Цивилизатор в СССР 1980

Глава 7 Хитрые планы всегда в тренде…

«Свидетель» не намекал, а прямо изложил, хотя и аккуратно оговорившись («…не разделяю, но… в том будущем, откуда меня занесло», она была популярной в кругах, годы и десятилетия спустя выискивавших «корни главного предательства»…), конспирологическо-обвинительную теорийку:

Что именно он сам, Председатель КГБ СССР фактически виноват в восхождении к высшему государственно-партийному посту страны Горбачёва! Более того, некоторые… «там, в будущем», делали вывод о изначальной злокозненности, а не случайности подобных действий.

Лично для него подобное было странным.

Признавая (не в беседе с самоуверенным «Свидетелем», наполненным выводами, которые тот сделал из неведомого всем, кроме его, опыта иных десятилетий, а лично перед собой) возможность того, что он выделял, поддерживал и продвигал, по каким-то причинам и соображениям, в последующие годы Горбачёва, пока имевшего весьма слабую, по высшим аппаратным меркам, должность секретаря ЦК КПСС, занятую тем в конце ноября минувшего года… Андропов неделю за неделей пытался разобраться, за неимением иных «свидетелей», с тем ворохом информации, что вывалил Вяткин, семья которого ныне обустраивалась в выделенной столичной двухкомнатной квартире и решала, под чутким руководством и контролем Козельцевой, вопрос с новыми рабочими местами родителей «ребёнка», имитировавшего «сверходарённость и опережающее развитие».

И… в голове всплывали день за днём тяжкие воспоминания более чем тридцати летней давности.

Да! Кровавый опыт венгерской контрреволюции, пережитый лично и членами семьи, который нет-нет, да напоминал о себе — он был как тот застарелый страх, который Председатель старательно, но неудачно прятал десятилетиями даже от себя.

Не мог ли он быть тем, что заставляло его пытаться предупредить негативное, и более масштабное развитие в чём-то похожих, в чём-то иных, но в целом… да — реакционных событий в своей собственной стране?

Именно желание предупредить их, и… дать дорогу «молодой поросли»?

Которая подвела? Нет! Предала! Организовав, возглавив и проведя контрреволюцию в собственной стране…

… правда плодами её воспользовались лишь немногие из тех, кто её вершил.

В общем-то ничего нового, в историческом плане…

«Революция пожрала» своих детей. Насмешка «Свидетеля» о судьбе многих представителей «кухонных диссидентов с фигой в кармане» были симптоматична.

«Советскую интеллигенцию» (правда, в основном, гуманитарную) тот откровенно презирал.

Из Вяткина вылетела одна очень важная и о многом говорящая фраза, которой тот сам, очевидно, не придавал особого значения, лишь пояснив своё видение той ситуации — «…Это же естественно! Команду под себя собирал… Такое естественно — в политике, в бизнесе, в спорте… везде… новый начальник собирает команду из тех, кому лично доверяет и кто ему обязан… правда, часто случается так, что разваливают дело» — усмехнулся «ребёнок».

Суть была в том, что «Свидетель» обмолвился, что в какой-то момент после своего восхождения на пост Генсека Горбачёв «не мытьём, а катаньем» сменил значительную часть старого состава Цэ-Ка.

Вяткин тоже тут «что-то такое читал».

Всей кожей Андропов чувствовал, что это — ОЧЕНЬ ВАЖНО! После чего и стал выпытывать подробности…

Но увы, несмотря на почти не скрываемый собственный интерес к данному вопросу, ничего дельного тут дальше он не услышал.

Лишь общие слова про «свою команду».

Человеку, который был далёк от партийной и даже комсомольской жизни, которой пришёл конец к 1991-у, многое было не интересно.

Даже когда Андропов, сделав над собой усилие, опустился до объяснения не сведущему обывателю будущего крайней важности сего шага Горбачёва, Вяткин, согласившись с изложенными ему Председателем аргументами, лишь пожал плечами:

— … Извините, конечно, но хорошо, что хоть это вспомнил. Мне этот бубнёж по Ти-Ви и содержимое передовиц газет с перестановками в ЦК казались скучным и рутинным делом, даже с учётом раннего прорезавшегося интереса к политике. Казалось, что важное — в отношениях с другими странами. А что внутри верхушки власти страны — всё хорошо и скучно. Это после, когда подрос, уже ближе к 1991-у, всё забурлило и догадываться стал, что «вожди» ан-масс слабы как руководители, не только один Горбачёв такое чучело бездарное. Но там новые имена сверкали, а КПСС теряла власть буквально не по дням, а по часам. Не скрою, что как и большинство, надеялся, что перемены пойдут населению и государству на пользу…

Тот сон, когда «пришлось отвечать перед соратниками перед Политбюро и самим Брежневым», видимо, был отражением внутренней борьбы.

Промолчать, зная ключевые события на ближайшие годы, попутно лично минимизируя то, что негативно для страны, усиливая свой авторитет, чтобы исключить малейшие риски при будущей передаче власти после предсказанной кончины Брежнева или… рискнуть разделить ношу?

Уж слишком ТАМ, после ноября 1982-го оставалось мало времени лично для себя. Даже если удастся отпетлять ещё на несколько лет от старухи с косой…

«Отрицательный отбор» (как настырно определял, впрочем, не беспристрастным взглядом из будущего «Свидетель» «систему лифтов» в высших кругах СССР), мог сыграть и ПОСЛЕ.

Пусть и не с Горбачёвым, а с кем-то другим.

Этот человек, как отчётливо очевидно стало из рассказов Вяткина, был слаб для поста руководителя страны. Слаб и ничтожен.

Но не было никакой гарантии, что тот, кто сменит Брежнева и возможно, Андропова, не столкнётся с ещё большим ворохом проблем и не окажется таким же малодееспособным и некомпетентным, как прозванный в народе «Мишкой Меченым».

Тяжкие раздумия вылились в решение, которое сам Андропов определил как «с подстраховкой».

Разговору с Брежневым — быть!

Но не только с ним.

Ивашутин ему нынче будет крупно лично обязан… когда примет фантастическую правду.

Предельно осторожно поддавливая на «Свидетеля», Андропов, несмотря на весь внутренний зуд, решил дать собеседнику ощущение, что тот управляет изложением сведений и сосредоточился пока на извлечение максимума объективных сведений о том, что было «до крушения СССР», временно обойдясь краткими рассказами про годы «за 1991-м»…

…ПОКА. Ближайшее новое десятилетие являлось актуальным. Если удастся исправить то, что где-то когда уже случилось, то и последующая история пойдёт по иной, лучшей для Союза колее.

Да и в свете утекавшего ещё быстрее, чем даже своё немногое оставшееся «собственным», время жизни Генсека, всё сильнее отпускавшего из своих рук нити управления государством, требовало быстрейшего взаимодействия с Леонидом.

Пока тот, имея высшую власть в стране, мог прислушаться и вникнуть в то, что Председатель собирался донести до того…

Да, соблазн оставить всё в тайне, предпринимать множество отдельных действий, которые будут казаться окружающим как логичными, так и малопонятными, но ни для кого не складывающимися в единую картину, был велик.

Но… ВРЕМЯ! Его лично у Андропова было немногим больше, чем у Брежнева.

И самое главное — его, похоже, уже не было и у страны!

Помня слова о «Дне милиции» в 1982-м, и видя сейчас, в мае 1979-го, теряющего былой задор и форму Лёню, избежать разговора с ним на страшную тему не выходило никак.

Итоговое решение Брежнева, даже отставив в сторону все сомнения и попытки предугадать первоначальную реакцию Генсека, которого явно не сразу удастся убедить в реальности в высшей степени фантастических сведений от «Свидетеля», Андропов не брался.

Но осознав, что ЭТУ ношу он не вытянет в одиночку никак, иного выхода не видел! Даже пытаясь разделить её с кем-то влиятельным и имевшим шанс сделать многое в будущем, будучи посвящённый в тайну «плохого хода истории», имелась опасность того, что Генсек получит просто материалы о «Свидетеле» позже… с соответствующими оргвыводами в отношении самого Председателя КГБ, умолчавшего об них ранее.

К чему это могло привести лично для Андропова и для страны — страшно было даже представить.

То, что разговор с Леонидом будет тяжёлым, было ясно сразу. Помимо логичных и естественных сомнений Генсека в достоверности того, что собирался излагать Андропов (помнящий своё собственное неверие, начавшее рассеиваться только после личных встреч с «Свидетелем», чей детский облик дико контрастировал с излагаемым им…), у Председателя КГБ уже не было никаких иллюзий насчёт состояния Брежнева!

К маю 1979-го тот стал совсем плох. Сильно давали о себе знать последствия фронтовых контузий, инсульта и нескольких(в том числе давних) инфарктов. Проявлялись отчётливо видимые в поведении Генсека изменения под влиянием известного некоторым личностям (в число которых входил Андропов) пристрастия Брежнева к снотворным.

Последнее, кстати, хорошо складывалось в общую картину с намёками (вспоминавшего про сие обстоятельство «Свидетеля») о возможном отрицательном влиянии данного вида лекарственных средств на приближение кончины Брежнева!

К встрече с Брежневым Андропов передаст докладик — о побочных эффектах снотворного, к которому пристрастился Генсек. Его депрессия и вялость — из-за них.

Было лишь небольшим преувеличением сказать, что, фактически, все главные решения в Политбюро и стране принимались тремя из состава Политбюро, выделявшиеся даже из его неофициальной, «малой части».

Министр обороны Устинов, попавший на вершину партийно-государственной власти СССР три года назад, вместе с занятием высшего поста в МО.

Бессменный министр иностранных дел Громыко.

И… — сам Андропов!

Остальные члены Политбюро обычно сосредотачивались в своей деятельности в отношении курируемых ими отраслей, а сам же Брежнев лишь крепко «держал вожжи» в отношении главных внешнеполитических решений.

Его любимыми детищами были «разрядка» и «борьба за мир»…

То, что «принёс в клювике» «Свидетель» насчёт будущих последствий подписания ОСВ-2 и сопутствующих перипетий, должно было открыть Брежневу глаза на многое…

… хотя уже сейчас многолетние усилия переговорщиков с обеих сторон принесли плоды, позволив согласовать большинство спорных позиций.

Но намеченный важнейший разговор с Генсеком случится парой-тройкой дней позже или вообще в конце месяца. Сначала — Ивашутин…

И ещё. Вяткин, выговорившись про 80-е и 90-е, наотрез отказался назвать даже фамилию и какие либо сведения о том, кто возглавил Россию после Ельцина.

Мотивировка была крайне любопытна — «Если у Вас ничего не выйдет, может, у страны останется шанс на приход ЕГО к власти. Сейчас ОН — обыкновенный советский человек, мало кому известный, ничем особо не прославившийся и Вам вряд ли особо полезный. Кто знает, под воздействием чего формировались его взгляды и характер? Может, именно под влиянием того беспредела и бардака, который устроили в стране, разрываемой гнилыми нацпартэлитками по границам союзных республик?»

Следующий день.

Приглашение Ивашутину на встречу «на природе» от Председателя Комитета выглядело чем-то, что сразу повышало уровень неприятных предчувствий начальника ГРУ, заместителя начальника Генштаба ВС СССР.

Даже не на одной из конспиративной квартир Комитета!

Что-то очень важное, что должно было быть сказано «с глазу на глаз»… и что нельзя передать с помощниками, порученцами, адьютантами или доверить техническим средствам связи.

Две чёрных «Волги» и место в ближайшем Подмосковье, которое согласовали они уже после того, как одна машина «подхватила другую» в обговорённом их порученцами месте в столице!

«Волга» Ивашутина стала ведущей, машина Председателя — ведомой.

В каждой — по водителю, одному охраннику и сами Председатель КГБ и глава ГРУ.

Их встреча теоретически не была встречей равных.

ГРУ, начальником которого являлся Ивашутин, было подразделением Генштаба ВС СССР.

Андропов же возглавлял ведомство, отвечающее за государственную безопасность и являлся членом Политбюро ЦК КПСС.

Но их работа и долг были таковы, что иногда служебная субординация и ранги не были главными…

Новость о подозрениях и начавшейся оперативной разработке в отношении генерала Полякова Ивашутин выслушал молча. По его лицу мелькнула лишь тень удивления, о причине которой Председатель Комитета догадывался.

При всем уровне чрезвычайности информации о провале и предательстве столь высокопоставленного сотрудника советской военной разведки именно начало оперативной разработки Полякова не должно было быть причиной конспиративной встречи!

Впрочем, удивление Ивашутина Андропов начал рассеивать быстро, взяв «быка за рога».

— Пожалуйста, ознакомьтесь, Пётр Иванович…

В папке переданной Андроповым, были письма Вяткина на имя Пермского секретаря, фотокопии тех самых «шифровок», доклады журналиста «с опытом войсковой разведки» и Козельцевой и прочее…

Терпеливо выждав, пока начальник ГРУ просмотрит «по диагонали» содержимое папки, Андропов, не дожидаясь первоначальной реакции главы советской военной разведки, заметил:

— Сомнений, Пётр Иванович, лично у меня нет. Как бы фантастично не звучали слова про перенос сознания из нового тысячелетия. В голове пяти… уже почти шестилетнего ребёнка взрослое сознание обывателя из будущего. Достаточно начитанного, очень негативно воспринявшего всё то, что произошло, по его сведениям в стране с середины 80х… при этом достаточно отрицательно относящийся и к многому в нашей стране, что кажется сейчас незыблемым и привычным.

— Привычно-въедливое выражение лица главы советской военной разведки осталось тем же.

— Понимаю ваш неизбежный скепсис… сразу поясню — физически данный субъект — действительно, ребёнок. Мы хорошо изучили его, отринув любую возможность подмены. С ним нужно разговаривать, чтобы понять, что внутри его — взрослый разум, самое главное в котором… — Андропов поправил рукой очки — … с опытом жизни в обществе, которого не представляет себе пока никто из ныне живущих. Он поднимает множество теми и с лёту рассуждает о них. Тысячи деталей, лёгкая готовность дискутировать на практически любую тему, жизненный опыт, который невозможно вбить в детскую голову и сымитировать. За неимением других вариантов, мы с нашей сотрудницей, курирующей работу в МГУ, которая проводила первоначальную проверку, пришли к выводу, что Вяткин — действительно тот, за кого себя выдаёт. Сознание из будущего… как не было бы трудно в это поверить. Он излагает страшные вещи. История падения СССР, я бы сказал. Понимаю, что это звучит невероятно, но… детали, Пётр Иванович, детали. Их столько много и которых сейчас не знает никто. Вот те рисунки с военной техникой и автомобилями, пояснения к устройству… новых типов переносных и стационарных… ЭВМ, это лишь начальный мизер…

Часом позже.

— Личный разговор со «Свидетелем» — оставит у вас незабываемые впечатления… — усмехнулся Председатель. — Последние сомнения пропадут. А с Брежневым я буду говорить на днях. Но… по моему мнению, нам с вами, Пётр Иванович… если мы хотим предупредить то… — Андропов указал на папку, лежащую на заднем сиденье «Волги» между ним и Ивашутиным — … о чём изложено тут, то необходимо готовить запасные, местами даже радикальные варианты работы по некоторым персоналиям как заграницей, так и здесь, в стране. Разумеется… — Председатель сделал необходимую оговорку (с известных времен, тайные «акции» и ликвидации за рубежом и у себя в стране практически сошли на нет) — … это крайний вариант. Но он у нас должен быть.