Дело о железном змее (ЛП)

Глава двадцать четвертая Никогда не лишнее

Чилд жил на улице Титэ, его жена была в Дублине, счастливо проживала там с сыном. Миссис Чилд, наверное, думала одомашнить мужчину, но Главных сложно приручать, особенно таких. Но она теперь была женой волшебница, она не хотела поддержки. Чилд заботился о себе сам, хотя бросал деньги на юных спутниц. Он обеспечивал миссис Чилд то ли из-за того, что она родила ему сына, который был склонен к магии, то ли потому что когда-то был неравнодушен к ней, то ли из-за того, что так обязан был сделать. Никто не знал. Эмма больше верила первому, публика второму, а наивные — в третье. Некоторые считали, что Чилд настолько был занят своими прихотями, что деньги он отправлял в Дублин, чтобы женщина не мешала его удовольствиям и ухаживала за сыном.

Дом на улице Титэ был одним из лучших, с террасой, изящный, поднимался на четыре этажа над широкой авеню, низкая каменная стена огибала его, внутри был хороший сад. Микал замер у ворот, невидимая защита заработала, все сплетения и узлы шептали имя Чилда сверхъестественным ощущениям, шептали о Главной, тревожащей ткань реальности.

Чилд был дома. Защита даже толком не мерцала, напоминала занавес, театральная, как и всего его жесты. Микал направил лошадей на дорожку.

Щеки Эммы были влажными. Поднять на земли Коллегии — одно, спуститься — другое дело. Она яростно моргала, и текло все больше слез. Чертово солнце, как и все остальное, проверяло ее терпение на прочность сегодня.

Порой она хотела, чтобы ее Дисциплина не давала ей такое отвращение к свету дня. Но не сильно и не глубоко, ведь этот путь был опасным. Говорили, что Главный не должен сомневаться в своей Дисциплине. Но было бы приятно создавать, не рискуя ослепнуть.

Лестница, мрамор с позолотой и острыми краями, вела к большой алой двери. Только Чилд мог позволить себе такую вульгарность. В вазах на ступеньках стояли красные маки, их головы кивали в унисон, желтое свечение тумана странно обесцвечивало их. Воздух был неподвижным, хотя оставалась надежда на дождь, может, во время Прилива. Это могло смыть гадкий запах города, хотя Эмма сомневалась в этом.

Внутри было тускло, к ее счастью, просторная прихожая была освещена только несколькими лучами солнца и парочкой шипящих ведьминых огней в клетках в форме раскрытого наполовину амариллиса. Многострадальный дворецкий Чилда, мистер Герндроп, поклонился и взял визитку у Микала. Его ошейник был тусклым, но щеки и нос пылали.

— Он в кабинете, мэм. Выдалась еще та ночка.

«Удивительно, что он принимает», — но Чилд редко прогонял ее.

— Благодарю, Герндроп. Как ваш артрит?

Он чуть выпятил грудь, хотя она у него и без того была широкой.

— Сносно, мэм, благодарю.

Эмма кивнула, он не провел ее к кабинету. Это могло указывать на отношение Чилда к ней или его плохое настроение. Или на оба варианта. У двери стоял удивительно худой Щит, его каштановые кудри были короткими, но усы — пышными.

— Льюис, — тихо и вежливо сказал Микал.

Льюис лишь кивнул. Его горло покраснело, он заметно сглотнул. Редкие Щиты открыто общались с Микалом. Пока Эмма не заставлял их, сегодня ей было не до того.

Эмма подобрала юбки, зашагала быстрее к двери, белой с золотыми листьями в узорах и ручкой в виде хрустального черепа. Это было новым, раньше были красные шторы и роскошь паши за ним.

— О, небеса, — отметила она. — Почти страшно думать, что в этот раз за дверью.

— Мэм, — Льюис звучал придушенно, но потянулся к ручке. Микал не издал смешок, но был близок к этому.

Дверь открылась, яркий свет ударил по ее глазам, но Эмма потянулась за вуалью. Чилд сделал комнату голубой с французскими нотками, с завитками, столиками на тонких ножках и мягкой мебелью. К камину прислонялся юноша, Эмма взглянула на него и мысленно вздохнула. Кричащий плащ, нежные белые ладони, ароматные волосы кричали о пантере, приведенной домой с привычной для Чилда нехваткой разума. Лицо у него было еще свежим, почти юным, но хмурое выражение, что очаровывало, когда он был младше, портило остатки привлекательности. Он беспечно посмотрел на Эмму, изогнул губы, и она подавила вспышку негодования.

— Надо же! — Дориан Чилд с тонкими волосами и сильной хромотой, один из самых сильных Главных империи, был в черно-зеленом кимоно с большим узором, но выглядел аккуратно. — Разве это не дражайшая Эмма? На чай или для разговора?

Эмма дала ему ладони, невольно улыбнулась. Слеза скатилась из уголка ее правого глаза. Он цокнул языком.

— Как я глуп. Вот, милая, — Низкое слово слетело с его губ, чувственно сложившихся для каждого слога, и портьеры цвета индиго выбрались из веревок и изящно закрыли окна. Ведьмины огни потемнели, юноша у камина задрожал. — Так лучше? Ты, наверное, все утро страдала. Проходи.

— Я пришла в твою библиотеку, Дориан. Вижу, ты сменил стиль.

— Вижу, тебе не нравится. Не все из нас сдержаны, как ты, милая. Все еще носишь с собой багаж, — но он смотрел на Микала без злости. Просто с хищным интересом, и Эмма не упустила сдержанное отвращение своего Щита.

— О, не начинай, — ее плечи немного расслабились. Чилд был монстром, чья верность была не под вопросом. Как грифон. — Я видела Хастона утром. Ты знаешь, чем он красит волосы?

— Уверен, это ужасно. Присаживайся, библиотека подождет пару минут, пока ты освежишься. Пол, будь душкой, принеси немного чая. Повар знает, что мы любим.

— Я вам не слуга, — пантера у камина оскалился, но выпрямился и пошел к двери.

— Вкусный он, да? — прошептал Чилд. — И такой послушный. На этом этапе.

— Ты рано или поздно получишь нож в ребра, — пробормотала Эмма, послушный Пол хлопнул дверью. — Где твои Щиты?

Чилд не сказал, что пока его убивали бы ножом, он принес бы нападавшему жуткую смерть от магии, но изгиб его бровей и раздутые ноздри сказали это за него.

— О, всюду. Твой неплох. Я мог бы дать тебе Льюиса, он уж слишком вырос. Или даже Эли. Красавица, как ты, не должна бродить одна.

— Хочу ли я еще один Щит? Они требуют заботы и кормления.

«Эли. Я его помню. Темный и очень тихий. Он был с Элис Брайтли, но она вернула его Коллегии. Если он вернется снова, это будет неприятно».

— Тебе надоел Эли?

— Нет, но он все время такой спокойный. Это мешает моему веселью. Итак, моя библиотека. Что хочешь взять? Что-то интересное? Что уважаемые себя девушки не должны читать? Роман?

Она не дала себе сказать, что у нее не было времени прочитать романы, что собирали пыль на столике у ее кровати.

— Я пришла за Великим текстом. «Pricipia Draconis». Помнится, у тебя неплохое издание.

— И ты была до этого в Коллегии. Значит, их копия пропала. Интересно, — глаза Чилда мерцали. — Милая, что ты скажешь, если я тебе скажу, что недели две назад жуткий Мастер-волшебник пришел ко мне с письмом от кое-кого очень важного и мило попросил меня одолжить ему эту книгу?

Эмма моргнула.

«Вот как».

— Ах, неужели это был некий Девон?

— Ты прекрасна, — интерес Чилда вырос еще сильнее. — Угадаешь, чьим было письмо?

«Левеллин?», — она притворилась, что думает, постучала по губам пальцем в перчатке.

— Хмм. Может, это Гвинфуд? Сам лорд Селвита?

— О, нет, милая. Нет, — Чилд радовался, что перехитрил ее. Он хлопнул ухоженными руками и опустился в кресло, как только Эмма устроилась на диване, покрытом голубым шелком с золотой вышивкой. — Это чудо пера было от некого сэра Конроя.

«Конрой? Палач герцогини. Герцогиня… мать королевы. О, боже», — Эмма не пошатнулась, хотя мир под ней покачивался.

— Инспектор? Зачем это ему?

— Мать Ее величества, герцогиня Кентская хотела прочесть книгу, — Чилд забавлялся. — О, я тебя удивил. Вкусно. Это большая интрига? Я был прав, что грациозно отказался? Я сказал Девону, что не могу одолжить ее, ведь это Великий текст, но герцогиня может прибыть, когда ей будет удобно, и прочесть ее. На досуге.

Эмма похолодела. Это была ужасная ситуация, проверяющая верность Чилда.

— Она приняла твое приглашение?

— Нет. Девон выглядел так, словно проглотил кол. Конечно, ему не мешало бы сделать что-то с волосами. Уверяю, милая, он был бы неотразим, если бы следил за собой.

— Забавно, — облегчение, что его не нужно подозревать, было таким же сильным, как новая тревога.

«Как сильно вовлечена герцогиня? Или это только Конрой? Где он, там недалеко и она. Она хотела бы подставить королеву».

— Нет, он довольно скучный, но украсить им можно, — фыркнул Чилд.

— Не в моем вкусе. Что именно сказал Девон, когда ты отказался дать дражайшей матери Ее величества свою «Principia»? — она сказала с ноткой сарказма, зная, что это его порадует.

Так и было. Его лицо просияло.

— Вот так интрига! Ты не наскучиваешь, милая. Он дал мне понять, что герцогиню расстроит мой отказ, а я ответил, что не боюсь бури — потрясает, знаю, но он разозлил меня, только не смейся. Я сказал, что ее расстройство меня не пугает, даже если она споет арию в туалете. А потом он нагло попросил увидеть книгу! Я сообщил его, что не дам книгу, что библиотека Коллегии открыта для мастеров-волшебников и Главных, хоть и в разное время, — он чуть не смеялся, вспоминая, как оскорбил Девона. — Я правильно сделал, милая?

— О, абсолютно, — Эмма села прямее. — Если я хорошо попрошу, милый Дориан, ты позволишь мне почитать «Principia»?

— Моя очаровательная Эмма, ты могла бы сжечь ее по странице в моей спальне, глядя, как я резвлюсь с мальчишками, что ты не одобряешь. Ты хотя бы никогда не была невежливой, в тебе нет ничего лишнего, — он изобразил зевок. — Но сначала чай. И, милая, я хочу вернуть Эли в Коллегию, а себе взять кого-то активнее. Ты хочешь его?

Сердце Эммы колотилось. Другой Щит не помешал мы в свете этих новостей. Она не могла рисковать возвращением в Коллегию с публичным выбором на службу, а Эли будет рад не возвращаться в общежитие Щитов.

— Да, — она опустила ладони на колени. — Да, думаю, это хорошая мысль.

Наверное, ей повезло, что она не видела лицо Микала.

После прекрасного чая Дориан оставил ее в библиотеке, в одной из нескольких комнат, которые он не переделывал с тех пор, как отец дал ему дом и магию. Комната сохранилась или потому, что Чилду не нужно было меня, или он редко проводил время за редкими текстами, которые сочинял. Эмма не видела смысла разгадывать эту загадку.

Комната была в два этажа высотой, на потолке были греческие боги среди бледных нимф, библиотека была из темного дерева с удобной кожаной мебелью, что принадлежала отцу Дориана, в камине горел огонь, бордовые шторы закрывали от света дня. Она вдыхала запах бумаги, пыли, старой кожи, магии, ее плечи стали легче. Другой Главный взрывался от любопытства, и она рассказала ему столько, сколько осмелилась. Слухи, что он пустит, отлично запутают ее врагов.

Микал хотя бы дождался, пока они останутся одни.

— Еще один Щит, моя Прима?

Она отвернулась от полки, «Principia Draconis» была в ее руках. Том был в кожаной обложке, ему не хватало блеска Уилсона, но это не имело значения. Уилсон только подчистил архаизмы.

— Думаю, это мудро, раз герцогиня Кентская и ее палач вовлечены в дело. И мне интересно, где заговорщики получили деньги.

— Вы можете доверять Щиту с его службы?

— Чилд верен.

«Он потеряет много из-за законов о содомии, так что другим быть не осмелится».

— А Эли умелый, насколько я помню. Лучший в классе в свое время в Коллегии, как и ты был. Разве ты не хотел, чтобы я добавила себе Щиты?

Он притих, но подбородок был упрямо выпячен. Эмма вздохнула и понесла книгу к своему столу. Том был размером с ее торс, был ужасно тяжелым. Микал дал ей пройти два шага, а потом забрал книгу из ее рук. Удивленный весом, он выдохнул, отпрянул и развернулся. Она шла за ним, ее юбки приятно шелестели.

Сияние, что она ощутила перед Приливом, проснувшись в его руках и ощущая спиной его грубую кожу, пропало.

«Я — Главная, — напомнила она себе. — Это его долг. Я не должна вести себя глупо из-за этого».

И все же.

— Микал…

— Ничего. Если он умелый, — книга ударилась о столик из розового дерева, и Эмма скривилась.

— Это Великий текст, Щит. Не испорть его.

— Обязательно. Если вы постараетесь не ранить себя.

— Я возьму дополнительный Щит, Микал. Того, кто будет служить мне, а не Чилду, и того, кто умеет сдерживаться и слушаться, — она убрала ненужную вуаль, но она и без того была в стороне. — Может, он покажет тебе, что это ценится.

— Может, — он отвернулся. — Он тоже будет делить ваше ложе, Прима?

«Вот так? — миг тишины был таким глубоким, словно книги задержали дыхание, ожидая удар. Жар поднимался по горлу Эммы, пятнал ее щеки. Он тоже назвал ее потаскушкой? Она ожидала этого от Хастона. — Я Главная. Твои правила ко мне не применяются».

Но это не смягчало удар. Почему ее волновала мысль Щита?

«Потому что он не просто Щит, Эмма. Это Микал, и ты, наверное, слишком уж ему благодарна за спасение своей жизни и убийство Кроуфорда».

Она взяла себя в руки, глубоко вдохнула и опустилась на стул. Ладонь в перчатке скользнула по обложке книги, и два замка на томе раскрылись. Позеленевшие от старости, они разлетелись, словно не собирались больше застегиваться. Сила магии поднялась, и левая ладонь Эммы впилась в книгу, что стала скользкой, как угорь, проверяя ее волю. Книга быстро сдалась, ведь все книги хотели, чтобы их прочли.

Когда она убедилась, что книга поняла, кто главнее, она осторожно перевернула тяжелую обложку. Толстые страницы зашуршали.

— Прима, — Микал звучал странно сдавленно. — Я…

«Хочешь извиниться? Это будет означать, что я приняла оскорбление, еще и от Щита».

— Я не хочу тебя слышать, — глаза в слезах смотрели на книгу. Чернила извивались, стало видно слова. Змеиные иллюстрации двигались, как вода, в пределах страницы. Она склонилась и выдохнула запрос страницам.

— Вортис-с-с, — имя перешло в шипение, страницы зашелестели быстрее. Поднялся жаркий ветер, коснулся ее волос, скользнул по всей библиотеке. Шторы затрепетали, бумага на большом столе у камина шуршала, ведьмины огни в бронзовых клетках шипели и стали красными. Тяжелая масляная картина отца Чилда над камином хмурилась, на черном плаще, в котором был мужчина, побежали золотые следы символов.

Страницы замедлились, книга запела, словно проснулась. Страницы замерли, и Эмма отклонилась, смаргивая горячую соленую воду. Ее горло сдавило.

Вспышка гнева и боли стала льдом. Холодный металлический палец скользил по ее спине. Она дважды сглотнула, кашлянула, но не от боли, а от другой эмоции.

Две страницы. На левой стороне была гравюра большого черного змея с тремя крыльями и множеством рогов, он обвивал холм с белой башней. Справа мелким почерком уместились слова, еще помнящие перо, что их написало. Они сливались, пока она не сосредоточилась, а потом стали четкими. На вершине страницы задрожал золотой лист, и появилось слово.

«Вортис» не было личным именем. Все тело Эммы дрожало, серьги покачивались, ударяя по щекам. Камея на горле потеплела, и она смутно слышала, как дверь открылась, Микал что-то сказал. Ее память пропала, книга говорила с ней на древнем языке, ее губы двигались, мир вокруг притих, золотая пыль висела, ведьмины огни замерли, перестав шипеть.

Она редко молилась, лишь в определенные моменты, и волшебниц гнали из каждой церкви, римской англиканской и прочих. Но она была набожной, и Эмме казалось, что пока молиться.

«Вортис круца эст», — прошипела Мехитабель.

Книга захлопнулась, замки закрылись. Эмма моргнула. Ее щеки были в соли, желудок урчал. Сколько времени она потеряла, глядя на страницы, пока Текст притуплял ее интуицию и разум, говоря с ней?

Ладонь Микала сжала ее плечо.

— Вы у Чилда на улице Титэ. Почти Прилив, — он звучал пристыжено?

Какое ей дело?

У двери стоял другой Щит. Темноволосый, немного ниже Микала, но шире в плечах, нож открыто висел на его бедре, его глаза закрылись. Его черты были ровными, и она поежилась, просыпаясь, его глаза открылись. Он склонился, сжав губы. Он выглядел как солдат, хотя Чилд, в своей раздражающей манере украшать, дал ему блестящую жилетку поверх хорошей белой рубашки с высоким воротником. Его одежда была хорошей, даже хотя сапоги выглядели ужасно непрактичными.

Она мгновение не помнила, чем или кем была. Это пришло к ней, и она поежилась снова. Пальцы Микала сжались. Ей не требовалась боль, чтобы прийти в себя, хотя герцогиня Кентская вдруг стала довольно мелкой проблемой.

«Вортис круца эст».

Или, если говорить не шипением змея:

«Вортиген вернется».