Дело о запертых кошмарах

Глава 13 в которой всё запутывается окончательно

Из рассказа Аланы де Керси,

младшего книгопродавца книжной лавки «У моста»

Я хмуро скукожилась на высоком табурете у стойки, прихлебывая из кружки какую-то успокоительную бурду, мерзко разившую валерианой. Румпель бдительно нависал надо мной, следя, чтобы его варево перекочевало в меня, а не отправилось на пол. Пять минут назад, едва вырвавшись из дурного колдовского сна, куда меня засунул Вильк, я больше напоминала рассерженную кошку, порывавшуюся с диким мявом носиться по стенам и расцарапывать все, что попадается под лапы.

— Предатель, — тоскливо буркнула я, давясь очередным глотком мерзкого вяжущего зелья.

— С чего бы? — иронично заломил брови тролль.

— Мог бы и не подыгрывать Вильку.

— Это ещё почему? Балт мужик здравомыслящий, даром что припой…

— Ага, так уже Балт! Быстро же вы спелись, — взорвалась я, едва не грохнувшись со стула.

Но прозвучало мое возмущение неубедительно. Тролль лишь усмехнулся в ответ. В глубине души я понимала, что оба они правы. Вряд ли бы от меня был толк в том, что собирался провернуть чародей, но паршивый червяк наивной, почти детской обиды грыз изнутри. А ведь не усыпи меня Вильк, ещё неизвестно, что случилось бы с ним… Хотя я и так не знаю, что сейчас с магистром. В том, что он очнулся, я не сомневалась, но где? Я зябко обхватила свои плечи. Неизвестность и бездействие убивали. Соскочив со стула, я решила, что хорошего помаленьку. Если немедленно не выясню, что происходит в музее, а в том, что Вильк направился именно туда сомнений не было, то тронусь умом.

— Эй! — Румпель успел перехватить меня за рукав. — Куда это ты собралась? Алана, не глупи!

Поздно! Мой указательный палец попытался ткнуть друга в болевую точку, которую он сам мне показал для самообороны на тёмных улицах Кипеллена, но тролль предусмотрел мою неумелую атаку. Накрыл ладонь своей лапищей и притянул к себе. Что остаётся хрупкой девушке? Моё колено въехало Румпелю между ног. Он со стоном согнулся и с коротким всхлипом свалился на пол.

— Прости, — пробормотала я, — до свадьбы заживёт.

Выбравшись из таверны, я предусмотрительно повесила на дверь табличку «Заперто» и выскочила на набережную. Не знаю, чего во мне было больше: злости или страха. От одной мысли, что с Вильком может что-нибудь случиться наворачивались слёзы, но если тварь с ним не разделается, это сделаю я. Чтоб знал, как девушек без спросу усыплять и троллей подговаривать. Кстати, пока Румпель не пришел в себя, я рванула в сторону музея. Холодный ветер продувал насквозь, но я его не замечала. Праведный гнев согревал лучше всякой накидки. Немногочисленные прохожие с удивлением смотрели на всклокоченную бледную девицу в домашних туфлях и без верхней одежды. Как ещё не вызвали стражу, чтобы забрать подозрительную особу в околоток. Воистину, Вила хранит дураков и пьяных. Я несколько раз оглянулась, но тролль не бежал за мной по улице. Видимо, приложила я его знатно. Стало даже стыдно.

Медленно катившаяся по улице карета с заплаткой на задках, затормозила почти у выхода к музею и перегородила узкую улочку. Я, ругаясь, протиснулась бочком, но не успела выскочить на площадь. Распахнулась дверца, а лицо запорошило синей пудрой. Я инстинктивно зажмурилась, закашлявшись. Ноги стали ватными и ослабели. Но упасть мне не дали, втащив в салон.

«Вот ты и допрыгалась, де Керси, — пронеслось в голове, чувствуя, как затягивается на запястьях узкий сыромятный ремень.

Меня бесцеремонно швырнули на пол кареты, не озаботившись кляпом. Похоже, похитители, кем бы они ни были, находились в полной уверенности, что я без сознания. Кстати, а почему так? Тело онемело, крикнуть я тоже не могла, но при этом оставалась в сознании. Похоже, травки Румпеля послужили частичным противоядием от той дряни которую в меня сыпанули. Что уже неплохо. В салоне царил полумрак, единственное, что я могла рассмотреть — это пара дорогих ботинок из василисковой кожи. Да и лежала я на чьих-то ногах — литые пряжки больно впивались в рёбра. То есть, похитителей двое. Тут я, наконец, продышалась от отравы и ноздри уловили печально знакомый аммиачный душок. Похоже, убийца Врочека все-таки добрался до меня. А раз так, то Вильк скорей всего мертв… К горлу подкатил противный острый комок, я едва сдержалась, чтобы не застонать от безысходности. Нет, нельзя себя выдавать. Я сглотнула и задышала, настолько ровно насколько могла. Карета ещё немного покружила по городу и остановилась. Мы куда-то прибыли…

Из записок Бальтазара Вилька мага-припоя Ночной стражи

Я вызвал Ночную стражу. Весь музей снова оцепили. После магического сражения кошмаров в залах могли сохраниться темные эманации, и пока их не очистят, обычным людям там лучше не появляться.

Я не стал задерживаться надолго и вместе с телом боевого мага и колбой отправился в управление. Мысль о том, что Пшкевич сказал правду, и настоящий хозяин твари гуляет на свободе, не давала покоя. Кто может подтвердить его слова или дать новую ниточку? Я так крепко задумался, что налетел в коридоре на Мнишека.

— Давно не виделись, пан оголтелый чародей, — улыбнулся Редзян. — Меня вот затаскали с допросами после бала, сил нету от вашего брата. Может, замолвишь словечко?

Я кивнул.

— Теперь всё наладится. Твари больше нет. Мы с ней расправились, но Рекар Пшкевич погиб.

— Как? — Мнишек расправил бородку и поморщился. — Не скажу, что сильно расстроен, но, право, не ожидал. Он, конечно, заноза, но один из лучших боевых магов.

— Он и тебе успел насолить, — механически бросил я, всё еще перебирая в памяти последние слова Рекара.

Редзян наклонился поближе и понизил голос.

— Настырно лез в мои дела, — проговорил он.

— Наслышан.

— Вот как? — удивился Мнишек. — Доставил мне целую кучу проблем. Я даже обрадовался, когда Кузька Куцевич к нему прилип. Думал, поубивают друг друга и мне проблем будет меньше.

— Они, правда, враждовали из-за контрабанды картинами? — не удержался я.

— Тссс! — замахал руками Редзян, оглядываясь. — Не забывай, где находишься. Враждовали, не то слово. Думаю, это Рекар Пшкевич Кузьку и заказал. Хотя, если бы он не поторопился, Кузька бы сам с ним разделался. Слухи ходили, что он уже подыскивал исполнителя…

Я открыл рот для следующего вопроса, но Мнишек отступил на шаг.

— Я тебе ничего не говорил. А то сам в подозреваемого превращусь. От их смертей мне сплошные доходы.

Он ухмыльнулся.

— Ты мне, кстати, пиво должен, еще с Зодчека. Может отметим удачное завершение дела?

Я покачал головой.

— Не сегодня. Мне теперь неделю отчеты писать и бумажки в стопки складывать.

Редзян сочувственно вздохнул.

— Как разделаешься с волокитой, приезжай, буду рад.

— Спасибо!

Мы пожали друг другу руки и разошлись.

Теперь сомнения терзали меня еще сильнее. Если покойный боевой маг сказал правду в одном, мог ли он не солгать и в другом? Я толкнул дверь в кабинет.

— Пан Вильк! — заголосил Марек. — Победа?

Я пожал плечами.

— Как так? — не понял капрал.

— Сам не знаю, — вздохнул я. — Что-то не сходится.

В дверь сунул голову Бырь.

— Поздравляю пан чародей. Узнали, что вы здесь и сразу меня прислали. Беда у нас! Тип тот, что вы из Зодчека привезли, совсем выздоровел, говорить уже может, а уж жрёт... Сколько можно его кормить? Может, отправим его обратно?

— В допросную его тащи, сейчас приду.

— Как пожелаете, но жрет он, как прорва какая…

Бырь скрылся в дверях, а я забил трубку. Надо привести мысли в порядок.

— Может и правда его, того, — предложил Марек. — Что он может знать?

— Проверим, — задумчиво отозвался я, выходя в коридор.

Всё вдруг выстроилось в верную цепочку. Раньше я этого не видел, но теперь понимаю, что всё связано. Тогда в Зодчеке, этот странный тип не только шарился в доме Дарецкого, чтобы уничтожить все улики, но и пытался отобрать у Аланы мой трактат. А уже здесь, в Кипеллене, его пособники перевернули комнату де Керси, а потом и лавку. Труды Мартина Горица могли понадобиться только для одного — запечатать смешливицу в картине, после того, как она перестала быть нужной. Оставалось узнать нанимателей типа и его пособников, чтобы подтвердить мои самые худшие опасения.

Бырь уже притащил его в допросную и тот настороженно ёрзал на жестком стуле.

— Кто и для чего тебя нанял? — рявкнул я ему прямо в лицо, наклонившись через стол.

— Ви миня с ким-то путаите, — отпрянув, заныл тип.

Я оглянулся на стражника и мотнул подбородком. Он нахмурился, но вышел, не издав ни звука.

— Расскажешь, отпущу, — бросил я.

Тип сплёл руки на груди, нервно сжимая и разжимая пальцы.

— Ми будит кляститца, что никогда ничиго такого ни говорил, — наконец выдавил он.

Я кивнул.

— Как пожелаешь.

— Миня нанила гильдия алхимиков. Должин бил жичь письма и разискать трактат с рисунки Мартина Горици.

— Для чего?

Тип даже подскочил.

— Откуди мини знать? Алхимики болтати не любить.

Я повернул к выходу.

— Бырь, выведи его вон, пусть валит на все четыре стороны.

Я вышел из подземелья. Голова кружилась. Неужели Габриэль мне врал? Смотрел в лицо и нагло врал? Или он совсем сошёл с ума и просто не понимает, что делает. Остаётся только отправиться к нему и выбить правду.

Я уже вышел с главного входа и спускался по лестнице, когда меня нагнал Марек.

— Пан Вильк, пан Вильк, вам записка!

Остановившись, я развернул поданную бумажку. Мой старинный друг опередил меня и в этот раз. Крупными, изящными буквами были выведены всего несколько слов: "Думаю ты и сам всё понял, поэтому поторопишься. Буду ждать тебя у Аланы де Керси".

Из рассказа Аланы де Керси,

младшего книгопродавца книжной лавки «У моста»

Меня вытащили из кареты и куда-то понесли. Хлопнула входная дверь и под двойной тяжестью заскрипели ступени. Меня втащили в комнату, бесцеремонно свалили на стул и, натужно сопя, привязали к спинке. Руки по-прежнему стягивал проклятый ремень, и кисти уже изрядно затекли. Шум стих, но я не спешила открывать глаза. Мало ли что. Мнимый обморок создавал хотя бы иллюзию защиты, но мучительный выбор — продолжать спектакль или открыть глаза, уже терзал мою непоседливую натуру. От страданий меня избавил насмешливый, но вместе с тем усталый голос.

— Де Керси, прекратите ломать комедию, актриса из вас никудышная. И что Бальтазар в вас нашел?..

— Спрошу при встрече, — буркнула я, открывая глаза и одновременно проверяя насколько крепки путы.

Изрядно… жаль…

Я удивленно огляделась. Меня привезли в мою собственную комнату и уже успели похозяйничать. На рабочем столе совершенно неуместно расположились чашки и пышущий жаром медный чайник.

Напротив меня сидел мужчина в элегантной кофейной тройке и задумчиво рассматривал вашу покорную слугу. Я хмыкнула и нахально уставилась на него в ответ. Разглядела черты вытянутого лица и узнала, хоть и не сразу. Я же не обязана помнить всех преподавателей Школы Высших Искусств, особенно тех, которые не вели на моем курсе. Но Габриэля Ремица я помнила. После Вилька он был объектом воздыханий номер два для всех студенток. Но в отличие от пана Бальтазара, Ремица в Школе не любили. Боялись, уважали, да, но не любили, за глаза называя то Змеем, то Аспидом. Как по мне, так второе подходило куда больше.

— И что вы делаете здесь в таком, гм, парадном виде? — язвительно поинтересовалась я, раз за разом дергая опостылевшие верёвки.

— То же, что и вы — жду! — чуть заторможенно откликнулся он, к чему-то прислушиваясь, — Да не грохочите вы так! — поморщился Ремиц, когда я снова задергалась, шаркая деревянными ножками стула по полу.

Я перестала ерзать и прислушалась, последовав примеру Габриэля. Снизу раздался хлопок, а после грохот упавшей входной двери. Похоже, её снесли с петель магией.

— Кажется дождались нашего дорогого Бальтазара, — с какой-то странной интонацией произнес Ремиц.

Богини пресветлые, если это действительно Вильк, если он жив и с ним все в порядке, я… не знаю что сейчас сделаю… Я откинулась на спинку стула, чувствуя, как по губам расползается абсолютно неуместная сейчас счастливая улыбка.

Из записок Бальтазара Вилька мага-припоя Ночной стражи

По-моему, я научился перемещаться сквозь пространство. Спустился по ступеням управления Ночной стражи и сразу оказался у аланиного дома, по крайней мере, так мне показалось.

Я облизал пересохшие губы и постучал.

— Пани Флося! — позвал я, но никто не ответил.

По спине пробежал предательский холодок. Если он отравит несносную девчонку, я его убью. Без всякой магии. Задушу. Заклинание сложилось само собой, и дверь, жалобно треснув, разлетелась роем щепок. В прихожей тихо и пустынно. В кухне никого. Только подозрительно таращатся на незваного гостя начищенные бока кастрюль, да булькает на плите, исходя паром, забытый горшок. Я обшарил весь первый этаж, заглянув в каждый закуток. Осветил чулан колдовским огнём, мимолетно взглянул на старые швабры и бросился к лестнице. Надеюсь, квартирная хозяйка вышла по делам. Не растворил же он её алхимическими реактивами?

Я так спешил, что окончательно загнал себя. Проклятая нога припомнила мне все страдания, отказываясь гнуться, а легкие горели огнём. Я едва взобрался по ступеням и замер в коридоре, чтобы отдышаться. Да что со мной такое? Не могу сообразить в какую сторону идти. Стены вдруг наклонились, а ковёр вздыбился, собираясь вырваться из-под ног. Я прижал ладонь ко рту и носу, но было слишком поздно. В воздухе растекался мерзкий сладковатый запах, с каждым вдохом становившийся все отчетливее.

«Горшок, — внезапно мелькнула догадка, — забытый горшок на плите. Из которого валил, совсем не безобидный пар…»

Габриэль снова переиграл меня. Стоило догадаться ещё в музее. Зачем главе кафедры боевой магии прибегать к алхимии. Чтобы запутать следствие? Вот и запутал, только не он, а настоящий алхимик. Мой старый друг… Дом снова покачнулся, и я схватился за стену. Задерживать дыхание бесполезно, уже наглотался. Судя по жжению и горечи в горле, яд проник глубоко.

Я с трудом переставлял ноги, но всё же доковылял до аланиной комнаты. Дверь открыта нараспашку. Внутри полумрак, но несносную девицу я разглядел сразу. Жива! Сидит привязанная к стулу.

— Бальтазар! Хвала богиням, вы живы!

Я успокаивающе закивал.

— Уже пришёл. Всё будет в порядке.

— И тебе привет, Балт, — с усталой насмешкой чуть кивнул головой алхимик.

Он сидел за столом, перед медным чайником и тремя чашками вполоборота ко мне.

— Прикончить бы тебя прямо сейчас, — я угрожающе поднял руку, но он глухо засмеялся.

Бледное лицо сморщилось, грудь затряслась, но руки так и остались за спиной. Как бы ни был одурманен мой мозг, но имевшихся крох сознания хватило на то, чтобы понять, он такой же связанный пленник, как и Алана. В замешательстве я опустил руку, впитав готовое сорваться заклятие обратно в пальцы. Перед глазами на секунду поплыло и я покачнулся, по инерции шагнув вперед и судорожно вцепившись в спинку пустующего стула.

— Ты всё неправильно понял, — примирительно сказал Габ. — Мы тут потихоньку ждём смерть, вдвоём, — алхимик мотнул подбородком на третий стул. — Садись с нами, таким моментом надо насладиться, ведь это самое захватывающее приключение в жизни.

— Умеете вы подбодрить, — пробормотала Алана, встревожено глядя на меня. — Бальтазар, с вами все в порядке?

В порядке? Вряд ли. Я никак не решусь, что делать. Голова не соображает, и мысли спутались клубком, а она еще спрашивает. Да и друг мой настырный не унимается.

— Проходи скорее, чай остынет. Ты же не хочешь пропустить последнее чаепитие в жизни и остаться без сладкого. Именно такие простые глупости и делают нашу жизнь стоящей.

Еще один шаг дался неимоверными усилиями. Словно я не к стулу тянулся, а преодолевал ущелье. Потолок, стены и пол плясали безумный тролльский танец. Всё шаталось и плыло так, что меня начало подташнивать.

— Ну же, мой друг, присаживайся, — осипшим голосом пробормотал Габриэль.

Попытка развернуть к себе стул окончилась неудачей, меня вновь повело, покалеченная нога подломилась и я неуклюже свалился на пол, упершись спиной в ножку стола. Проклятый яд высосал все силы. Даже дышать было так тяжело, что я хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

— Вот и славно, — лицо алхимика исказила вымученная улыбка, Габ неотрывно глядел в распахнутую дверь. — Все в сборе…

Я посмотрел туда же, куда и он.

В проеме возник уродливый силуэт с прямым длинным клювом. Меня передернуло. Я дотянулся до лица и потёр глаза. Тёмная фигура превратилась в человека в жуткой маске. Такие носили во время эпидемий чумы, чтобы не заразиться.

— Вот вы и вместе!

Я вздрогнул, узнав голос. Гжесь Ремиц брат Габриэля, незаметный алхимик поставляющий мне дистилят, торжественно шагнул в комнату. Рука дернулась, чтобы оглушить мерзавца, но привычная магия отказалась повиноваться. Просочившийся внутрь яд, перекрыл токи магии, и теперь амбар пуст, как после нашествия крысюков. И все что я мог — это скрипеть зубами от безысходности.

— Зачем? — спросил Габриэль.

— Вы втроём слишком много знаете, а гильдии алхимиков не нужны лишние проблемы. Если бы с тобой можно было договориться, брат, я бы попытался, честное слово. Но тебе же совершенно плевать на всех и каждого. Тебя ничего не волнует, кроме собственной персоны. Даже гильдия!

— Тебя же найдут, — прохрипел я.

Гжесь покачал головой, показывая тот самый горшок с кухни.

— Тут очень редкий яд. Вы скоро уснёте и больше не проснётесь. А когда вас обнаружат, то в чашках найдут «Сон мертвеца». Если мне не изменяет память, именно им опоили тех злополучных фарницийских шпиков, не так ли Габриэль? Всё спишут на тебя, мой брат. Ты же известный чудак! Вот и подумают, что окончательно слетел с катушек и снова взялся за старое. Ты же любишь травить людей?

Он вылил дрянь из горшка на ковёр и помахал нам рукой.

— Прощайте!

Дверь захлопнулась, и в замке заскрежетал ключ. Как только его шаги удалились, я пополз к Алане.

— Ты выберешься, — шептал я, вцепившись в её путы.

Пальцы срывались, но я настойчиво теребил ремень, распутывая узел. Слишком туго. Я привалился к её ногам и пальцы нечаянно скользнули по гладкому набалдашнику оброненной трости. Великие четверо, я идиот! Перехватив негнущимися пальцами полированное дерево, я с трудом повернул серебряное навершие, заставляя лезвие выскочить наружу. Привстал на колено, намереваясь вспороть проклятые ремни.

— С нами ничего не случится… — начала де Керси, но Габриэль не дал ей договорить.

— Ты прав друг, давай спасём девчонку. Предлагаю выбросить её в окно! Там свежий воздух, ей сразу станет лучше. Насколько я помню по твоим рассказам, панна де Керси отлично лазает по водосточным трубам.

Я чуть не кивнул, но во время остановился, со злостью глянув на иронизирующего алхимика.

— Это единственный выход, — настаивал тот.

Я с оттяжкой полоснул по ремням и Алана ойкнула. Кажется, вместе с путами я нечаянно вспорол и рукав на её плече. С магией было бы сподручней, но Гжесь всё предусмотрел. Яд блокировал даже простейшие чары.

— Смирись, — попросил Габриэль. — Сейчас не время для геройств. Просто скажи то, что нужно.

— Что? — зарычал я, разрезая ремни на тонких запястьях художницы.

Закончив с ней, я взялся за Габриэля. Нас разделяло не более метра, но расстояние казалось непреодолимым. Я пытался встать на ноги, опираясь на трость, но проклятая нога совсем перестала повиноваться.

— Сам знаешь.

Я обессилено привалился к стулу. Магии нет, сил тоже. Неужели всё? Не может быть. Я же был так близко к успеху. К тому, чтобы избавиться от проклятия припоя. К тому, чтобы зажить новой жизнью. Чтобы позволить себе любить…

Алана нервно заерзала на стуле, задев меня краем юбки. Я дернулся и, собрав оставшиеся силы, заставил себя подняться. Они здесь не умрут. Меня вновь качнуло, и я тяжело оперся о стол.

— Не молчи, — бросил Габриэль. — Часы тикают. Если не скажешь сейчас, другого шанса не будет.

— Почему Гжесь не прикончил тебя где-то в другом месте? — вздохнул я, чувствуя как накатывает смертельная усталость. Ноги подогнулись, снова бросая меня на пол.

— Потому что иначе, ты бы занимался всякой ерундой, вместо того, чтобы потратить последние минуты своей жизни на самое важное.

Алана задумчиво молчала, растирая затекшие руки, а я никак не мог составить тех самых слов. У меня даже звуки не желали состыковываться между собой. Какая теперь разница, если совсем скоро мы умрём? Ведь уже всё равно ничего не изменишь. Зачем себя мучить?

— Я вот, — решил показать пример Габриэль. — Очень рад, что встретил тебя, и ты стал частью моей жизни. Она была бы другой, если бы в ней не было тебя. Ты верный друг, — он хмыкнул. — Даже не смотря на то, что подозревал меня и собирался убить… никто не совершенен. Но ты дорог мне таким, какой есть.

— Прости, — попросил я. — Я не должен был сомневаться. Столько всего…

— Прощаю! — перебил он. — Время уходит!

Я взглянул на Алану. Она переводила настороженный взгляд с меня на Габриэля, что-то лихорадочно обдумывая. Он прав, если не скажу ей, буду мучиться даже после смерти. Я заставил себя поднять голову и взглянуть ей в глаза.

— Не знаю почему, — слова царапали пересохшее горло и выскакивали жалким скрипом, но мне удалось подняться и встать на колени. — Не знаю как.

Габриэль закатил глаза, но я не отвлекался на его ужимки и больше не косился.

— Ты очень дорога мне, намного больше, чем я мог представить ещё утром. Когда получил эту проклятую записку, то много понял. С самого начала, когда забрал тот рисунок между нами что-то произошло… Алана! — позвал я.

— Да?

— Я люблю вас…

Из рассказа Аланы де Керси,

младшего книгопродавца книжной лавки «У моста»

В голове звенело. Похоже, та дрянь, что выплеснули на пол, наконец, преодолела мое сопротивление и потихоньку делала свое черное дело. Небольшое отрезвление наступило, когда Бальтазар, вспарывая ремни, притянувшие меня к стулу, случайно задел лезвием плечо. Я рванулась встать, распахнуть окно и прекратить пытку, но тело не повиновалось. Из груди вырвался стон. Габриэль, похоже, нас всех заживо похоронил, фаталист куцев! Вильку было совсем паршиво, но он с каким-то обреченным упрямством все ещё пытался что-то сделать.

Бальтазар тяжело привалился к моим ногам. Пресветлые четверо, нет! Я не хочу чтобы все закончилось вот так! Ведь ещё куча незаконченных дел: сказать Вильку, как я рада, что он жив, и пусть больше так не пугает, и что я его люблю… На последней мысли я испуганно споткнулась.

Из-под коврика лихо загибаясь, выглядывала полустертая меловая линия. Я тупо смотрела на неё, а после подняла глаза к потолку. Идиотка! На побелке отчетливо проступали линии второго узора. Защитного. Когда я лихо ловила свой кошмар, то перво-наперво поставила в комнате достойную защиту, но из-за выходки Бальтазара так ею и не воспользовалась. Ах, если бы только активировать узор, но самой мне сейчас это не под силу, нужна помощь мага. И пусть Вильк тоже не в лучшей форме, но вместе мы бы справились, я уверена. По телу растекалась предательская слабость, невыносимо хотелось спать. Бальтазар вяло переругивался с алхимиком, огрызаясь на его подначки. Тот пытался добиться от него каких-то слов, но я уже почти ничего не слышала. Внезапно чародей замолчал. Неужели и он сдался? Но Вильк на поверку оказался двужильным. Ему ещё достало сил на отчаянную попытку встать.

— Алана! — охрипший голос Бальтазара выдернул меня из надвигающегося забытья.

— Да?

Холодные сухие пальцы мага коснулись моих.

— Я люблю вас...

Что? Брови непроизвольно поползли вверх. В голове испуганно трепыхалась мысль: «Невозможно…». Богини пресветлые, Вильк издевается? Или у него от проклятого яда в голове помутилось? Или… взаправду??? На последней мысли меня кинуло в жар, а к щекам прилила кровь. Наверное так глупо я не выглядела никогда в жизни. Чародей же, сообразив, что именно сказал и, видя как меняется выражение моего лица, искренне смутился и постарался хоть как-то спасти ситуацию.

—… то есть вы мне дороги. Вы и Габ. Несмотря на то, что иногда вас обоих слишком много…

— Та-та-та, — перебил его Ремиц, — вот только врать не надо, друг Бальтазар! Ты не умеешь! Ну, а вы? — он вытянул шею в мою сторону. — Вы, де Керси, что скажете? Перед лицом смерти стоит быть честными. Вы же влюблены, признайтесь!

— Признаюсь, — согласно буркнула я. — Торжественно клянусь перед лицом смерти, что влюблена в жизнь, а посему с костлявой нам не по пути!

— Молодец, Алана, — хрипло расхохотался Вильк, — она тебя переиграла Габ, манипулятор куцев! — смех перешел в лающий кашель, и чародей, ещё больше побледнев, осел на пол.

— Бальтазар! — испуганно вскрикнула я, неуклюже сползая со стула, чтобы оказаться на коленях рядом с магом.

Вильк неуверенным жестом попытался показать, что все в порядке. Но его лицо болезненно исказилось, и магистр вновь закашлялся.

Нет, с этим нужно срочно что-то делать. Любит меня Вильк или нет, сейчас дело десятое. Вот выберемся, тогда и будем объясняться. Тет-а-тет, безо всяких непрошенных помощников. Но для этого нужна самая малость — выжить.

— Алана, — Вилька наконец отпустило, но сорванный голос звучал глухо и сипло, — честно, я рад, что судьба столкнула нас лбами, и не держу на вас зла за ваши выходки, — на губах чародея мелькнуло подобие улыбки, — жаль, что все закончилось вот так…

— Бальтазар, — я неуверенно тронула его за плечо, — не хороните нас раньше времени. Ваш друг это прекрасно сделает сам, — я наградила Ремица уничижающим взглядом.

— Если б не я, так и померли бы в неведении, — буркнул тот себе под нос, но я решила пропустить эту колкость мимо ушей.

Куда больше меня сейчас волновал Вильк. Для воплощения в жизнь безумной идеи общего спасения мне нужна была помощь мага, а тому становилось все хуже.

—…Бальтазар… помните стремянку? — вкрадчиво продолжила я.

Маг осторожно кивнул.

— Потолок, там узор, если его активировать… — я запнулась, не зная как лучше объяснить, — в общем, думаю это прекратит действие яда. Но я сама не смогу, не контролирую потоки, такого могу наворотить… У вас больше опыта, вы сможете…

— Алана, я пуст, как неудачник после карточной игры, — отрицательно покачал головой Вильк.

— Я — ваш резерв.

Он озадачено посмотрел на меня.

— Узор на вашей груди послужит проводником и…

— Догадался, только как мне дотянуться до вашей внутренней энергии? — переспросил чародей.

— Тянуться не надо. Держите меня, крепко-крепко. Главное не теряйте сознание. Будет больно, очень.

— Мне не привыкать, — грустно усмехнулся он. — Делай, что должно, и будь что будет.

Старинный девиз Ночной стражи пришелся как нельзя кстати. Я уперлась ладонями ему в грудь и сосредоточилась. Поначалу из-за дурмана в голове получалось не очень, но вскоре я поймала поток и энергия распрямленной пружиной рванулась наружу. Вильк дернулся и застонал, едва не оттолкнув меня, но выровнялся, крепко удерживая одной рукой. На второй замерцали лиловые сполохи. Ещё миг и поток холодного пламени сорвался с его пальцев в потолок. Узор полыхнул ослепительным светом, выжигая отраву в комнате, а ударная волна заклинания с хрустом вышибла запертую дверь и оконную раму, пустив свежий холодный воздух с улицы. Дышать сразу стало легче. Я победно вскрикнула, но тут меня ударило откатом. Поток энергии ринулся обратно, принеся мою-чужую боль и резкими спазмами скрутил внутренности в узел, так что я завопила еще сильнее.

— Шшш, спокойно, я здесь, все нормально… — Вильк успокаивающе гладил меня по спине.

Меня ещё трясло, по щекам бежали слезы. Если меня так скрутило откатом, то насколько же больно было ему? Рубашка чародея стала влажной от крови. Снова открылись раны на груди.

— Прости, — всхлипнула я, — я больше никогда… никогда…

— Эй, голубки!

Пресветлые четверо, я этого Ремица сейчас убью, вот только с силами соберусь!

— Может, меня кто-нибудь развяжет, раз праздник смерти закончился, и мы все тут передумали умирать?

Подняться удалось не сразу. Когда мы втроем, поддерживая друг друга, наконец выбрались из комнаты, к дому уже прибыл отряд Ночной стражи, вызванный кем-то из бдительных соседей. Сначала дверь, потом окно. Кого-то мы всё-таки разбудили. Бальтазар переговорив со старшим отряда отправил одного из стражников в управление.

В кухне что-то загрохотало. Я нервно дернулась и рванулась туда, но Вильк упреждаюжще придержал меня за локоть.

— Пани Флося, — пискнула я, пытаясь вырваться из цепких пальцев чародея, — она же наверняка в доме была, когда этот мерзавец нас привез!

— Я осматривал кухню и чулан, — устало возразил Бальтазар, — никого не было.

— Кладовка! — я продолжала рваться на кухню, — там есть кладовка для круп, лука и прочей дребедени! — преодолев сопротивление, я потащила Вилька за собой.

Габриэль, прекратив объясняться со стражей, мрачно поплелся следом за нами.

Трясущимися пальцами я отперла задвижку и распахнула узкую дверку. Моя квартирная хозяйка лежала на полу без сознания, связанная с кляпом во рту. Рядом валялась разбитая банка с крупой. Именно её падение мы слышали. Видно, старуха потратила последние силы, чтобы опрокинуть посудину.

— Жива, — констатировал Габриэль, деловито пробуя жилку на шее, — но если не доставить к лекарю, то ещё неизвестно, чем кончится, — он оглянулся на нас. — То же самое касается всех, яд уже проник в организм, и пусть медленно, но будет убивать нас, без противоядия долго не протянем…

— Вот ты этим и займешься, — довольно жестко откликнулся Бальтазар, разрезая веревки. — Возьми одного стражника в помощь. И Алану… Ей необходима помощь лекаря. Я за Гжесем. Пора заканчивать… Габ, где он сейчас может быть?

— В музее, я полагаю, — устало откликнулся он, — в мастерской реставраторов. У него там какие-то зелья дозревают…

— Я еду с вами! — воскликнула ваша покорная слуга.

— Нет! — мгновенно взвился Бальтазар. — Хотите серьёзно отравиться?

— А вы?

— Я обязан его остановить, пока он…

— Да! Я уже недавно отпустила вас одного, и что из этого вышло?!

— А почему я должен заниматься малознакомой старухой, когда ты собираешься арестовывать моего брата? — вспылил Габриэль.

— Именно поэтому, — отрезал Вильк, — Алана…

— Нет! — я упрямо скрестила руки на груди, — и только попробуйте меня усыпить!

Бальтазар столкнулся со мной взглядом, сил пререкаться у него не осталось, и он лишь обреченно махнул рукой, мол куць с тобой, делай, что хочешь.

— Может, у него есть противоядие, — устало проворчал он.

От управления Ночной стражи прибыла повозка, и через двадцать минут мы были в музее.

— Только вперед не лезьте, — устало попросил Вильк, когда мы с парой стражников оказались напротив окованных железом, тяжелых дверей алхимической мастерской.

Бальтазар решительно толкнул створку и шагнул внутрь. Гжесь Ремиц стоял на коленях возле камина и что-то ворошил там кочергой. В мастерской витал запах сгоревшего дерева и красок. Алхимик жег, ставшую ненужной, картину Мартина Горица «Полночная смешливица».

Он обернулся на звук открываемой двери и застыл, увидев тех, кого час назад обрек на смерть.

— Именем Ночной стражи Кипеллена, — усталый хриплый голос Вилька эхом отразился от высокого потолка, — Гжесь Ремиц, вы арестованы за убийство шестерых невинных граждан, попытку убийства магистра Ночной стражи при исполнении, а так же своего брата Габриэля Ремица и мастера-живописца Аланы де Керси… и… — чародей запнулся, — за порчу музейного имущества. Ребята, — он обернулся к стражникам. — Пакуйте.

Гжесь даже не пытался сопротивляться. С тоскливой обреченностью взглянул на стражников и протянул руки для антимагических наручей.

Из записок Бальтазара Вилька мага-припоя Ночной стражи

Габриэль приехал посреди ночи ровно через полчаса, после того, как я его вызвал. Даже не попытался прочитать мне своё любимое нравоучение о пользе сна. Молча вошёл в кабинет и, не проронив ни звука, сел. Я торчал на подоконнике, докуривая одним богиням известно, какую трубку. После противоядия, найденного в реставраторской, мне пришлось совсем не сладко. Я едва выбрался из липких кошмаров, проклиная на все лады свой дар. До сих пор было не по себе, да еще и безумный убийца поставил ультиматум.

— Сказал, что расскажет всё только тебе.

— Не смогли разговорить? — удивился алхимик, показав руками пытательные клещи.

Я поморщился.

— У него капсула с ядом вместо одного из зубов. Попытайся мы применить силу, он бы покончил с собой.

— Туда ему и дорога, — пожал плечами Габриэль.

— Тебе и правда, всё равно? — не выдержал я.

— Нет! Но тебе лучше не знать, что я на самом деле думаю.

Его мрачная непоколебимость не оставляла шанса на нормальный разговор. Я спрыгнул с подоконника и долго выбивал трубку, словно пытался отсрочить неприятную встречу. Декан терпеливо ждал, но мгновенно поднялся, когда я двинулся к двери.

Мы спустились в подвал. У решетки дежурил Бырь.

— Ничего запрещенного с собой нет? — спросил он.

Габриэль помотал головой и поднял руки, позволяя себя обыскать. Обычно словоохотливый, он упорно молчал, пока мы не подошли к допросной. Там он резко остановился и придержал меня за локоть.

— Не оставляй нас одних, — попросил он, — иначе, я за себя не ручаюсь.

— Постараюсь, — пообещал я и толкнул дверь.

Гжесь сидел за столом, скованный по рукам и ногам.

— Мы выполнили своё соглашение, ты готов выполнить своё? — сказал я.

Хозяин твари кивнул и облизал губы.

— Стражнику лучше уйти, а ты, Балт, можешь остаться. Мне пригодятся твои способности, — хрипло проговорил он, безумно таращась на Габриэля.

— Какие? — не понял я, но он смотрел только на брата. — Какие?

— Магические, конечно, — не поворачиваясь, проговорил хозяин твари. — Ты наложишь на нас печать молчания. Чтобы мы втроем ничего, никому не разболтали.

— Ты издеваешься?

Хотелось каждое слово вбить поглубже в его глотку.

— Иначе не скажу ни слова.

Я покачал головой.

— Ради всех богинь, что ты о себе возомнил… Прости, Габ, что поднял с кровати. Возвращаемся.

Повернувшись к двери, я почти вышел, но Гжесь истошно закричал:

— Это твой единственный шанс узнать правду. Утром, я в любом случае отправлюсь в бездну, и никто не сможет мне помешать. У алхимиков свои пути.

Я посмотрел на Габриэля, и тот кивнул.

— Братец понимает, — усмехнулся хозяин твари. — Либо делай, как говорю, либо ничего не узнаешь. А жертв было очень много.

Гжесь злорадно усмехнулся.

— Свидетельствовать против меня ты не сможешь, показания не дашь, но, по крайней мере, найдешь их тела и предашь земле в соответствии с обычаями. Ну что? Согласен?

Больше я раздумывать не стал. Безумец прав — пусть лучше у меня будут знания, которыми я не смогу поделиться, чем не будет ничего.

— Зачем тебе это? — спросил Габриэль.

Брат довольно задрал подбородок.

— Я всё расскажу, чтобы ты понял, насколько я могущественнее, смелее и одарённее тебя. Если бы не нелепая случайность, совсем скоро, я бы стал Великим магистром гильдии алхимиков.

Габ только покачал головой.

— Не веришь? — удивился Гжесь. — Поверишь! Колдуй, Балт. Тебе же любопытно. О! Тебя ждет много разочарований. Я водил тебя за нос, убивал твоих друзей, а ты бессильно скрипел зубами. Это трудно принять.

У меня чесались руки. Вогнать бы мерзавцу молнию в сердце. Вот только он прав, я хочу узнать всё, что знает он. Только поэтому, мне удалось сдержаться и начаровать печать молчания. Над нашими головами блеснули синие сполохи.

— Прекрасно, — хозяин твари выдал широкую улыбку. — С чего пожелаете начать?

Габриэль отошёл в угол и прислонился к стене, а я остался стоять посреди допросной, молча глядя на безумного убийцу.

— Какие вы скучные, — надул губы Гжесь. — Думал хотя бы ты, брат, меня поддержишь. Тебя же всегда раздражали жалкие людишки… нет? С каких это пор?

— С тех, когда ты решил меня убить, — напомнил он.

— Так нужно для дела. Ни ты, ни я, ни кто-либо другой не может быть важнее гильдии алхимии. Давайте по порядку, и вы сами всё поймёте.

Я пожал плечами, Габриэль тоже промолчал.

— Впору обидеться, — буркнул Гжесь. — может, ничего вам не говорить? А?

Он задумчиво поёрзал на стуле. Поводил плечами, поскрёб туфлями по полу.

— Нос чешется, не поможете?

— Не выделывайся, ты совсем не похож на брата! — бросил я.

Хозяин твари дернулся, будто я залепил ему пощечину.

— Гильдия заботится о тебе несмотря ни на что, — проговорил он своим обычным тоном, без дурашливых ноток. — Гильдии всё равно кто ты, и что о тебе думают окружающие. Гильдии важно на что ты способен!

Меня передернуло от заученных слов, похожих на молитву обезумевшего монаха. Но Гжесь больше не смотрел вокруг и ни на кого не обращал внимания. Он погрузился в себя, продолжая бормотать.

— Гильдия поддерживает тебя, но и ты должен поддерживать гильдию. Способствовать её развитию, вести к совершенству. Надо стремиться возвысить Великого Магистра.

— Зачем людей губили? — буркнул Габриэль.

Хозяин твари вздрогнул и замотал головой.

— Они гибли не зря. Им еще при рождении суждено было стать частью великого плана. Они родились в месяц Хрустальной луны, в последнюю самую важную декаду. Их кровь впитала особую силу, серебро и сульфат…

— Ты что, создаёшь белый порошок? — переспросил Габ.

— Что? — не понял я.

— Божественный эликсир, белое зелье…

— Не ожидал? — оживился Гжесь. — Все ингредиенты собраны…

— Чтобы получить нужный элемент понадобились бы десятки человек… Скольких же вы убили? — выдохнул Габриэль.

— Подвал забит до отказа, — отмахнулся хозяин твари. — Из реставраторской есть ход, ведущий в подземелье. Там холодно, но мы всё равно забальзамировали останки, чтобы отбить запах.

— Врёшь! Мы перерыли весь музей, — не сдержался я.

— Горан Мышевич, тот самый архитектор, что проектировал музей, сделал тайный ход. Ни капли магии, одни древние механизмы, если не знаешь, нипочём не найдёшь, — кандалы загремели и Гжесь наклонился ко мне. — В том самом зале, где висела картина, за третьей колонной от угла есть каменный орнамент, похожий на листок дерева. Если вдавишь посильнее, пройдёшь в подземелье.

Габриэль выбрался из своего угла, нависнув над братом.

— Белый порошок — это миф! — вскрикнул он.

Я впервые услышал, что он повысил голос. Ни один студент на кафедре алхимии, да и во всей Школе Высших Искусств никогда не слышал, чтобы он ругался.

— Нет! — протянул Гжесь. — Во главе гильдии алхимии должна стоять божественная сущность, тогда мы установим истинный порядок вещей и полную гармонию во всём мире.

— Ты безумен.

Габ закрыл лицо руками, но его брат подпрыгивал на стуле и закричал:

— Ты не хочешь верить, потому что знаешь, что я прав. К власти всегда рвались худшие, больные ублюдки вроде Куцевича, проклятые торгаши со своей купеческой гильдией. Они мать родную продадут ради пары лишних растов. Это пора менять! Мы вознесём на городской престол божественное создание. Установим благость по всему Кипеллену, а потом и во всей Растии.

— Хватит! — оборвал я. — Скольких человек вы убили, и кто тебе помогал?

Хозяин твари замотал головой.

— Помощников не назову. За всё отвечу сам, — гордо сказал он. — Умертвили шестьдесят шесть человек. Начали с бездомных и нищих, сколько бы их ни пропало никто не хватится, и страже и городскому совету на них плевать. В этом и проявляется вся их купеческая подлость. Но месяц Хрустальной луны быстро подходил к концу, а точно установить, кто, когда родился, проще среди знатных. Поэтому пришлось перейти на них. Вот только их так просто в тёмный закоулок не заманишь. Это нищему пообещал медяк или краюху хлеба, он уже за тобой и тащится, как слепой кутёнок…

Габриэль дернулся, задев стол, и снова забился в свой угол.

— Давай без этих мерзостей, — приказал я.

Гжесь пожал плечами.

— Я говорю правду — не хочешь, не слушай. Так вот с богатенькими папенькиными сынками мы намучались. Но Пресветлые богини благоволят гильдии, поэтому нам повезло. Сопливый реставратор разбудил запертую в картине тварь. Чтобы не привлекать лишнего внимания, мы попытались запечатать её в полотне, но ничего не вышло. Мне удалось лишь составить специальный раствор, чтобы подчинить её. Но его действие было очень нестабильным и нечисть переставала подчиняться, если была голодна. Пришлось выводить её на охоту. А чтобы не тратить зря время, заставлять разбираться с рождёнными в Хрустальную луну.

— На что вы надеялись? — взорвался я.

— На то что ты не вернёшься раньше времени и не влезешь в наши планы, — саркастисчески фыркнул хозяин твари.

Я сжал кулаки.

— Зачем вы наняли человека в Зодчеке?

— Сопливый реставратор успел написать письмо дядюшке, тот припёрся в музей и начал всё вынюхивать. Старик слишком хорошо разбирался, как запереть и отпустить сновидение, но рассказывать ничего не стал, поставил условие — или даем ему уничтожить картину, или катимся к дидьку — только проболтался, что все нюансы описал в своих трудах Мартин Гориц. Когда тварь с ним разделалась, оказалось, что письма при нём нет, — Гжесь вздохнул. — Такую улику оставлять было нельзя, к тому же мы получили почти весь необходимый материал и от прожорливой бестии пора было избавляться.

Ему доставляло удовольствие смаковать подробности и смотреть на наши перекошенные физиономии. Когда его слова долетали до Габриэля, и тот вздрагивал, будто от ударов, глаза Гжеся наливались фанатичным блеском и он продолжал с еще большим азартом.

— На конюшне Ночвицких тварь испугалась и хотела сбежать, но ваши недоумки перекрыли путь к отступлению и она разделалась с мальчишкой. Но и это стало на руку — тебя отстранили от дела!

— Лучше замолчи, — заревел я, наклоняясь над столом.

— Неужели испепелишь? — округлил глаза хозяин твари. — Сделай милость!

— Держи себя в руках, — простонал Габриэль. — Расправишься с этим безумцем, Серый Трибунал придёт за тобой — получишь пять лет каторги за самоуправство в лучшем случае. В худшем — лишишься способностей, а то и головы!

— Ты бы не вмешивался! — разозлился Гжесь. — Я же уже видел, как разгорается смертельная магия в его руках.

— Не дождёшься! — отворачиваясь, бросил я. — Пусть палач марает руки.

Хозяин твари надрывно засмеялся.

— А я вот не побрезговал прирезать ворчливого старикашку. Представляешь, отказался отдавать мне трактат Мартина Горица.

Габриэль пошатываясь подошёл к двери.

— Больше не могу, — еле выговорил он.

Я тоже махнул рукой и вышел из допросной.

— Вы проиграли! — кричал нам вслед Гжесь. — Гильдия всемогуща и скоро во главе неё встанет божественная сущность!

Габриэль пошёл вперёд, а я задержался. Взял Быря за плечо и шепнул:

— Делай с ним что хочешь, только узнай кто его сообщники.

— А как же яд? — засомневался сержант.

— Плевать! — рявкнул я, и зашагал вслед за другом.

Мы не успели дойти и до конца коридора, когда из камеры пулей вылетел перекошенный Бырь.

—Пан Вильк!

—Что случилось?!

—Заключенный мертв! Воспользовался-таки зубом, паскуда.