Цыганка. Кровавая невеста

Глава 3 Любить за двоих

— Принеси воды сейчас же! — грубо проскрипела старая цыганка. В ее желто-коричневых оскаленных зубах дымила трубка, которую она, казалось, не вынимала даже ночью. Пожилую женщину звали Зора, она была самого почтенного возраста в таборе, а потому ее слово зачастую становилось решающим в неразрешимых спорах, из-за которых устраивался цыганский суд. Ее грудной кашель никак не утихал, и это говорило о том, что немолодая женщина больна. Но, не смотря на сильные приступы и свисты в легких, старуха отказывалась признавать, что возможна такая неприятность, как летальный исход.

— Я знаю, что проживу сто лет, — не унималась она, подмигивая тем, кто акцентировал внимание на ее недуге.

Всю жизнь она кочевала по просторам бескрайней русской земли. Зора знала и видела так много, что казалось, этой женщине должно было быть пару сотен лет. О годе ее рождения точно никто не знал. Когда ей задавали соответствующие вопросы, она мрачно закатывала глаза и после игриво пожимала костлявыми плечами, отшучиваясь, что все еще не теряет надежды найти себе мужа. О ней слагали легенды и небылицы, которые утверждали, что эта цыганка видела людей насквозь. В молодости она раскрыла несколько преступлений, помогая свершиться правосудию. Ее даже нанимали на работу и предлагали хорошие деньги за помощь государству, но кровь юной цыганки кипела, не позволяя сидеть на одном месте, и она покинула столицу отправившись кочевать. В благодарность за помощь Зора получила специальный документ, благодаря которому ее табор мог делать остановки в любых районах страны, не подвергаясь гонениям и вымогательству. Теперь же она была старой рухлядью с огромной трубкой, от былой красоты не осталось и следа, лишь глаза ее излучали уверенность и испускали магический свет, заставляя собеседников робеть.

— Гожы! Ты оглохла?! — воскликнула недовольно пожилая женщина, грозно уставившись на замечтавшуюся юную цыганку. — Гожы!

— Почему, когда я слышу свое имя, мне кажется, что лает собака? — капризно произнесла девушка, откладывая шитье в сторону.

— Твое имя дано тебе твоим отцом. Каково имя — такова судьба.

— И какая же мне судьба уготована? Погадай мне, старуха! Ну же!

— Ты прекрасно знаешь, что я этого не стану делать. Что ты хочешь знать? — при этих словах глаза цыганки сузились и превратились в две узенькие щелочки, словно кто-то углем провел по осунувшемуся темному лицу, напоминающему недобрую маску. Внимательно разглядывая обеспокоенное личико молоденькой девушки, она зацокала языком, при этом качая своей седой головой из стороны в сторону. Щеки ее вспыхнули, грудь колыхалась, выдавая волнение. Гожы пожалела, что задала этот вопрос, она побоялась, что старая ведьма, которую все опасались, прочитает ее мысли и расскажет ее отцу о том, что девушка замышляет побег из табора. В доме-землянке, пропахшем сыростью от грунтовых вод, вмиг стало душно.

— Забудь, Зора! Это просто от скуки!

Гожы поспешила на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Она выскочила из помещения так быстро, что чуть не ударилась лбом о перекрытие над низкой дверью. Чтобы выйти из этого убого жилища, необходимо было согнуться почти пополам. Оседлая жизнь этого табора принуждала молодую девушку жить среди сибирских лесов. Зимой здесь было очень холодно, а весной и осенью невероятно грязно. Неподалеку от жилища цыган находилось небольшое озерцо с чистейшей прозрачной водой. Молодая взбалмошная цыганка любила сидеть на берегу и подолгу смотреть на воду. Ее отец ругался, потому что считал свою дочь бездельницей. Гадать она не умела, к сожалению, этот священный цыганский дар не передался по наследству от ее умершей матери. Гожы не видела ни будущего, ни прошлого, потому что предпочитала жить настоящим. Иногда она спорила с отцом, доказывая, что не умение гадать делает ее цыганкой, но хмурый родственник лишь недовольно качал головой, будучи убежденным: его дочь — бракованный «продукт» и от этого ему становилась особенно тоскливо.

Чтобы не ходить к озеру, цыгане использовали снег, которого было вокруг в изобилии даже весной. Гожы шла к озеру в любую погоду, вода в нем не замерзала даже в лютые морозы, и девушке это казалось настоящим волшебством. В сибирской глуши несколько цыганских семей поселились еще осенью. До сезона дождей мужчины табора успели соорудить «дома»: вырыв в земле углубления, обработали стены глиной, а также сделали необходимую мебель из древесины, которой было в этих местах вдоволь. В лачугах соорудили печки для готовки и обогрева. Зимой эти неказистые постройки покрылись толстым слоем снега, и внутри было тепло так, что печки топили не каждый день. Гожы возненавидела тянущиеся зимние дни. Светлое время суток длилось всего несколько часов, а затем все погружалось во тьму и казалось, будто ночь не заканчивалась. Мужчины активно занимались охотой, тем самым табор был обеспечен мясом и шкурами, из которых женщины шили обувь и теплые шубы. Лучшие изделия они продавали в деревнях и на станции. Населенные пункты находились на достаточно большом расстоянии, поэтому торговые дни были раз в месяц. Несколько человек отправлялись на сбыт товаров. Продавали не только шитье, но и плетеную утварь, а также деревянные игрушки и посуду.

— Я всегда знаю, где тебя искать! — грубый мужской голос напугал Гожы, она покачнулась и чуть не свалилась в озеро.

— Тагар! — выдохнула она. — Твоя привычка подкрадываться сводит меня с ума.

Щеки девушки вспыхнули, она разозлилась на грубого молодого цыгана. Они были знакомы с самого детства. Вместе играли, разучивали песни, попрошайничали. Для нее он был почти как брат. Лицо его было некрасивое и очень грубое. Даже когда Тагар улыбался, его вид не смягчался. Он был похож на опасного и агрессивного зверя. В таборе он был самым сильным мужчиной. Родители, согласно цыганской традиции, договорились поженить их, когда Гожы и Тагар были младенцами. Считалось, что юная особа легче и быстрее привыкает к новой семье, если выйдет замуж ребенком. Полноценной замужней жизнью она не жила, но могла находиться в семье жениха уже с десяти лет. Когда Гожы подрастала, все только и говорили о том, как повезло жениху: она была и домовита, и красива, и с покладистым характером. Подрастающая девочка относилась к этим хвалам, как к шуткам, но и Тагар, подрастая, стал торопить события, желая скорее жениться на своей возлюбленной. Много раз юный цыган говорил с ней о том, что пора им создать семью, девушка лишь звонко смеялась, поясняя, что относится к нему как к родственнику. Отец часто при дочери нахваливал трудолюбивого Тагара — набивал ему цену. Гожы даже несколько раз ссорилась с родителем, твердо заявляя, что никогда не выйдет замуж. После того, как младший брат девушки совершил убийство, договор о свадьбе автоматически распался, но не для Тагара. Он помчался в Сибирь, даже наперекор родителям и объявил о своем желании стать мужем Гожы, несмотря ни на какие препятствия. Других женихов в таборе не было — она это понимала, и все же мечтала о любви! О настоящем, искреннем, головокружительном чувстве. Героем ее грез мог стать человек и другой национальности — чужеродец. Понимая, что одобрения в цыганской семье она не получит, Гожы была готова пойти на риск, потому что больше всего на свете жаждала счастья.

— Я поговорил с твоим отцом. Он согласен в ближайшее время устроить нашу свадьбу! — грубо произнес Тагар, внимательно разглядывая миловидное лицо своей возлюбленной. В ней не было внешней жгучей красоты цыганок, черты ее лица были мягкие и теплые, она выглядела трогательно, но при этом обладала сильным и стойким характером, могла запросто дать отпор. Было в этой девушке что-то неуловимо-трогательное, то, что заставляло мужчину хотеть владеть ею до конца дней своих. Услышав новость о разговоре с отцом, девушка открыла рот, но не смогла вымолвить и звука, она чувствовала себя также беспомощно, как рыба, выброшенная на берег. Вмиг из ее глаз хлынули слезы.

— Почему ты плачешь, Гожы? — удивился молодой цыган. — У тебя все равно нет других вариантов. Ты можешь никогда не выйти замуж. Радуйся, дура! Я ведь тебя беру, отмывая от позора!

— Отмывая? От позора?

— Ты же помнишь, почему ты здесь, в этой глуши? Не от хорошей жизни бежала твоя семья в эту дыру! Благодаря твоему брату, твоя фамилия навсегда будет в «черной книге» цыган. Он убил почтенного человека, старшего по возрасту. Его никогда не примут обратно… Как и твоего отца. И тебя! Никто не захочет связываться с семьей, которая покрыла себя позором на долгие века!

Голос его звучал зловеще, Тагар почти рычал. Понимая, что его слова причиняют боль юной цыганке, он все же не мог допустить, чтобы эта добыча выпорхнула из его крепких рук. Чтобы его детская мечта стала реальностью, ему пришлось оставить свою семью и поехать за отцом Гожы на край света. Самое страшное наказание для представителей кочевой народности было лишение права принадлежать к цыганскому обществу. Это наказание применяется в случае особо тяжких преступлений, таких как убийство, изнасилование или воровство при некоторых обстоятельствах. После изгнания вернуться обратно было можно, но в исключительных случаях. Пожилой цыган не мог позволить, чтобы любимого сына настигла месть родственников погибшего, поэтому он принял решение бежать в далекую Сибирь, не дожидаясь цыганского суда. В глуши снегов и лесов их никто не станет искать. За ним поехала Зора, Тагар и еще пара семей — люди, почитающие старого цыгана, и доверяющие ему, несмотря на то, что его отпрыск загубил репутацию одной из самых уважаемых цыганских династий.

Конечно, Гожы знала о причине присутствия в таборе Тагара, и понимала, что рано или поздно день сватовства должен наступить. Каждый день девушка исправно молилась, чтобы это событие произошло как можно позже. В их немногочисленном таборе была еще одна молодая особа — ее ровесница Земфира, мечтающая выскочить замуж хоть за самого черта, лишь бы не жить в родительском доме. Девушка эта была очень строптивой и грубой и могла составить прекрасную партию агрессивному Тагару. Она была прекрасной хозяйкой, хорошо пела, танцевала и могла предсказывать будущее. Над Гожы она часто посмеивалась, говоря, что ее ждет странная судьба.

— Попроси меня — я тебе погадаю, — говорила Земфира, хитро улыбаясь. — Всю правду скажу! Ты удивишься тому, что я тебе могу поведать!

— Не хочу, чтобы твой грязный язык трепал мою судьбу!

Гожы побаивалась ее, но старалась не подавать виду. Она всегда давала отпор и задирала высоко нос, будто бросая вызов. Ей казалось, что внутри Земфиры полыхает дьявольский костер. Она была завистливой и злой. И бесконечно соперничала со своей конкуренткой, высмеивая при всех ее нераскрывшийся талант гадалки.

Как-то осенью поздним вечером девушки сидели на улице у костра. Мужчины тогда только отстраивали жилье, а женщины, закончив приготовление ужина, ждали, пока работяги освободятся, дабы всем вместе сесть за трапезу. Вдруг Земфира схватила за руку Гожы и тихо произнесла:

— Отдай мне Тагара! Я вижу, что он тебе не нужен, внутри тебя пустота — ты не способна никого любить, Гожы! А я могу дать ему многое! Не только любовь и страсть, но и потомство! Зора сказала мне, что я могу родить великого цыгана, если выберу правильное семя!

От этих слов Гожы передернуло, словно что-то холодное коснулось ее кожи. Отблеск огня играл на лице Земфиры, а глаза светились неистово. «Если бы люди могли погибать от взгляда — я была бы давно мертва!» — мысленно констатировала будущая невеста Тагара, с трудом выдерживая взгляд соперницы. Именно в тот вечер она и решила убедить отца отступиться от навязчивой идеи сыграть их свадьбу.

— Я не люблю его, отец! — воскликнула она так громко, что, казалось, в их лачуге содрогнулись стены. Он устало вздохнул и пронзительно посмотрел на свою дочь, с грустью произнеся:

— Наступит день, и ты раскроешь свое сердце. Тагар будет любить за двоих и, поверь, этого хватит на всю жизнь. Так было у нас с твоей матерью. Когда она умирала, то произнесла, что не могла бы представить рядом с собой другого мужчину. Нам было трудно, но…

Отец не договорил, пожилой человек вдруг расплакался, словно ребенок, навзрыд и с таким отчаянием, что у Гожы сдавило сердце. Она обняла своего родителя, пообещав, что будет счастливой женщиной. Она решила еще раз переговорить с Тагаром и убедить его не совершать ошибку, цена за которую может быть слишком высока. Тагар не желал слышать ничего по поводу причин отказа от заключения брака.

— Моя! — рявкнул он ей в лицо и поторопился в лес запасаться дровами для табора.

— Отступись! Просто сделай так, как хочет отец, Гожы! — прошипел в ухо старческий голос. Зора смотрела испытующе, не моргая. «Это мы еще посмотрим!» — мысленно бросила вызов девушка, надеясь, что чудо случится и один из мужчин ослабит поводья. С той самой минуты старая цыганка стала тенью невесты, она следила за ней повсюду, девушка постоянно слышала ее болезненный кашель и чувствовала запах табачного дыма.

День свадьбы неминуемо приближался, и в таборе шла активная подготовка к этому важному событию. Специально для новобрачных начали строить дом. Причем, не просто ветхое пристанище, вкопанное в землю, а добротную избу, как у зажиточных крестьян в русских деревнях. Тагар и его будущий родственник — отец Гожы — вкладывали все силы, чтобы бревенчатое пристанище было готово к лету. Молодая цыганка помогала, как могла. Получив отказ от своего жениха, она, казалось, смирилась с тем, что ее жизнь вскоре кардинально изменится. Успокоилась и старуха, ослабив свое пристальное внимание. Каждый раз, глядя на свою подопечную, она кивала из стороны в сторону, цокая языком.

— Гром погремит — солнце выглянет, — прошептала невеста, засыпая. Она была уверена, что случится то, что изменит ее жизнь, и Гожы каким-то чудесным образом освободится от Тагара.