Цыганка. Кровавая невеста

Глава 1 Дуракам везет

— Ваши дела идут в гору? Книги, успех, женщины, фотосессии! — язвительно заметил молодой человек с бегающим взглядом. Он постоянно проводил рукой по жиденьким рыжим волосам, спадающим на узкие плечи, и теребил свой длинный острый нос. «Друг Пиноккио» прозвали этого начинающего писаку со штампом псевдогениальности в творческом сообществе не только за длинный нос, но и за «деревянность» слога. Уже несколько лет он изо всех сил пытался протиснуться на издательский рынок, но безуспешно. Триумф других людей раздражал его, недооцененный автор, едва справлялся с негативными чувствами, все его слова были пропитаны ядом зависти.

— Как вы этого добились? Продали душу дьяволу? — зловеще уточнил рыжий чудак, приблизив свое лицо так близко, что Святослав учуял зловоние злости изо рта коллеги.

— Как утверждали наши предки: терпение и труд все перетрут! В какой-то момент это стало моей неоспоримой истиной! — отозвался автор знаменитых бестселлеров, беззаботно пожав плечами и извинившись, радостно поспешил приветствовать одного из гостей, привлекшего его внимание. К колкостям он привык. То и дело случались встречи с творческими людьми, которые никак не могли получить желаемое — лавры! Святослава часто спрашивали: в чем секрет вашего успеха? И известный человек не знал, что ответить! Он не стремился к писательской карьере, просто делал то, что нравится. Наполнял свой организм наблюдениями, которые в избытке начинали «бродить», а чтобы это самое брожение не нанесло вред, мужчина избавлялся от них, разбрасывая буквы на бумаге. Однажды его друг-издатель выкрал тетрадь с размышлениями и спустя полгода вышел первый провокационный роман под названием «Пуля навылет». Околофилософские размышления на тему бытия с весьма резкими и откровенными высказываниями на злобу дня стали бестселлером. Повествование о человеке, мечтающем покинуть эту планету и основать новое государство стало настолько популярным, что повсюду начали открываться увеселительные заведения с подобным названием — бар, оружейный магазин, круглосуточный коммерческий травмпункт и даже химчистка. Святославу предложили скромную долю в этих проектах, с которой он имел приличный доход.

— Везунчик! — шипели злопыхатели.

— Лентяи! — отвечал он, не скрывая иронии. Возвращаясь после светских раутов в свою новую квартиру со свежим ремонтом, почетный гражданин города со скукой рассматривал стены. Ему часто в голову приходила мысль бежать в какую-нибудь неизвестную маленькую страну с дикими обычаями и познавать жизнь заново и когда он был почти готов собирать походный рюкзак, судьба приносила ему маленький приятный сюрприз: в его комфортабельной берлоге раздавался звонок и приятный женский голос настаивал на личной встрече. Как отказать милому славному существу, именуемому слабый пол?! Побег откладывался на потом, и он спешил мотыльком на брезжащий огонек. Светловолосый брутал с темными глазами и голливудской улыбкой был лакомым кусочком для дам и самые дерзкие и сексуально раскрепощенные делали все, чтобы завлечь его в свои любовные сети. Как правило, он ограничивался тремя свиданиями и прощался с пассией, вручая ей на прощание какой-нибудь дорогой подарок. Как правило, это были часы с пространной надписью «Время — маятник вечности». Что именно она означала он и сам не мог для себя объяснить. Звучала фраза напыщенно и очень значительно, делая расставание особенным. Захомутать успешного писателя пока не удалось ни одной из многочисленных хищниц. Святослав относился к ним, как к приемам пищи: съедать ровно столько, сколько нужно, оставляя легкий голод, чтобы не было тяжести в организме. Его обвиняли в свинстве и бездуховности, а он зевал, не скрывая скуки от плохо разыгранных драм, связанных с расставанием.

— Итак, Максим, поясните причину, почему вы все-таки не желаете продать мне свое имение? — произнес писатель, слегла прищурившись. С Блиновым их свел общий знакомый. Один хотел продать родовое поместье, пришедшее в негодность из-за отсутствия финансовой возможности привести его в надлежащий вид, другой искал место, где бы он мог «пустить корни». Давней мечтой Святослава было приобретение большого старинного дома за городом. Увидев эту небольшую усадьбу, на которую не раз покушались госслужащие, писатель поставил себе цель купить эту постройку.

— Вы мне не нравитесь — это трудно скрыть, — честно признался Максим, проведя слегка трясущейся ладонью по лицу, покрывшемуся испариной. Он был с похмелья и мучился от желания спасти организм от мук очередной дозой спиртного, но карманы его были пусты, а просить холеного собеседника об одолжении или займе не позволяла гордость.

— Хотите что-нибудь? — с улыбкой предложил Святослав, делая знак официанту. Я бы не отказался от виски!

— Вы меня не купите! Лучше я отдам этот дом просто так государству, чем такому хлыщу, как вы!

— И на что вы будете жить? Снова начнете рисовать бездарные портреты в парке? Максим, мы с вами встречаемся седьмой раз, я даже женщинам не уделяю столько внимания! Я предложил вам хорошую цену за этот дом — выше, чем его рыночная стоимость. Я не планирую его разрушать — наоборот, хотел бы восстановить этот чудесный архитектурный изыск. Я говорил со специалистами, они считают, что это блажь, и будет много дешевле снести руины и построить что-нибудь новое. Так и будет, если это здание приобретет другой человек…

— Мне трудно расстаться с ним… Я измучил и вас, и себя… Я не продам вам дом и точка! — грубо произнес Блинов, и, попрощавшись, покинул зал ресторана. Святослав напряженно смотрел ему в спину, на самом деле сочувствуя этому ссутулившемуся и потерянному человеку. Фамилия Блинов когда-то гремела среди художников, но прославился ее обладатель не своими творческими способностями. Писатель изучал генеалогическое древо продавца усадьбы, посетив местный архив, в который удалось получить пропуск благодаря серьезным знакомствам. Федор Блинов — дед его собеседника был человеком легендарным. Он построил мануфактуру, которая приносила колоссальный доход и сделала его весьма богатым человеком. После смерти магната налаженный бизнес перешел сыновьям, которые продолжили традиции семьи. В маленьком городе все молились на известную семью, они были благотворителями и организаторами трудового процесса, благодаря нежадным Блиновым почти весь населенный пункт был при высокооплачиваемой работе. Но в какой-то момент удача отвернулась от этого семейства и все пошло под откос, они лишились всего и умерли один за другим. В городе поговаривали, что на их фамилию легло проклятие, но какое именно — никто не знал. Спивающийся художник-неудачник Максим остался последний из этой ветви. В местном тотализаторе делали подпольные ставки на то, как скоро загнется род Блиновых.

— Партеечку в бильярд? — спросил Василий, приподняв бровь.

— Я — пас! Мне бы чаю крепкого! С лимоном и с тем вареньем, которая тетя Глаша варит! — с улыбкой произнес Святослав, садясь в огромное удобное кресло. Кабинет друга-издателя, отделанный деревом, казался очень мрачным. Он бесконечно зевал, находясь здесь, и каждый раз давал себе обещание, что не поведется на уговоры дизайнеров сделать рабочую комнату в классическом стиле с библиотекой, хранящей пылящиеся книги, с массивным столом и троном писателя. У творческого человека должен быть полет мысли и вдохновение и лучший способ это получить — идеальное рабочее место с чудесным видом на живописный уголок природы.

— Ты съел все наше варенье! Ни малины, ни земляники не осталось! — шутливо ревностным тоном произнес Василий, подняв при этом трубку ретро-телефона, дремавшего на дубовом столе.

— Катя, скажи тете Глаше, что в нашем доме пожиратель ее варенья! Приготовь чай и пусть она приходит к нам в кабинет, — распорядился хозяин дома и, откинувшись в кресле, уточнил, что стряслось — неудовлетворенный вид друга вызывал у него тревогу.

— Блинов не захотел мне продавать дом! — нехотя пожаловался Святослав. — Сказал, что лучше отдаст земли государству, чем мне.

— Он тебя ненавидит!

— И сказал мне об этом прямым текстом! — усмехнулся Святослав. — Я еще мог бы понять его неприязнь, если бы приложил усилия к его моральному и материальному падению. Совратил бы девственницу-сестру и, обрюхативши, бросил… Или соблазнил бы его законную супругу!

На последней фразе Святослав осекся и с беспокойством глянул на Василия, которого нисколько не смутила случайно оброненная реплика, он смотрел на него открыто, как ни в чем не бывало. Заметив озадаченность смущенного оговоркой приятеля, он лишь отмахнулся и спокойно произнес:

— Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой… Я почти забыл, Свят, про этот инцидент.

— К сожалению, мне об этом трудно забыть…

Писатель слегка покраснел и опустил глаза. Его роман с Ольгой длился пару месяцев, он не был в курсе, что возлюбленная является женой его издателя, с которым они постепенно сдружались. На одном из мероприятий все открылось. Василий нашел в себе силы пережить эти неприятные известия. Это было не столько из благородства, сколько из производственной необходимости. Святослав Елизаров стал «золотой жилой» для букводобытчика. Василий лично открыл новое имя на писательском небосклоне, и отказываться от выгодного сотрудничества из-за рокового стечения обстоятельств было бы неразумно. У мужчин был долгий неприятный разговор, благодаря которому они расставили приоритеты. Теперь они поддерживали теплые приятельские отношения. Ольгу Святослав всячески избегал, а если сталкивался с ней, вел себя так, будто между ними ничего не было. После романа с чужой женой успешный автор твердо для себя решил: тщательно изучать биографии женщин, желающих вскарабкаться на его ложе. Именно после того случая у него родилась идея встречаться с пассиями не больше трех раз — практично, удобно, не приторно.

Пауза затянулась, оба мужчины вспомнили то, о чем думать было неуместно в присутствии друг друга. Вошла спасительница тетя Глаша, похожая на спелую наливную грушу, не тронутую похотливыми руками садовника. Румяная толстуха с лучистыми глазами была удивительной женщиной. В ней было столько тепла, что, казалось, своим существованием она поддержала баланс добра и зла. Во всех книгах Святослава присутствовал персонаж, прототипом которого была эта почти святая женщина. Она была незамужней сестрой матери Василия. Будучи старой девой, посвятила свою жизнь служению другим. Работала в клиниках, где лежали смертельно больные люди, а также в сумасшедшем доме, но при этом не обозлилась и сохранила чистый и искренний взгляд на мир. Мать хозяина дома заболела, была неизлечимо больна, и эта женщина была рядом у ее ложа, тепло провожая родственницу в последний путь. После она согласилась переехать в этот большой дом и заниматься хозяйством, но не как обслуга, а в удовольствие. У нее был свой огородик и отдельная кухня, которыми она могла распоряжаться так, как ей вздумается. Тетя Глаша была чуть ли не единственной женщиной в мире, которая не питала неприязни к Святославу. При виде его она расплывалась и млела, а когда он одаривал ее щедрыми комплиментами и целовал пухлые ручки, пятидесятилетняя женщина с трудом сдерживала слезы умиления. Василия раздражало ее слащавое таянье при виде этого самца, но, стиснув челюсти, он все же улыбался, наблюдая за этим маленьким представлением.

На подносе помимо варенья было масло и свежеиспеченные булки с маком.

— Я удивлен, как Василий не располнел на вашей сдобе, моя милая тетя Глаша. — Я бы поставил раскладушку на вашей кухне, чтобы не проспать вкусности! — воскликнул Святослав, намазывая на еще теплую выпечку масло и щедро поливая вареньем. Он причмокивал нарочито громко, лакомясь блюдом, созданным пухлыми руками добрейшего человека из всех, которых он когда-либо встречал на своем пути.

— И снова хочу жениться на вас! — воскликнул молодой мужчина требовательным тоном, громко отпив крепко заваренный чай.

— Ах, Святик, ну скажешь тоже! Жениться тебе пора, но не на старухе, а на красивой молодой женщине! — она потрепала его по щеке. Ее руки пахли парным молоком. На мгновение писатель представил, что она его мать их разлучили коварные обстоятельства и вот спустя годы он все же ее находит, готов плакать и целовать подол ее платья, обливаясь горючими слезами. «Это уже было сотни тысяч раз!» — остановил мужчина свою разгоряченную эмоциями фантазию. Грушевидная дама всплеснула руками, уставившись на часы. В восемь начинался ее любимый сериал, не посмотрев который она не могла уснуть, мучаясь в догадках: какое же еще перенесла потрясение семья Фернандес, расплачивающаяся за ошибки предков. Все знали ее страсть к просмотру мыльных опер и частенько подтрунивали над ней.

— Мальчики, простите меня! Надо мне бежать! — закудахтала немолодая женщина, торопясь к двери.

— Да, любовь к сомнительному телепроекту намного сильнее, чем ко мне… И я хотел жениться на этой женщине?! — шутливо воскликнул Святослав, комично закатив глаза. — Бессердечная изменщица! Яду мне скорее! Яду!

— Тьфу на тебя! Болтун! — засмеялась она и, скоропалительно попрощавшись, скрылась за дверью кабинета.

— Даже дамы почтенного возраста от тебя тают, как рафинад, — задумчиво произнес Василий, не глядя на приятеля. — В чем же твой секрет?

— Я — дурак! И мне просто везет. Без всяких причин! — слукавил Святослав.

— Все бы были такими дураками, — проворчал собеседник и переключился на работу: — Мы договаривались, что в конце следующей недели ты пришлешь сюжет следующей книги, чтобы мои креативщики начали думать над обложкой и рекламными акциями.

— Продавать то, чего еще нет… воздух!

— Они продают вкус жизни.

— Что это значит? Вкус жизни… — уточнил Святослав, не скрывая иронических ноток.

— Жизнь среднестатистического человека почти безвкусна. Сладко — горько, холодно — горячо. Читатель живет по шаблону и ограничен в своем восприятии действительности, точнее, не заморачивается на том, чтобы усложнять свои вкусовые предпочтения. Это потому что царит в душе такого человека мать-лень! А книга требует минимальных усилий и на какое-то время заставляет вкусовые рецепторы работать усиленно. Понимаешь меня?

— Тебе бы книги писать, мой друг!

— Нет, Свят, мой удел их продавать. Писатель у нас ты! Возможно, когда-нибудь я и возьмусь за перо… при определенном стечении обстоятельств. К примеру, умрет мой знакомый известный автор, а тут я со способностью все систематизировать активизируюсь и… быстро напишу мемуары. Для раскрутки — грустная история про измену! Мол, был жертвой… и все подробности интима на страницах…

Елизаров поморщился от прохлады юмора. Он понимал, что краткосрочные отношения с Ольгой ему аукнуться не раз, но болезненные подколки сносил с трудом. Василий блаженно улыбнулся и, извинившись, произнес:

— Прости, дружище, но жизнь — штука непредсказуемая. Если есть козырь в рукаве, почему бы его не использовать по назначению? Ушедшему все равно, а кому-то приятно. Хотя… может к тому времени твоя персона не будет любопытна публике. Вдруг на пьедестал взойдет новый талантливый самец, ведь свято место пусто не бывает.

Последняя фраза звучала весьма двусмысленно. Писатель задумчиво вторил:

— Ты прав, старина… Место Свята может занять кто-то другой…