Дело о запертых кошмарах

Глава 11 в которой раскрываются самые тяжкие подозрения

Из записок Бальтазара Вилька мага-припоя Ночной стражи

Раны ныли, и к ним из проклятого чувства солидарности присоединилась нога. После карабкания по пожарной лестнице, она объявила мне войну и болела с каждой минутой сильнее и сильнее. Я кое-как дохромал до ступеней и, стиснув зубы, спустился в зал. Куць задери этого Браца, зачем ему понадобилось не допускать меня к делу Франца? Неужели, и правда, думал, что я забуду про смешливицу?

Алана, стараясь не отсвечивать перед витринами, пробралась ко входу и присела возле древесов. Потрогала гибкие стволы и зашуршала у корней. Зачерпнула липкой земли и потянула к лицу. Я уже догнал её, встав за спиной, но даже отсюда почувствовал резкий запах. Да это же сущий яд! Пришлось хлопнуть её по ладони.

— Вытяжка человек-корня, — шикнул я, потянув её подальше от древесов, — этот проклятый запах из тысячи узнаю.

— Так бы и сказали, бить зачем? — обиделась Алана.

Затем! Что теперь лекцию читать об опасности человек-корня? Да при большой концентрации он самого шустрого человека превратит в неразумный овощ. Я уже открыл рот, чтобы сказать, что надо было лучше учиться на старших курсах, но несносная девица, сопя как чмопсель во время брачного периода, рванула через зал. Наверное, тоже унюхала «олений рог», которым разило на всю лавку. Может старик перед смертью все же решил избавиться от призрака и выбрал такой гуманный способ? К сожалению, он бы такого никогда не сделал. Выходит, что убийца прекрасно знал и про древесов и про неупокоенную. А значит, готовился заранее. Специально присматривался или бывал здесь по делам. Дождался, когда лавка закроется и в ней не будет никого кроме хозяина, пробрался по пожарной лестнице через окно, так же как и мы. Я попытался втиснуться между Аланой и столом, но она схватила книгу и бросилась в кабинет Врочека.

— Что вы делаете?

— Пытаюсь спасти нашего свидетеля! Ася! Анисия!

Пришлось довольствоваться теми следами, что еще сохранились. Люсинда оставила все вещи на своих местах, наверняка сначала решила побольше разузнать, а потом уже строить гипотезы, но панна де Керси не разменивается по мелочам. Да ещё вопит на всю лавку, словно никаких стражников на улице не существует. Я наклонился над столом. Спустившись в зал, убийца положил книгу к которой привязалась призрак на стол и налил вокруг удерживающий круг из раствора на основе «оленьего рога». Я повернулся к выходу, потом он пошёл и подлил зелья древесам. Потом…

Алана что-то пискнула, и мне пришлось броситься в кабинет Врочека. У кресла покойного книгопродавца витала почти неразличимая дымка, в которой с трудом, но еще можно было разобрать женскую фигуру.

— Бери! — крикнула Алана, сунув призраку руку.

— Что вы делаете?! — я бросился к ней. — Немедленно перестаньте!

— Нет! Иначе Ася умрет…

Глупая девчонка! Устанавливать связь с потусторонним миром без соответствующего обряда…

— Она и так мертва! Прекратите, это убьет вас саму!

Я взмахнул рукой, чтобы раз и навсегда избавиться от призрака, но та отлетела прочь. Теперь её можно было разглядеть, а вот Алана покачнулась, и мне пришлось подставлять руки, чтобы она не свалилась на пол.

— Что же никогда не слушать тех, кто добра желает, — зашипел я, укладывая её в кресло Врочека.

Призрак подлетела поближе, но я щелкнул пальцами и предупредил:

— Развею!

— Фу ты, ну ты, — фыркнула она, и растворилась в воздухе.

К счастью всегда ношу с собой бодрящее зелье, возвращающее силы. Обычно хватает всего лишь понюхать этой гадости, чтобы прийти в себя. Но в данном случае, лучше не рисковать. Я надавил Алане на щеки и влил несколько капель в рот. Она вдохнула и закашлялась.

— Не делайте так больше, — предупредил я. — Надеюсь, ваше самопожертвование не было бессмысленным и эта, гхм, дама нам поможет.

— А такое понятие, как дружба, вам, видимо, незнакомо?

Я взглянул на неё с упрёком. Вот и спасай после этого глупых девиц!

— Бальтазар, либо мы работаем все вместе, либо не работаем вообще.

Я еле сдержался, чтобы не послать её куда подальше. От таких помощников вреда больше чем пользы. Она за пару минут уничтожила все следы, которые трепетно сохранила Люсинда. Если следовательница узнает, кто «разорил» её место преступления, то объявит мне настоящую войну.

— Спасибо вам, что вытащили, — пробормотала Алана.

— Ой, ну ещё поцелуй его, чтоб он вконец растаял, — раздался голос призрака.

— Кыш, покойница! — не сговариваясь, одновременно, крикнули мы и та подскочила под потолок.

— А книгу-то Францишек в стене спрятал!

Кажется, от неё все же будет польза. То, что убийца не забрал трактат первая хорошая новость за сегодня.

— Вы знаете где тайник? — спросил я у Аланы, и та кивнула. — Тогда забираем её, и убираемся подальше, пока стража не почуяла, что в доме кто-то есть.

Она хотела ответить, но я не дал ей такой возможности.

— Постараюсь выбить для вас охрану! Если капитан Брац поверит, что вы ценны для следствия…

— То глаз с меня не спустит.

— Какие мы щепетильные, — оборвал я. — Перетерпите, ничего с вами не случится.

А про себя, добавил. Чем дольше пробудете на привязи, тем целее будете, да и другим перестанете создавать проблемы. Чтобы снова не скатиться к выяснению отношений, я перевёл тему.

— А ваш бесценный свидетель больше ничего сказать не хочет?.. Я так и думал, стоило только силы тратить…

— Чужие силы все мастаки считать! — кинулась в бой призрак, появившись прямо передо мной. — Лучше свои побереги, пригодятся ещё.

— Не обижайся, — попыталась урезонить её Алана. — Пан чародей не злой, просто его жизнь побила. Рассказывай, что еще видела?

Призрак качнула головой и принялась вспоминать то, о чем я и так уже догадался, но в конце добавила, что преступник оставил в столе склянку с «оленьим рогом». А это уже что-то. Если найду хоть одну частичку этого мерзавца смогу составить припой и понять, зачем он вообще влез в лавку.

Неупокоенная ещё причитала, а я вернулся в зал и выдвинул ящик стола. На дне и правда лежала пустая алхимическая колба с почти вытертым клеймом мастерской Габриэля Ремица. Я поднял её и оглянулся на Алану:

— Лучше бы вы были правы, и я ничего не знал о дружбе.

Преступник не оставил мне ни одного шанса. Судя по прозрачному, блестящему стеклу, колбу он держал в перчатках. Даже попытался уничтожить клеймо, правда, не слишком старательно. Зато припой готовить не из чего. Остаётся одно, навестить моего старого друга. Я даже шагнул к выходу, но вовремя сдержал нелепый порыв. Не могу поверить, чтобы Габриэль! Зачем ему оставлять такую улику? По меньшей мере глупо. Он должен был прекрасно понимать, что это неминуемо приведёт к мастерской. А это не аптека, не скажешь что кто угодно мог купить. Тут что-то другое. К примеру, если бы трактат понадобился гильдии купцов, они бы вполне могли подставить конкурентов.

— Вы знаете, чья это склянка? — полуутвердительно-полувопросительно сказала де Керси.

— Подозреваю, — поправил я. — Сначала давайте извлечем книгу, а с этим, — я положил колбу в карман, — разберёмся позже.

Мои слова её явно не убедили, но она, все же, кивнула. Мы вернулись в кабинет, и Алана склонилась у книжного шкафа. На нижних полках между темных фолиантов притаился тройной подсвечник с отбитым правым держателем.

— Странно, — проговорила она. — Насколько я помню, раньше он был целым.

— Подожди, — попросил я. — Пока ничего не трогай.

Пришлось становиться на колени. Почти весь пол кабинета застилал ковёр, поэтому чтобы найти отбитый держатель, пришлось поползать. Он закатился под письменный стол Франца.

— Вот! — показал я. — Преступник тоже пытался вскрыть тайник.

— Но откуда он узнал?

Я пожал плечами.

— Хороший вопрос. Может, вынудил Врочека говорить. Не знаю. Меня беспокоит другое. Складывается впечатление, что он пришёл за моим трактатом.

— Но откуда…

— Он узнал? — я поскрёб бороду. — А откуда узнал, что трактат был у вас дома? Про призрака, про древесов? Очень уж осведомленный мерзавец.

— Может, следил за нами? — поёжившись, спросила Алана.

— Кто знает. Открывайте тайник, надеюсь, что он своего не добился.

Она снова склонилась к шкафу и надавила на подсвечник. В стене заскрипели механизмы. Одна из полок отъехала в сторону, открыв тёмную глубокую нишу. Этот нехитрый тайник Врочек использовал как сейф. Тут лежали и скопленные деньги и редкие, наверняка незаконно полученные книги. Одна, две, три. Я еле сдержал вздох разочарования. Трактата среди них не было.

— Она исчезла, — простонала Алана.

— Ха! — разлетелся надменный голос призрака. — Францишек как следует припрятал то, что было нужно.

— Ты что-то знаешь, Ася?

— Еще бы.

— Говори…

— Пусть он попросит, — проскрипела неупокоенная.

— Пожалуйста, — не стал спорить я.

— Не-е-ет, — протянула призрак, витая над столом. — Разве бесценных свидетелей так просят? Сделайте усилие, потратьте на меня немного силы.

— Могу развеять, — едва скрывая раздражение, выдавил я.

— Ась, ну ты нашла время, — расстроилась Алана.

— Ладно, — подлетая поближе, бросила призрак. — Только ради тебя малышка, но этот надутый чародей будет мне должен по гроб жизни.

— Интересно чьей? — вздохнул я.

Неупокоенная то ли меня не услышала, то ли сделала вид что не услышала. Она подлетела к открытому тайнику и ткнула бесплотным пальцем в верхнюю книгу.

— Вот она. Прежде чем спрятать, Францишек заменил на ней обложку.

— Точно, — вскинулась Алана. — А я еще удивилась, что тут делает «Неистовый Тролланд» Ифигении де Лобзаль. Врочек терпеть не мог любовные романы.

Она взяла книгу и раскрыла на заглавии.

— Фуууф! Трактат у нас.

Я тоже сунул туда нос, чтобы убедиться лично, и с облегчением выдохнул.

— Прекрасно! Глаз с неё не спускайте. Я отвезу вас домой, и договорюсь насчёт охраны. А вы быстрее восстанавливайте рисунки, пора призвать к ответу мерзкую нечисть.

— Тебе бы в городском совете выступать, — усмехнулась призрак, но я уже тянул Алану к лестнице.

Из рассказа Аланы де Керси,

младшего книгопродавца книжной лавки «У моста»

Скатившись по пожарной лестнице обратно в грязный узкий проулок, Вильк потащил меня по улице, развив невиданную прыть, будто и не кривился только что, прихрамывая по лавке, словно подранок. Вот что шило в одном месте с человеком делает — себя не пожалеет, других загонит, а всё равно не остановится. Мне совершенно не понравилось, как он смотрел на ту проклятую колбу в лавке. Ведь точно знает, кому она принадлежит, и, судя по страдальческому выражению лица знает владельца лично. А значит, наверняка отправится поговорить по душам, а там… В то, что тебя предали, всегда сложно поверить… И кем бы ни был этот гипотетический знакомец пана чародея — он, несомненно, опасен, а упрямый маг сейчас совершенно не в состоянии кому-то прищемить хвост.

Нога соскользнула в выбоину на брусчатке и неловко подвернулась, в суставе хрустнуло, заставив меня резко остановиться и зашипеть от боли.

— Что ещё?!... — Бальтазар резко обернулся ко мне.

Ну вот, снова этот взгляд «что за бестолочь белобрысая!!».

— Ногу подвернула, — буркнула я, не спеша наступать на онемевшую ступню. — Летите как на пожар, честное слово. От спешки ещё никому проку не было.

Ответом мне был ещё один уничижительный взгляд. Я вызывающе уставилась на него в ответ.

— Конечно-конечно, я же ничего не понимаю в сыскном деле, человек-корень сходу по запаху отличить не могу, лезу, куда не следует, трогаю, что ни попадя. Да-да, я прекрасно видела, как перекосилась ваша породистая чародейская физиономия, когда я схватила Асину книгу со стола. Место преступления, как же! Это вы ещё не видели, как я ворвалась в лавку в поисках угля, пытаясь спасти Врочека. Я бы и её всю перевернула, если бы это спасло ему жизнь, Румпелю или вам, да и любому, кто мне дорог, и плевать на улики. Ну, что поделаешь, вот такая я бестолковая… Ай! — выпалив всё это ему в лицо, я-таки наступила на злополучную ногу, и та аукнулась резкой болью в лодыжке и подломилась, заставив меня повиснуть на чародее.

Сквозь стиснутые зубы Вилька невольно прорвался стон, видно я нечаянно задела одну из ран.

— Идти сможете? — хрипло выдохнул он, аккуратно отстраняя, но при этом не отпуская меня.

Я отрицательно покачала головой. С последней тирадой из меня словно выпустили весь воздух. Стоит открыть рот, и я малодушно расплачусь от боли, усталости и полного опустошения. Мы кое-как доковыляли до ближайшего крыльца, и Вильк усадил меня на каменный парапет. Немногочисленные ранние прохожие, то и дело, оборачивались на нас. Ещё бы, такое зрелище! Вильк, морщась, опустился на корточки и стянул с меня ботильон. Богини пресветлые, такого стыда я ещё не испытывала – на чулке красовалась свежая дыра, из которой победно торчал большой палец. Кажется, я пошла красными пятнами. Маг только саркастически хмыкнул себе под нос, ощупал лодыжку, и резко дернув ступню, вправил выбитый сустав на место. Я только сдавленно пискнула, отобрала ботильон и поспешила скрыть под ним драный чулок.

— Идемте, — мне снова протянули руку. — Чем скорее отведу вас домой, тем лучше. А то я за себя не ручаюсь — пристукну от переизбытка чувств, и спрячу где-нибудь в подворотне.

Я оперлась на предложенную ладонь и соскочила с парапета, стараясь не слишком резко наступать на поврежденную ногу. Да, болит, но терпимо. До дома доковыляю. Однако что-то насторожило меня в чародее, и не пройдя и пары метров, я вновь остановилась и потребовала:

— Вильк посмотрите на меня!

Он и посмотрел. Клянусь, даже разъяренный василиск выглядит безобиднее, чем доведенный до белого каления пан Бальтазар. Ну да ничего, на месте не испепелил, уже хорошо, мне совершенно не хочется, чтобы с этим дурным чародеем по его же глупости что-то случилось. Хватит с меня потрясений.

— Де Керси, мне ваши выходки уже вот где! — взвыл он, пытаясь перехватить меня за руку и потащить дальше по улице.

Его ладонь оказалась холодной и влажной. Я всмотрелась в бледное лицо чародея: расширенные зрачки, бисеринки пота на лбу — точно, магических стимуляторов нахватался!

— Бальтазар, вам нужно к лекарю, а не нестись сломя голову, куда вы собрались, — вздохнула я, позволяя тащить себя за руку к дому.

Ответом мне было сердитое сопение.

— Вильк, да послушайте же! Вам нужна помощь, с такими вещами не шутят…

— Единственное, что мне нужно, это довести вас до дома и посадить под замок, — процедил он сквозь зубы, — тогда будет хоть какая-то гарантия, что с вами ничего не случится. Поверьте, пляска на вашей могиле не значится среди моих развлечений! — сквозь раздражение, я почувствовала неожиданное беспокойство.

— Хотите, чтоб со мной ничего не случилось, тогда помогите принести стремянку в мою комнату из чулана, — хмыкнула я, отворяя дверь в прихожую.

— Это ещё зачем?

— Затем, что хрупкая девушка с подвернутой по вашей милости ногой не сможет сама втащить её на второй этаж!

— Насчет ног, мы с вами квиты, — огрызнулся маг, но лестницу в комнату принес.

— Я вас прошу, Алана, пощадите меня, сидите дома и никуда не высовывайтесь. Постараюсь выбить для вас охрану… — в голосе чародея сквозила смертельная усталость.

Я вновь пристально вгляделась в его лицо. Как по мне, так именно Вильку следовало остаться дома зализывать раны, а не носиться по городу в поисках неприятностей. Повинуясь внезапному порыву, я шагнула к нему и коснулась плеча.

— Бальтазар, пожалуйста, будьте осторожны!

Маг взглянул на меня, будто впервые увидел.

— Буду, — хрипло пробормотал он, болезненно сжав мою ладонь и, прихрамывая, вышел прочь.

А я осталась стоять посреди комнаты тщетно пытаясь понять, что это только что между нами было.

Из записок Бальтазара Вилька мага-припоя Ночной стражи

Передав Алану с рук на руки квартирной хозяйке, я притащил из чулана старую скрипучую лестницу и рванул в Школу Высших Искусств. Впору было самому садиться на место кучера, так хотелось пришпорить лошадей и быстрее добраться до Габриэля. Зато, когда повозка остановилась у черного входа, запал начал сходить на нет. За жизнь я не успел накопить достаточное количество друзей, чтобы размениваться ими при каждом удобном случае. Да и не так просто обвинять дорогого тебе человека в жутких преступлениях. Ещё и де Керси подлила масла в огонь. К лекарю мне надо, видите ли! А то я сам не знаю, что того и гляди свалюсь окончательно. Еще бы он мог мне помочь. А уж к ней обращаться, и того хуже — хватило узора на ноге. И думать не хочется, куда её художества затянут в следующий раз.

— «Бальтазар, пожалуйста, будьте осторожны…» — всплыло в памяти обеспокоенное лицо Аланы, заставив меня стряхнуть головой, отгоняя наваждение.

Я — припой, и, возможно, этого не исправить, а значит не время строить даже иллюзорных надежд. Нужно собраться и довести до конца это проклятое дело.

Я всё же поднялся по спиральной лестнице до лаборатории алхимиков. Кабинет завкафедры разместился в самом большом флигеле кривой башни. Чтобы окончательно не потерять самообладание, я не стал стучать, а сразу толкнул тяжелую дверь, обитую кожей скального дракона. Габриэль развалился в кресле, и, закинув ноги на стол, бессовестно дремал в самый разгар рабочего дня. Обе стены за его спиной занимали полки, заваленные книгами, свитками и колбами с выпотрошенными гадами. В самой большой, из зеленоватой жидкости, вылупились покрытые капиллярной сеткой глаза. На вставшем на дыбы скелете волколака болталась шляпа, а шею скрывал небрежно накинутый шарф.

— И этому человеку Школа платит достойное жалование, — посетовал я.

— Что? — заморгав, переспросил завкафедры алхимиков.

Он еще некоторое время озирался, словно не мог понять, где находится, но потом беспечно откинулся на спинку кресла.

— Мудрецы издавна говорили, что дневной сон продлевает жизнь. А ты и ночью-то редко спишь, поэтому и выглядишь как сушеная рыба, которую долго били об стол, чтобы размягчить, — лениво проговорил Габриэль. — Надеюсь, ты разбудил меня по веской причине?

— Шесть трупов, по-твоему, достаточно веско? — не сдержался я.

Он только пожал плечами, устраиваясь поудобнее.

— Смотря чьих, — декан махнул рукой за спину, указывая на колбы на полках. — Если жаб, змей и норных дракончиков, то вряд ли кто-то прольёт над ними горючие слезы. А вот если скажем породистых скакунов…

— Людей! — рявкнул я, начав звереть от его лекторского тона.

— Так ведь и люди бывают разные, — не сдавался Габриэль. — О некоторых не то, что жалеть не будут, наоборот скажут: «Так и надо!». Ты лучше толком скажи, в чём я провинился перед Ночной стражей? Уж больно вид у тебя строгий.

— Последнее время ты слишком часто кружишь у мест преступлений.

Я специально остался стоять, чтобы смотреть на него сверху вниз. Вот только моего старинного друга это ни капельки не смущало.

— Кто бы мог подумать, — он поскреб ногтем краешек носа. — Думаешь, в этом есть какая-то закономерность?

— Семь дней назад у Ночвицкого был большой приём, ты же был там?

— Был, — протянул Габриэль. — Когда тебя приглашают для решения важного вопроса, ты обычно приходишь. Разве нет?

Я едва сдержался, чтобы не начать мерить кабинет шагами. Как он умудряется так легко выводить меня из равновесия?

— О чём вы разговаривали?

— Собирались о тщетности бытия. О чём еще говорить алхимику с купцом?

Я недовольно поджал губы и заложил сжавшиеся в кулаки руки за спину.

Алхимик разочарованно вздохнул.

— Сегодня ты еще более скучный, чем обычно. Кажется, ты побил свой собственный рекорд занудства за последние шесть лет, неужели все-таки пригласил ту несносную панну на свидание, а она тебе отказала?

Видно в этот момент мое лицо весьма красноречиво выразило все, что я с ним сделаю, если не перестанет ерничать потому, что он убрал ноги со стола и сел прямо, скрестив руки на груди.

— Это, между прочим, тайна, без всяких шуток. Узнай кто-нибудь в наших гильдиях об этом договоре, и мы оба здорово пожалеем. Ночвицкий давно хочет разработать новое покрытие для своих корыт, и пригласил меня, чтобы обсудить длительность исследований и их стоимость. Но, когда я прибыл в усадьбу, он срочно отъехал по делам. Я немного подождал, в надежде, что он вернётся и убыл домой. Что еще ты хочешь узнать?

— Ты видел его сына?

— Нет! Я ждал в малой гостинной. Там было слишком много народу, если бы кто-нибудь из купеческой гильдии меня увидел, вышел бы страшный скандал. Ты что не видишь, что происходит вокруг?

— Вижу.

— Тогда должен понимать, что это настоящая война. Если бы Великий магистр гильдии алхимиков вышел из тени всё могло быть совсем иначе, но кто он такой не знаю даже я. Балт, я не понимаю, что происходит и меня это пугает. Мои собратья словно сошли с ума, а купцы, которых раньше не волновало ничего кроме прибыли, перестали следить за своим кошельком.

Не выдержав, я все же опустился в гостевое кресло напротив него.

— Хватит мне зубы заговаривать. Два дня назад у Мнишека?

— Не был, отправил Гжеся — отрезал Габриэль. — Во время бала я проезжал мимо, решил заскочить и дождаться Рекара Пшкевича, но так и не смог с ним повидаться.

— Зачем он тебе понадобился? — насторожился я.

Габ наклонился через стол и прошептал:

— По очень важному делу.

Стоило больших усилий сдержаться и не влепить по его ухмыляющейся физиономии.

— Подробнее, — процедил я.

— Случилась неприятная история, — откинувшись в кресло, начал Габриэль. — Братец пришёл после обеда в лабораторию и застал там невыносимого колдуна…

— Кого? — не понял я.

— Твоего любимого Рекара Пшкевича, — ухмыльнулся декан. — Этот напыщенный мерзавец рылся в готовых зельях. А после того, как братец возмутился, начал угрожать. Представляешь, каков наглец! Я мирный алхимик, но этого гада отравил бы.

— На твоём месте я бы такими фразами не раскидывался, вдруг, кто услышит, — проворчал я, невольно оглянувшись на дверь.

— Всю жизнь будешь припоминать мне фарницийских шпионов? — расстроился Габриэль.

— Ты отравил трёх человек, — прошипел я, но он только отмахнулся.

— Во благо Растии! Сам светлейший князь подписал моё помилование. Погоди-ка! Ты поэтому здесь? Ты меня подозреваешь?

Габриэль так удивился, что даже поднялся из-за стола.

— Слишком многое говорит не в твою пользу Габ, что прикажешь мне делать?

— А мне? — он ошарашенно заморгал. — Мне что же сдаться на милость Ночной стражи, чтобы повысить тебе раскрываемость, Балт? Поверить не могу.

— Пожалуйста, — с нажимом повторил я, — расскажи, что случилось в лаборатории.

Алхимик сел, поправил бумаги на столе и крутанул старинный глобус.

— Может, вызовешь меня в управление Ночной стражи? — ехидно бросил он.

Вокруг глаз уже собралась смешливая сеточка.

— Наденешь на меня антимагические наручи и протащишь по самым оживленным улицам, — Габриэль мечтательно зажмурился. — А я буду стенать и кричать, что ни в чем не виноват. Представляешь, какие слухи пойдут?

Я упорно молчал, не поддаваясь на провокацию, Габ всегда был склонен к театральности, только повторил вопрос:

— Ты расскажешь про инцидент в лаборатории?

— Неужели проблемы моего брата вдруг стали такими важными? Что же, если мелкие неприятности Ремицев вышли за стены башни, пусть превращаются в достояние всего Кипеллена, — он задумчиво поскреб ногтем нос. — Ты же знаешь Гжеся, он только строит из себя, а на деле… Перед напором напыщенного мерзавца он отступил, а Пшкевич прихватил несколько настоев и обещал ему руки на задницу пересадить, если будет болтать.

— Какие?

— Настой человек-корня и…

— Оленьего рога, — закончил я вместо него.

— С усиливающими добавками, — кивнул Габриэль. — Как ты узнал?

А меня интересовало, как узнал Пшкевич? И зачем ему понадобился трактат? Если это он прикончил несчастного старика, не представляю, что с ним сделаю. Пусть градоначальник с капитаном встают в очередь.

Зато моя догадка заинтересовала алхимика, он, даже подался вперёд, склонившись над столом.

— Тайна следствия, — фыркнул я.

Мне всё же удалось подцепить его на крючок, осталось «подсечь и вытащить».

— Но если будешь подробно отвечать на все мои вопросы, то я могу сделать исключение.

Он задумался, продолжая скрести нос.

— Не знаю, стоит ли оно того… ну… давай попробуем.

— Во время бала, уехав от ворот усадьбы Мнишека, куда ты отправился?

Габриэль озабоченно нахмурил лоб.

— Дышать воздухом. Очень полезно перед сном. Настраивает на правильный лад и призывает спокойные сновидения. Вот, я и катался вдоль Чистинки, пока не заметил книжную лавку. Вспомнил твою печальную историю про девицу-художницу и решил переговорить со стариком о её благонадежности. Из первых уст узнать достойна ли эта панна моего славного друга.

— Издеваешься?

Я заерзал в кресле и с трудом заставил себя сидеть смирно.

— Нисколько. Ты мой друг, и я искренне за тебя переживаю, — он протянул руку, собираясь похлопать меня по плечу, но не дотянулся. — Старик был не в настроении. Даже на порог меня не пустил. Ворчал что ваши отношения не мое дело, и нечего всяким двинутым припоям портить девчонке жизнь…

— Что?

— А что?

Я встал.

— Пан Франц никогда бы так не сказал.

— Перестань, — отмахнулся Габриэль. — Он у тебя прямо святой!

— Он мертв, пень ты бесчувственный! И он был моим другом, — разозлился я.

— Мы все когда-нибудь умрём, — отрезал алхимик.

Я только головой покачал.

— Иногда мне кажется, что ты пропитался своими проклятыми ядами и совсем ничего не чувствуешь. Его убили прошлой ночью.

— Отравили?

— Нет!

— Тогда ты можешь быть точно уверен, что это не я, — Габриэль передвинулся поглубже в кресло, подставив руки под подбородок. — Хочешь ещё что-нибудь спросить?

Я покачал головой.

— Тогда поведай мне тайну следствия, как обещал.

— В другой раз.

Я двинулся к двери. Порой он совершенно невыносим.

— Не стоит, — долетело из-за спины. — Настои применили на месте преступления. Скорее всего в лавке Врочека, он же там и жил?

Я не ответил, уже начав спускаться по лестнице. Как можно быть таким бессердечным? Иногда начинает казаться, что даже моя смерть не произведёт на него впечатления. Что, узнав о ней, он пожмёт плечами и невозмутимо продолжит чистить зубы. Габ живёт по каким-то собственным законам морали и принципам, да так, будто бы все остальные неправы, а он один знает истину. Может быть, его слова и ложь, но все ниточки снова ведут к Пшкевичу. Надеюсь, что Цвях, этот неудачливый убийца Кузьки Куцевича, прольёт свет на его причастность.

Из рассказа Аланы де Керси,

младшего книгопродавца книжной лавки «У моста»

Завершив возню с лестницей, я рухнула на кровать, не раздеваясь, и мгновенно уснула. Пробрался в мои сны кошмар или нет, я так и не поняла. Проснулась от того, что хозяйка настойчиво трясла меня за плечо.

— А? Что? — я с трудом разлепила глаза, пытаясь понять на каком я свете, и не чудище ли из сна ухватило меня за руку.

Пани Флося отступать не собиралась, твердо вознамерившись выдернуть вашу покорную слугу из мира грез.

— Алана, к тебе из Ночной стражи пришли, за пана Врочека спрашивают.

— А… — я с трудом села. — да-а, сейчас спущусь… — я с силой помассировала затекшее лицо, чтобы растормошить не желавший просыпаться организм.

Немного приведя себя в порядок, спустилась вниз, застав в кухне двоих стражников, в одном из которых опознала того, что мы видели у лавки.

— День добрый панна, сержант Бырь, — кивнул он. — Панна следовательница побеседовать с вами хочет, вот просила в участок доставить.

Я наградила Быря хмурым взглядом, сдержав при себе то, что панна следовательница и сама могла бы зайти, а не отправлять ко мне домой пару конвоиров. Уж больно это смахивало на арест.

— Панна следовательница срочно желает меня видеть? — мрачно поинтересовалась я, больше всего мечтая забраться в горячую ванну и вернуться обратно в постель. — Ночка у меня выдалась та ещё, ни сна, ни отдыха…

— Да уж, — неприятно хохотнул второй стражник, помоложе, — с паном магистром поди не поспишь. Видно, всю ночь утешал…

Пани Флося ахнула, а я задохнулась от негодования, да как он вообще смеет?!

Бырь отвесил ему увесистый подзатыльник.

— Ты это, паря, думай, чего говоришь и про кого! — рыкнул он на напарника. — Простите, панна, молодое, дурное, а все туда же… А панна Бряк срочно просила явиться. Уж почему, тут мне сказать не изволили.

Леший с вами, я нехотя полезла в притаившийся в прихожей гардероб, выискивая там хоть что-то на замену изгвазданной в крови шали. Вытянула старенький кунтуш, ещё школьных времен и набросила на плечи.

— Идемте, что ли? — неуверенно обратилась я к Бырю, делая заметку на будущее, выяснить, кто его напарник и припомнить ему мерзкое обхождение.

Я человек не злопамятный, но память у меня хорошая, да и трепать своё доброе имя недалеким идиотам позволять нельзя. Попрощавшись с пани Флосей, которая смотрела на меня с укоризной и всё причитала о нынешних нравах, я уверенно толкнула дверь на улицу. Слава Четырем Пресветлым, у стражников была повозка. Ну хоть не буду идти по улицам под конвоем.

Доехали мы быстро и, поднявшись по ступеням в управление Ночной стражи, сразу окунулись в деловитую суету: стражники, следователи и простые служки сновали туда-сюда, не разбирая дороги. Не иначе какая-то проверка в преддверии выборов градоправителя. Бырь сопроводил меня в самый дальний кабинет. Что ж, не допросная, уже хорошо.

Здоровая полутроллиха в ярко-сиреневой блузе с обильными рюшами на груди, отчего та казалась на два размера больше, сидела за столом, опустив выдающийся нос в кипу каких-то бумаг. Но стоило мне опуститься напротив, как бесцветные глазки-буравчики уставились на вашу покорную слугу, стремясь просверлить дыру.

— Идите, сержант, — проскрипела следовательница, не сводя с меня пристального взгляда.

Бырь козырнул и исчез за дверью, оставив меня наедине с сиреневой дамой.

— Люсинда Бряк, старший следователь Ночной стражи Кипеллена, — словно нехотя представилась она. — Какие отношения вас связывали с покойным Францем Врочеком, панна де Керси?

— Дружественно-партнерские. Я на него работала…

— И как?

— Что как?

— Ни конфликтов, ни разногласий, ни прочих трений?

— Нет… — я озадачено смотрела на панну Бряк, к чему она клонит?

— И зарплата вас устраивала?

— Вполне, а что…

— То есть вы утверждаете, что не убивали пана Врочека с целью получения выгоды?! — полутроллиха подалась вперед, хищно прищурив один глаз.

Богини Пресветлые, что она несет?! Какого лешего!

— Вы в своем уме? — воскликнула я, — Какая выгода? Я работала в книжной лавке, а теперь лишилась всего, потеряв в лице Врочека не только работодателя, но друга и наставника!

— Иными словами вы утверждаете, что не убивали покойного с целью поскорее завладеть положенным вам наследством?

— Я не убивала Франца Врочека! Наоборот пыталась спасти его!

— Хотите сказать, что не знали о наследстве? — Люсинда неспешно перелистывала подшитые в папку бумаги и скрипела длинным белым пером, выводя аккуратные буквы.

Точно, издевается!

— Да каком наследстве? — не выдержала я.

— Имейте ввиду, я всё записываю. Ваши показания будут подшиты в дело. Итак, вы не знали, что покойный Врочек перед смертью составил завещание по которому его торговое дело, а также дом в котором располагается лавка, перейдут в собственность Аланы де Керси.

Я глупо захлопала глазами, пытаясь понять, чего хочет от меня следовательница.

— Вы что-то путаете, Врочек не составлял такого завещания… я бы знала.

— Ну почему же? В поисках родственников погибшего я обратилась в Торговый реестр, где мне любезно предоставили все документы, в которых значилось, что пан Франц Врочек бездетный вдовец, не имея кровных родственников завещает свое имущество деловому партнеру, совладетелю лавки, младшему книгопродавцу Алане Де Керси.

— Стойте! Я не была партнером Врочека. Младшим книгопродавцем — да, не совладельцем. Прав у меня было не больше, чем у любого наемного служащего! — я почти сорвалась на крик, не понимая, зачем следовательница напридумывала все эти глупости.

Вместо ответа Люсинда медленно выложила передо мной несколько плотных листов гербовой бумаги, широким жестом предложив ознакомиться. Трясущимися руками я взяла первый лист о введении меня в права совладения. Потом договор о равном партнерстве, и третий, завещание по которому Врочек всё оставлял мне. Я уставилась на дату — четыре дня назад. Именно тогда Франц внезапно сорвался в Зодчек к капитану Эдрику, а потом полдня пропадал неизвестно где. Теперь понятно чем он занимался. В свидетелях значились мой учитель — магистр Никол Полянский и Эдрик Брилов. В бумагах о партнерстве и совладении напротив моего имени было пусто. Видно Франц хотел на днях показать их мне, но не успел, свою подпись я так и не поставила.

— Никогда до сего дня не видела этих документов, — пролепетала я. — Клянусь, я ничего не знала об этом!

— И ни вы, ни ваш подельник Румпельстилтскин Грюк не убивали старика?

Она точно издевается. Причем здесь Румпель. Я покачала головой.

— Что вы делали вдвоем поздним вечером вчера у лавки Врочека?!

— Мне нужен был совет, — чуть не плача простонала я, — у меня сейчас очень сложный заказ, Франц был наставником…

— В одиннадцатом часу ночи?

— Дело не терпело отлагательств, а пан Грюк просто меня сопровождал. Да нас видели два десятка человек в «Под мостом»! И ещё столько же на улице, когда мы наткнулись на Врочека.

Полутроллиха продолжала буравить меня взглядом.

— Ладно, будем считать, что я вам пока поверила, — проворчала она. — Можете идти. Бумаги получите по завершении следствия. Когда прозектор позволит забрать тело для похорон, вам сообщат.

Я поднялась, и словно сомнамбула вышла в коридор. Едва не столкнувшись с подпиравшим стену Румпелем.

— О, и тебя сюда притащили! — мрачно хмыкнул он. — Что, затирали небось, зачем Врочека убила?

— Ты-то откуда знаешь? — хмуро буркнула я.

— Да мне эта панна Бряк два часа рассказывала, почему я должен был грохнуть старика. Уж и так и эдак подкатывала, а я ни в какую. Нет, говорю, не трогал я Франца, — раздраженно повел плечами тролль. — Всё тебя мне в подельники записать пыталась. Вот и помогай после этого страже, — Румпель в сердцах плюнул на грязный пол. — Идем, что ли? Провожу до дома.

Я согласно кивнула, раздумывая, что мне нынче делать. Вильк приказал лишний раз не высовываться и доделывать трактат. Но для того, что я задумала понадобятся книги по ненавистной начертательной магии, которых у меня не было… Зато они стояли в лавке у Врочека.

— Идем, — согласилась я, — только не домой, проведешь меня в лавку.

— Аля, ты часом головой не тронулась, — вкрадчиво спросил Румпель, — или этот проклятый Вильк на тебя так влияет?! Там охрана на каждом входе!

Я лишь отмахнулась. Знаем мы эту охрану, проходили уже. Без начертательной магии с трактатом Мартина Горица мне не справиться. После ухода Бальтазара я долго изучала трактат. Его составлял безумный гений, будто знающий всё на свете. Поэтому и мне стоило подновить свои знания. Если не добуду книги, тварь из картины убьет кого-нибудь еще. А я не смогу помочь Вильку избавиться от проклятия. О том, что, если мои расчеты окажутся неверны, меня сожрет собственный кошмар, я старалась не думать.

Когда мы добрались до Песьего моста, крыльцо лавки на удивление пустовало. То ли у стражи случилась пересменка, то ли охрану и вовсе сняли, не знаю. Так или иначе, я беспрепятственно подошла, и аккуратно поднырнув под бечевку, толкнула двери и ввалилась внутрь. За моей спиной пыхтел тролль.

— Тихо, — шикнула я на него, — не маячь, отойди из проема.

В глубине лавки слышалось тихое переругивание на два голоса, и я замерла в оцепенении. Кто здесь, куць возьми!

— …ой-ей, больно ты грозен! Гляди развеешься от злости! — долетело до меня.

— А-а-а, кыш покойница!

— А сам-то, сам! Вот уж где и могила горбатого не правит!

Из-за стеллажей переругиваясь и бурно жестикулируя, выплыли две прозрачные фигуры. В одной я опознала Асю, а во второй…

— Врочек! — воскликнули мы с троллем в один голос, едва разглядев призрака.

На месте раны в полупрозрачном теле сквозило черное пятно, а руки и грудь покрывали серебристо-синие узоры.

— Алана! — обрадовано воскликнул бывший хозяин лавки, — ну наконец-то, где тебя носит, негодница? Какого лешего тебя вторые сутки нет на рабочем месте?!

— Э-э… — вкрадчиво протянула я, — Франц, вообще-то вы мертвы.

— Р-резец мне в стило, думаешь я не знаю, девочка?! Но дух мой крепок, и во многом это твоя заслуга, — Врочек демонстративно сунул мне под нос испещренные рисунками руки. — Поначалу думал — свихнусь, ан нет, Ася помогла. Хотя её помощь быстро превратилась в сущий вред. Хоть в жизни, хоть в посмертии, а старая перечница не меняется, — призрак безнадежно махнул рукой.

— Но-но, ты это полегче, Францишек! — возмутилась Анисия. — Мы теперь с тобой одного поля ягоды!

— Франц, — перебил её тролль, — вы видели кто вас убил? И зачем?

— Нет, — уныло качнул головой призрак Врочека, — этот подлец закутался в шарф по самые глаза, да ещё капюшон…

Я обреченно вздохнула.

— Между прочим, могли бы и предупредить, что в партнеры меня перевели и завещание на мое имя сделали, а то мне убийство из корысти вменяют, а я ни сном, ни духом, — проворчала ваша покорная слуга.

— Ну, прости, прости старика. Не успел. Думал тебе к Солнцевороту подарок сделать, а оно вон как обернулось, — откровенно расстроился Врочек.

— Алана, — окликнул меня Румпель, — ты, вроде книги какие-то хотела взять, Давай, пока стражники не появились, а то будет нам веселый вечер в околотке.

Я подошла к стеллажу с теорией начертательной магии и пробежалась пальцами по корешкам, выискивая нужные.

— Э, да никак за ум взяться решила? — ехидно прокомментировал призрак пана Франца. — Давно я тебе говорил, хватит баб похабных малевать! Начертательная магия — это основа основ, без неё настоящим живописцем никогда не стать.

— Хорошо, — сдалась я. — Пан Франц посоветуйте, что мне понадобится! — и я принялась сбивчиво рассказывать, зачем мне понадобились книги.

Старик хмуро потер призрачный подбородок.

— Возьми Никона Сабрийского и мастера Бан Тэна, благо здесь очень недурной перевод с янского, — Франц ткнул прозрачным пальцем в нужные тома. — И ещё… Ася, ну-ка принеси из кабинета мою тетрадь в кожаной обложке.

На удивление Анисия беспрекословно унеслась в кабинет.

— После того, как пан Вильк принёс трактат Мартина Горица, я хотел тебе про него рассказать, но не нашёл подходящего времени. Боялся, что начнёшь экспериментировать. Уж больно тебя всегда тянет в неприятности, а Гориц… совершенный безумец… Он сплёл воедино магию, сны и живопись. Будь очень осторожна. Он не просто запирал свои кошмары в картины… Он искал путь, чтобы проникнуть в Полуночную бездну, будучи живым.

Меня передёрнуло.

Ася вернулась, левитируя перед собой потрепанную кожаную тетрадь, а за моей спиной послышалось удрученное сопение. Резко обернувшись, я едва не споткнулась о подкравшийся диван, тот доверчиво ткнулся валиком мне в ногу. Так, а ты-то где прятался красавчик? Румпель с любопытством разглядывал свое нечаянное приобретение. Я же пристально смотрела на стык рамы и подушек, откуда раззявилась диванья пасть. Из стыка неряшливо свисал кусок рукава. Я осторожно высвободила обрывок и, завернув в лист бумаги, припрятала.

— Отлично, дружочек, — я потрепала диван по спинке. — Врочек, мне действительно пора уходить. Ася… — я махнула на прощание призракам. — Румпель, идем, проводишь до дома.

— Будь очень осторожна, — напутствовал Врочек.

Из записок Бальтазара Вилька мага-припоя Ночной стражи

Я даже в кабинет не стал заходить, а сразу направился в допросную, велев привести туда Цвяха. Когда стражник открыл тяжелую низкую дверь, мне предстало жалкое зрелище. Над убийцей Кузьки «потрудились на славу». Я бы не узнал того гордого, злобного и опасного сорвиголову, что чуть не вогнал мне арбалетный болт в грудь. В допросную втолкнули сломленного, раздавленного человека. Неудачливый убийца все старался утереть скованными руками кровь, струящуюся по лицу из разбитой брови. Левый глаз заплыл, сверкая всеми оттенками багрового.

Я щелкнул пальцами, зажигая пламя, и подкурил трубку. Цвях захрипел сквозь остатки зубов и шарахнулся назад, но стражник пнул его обратно в комнату:

— Не двигайся, чмопсель драный, перед тобой цельный магистр стоит.

— Можете идти, — холодно отозвался я, затушив колдовской огонь и от души затянувшись терпким дымом.

Надо было собраться с мыслями.

Убийца не вызывал жалости, но лупить его почём зря, тоже смысла не было. Узнаю кто его так отделал, руки поотрываю за подобную самодеятельность. Как мне теперь допрашивать, если он от малейшего шороха норовит в угол забиться!

Я присел за неошкуренный грубый стол, наконец дав отдых больной ноге и жестом указал Цвяху на место напротив.

— Распоряжусь, чтобы прислали тюремного лекаря, — пообещал я, — только расскажи кто тебя нанял, и, возможно, удастся добиться, чтобы плаху заменили на каторгу.

Он подался вперед, словно я не рудники ему предложил, а полновесное помилование.

— А то ж! Не по своему почину на мокруху пошел. У Тыквы с этим строго. Если бы в карты не проигрался, да ни в жизнь…

Звуки с трудом выбивались из разбитого рта, искажаясь до неузнаваемости.

— Да, — я убежденно кивнул. — Тебе заплатили. Меня не интересует сколько. Я хочу знать, кто нанял тебя убить Кузьму Куцевича.

Цвях распрямился. В потухших глазах начала разгораться надежда.

— Спасибо пан, а то уж совсем крест на шкуре своей поставил… Мне ни один легавый… простите пан, не верит. Верховод ваш сказал, что градоначальник велел казнить меня немедля. Тоже не по указу?

— Какие же тебе указы, — жестко ответил я. — Ты без всякой причины убил ни в чём неповинного человека!

Цвях только хмыкнул.

— Кто невинный? Кузька? Шкура он… Вы пан, видать, шутите или не из нашего города. Этот щенок, такая сволочь, что даже мне не доскочить.

Я поднял руку. Кто такой Кузьма Куцевич, и какие грешки за ним числились, я знал и без этого подонка. И то, что он отправился в Полуночную бездну от рук наемного убийцы, а не палача, лишь неудачное стечение обстоятельств.

— Не дави на жалость, я не кабацкая девица. Кто тебя нанял?

— Да я тысячу раз балакал. Мужик в капюшоне. Тощий, словно щепа, одёжа ценная, а одеколон блювотный, как помои за пивной. Из ваших он, из состоятельных, — еле выговорил убийца. — Верно видно. Руки белые, ровные…

— Ты что? — зашипел я. — Не видел его лица?

Цвях отшатнулся.

— Неа, — пробормотал он. — Капюшон же, говорю такой.

— И, конечно же он не назвался? — саркастически протянул я, и так понимая всю наивность подобного предположения.

— Кто себя сдаст, пан магистр. Коли кого на перо толкают, фамилию не сбалтывает.

Я поднялся и кликнул стражника, чтобы оттащил этого мерзавца обратно в камеру. Цвях оказался бесполезен.

— А как же лекарь, пан? Мне очень плохо!

— Будет еще хуже, — бросил я, выходя в коридор.

Мои надежды на свидетеля рухнули в один час. Остальные улики такие косвенные, что никто, ни за что не позволит мне обвинить члена городского совета, да еще и главу кафедры боевой магии. Куда еще копать в толк не возьму?

Я задумчиво поднялся по лестнице и добрёл до кабинета. Марек подскочил ко мне как к больному родственнику.

— Пан Вильк, здраве будьте! Как ваше самочувствие? Хорошо. Отдохнули? К вам тут какой-то Ерамир Пыжик забегал.

— Что он хотел? — прервал я неожиданный фонтан красноречия подчиненного.

— Сказал, что выполнил ваше задание: Эдрик Брилов владеет антикварной лавкой в Зодчеке, а до этого командовал боевой шхуной «Мантикора». Сейчас открывает торговлю в Кипеллене. Связи обширные, из известных вам, так он сказал, пан Мнишек и покойный пан Врочек.

Вот и узелок! А я-то думал, как Рекар связан с книгопродавцем? Бывших пиратов не бывает! Привычка получать всё что пожелаешь, остаётся с ними на всю жизнь. Тем более старик сам мог рассказать капитану Эдрику о трактате. Да и еще куць его знает о чём. Вряд ли Пшкевич мог пролезть в окно на втором этаже книжной лавки и пырнуть старика ножом. А вот бывший пират запросто.

— Давно он здесь был?

— Только что, — отрапортовал Марек.

— Немедленно догони его, — приказал я и вошёл в кабинет.

Наконец-то у меня возникло предчувствие, что дело сдвинется с места, и я получу возможность прижать Пшкевича за всё, что он натворил.

Капрал вернулся через несколько минут с раскрасневшимся, взволнованным Пыжиком, который недовольно вырвал свою руку из его цепких лап, и оправился.

— Я не привык к подобному обращению, — бросил топтун.

— Простите, — вмешался я. — Марек, ты чего вцепился, как в бандита?

— Я думал…

— Не стоило, — оборвал я. — Оставь нас на несколько минут, ты смущаешь пана Пыжика.

Капрал поджал губу, но препираться не стал, и вышел из кабинета, осторожно прикрыв дверь.

— Простите, — еще раз повторил я. — У стражников свои привычки, и не каждый может держать себя в руках. Присаживайтесь, пан Ерамир!

— Я бы не хотел, — замялся он. — Обычно тут сидят не самые уважаемые люди. В их число лучше не попадать даже по приглашению магистра. Вы хотите узнать подробности? Я могу ответить стоя.

— Как пожелаете, — не стал спорить я.

Чтобы Пыжик не нервничал, я тоже не стал занимать своё место и остался у стола.

— Эдрик Брилов замешан во многих делах, но никаких доказательств его вины у Ночной стражи Зодчека нет.

— Еще бы, — согласился я. — Капитан Эдегей только шумными соседями занимается.

— Точно могу сказать, что последнее время он охотится за картинами Мартина Горица, поэтому и расширил свою сферу деятельности на Кипеллен. Болтают в нашем музее появилась такая, подробностей не знаю, одни слухи. Кличут «Полночной смешливицей».

Я даже вздрогнул. Выходит Алана полностью права, и мерзкая тварь всё время была у меня под носом. Проклятый Гориц, сколько еще сюрпризов преподнесёт нам его наследие. Не зря Серый Трибунал много лет уничтожал все его работы.

— Расскажите мне о передвижениях Пшкевича. Где он успел побывать после музея.

Топтун начал перечислять бесчисленные подробности пока я его не остановил:

— С этого места поподробнее.

— Он приехал в книжную лавку около шести часов вечера. Я решил, что могу зайти следом за ним, не вызвав подозрения, он спрашивал у хозяина атлас архитектора Горана Мышевича. Особенно те наброски, где есть кипелленский музей. Как всегда кричал и вёл себя вызывающе. Тогда хозяин лавки потребовал, чтобы он ушел. Но вы же знаете Пшкевича, он устроил настоящий скандал, даже сбросил с полок несколько книг.

— Они поругались?

— Еще как, — согласился Ерамир. — Хозяин лавки вёл себя сдержанно, а вот Пшкевич вопил и угрожал. Обещал сжечь все книги.

— Что случилось вчера? — не выдержал я.

Пыжик опустил взгляд.

— Простите, пан чародей, как раз после этого мне пришлось отвлечься, чтобы получить всё по Эдрику Брилову, а Пшкевич куда-то подевался. Простите! Я нашел его только в восемь десять. Он был крепко пьян и задирал посетителей в заведении около гильдии купцов, то, что они называют «Обдираловка»…

— Да, да, — задумчиво заметил я и достал кошелёк, отсчитывая обещанную сумму. — Спасибо, пан Ерамир, вы сделали всё что могли.

Он принял только половину.

— Это вы простите, пан чародей, я не могу взять больше. Простите, — повторил он от двери.

А я наконец-то развалился в кресле, закрыв глаза. Почему же мне так не везёт? Будто все пресветлые богини отвернулись от меня. Неужели они не хотят, чтобы убийца ответил за свои преступления?