещё одна мысль из давно не посещавших. У Громозеки и подрезать. Можно попробовать. И я почти машинально двинулся в сторону его склада, вспоминая по дороге, что действительно у него там обычно пачка сигарет лежит сбоку, в столе. Случайно увидел. Как только я всё сопоставил, то сразу почувствовал волнение. Будто уже сделал что-то нехорошее. Но волнующее.

Склад оказался открыт, Громозека был там. Но всё складывалось исключительно удачно — он с кем-то беседовал вдали за полками, невидимый. Я прошёл мимо, будто бы прогуливаясь. Потом ещё. Заглянул, типа что-то хочу спросить. А затем присел на стол, перегнулся, выдвинул ящик и цапнул пачку. Сердце билось как бешеное. Я открыл — сигарет там у него оставалось совсем немного, но одну-то можно? Быстро вытащил одну, вернул пачку на место, задвинул и спрыгнул со стола. И вовремя. Громозека как раз вышел из-за полок и подозрительно уставился на меня.

- Чего тебе? — грозно пробурчал он.

Я только сейчас понял, насколько рисковал. От этого открытия колени мои враз ослабли и мелко завибрировали. Я замялся.

- Ну?!

- Я это. Штаны у меня порвались.

- Новые?! — он сдвинул могучие брови ещё сильнее, хотя казалось, что ближе уже некуда.

- Нет, — пролепетал я. — Старые.

- Ну и какие проблемы?! Иголка с ниткой у тебя в шкатулке. Иди и зашей… Живо! — рявкнул он.

Я вздрогнул и быстрым шагом пошёл подальше от чудища.

Несколько спичек и кусок тёрки я протащил с собой в специнтернатовской куртке и потом заныкал в укромном месте в шкафу. Мочка вроде бы спал, но когда я уже осторожно достал спички и выходил из комнаты, то наткнулся на его неподвижный взгляд.

- Придурок, — сказал он. — Если меня из-за тебя минуснут, мало тебе не будет.

- Не ссы, — прошептал я. — Один раз живём. Надо будет — отвечу.

У меня, в принципе, на то время отношения со всеми на курсе были нормальными. Да и вообще народ оказался неплохой, со своими тараканами, конечно, но в целом ничего. Мишин был язвой, но он со всеми был таким, и почему-то никто его до сих пор не прибил. Дрались у нас пока только пару раз и то как-то несерьёзно. Я это и за драки не считал. Настоящим злыднем был только Мочка, но с ним пока получалось уживаться.

Дорасскажу про сигаретку. Воспоминание ценное для меня и, в общем-то, знаковое.

Я пошёл на стадион. Там разминалась группа старшекурсников, и несколько наших висели на турниках — в понедельник Весёлый собирался принимать зачёт. Я немного поболтал с ними и аккуратненько двинулся в сторону тира. Потом тихонько зашёл за него, пошёл вдоль и нашёл там подходящую нычку за кустами. Сел на кочку. Достал сигарету из кармана. Достал спички. Понюхал сигарету, покрутил в пальцах. Ещё понюхал. И что-то мне вдруг так тошно от себя стало. Что сижу тут в кустах, прячусь от всех. Что сигаретину эту спёр. У своего, в общем-то. ЕП вспомнил. Представил, что он сейчас из кустов выйдет. Да это-то ладно, он бы понял. А просто вообще, есть же вроде жизнь нормальная, честная. Вот же мне её показывают. А я всё как… Короче, разломал я эту сигаретину и выкинул нахрен. И спички выкинул. Разломал, выкинул и думаю — нет, надо было в пачку её назад положить, вот так правильно было бы. Хотя нет, рискованно, мало ли что подумают, если спалишься. А всё просто — пойти и отдать надо было! И сказать, что раскаялся. И может, даже очков за это накинут! Короче, опять мне погано от себя стало.