Демократия для избранных. Настольная книга о политических играх США

В этой главе наша задача заключается в том, чтобы взглянуть без преклонения на институт президентства. Обычно говорят, что президент выполняет много функций: он — глава исполнительной власти, «главный законодатель», главнокомандующий Вооруженных сил, глава государства и лидер партии. Редко упоминается такая функция президента, как покровитель и хранитель корпоративного капитализма. Президент — олицетворение государства с центральной ролью исполнительной власти, который защищает интересы американских корпораций внутри страны и за рубежом.

Торговый агент системы

Президенты вносят значительный вклад в привитие народу идеологии правящего класса. У каждого современного президента имеется много возможностей для того, чтобы «превозносить систему свободного предпринимательства» и обличать альтернативные ей системы, построенные на принципе коллективизма. Президент — высший торговый агент американского государственного строя. «Америка — гордая и уверенная в себе. Америка — самая великая», — торжественно провозгласил президент Рональд Рейган перед всей нацией, в которой тридцать пять миллионов граждан живут ниже уровня бедности, у которой рекордный торговый дефицит и стремительный рост государственного долга. Процветание, говорят нам наши президенты, уже здесь или недалеко отсюда — но то же самое и с нашими врагами-эсктремистами, будь то коммунисты, революционеры, террористы, исламские фанатики или еще кто-нибудь. У нас нет недостатка противников за границей, которые, судя по всему, только и ждут, чтобы наброситься на Соединенные Штаты, но их удерживает огромный военный бюджет США и сильные структуры национальной безопасности. Президенты обычно приуменьшают кризисы, связанные с экономикой, и подчеркивают те кризисные ситуации, которые нужны для оправдания расходов на вооружения, заграничные военные операции и «реформы» свободного рынка.

Вне зависимости от того, демократ или республиканец, либерал или консерватор, президент всегда склонен рассматривать капиталистические интересы в качестве синонима благосостояния всей нации. Президенты приветствуют накопление богатства как проявление здоровья народного хозяйства вне зависимости от того, как это богатство используется и распределяется. «Америка достигнет новых высот, увлекаемая вперед свободой и прибылью», — объявил президент Рейган. «Это страна свободного предпринимательства, — сказал президент Клинтон. — Я хочу, чтобы в период моего президентства в стране появилось больше миллионеров, чем во время президентства Буша и Куэйла»[677].

Президенты характеризуют зарубежные инвестиции гигантских американских корпораций как «интересы США» за рубежом, которые необходимо защищать любой ценой, и, скорее всего, большой ценой для населения США. Главным обязательством президентов за рубежом является не верность демократии, как таковой, а верность капитализму свободного рынка. В своей речи в ООН 27 сентября 1993 года президент Клинтон сказал: «Наша главная цель заключается в расширении и укреплении мирового сообщества демократий, развивающихся на основе свободного рынка». На самом деле президенты США поддерживали множество рыночных автократий в Латинской Америке, на Среднем Востоке и в других местах. В то же время они способствовали разрушению множества народных правительств, которые стремились найти альтернативу корпоративизму свободного рынка, как это было в Чили, Никарагуа, Южном Йемене, Индонезии, Восточном Тиморе, Мозамбике и Югославии. При этом они демонстрировали, что главный интерес для них представляет не «демократия», а то, что «на основе свободного рынка»[678].

На Конституционном Конвенте богатый плантатор Чарльз Пинкни предложил не выдвигать в кандидаты на президентский пост лиц, состояние которых не достигает по меньшей мере ста тысяч долларов — для 1787 года очень значительная сумма. Хотя это предложение никогда не было записано в Конституцию, создается впечатление, что ему все-таки следуют на практике. Со времени окончания Второй мировой войны и зачастую до нее почти все кандидаты в президенты в списках Республиканской и Демократической партий были миллионерами или уже во время проведения избирательной кампании, или ко времени ухода с президентской должности.

Можно оценить различные аспекты социального положения двух главных кандидатов на президентских выборах 2000 года.

Вице-президент и мультимиллионер Эл Гор состоял в Демократической партии; его отец был членом Сената США. Соперник Гора губернатор штата Техас и мультимиллионер Джордж У. Буш состоял в Республиканской партии; его отец был членом Сената, а затем президентом США.

Гор окончил элитную частную среднюю школу, а затем Гарвардский университет — элитный университет Лиги плюща. Буш окончил элитную частную среднюю школу, а затем Йельский университет — элитный университет Лиги плюща.

Гор впервые выставил свою кандидатуру на выборах в Конгресс в 1976 году в возрасте двадцати восьми лет; он начинал работу в компании Occidental Petroleum, когда там еще работал его отец. Буш впервые выставил свою кандидатуру на выборах в Конгресс в 1978 году в возрасте тридцати двух лет; он долго проработал в частном бизнесе здравоохранения, а затем в нефтяной отрасли, когда там еще работал его отец.

Гор выступает в поддержку Североамериканского соглашения о свободе торговли, Всемирной торговой организации, Международного валютного фонда и других соглашений о свободной торговле, которые служат международному финансовому капиталу, а также поддерживает субсидии на многие миллиарды долларов американским корпорациям. Это же поддерживает и Буш.

Гор выступает в поддержку огромной военной машины США и их глобальную империю. Все это также поддерживает и Буш.

Президенты приглашали своих высших советников и администраторов, в основном из промышленного и банковского секторов экономики, и более всего доверяли мнению лидеров корпораций. Одно из описаний президента Форда можно легко отнести ко многим другим хозяевам Белого дома: «По вопросам, связанным с нефтью, он придерживается оценок крупных международных нефтяных компаний точно так же, как благожелательно воспринимает советы представителей других сфер бизнеса по вопросам их интересов… Он… твердый сторонник идеологии грубого индивидуализма, свободного рынка и конкуренции цен. Это всё достоинства, которые существуют скорее в его голове, чем в реальной практике международного нефтяного бизнеса»[679].

Каковы бы ни были его классовые корни, для президента, вероятно, не так просто осознавать всю тяжесть, которая выпадает на долю рабочего класса. В своем Белом доме он живет в роскоши, как монарх, без оплаты аренды за большой особняк со 132 комнатами на земельном участке площадью в восемнадцать акров. Штат прислуги составляет около сотни человек, включая шесть дворецких и пять цветоводов. Имеется хорошо укомплектованный винный погреб, теннисные корты, отдельный кинозал, спортивный зал, кегельбан, открытый бассейн с подогретой водой. Кроме того, у президента есть бесплатный личный врач, дюжина лимузинов с водителями и несколько вертолетов и реактивных самолетов, включая самолет президента США. У него есть шикарное поместье Кэмп-Дэвид, а также другие поместья для отдыха в загородной местности. Президент пользуется оплаченным отпуском, располагает сметой специальных расходов и имеет — для немногих оставшихся вещей, за которые нужно все-таки платить, — годовой оклад в размере $200 000.

Журналисты и политологи назвали объем обязанностей президента «работой, убивающей человека». Однако президенты отдыхают больше и живут намного лучше и дольше, чем средний американский мужчина. После ухода с должности они продолжают кормиться от «казенного пирога». Четыре бывших президента (Форд, Картер, Рейган и Буш) — мультимиллионеры, однако каждый из них получает от $500 000 до $700 000 ежегодной пенсии, имеет свой офис, персонал, средства на оплату командировочных расходов, а также постоянную охрану от секретной службы Министерства финансов США, которая ежегодно обходится на каждого в $5 миллионов. Некоторые бывшие президенты получают и другие доходы и привилегии, как, например, когда некая группа частных лиц, называющих себя «независимые богатые», выделила по $125 000 от каждого участника и купила дом стоимостью $2,5 миллиона в фешенебельном районе Бель-Эйр в штате Калифорния, который она подарила президенту Рейгану при его уходе с поста в отставку в знак признания за все то, что он сделал для очень богатых людей[680].

Крупные жертвователи средств Белому дому могут не признавать, что они пытаются купить влияние, но если оказывается, что после выборов у них или у их фирм возникают проблемы, решить которые способен Белый дом, они не видят причин, почему бы им не воспользоваться своими правами и не попросить своего избранного представителя, который теперь стал их другом, президента Соединенных Штатов, оказать им небольшую помощь.

Президенты способны торговать благосклонностью и поддержкой за деньги, как какой-нибудь торгующий влиянием и представляющий особые интересы местный политик, только в значительно более крупном масштабе. Президенты уделяют внимание тем людям, которые занимаются сбором средств для их политических кампаний, и приглашают крупных жертвователей средств на обеды в Белый дом. Администрация президента Никсона помогла уладить многомиллиардный судебный иск против корпорации IT&Т и получила от нее добровольный взнос в сумме $400 000. Президент Никсон дал указание сотрудникам своей администрации выжать значительные пожертвования из трех крупных групп, занимающихся производством молочных продуктов, после того как он пообещал увеличение федеральных субсидии производителям молока. Президент Рейган протолкнул решения об отмене государственного регулирования цен на нефть и автомобильный бензин и получил огромные пожертвования от нефтеперерабатывающей промышленности. Члены команды по проведению выборов президента Буша (Team 100), в состав которой входили 249 богатых финансистов и высших руководителей корпораций, сложились по $100 000 каждый для того, чтобы помочь ему на выборах 1988 года. В ответ им было предоставлено право пользования специальными исключениями из правил государственного регулирования и законодательства[681].

Президенты награждают крупных жертвователей средств постами и полномочиями послов в самых интересных странах. Буш получил около $900 000 от некоторых лиц, которых он впоследствии назначил послами, хотя у них не было для этого соответствующего политического и дипломатического опыта. Никсон настаивал на том, чтобы от людей, которых назначили послами, потребовали уплаты по меньшей мере $25 000.[682]

Говорят, что величие должности способствует величию того, кто ее занимает, то есть даже люди посредственных способностей и качеств преображаются в прямой зависимости от президентской ответственности и полномочий. При более пристальном рассмотрении выясняется, что высокая должность одинаково легко способствовала облагораживанию и коррумпированию президентов, которые становились склонными к фарисейскому самоутверждению, к публичной демонстрации своей военной «жесткости» по отношению к слабым государствам и оказывались способными действовать незаконными методами. Так, по меньшей мере шесть президентов прибегали к использованию незаконных методов подслушивания через посредство ФБР для сбора компрометирующей информации о своих политических соперниках. Магнитофонные пленки из Белого дома, на которых были записаны разговоры Никсона в Овальном кабинете, показали его своекорыстным, злопамятным и нетерпимым человеком с ограниченным умом, что величественная должность могла прикрыть, но не могла изменить. Официальные аудиторские проверки выявили, что Никсон истратил свыше $2,4 миллиона средств налогоплательщиков на проведение работ в своем имении и недоплатил налогов на сумму $444 022. Иногда он требовал от Налогового управления США прекратить аудиторские проверки в отношении доходов своих друзей и заняться его политическими противниками[683]. Президент Рейган неоднократно фабриковал выдумки и истории о событиях, которых не было. Дело «Иран-контрас» показало, что он лживый манипулятор, заявляющий о проведении одной политической линии, а проводящий совсем другую и считающий себя неподотчетным Конгрессу и закону.

Два лица президента

Президенты стараются любым способом создать себе привлекательную репутацию или ярлык для того, чтобы еще больше понравиться людям. У президента Рузвельта была политика под названием «Новый курс», у Трумэна — «Справедливый курс», у Кеннеди — «Новые рубежи», у Джонсона — «Великое общество», у Рейгана — «Американское возрождение», у Буша — «Новый мировой порядок» и у Клинтона — «Новое процветание».

Одной из новых ролей президента можно назвать роль главного лжеца, которая возникает, когда он предлагает общественности вводящую в заблуждение смесь популистской риторики и политики плутократов. Возьмем, к примеру, Джона Кеннеди, либерального президента, которого часто превозносили за его стремление помочь обездоленным людям. Во внешнеполитической области Кеннеди говорил о международном мире и самоопределении, однако при нем было совершено нападение на антикапиталистическую Кубу, резко возросли военные расходы, он учредил новые программы борьбы с повстанческими движениями в странах «третьего мира» и послал военных советников во Вьетнам. Внутри страны Кеннеди представлял себя защитником гражданских прав, однако не стал возбуждать судебные дела в поддержку антидискриминационных мер и мало сделал для предотвращения неоднократных нападений на активистов движений за гражданские права на Юге страны. Он говорил так, как будто был другом трудящихся, и в то же время навязал профсоюзам ограничение заработной платы в тот момент, когда покупательная способность трудящихся находилась в застое или даже снижалась. Он выступил против введения тридцатипятичасовой рабочей недели, провел сокращение ставок прогрессивного налогообложения и придерживался политики дефицитного бюджетного финансирования, при котором прибыли росли, а безработица не уменьшалась[684]. (Тем не менее правые ненавидели Кеннеди из-за его призыва пересмотреть наше отношение к Советскому Союзу, его разногласий с Федеральной резервной системой и сталелитейной промышленностью, его благожелательного отношения к лидерам движений за гражданские права и из-за подписанного им с Советами договора о запрещении испытаний атомного оружия в атмосфере. А также из-за его попыток взять под контроль деятельность Центрального разведывательного управления, его сопротивления дальнейшим попыткам вторжения на Кубу и его нежелания начать масштабную наземную войну во Вьетнаме.)

Президенты Ричард Никсон и Джеральд Форд выступали в защиту окружающей среды, а затем открыли новые лесные угодья для коммерческой эксплуатации и открытых горнорудных разработок. Оба лицемерно уверяли в своем сочувствии к проблемам ветеранов вьетнамской войны, к бедственному положению престарелых людей и к нуждам бедных, однако урезали пособия этим группам граждан. Президент Джимми Картер обещал сократить военный бюджет, а вместо этого увеличил его. Он обещал снизить уровень торговли оружием, однако при его администрации торговля оружием возросла до новых высот. Он говорил о помощи нуждающимся, а предложил сократить летние рабочие места для молодежи, программы улучшения питания детей из малообеспеченных семей и другие пособия и в то же время предложил щедрые кредиты и субсидии крупному бизнесу[685].

Разрыв между риторикой и политикой в годы пребывания у власти президента Рейгана вырос до размеров пропасти. Рейган прославлял ветеранов за принесенные ими жертвы, однако предложил бюджет, в котором были сокращены ассигнования на здравоохранение для ветеранов. Выступая перед аудиторией афроамериканцев в Вашингтоне, он представил себя как поборника расового равенства, не упомянув о том, что он одобрил налоговые скидки для сегрегированных частных школ, резко сократил программы для центральных частей городов (зачастую перенаселенных и застроенных старыми домами. — Примеч. пер.) и мало сделал для обеспечения соблюдения существующего законодательства в области гражданских прав. Он объявил, что его налоговые сокращения произведены в пользу трудящихся, а не богатых, хотя цифры говорят об обратном. Он провозгласил себя решительным защитником окружающей среды и в то же время попытался выхолостить действующие ограничения в этой области. Он призвал к господству закона внутри страны и в международных делах и тем не менее начал неспровоцированное вторжение в Гренаду, войну с помощью наемников против Никарагуа и отказался принять юрисдикцию Мирового суда ООН, когда Никарагуа возбудила судебное дело в этом трибунале[686].

Затем появился президент Буш, который провозгласил себя «президентом образования», однако срезал ассигнования на образование для детей из неблагополучных семей и для других категорий детей. Объявляя себя «президентом защиты окружающей среды», он вывел обширные территории сильно увлажненных земель (водно-болотистые угодья. — Примеч. пер.) из-под федеральной защиты и выступил против международных мер по предотвращению глобального потепления климата и разрушения озонового слоя. Он говорил о сохранении семейных ценностей, однако наложил вето на законопроект, разрешающий предоставление рабочим неоплачиваемых отпусков, чтобы они имели возможность, например, ухаживать за заболевшим членом семьи или новорожденным ребенком. Он санкционировал вторжение в Панаму якобы в целях ареста президента Норьеги за преступную торговлю наркотиками, однако сам в течение многих лет поддерживал тесные отношения с различными, связанными с ЦРУ, наркоторговцами и руководил администрацией, серьезно вовлеченной в сомнительные сделки[687].

«Набраться смелости для проведения изменений» — это был лозунг избирательной кампании, которая привела Билла Клинтона на пост президента в 1992 году, однако он, судя по всему, был не очень заинтересован в изменениях. Он обещал реформу законодательства о труде, но за восемь лет пребывания в должности не сделал ничего для либерализации этого законодательства, которое дополнительно усложнило процесс создания профсоюзов. Он фактически снизил ассигнования на коммунальные услуги с того уровня, на котором они были при президенте Буше, включая снижение на $3 миллиарда объемов программ строительства жилья для граждан с низкими доходами. Он выступал в защиту программ правовой защиты интересов исторически ущемленных групп населения в то время, когда акции этих программ подвергались оспариванию в судах, однако затем провел резкое сокращение объемов этих же самых программ. Он торжественно обещал защищать окружающую среду, а затем ослабил наказания за загрязнение среды разливами нефти и поддержал план использования вековых лесных заповедников для лесозаготовок. Выступая на специальной сессии ООН, он заявил, что мы не можем не замечать эффекта глобального потепления, которое подвергает риску всю нашу планету, однако «прекратил выполнять обязательства по сокращению выбросов парниковых газов, на которых настаивали партнеры по договору». Против сокращения выбросов парниковых газов «выступали автомобильные, нефтяные и другие компании тяжелой промышленности»[688].

В области международных отношений Клинтон говорил о планировании нового курса, однако пошел тем же путем, что и его предшественники. Он подверг бомбардировке Ирак, воспользовавшись ошибочным предлогом, и в течение восьми лет поддерживал против этой страны санкции, что повлекло за собой смерть десятков тысяч людей. Он продолжил начатую президентом Бушем вооруженную интервенцию в Сомали. В конце концов он вывел войска, но только после резких протестов общественности в связи с понесенными крупными потерями в живой силе. Он круглосуточно бомбил Югославию в течение семидесяти восьми дней, что привело к смерти значительно большего числа людей и вызвало более масштабные разрушения, чем в ходе той гражданской войны, которую он, по его словам, стремился прекратить. Он призывал к самоопределению народов, но послал войска для оккупации Боснии, Македонии и Косова. Подобно другим президентам до него, Клинтон поддерживал наносящее крупный ущерб эмбарго против Кубы. Он призвал к миру и демократии на Гаити, однако поддержал милитаристов и пытался сорвать демократические выборы 2000 года, в которых победила партия, проводившая более популистскую политику против свободного рынка.

Президент Клинтон сообщил о своем намерении увеличить финансирование разведывательных операций и сохранить ЦРУ на том же уровне. Он публично принес официальные извинения народу Гватемалы за ту роль, которую сыграли США в подготовке и оказании помощи гватемальским военным, проводившим политику геноцида и «выжженной земли», унесшей в период 1981 — 1983 годов жизни около 150 000 гватемальцев, в основном в высокогорной местности Майанс. И в то же время его администрация повторно начала военную подготовку и оказание помощи гватемальским военным, хотя жестокие нарушения прав человека в стране продолжались[689].

Клинтон состоял членом финансируемого корпорациями Совета руководства Демократической партии — сборища «Новых демократов», которые придерживаются позиций, во многом схожих с позициями республиканцев в Конгрессе, и в частности: военные расходы на уровне периода «холодной войны»; оказание военной помощи Саудовской Аравии, Турции, Индонезии и дюжине других государств правой ориентации; размывание демократического суверенитета государств путем принятия Североамериканского соглашения о свободе торговли (NAFTA) и Генерального соглашения по тарифам и торговле (GATT); корпоративная программа «ускоренного проталкивания через Конгресс» других соглашений о «свободе торговли»; оппозиция запрету на атомное оружие; вывод ракет в космос («Звездные войны»); введение в уголовный кодекс на федеральном уровне шестидесяти новых преступлений, за которые полагается смертная казнь; сокращение пособий семьям по программам Medicare и помощи нетрудоспособным; приватизация части программы государственных пособий по нетрудоспособности; открытие заповедных нетронутых природных регионов Аляски для работ по поиску месторождений нефти; запрет однополых браков; ликвидация федеральных программ, которые резервируют часть контрактов для этнических меньшинств и компаний, принадлежащих женщинам; укрепление контроля корпораций над радио и телевидением; увеличение расходов на тюрьмы и полицию; отказ от государственной системы медицинского страхования и сокращение прав иммигрантов[690].

Многие из назначенцев Клинтона пришли из крупных корпораций. Некоторых из небольшого числа предложенных им либеральных назначенцев, таких, как Лэни Гиньер, быстро отозвали обратно после встречи с консервативной оппозицией. Клинтон вновь назначил ультраконсервативного республиканца Алена Гринспена на должность председателя влиятельной Федеральной резервной системы и республиканцев на должности министра обороны и государственного секретаря, а также на должности специальных советников своего аппарата. Однако опросы общественного мнения показывали, что большинство людей все равно считали Клинтона либералом и любили его за это. Они правильно восприняли его либеральную позицию по небольшому числу таких вопросов, как право женщин на аборт, но они не знали о многих его консервативных позициях и взглядах. Большинство респондентов в опросах общественного мнения считали, что он выступает против предложенных Республиканской партией сокращений пособий системы государственного социального обеспечения (welfare), хотя на самом деле он активно поддерживал ликвидацию этой системы. Только один из четырех опрошенных знал, что он оказывал предпочтение расширению частных систем медицинского страхования, почти 60% ошибочно полагали, что он поддерживал государственную систему медицинского страхования. Большинство считало, что в его избирательные кампании больше денежных взносов сделали профсоюзы, а не крупный бизнес, и только небольшое число людей знали, что все обстояло как раз наоборот. В целом большинство людей знало, когда Клинтон занимал либеральную позицию, а когда он скрывал свои более консервативные взгляды. Республиканцы называли его явным леваком, что было ошибочным обвинением, которое, однако, получило широкое распространение в корпоративных средствах массовой информации. Общественность верила этому и, судя по всему, не возражала против этого: «По-видимому, их устраивала его программа действий, даже если, как потом выяснялось, они не знали, что это такое»[691]. Во всем этом Клинтон выполнял роль президента государства, в котором доминируют частные корпорации. Таким образом он убеждал граждан, что он — «их человек», хотя на самом деле он был другой.

Роль президента в системе власти

Если президентам свойственно говорить одно, а действовать совсем иначе, то это происходит не потому, что разным лицам, занимающим этот пост, одинаково присущ врожденный порок, а потому, что такова природа этой должности. Подобно другим политикам, но только в большей степени, президент зажат между требованиями демократии и властью плутократии. От него требуется удовлетворять интересы корпоративной Америки и создавать видимость служения народу.

Он также должен делать для капиталистической системы то, что индивидуальный капиталист сделать для нее не может. Президент обязан улаживать конфликты между различными группами интересов, как правило, вынося решения в пользу крупного бизнеса и крупного финансового капитала, против мелкого производителя и мелкого бизнеса. Иногда ему приходится выступать против интересов отдельных компаний или отраслей производства с целью обеспечить потребности всей корпоративной экономики. Следовательно, он может бороться с какой-либо отраслью промышленности, например со сталелитейной, как это делал Кеннеди, для того чтобы понизить цены и ослабить воздействие инфляции на интересы других производителей. Принимая участие в такого рода конфликтах, президент выступает против частных интересов от имени и в поддержку общих интересов, удерживая свободный рынок от саморазрушения. Фактически эту позицию можно было бы охарактеризовать как защиту общих интересов от частных интересов. Такие действия могут навлечь на него раздражение руководителей корпораций, которые болезненно реагируют даже на небольшую уступку.

Успех, который достается любой группе, добившейся содействия Белого дома, обусловлен не правотой ее дела, а тем местом, которое она занимает в структуре своего класса. Если большая группа бедных рабочих-мигрантов и немногочисленная группа руководителей аэрокосмической промышленности одновременно добиваются помощи президента, нетрудно предсказать, какая из них с большей вероятностью ее добьется. Свидетельством могут служить события в апреле 1971 года.

• Приблизительно от восьмидесяти до девяноста тысяч сельскохозяйственных рабочих-мигрантов во Флориде, лишившихся из-за неурожая работы и пособий по безработице, оказались без средств содержания своих семей. Рабочие проводили мирные демонстрации с большим числом участников недалеко от летней резиденции президента Никсона во Флориде, надеясь на его содействие. Их встретила полиция, которая разогнала мирную демонстрацию с помощью дубинок. В конце концов эти сельскохозяйственные округа были объявлены зоной бедствия. В результате срочная финансовая помощь правительства попала в руки хозяев крупных плантаций, которые понесли потери из-за неурожая. С тех пор рабочие-мигранты более не допускались в этот штат, они потеряли право на помощь и не получили ни одного доллара[692].

• В течение той же недели, когда полиция избивала сельскохозяйственных рабочих дубинками, руководители аэрокосмической промышленности несколько раз звонили в Вашингтон, и после этого были приглашены на частную встречу с президентом для обсуждения проблем их компаний. Вечером того же дня Белый дом объявил о предоставлении аэрокосмической отрасли промышленности разрешения на осуществление перебазирования объектов и переобучение персонала на общую сумму $42 миллиона, другими словами, на предоставление помощи высшим руководителям, ученым и инженерам. Проект необходимых расходов, подготовленный этими фирмами, был без промедления принят администрацией Никсона даже без предварительного изучения[693].

Шел ли президент навстречу «национальным интересам» или «особым интересам», оказывая помощь аэрокосмической отрасли промышленности? Многое зависит от того, что и как называть. Если считать национальными интересами рост любой ценой прибылей и влияния военно-промышленного комплекса, частью которого является аэрокосмическая отрасль, тогда президент исходил из «национальных интересов». Главная задача президента состоит в оказании содействия корпоративной экономике страны, а не в поддержке сельскохозяйственных рабочих, которые являются маргинальной группой населения и по этой причине представляют ограниченный интерес. Исходя из этой логики, когда рабочие своими действиями разрушают и ослабляют хребет промышленности, как это делали бастующие шахтеры, железнодорожники и сталелитейщики, президент может посчитать целесообразным разобраться без долгих рассуждений именно с ними.

Когда Рональд Рейган жаловался, что группы «особых интересов» оказывают сопротивление его попыткам сократить некоторые статьи государственного бюджета, что, по его мнению, было бы полезным для национальных интересов, он использовал давний прием политологов, определивших «особые» и «национальные» интересы как некий антипод (типа узкий — широкий), не имеющий отношения к интересам общественных классов (типа хозяева против наемных служащих и потребителей). Таким образом, Рейган получил возможность характеризовать социальные нужды трудящихся (миллионов избирателей) как «особые» интересы, а интересы замкнутого круга крупных компаний — как «национальные», и более того — «международного масштаба». Некоторые станут утверждать, что создание благоприятных условий крупным отраслям промышленности за счет трудящихся, налогоплательщиков и потребителей нельзя отнести к национальным интересам. И то, что корпоративные холдинги по характеру сферы своей деятельности являются национальными или многонациональными, совсем не означает, что они представляют интересы всего населения страны. Понятия «национальные интересы» или «государственные интересы» должны включать интересы массы простых людей, а не только относительно небольших групп корпоративных элит. Вопреки известному, широко пропагандируемому мифу, государственные средства, выделенные привилегированному меньшинству, не «просачиваются сверху вниз» к народным массам, и это могут подтвердить голодающие сельскохозяйственные рабочие.

Вне зависимости от того, какую позицию принять, становится ясно, что нейтрального определения национальных интересов не существует. Какую бы политику ни проводил президент, он всегда оказывает содействие одним классовым интересам в большей степени, чем другим. Теперь уже фактом истории является выбор президентом того определения «национальных интересов», которое выгодно гигантским многопрофильным корпорациям и дорого обходится нам, простым смертным.

Первоначальное предназначение коллегии выборщиков

В соответствии со статьей 2 раздела 1 Конституции США, президент напрямую выбирается не народом, а большинством «выборщиков», назначаемых по усмотрению законодательных органов различных штатов. Число выборщиков в каждом штате равно общему числу его представителей в Нижней палате Конгресса и Сенате. При выборах президента мы на самом деле голосуем за тот или иной список назначенных выборщиков, которые морально, но не во всех штатах юридически обязаны придерживаться результатов народного голосования[694]. Начиная с 1796 года по меньшей мере пятнадцать выборщиков, вопреки ожиданиям, не поддержали кандидатов от своих партий. Так, в 1960 году выборщик Никсона в штате Оклахома проголосовал за сенатора Гарри Бирда, так же как и шесть из одиннадцати выборщиков штата Алабама, обязанных голосовать за Джона Кеннеди. Двадцать шесть штатов, представляющих 268 голосов выборщиков, приняли законы, обязывающие выборщиков следовать результатам народного голосования. Верховный суд США объявил эти законы соответствующими Конституции.

«Коллегия выборщиков» в ее первоначальном предназначении являлась недемократическим механизмом, созданным авторами Конституции для того, чтобы выполнять функцию фильтра для чрезмерных народных эмоций. Следуя своим классовым предубеждениям и интересам, авторы Конституции предполагали, что выборщики — как правило, состоятельные и образованные джентльмены — соберутся в административных центрах своих штатов за несколько месяцев до выборов для обсуждения кандидатуры президента, действуя при этом в качестве демпфера интенсивных народных эмоций и страстей. Ожидалось, что кандидаты редко смогут набрать большинство голосов коллегии выборщиков и в таком случае выборы будут проводиться в Палате представителей Конгресса, где каждый штат будет голосовать как единое целое. Установив в каждом штате процедуру голосования на основе принципа «победитель получает все», для кандидата, который завоевывает большинство голосов в ходе выборов, коллегия выборщиков создает искусственное или преувеличенное большинство. Так, в 1984 году Рейган получил 58,8% голосов избирателей, но 97,5% голосов выборщиков. Распределение голосов иногда становится более важным, чем действительное число голосов. В 1976 году Джеральд Форд выиграл выборы с перевесом в 5558 голосов в штате Огайо и в 3686 голосов на Гавайях, что дало ему большинство голосов выборщиков (270), и он обошел Картера, получившего 50,4% голосов избирателей, что составило свыше 1,5 миллиона голосов. В 2000 году демократ Эл Гор одержал победу на выборах с перевесом свыше полумиллиона голосов, однако в целом проиграл президентские выборы Джорджу У. Бушу, победившему незначительным большинством голосов выборщиков, что многие наблюдатели расценили как украденную победу во Флориде.

Коллегия выборщиков искажает результаты народного голосования, добавляя каждому штату, вне зависимости от численности его населения, два дополнительных голоса (число мест, принадлежащих каждому штату в Сенате США). Поскольку республиканцы контролируют ряд сравнительно малонаселенных Западных и Южных штатов страны, это дает им больше голосов выборщиков относительно результатов народного голосования, что помогает объяснить, каким образом в 2000 году Буш смог получить больше голосов выборщиков при меньшем, чем у Гора, числе голосов избирателей: он получил голоса выборщиков от большего числа штатов. Это почти невозможно для кандидата третьей партии, которую может поддерживать небольшой процент избирателей равномерно по всей стране, а не концентрированно в одном регионе или в нескольких штатах, что требуется для того, чтобы одержать победу на выборах в каком-либо штате или получить голоса выборщиков. Такое положение дополнительно отбивает у избирателей желание голосовать за кандидатов от третьей партии.

Нередко утверждают, что, выступая от массы избирателей крупных штатов, коллегии выборщиков приобретают особенно большое значение, а поскольку такие крупные штаты, как Нью-Йорк и Калифорния, в политическом плане склоняются к либерализму, то это дает преимущество либералам. Однако между размером штата и его политической ориентацией нет жесткой взаимосвязи. Например, Техас — крупный штат, но один из самых консервативных. А на протяжении последних двух десятилетий штаты Калифорния и Нью-Йорк также выставили немало политиков и чиновников правой политической ориентации.

При прямых выборах президента не было бы искажения результатов народного голосования. Каждый голос избирателя учитывался бы одинаково, вне зависимости от места проведения выборов. И ни у кого не было бы возможности победить за счет голосов выборщиков, проиграв по результатам народного голосования, или же передать выборы в Палату представителей Конгресса, где могут произойти другие искажения результатов народного голосования. В 1977 — 1978 годах была предпринята попытка провести через Конгресс поправку к Конституции о прямых выборах президента. Однако попытка не увенчалась успехом из-за оппозиции членов Конгресса от относительно малонаселенных штатов, которые имеют преимущество в два дополнительных голоса выборщиков. В 1980 году в результате опроса, проведенного Институтом общественного мнения Гэллапа, выяснилось, что 67% граждан США положительно относятся к прямым выборам президента и только 19% возражают против них. А пока не отменена коллегия выборщиков, штаты могли бы распределять голоса выборщиков кандидатам в соответствии с результатами народного голосования на своих выборах. Сейчас, например, штаты Мэн и Небраска отдают два голоса выборщиков победителю выборной кампании в масштабах штата, а один голос выборщиков достается кандидату, который одержал победу в избирательном округе по выборам в Конгресс[695].

Уловка «Нового федерализма»

Президент Рейган предпринимал шаги для того, чтобы «сократить масштабы и степень влияния федеральной власти» путем передачи многих социальных программ обратно штатам (если не было возможности сразу их упразднить). Этот «Новый федерализм», как его тогда называли, был предназначен для того, чтобы вдохнуть новые силы в систему власти штатов. При нынешнем положении дел на штаты и города возложена большая нагрузка по решению крупных социальных проблем и в то же время при перераспределении доходов государственного бюджета их доля резко сокращена. Финансирование таких программ, как «Развитие местной инфраструктуры» и «Общественный транспорт», было сокращено более чем на 70%. Остальные федеральные денежные трансферты переводились не как раньше, то есть тем городским районам, которые в них нуждались, а напрямую правительствам штатов. Это привело к созданию новых бюрократических структур на уровне штата, которые обманывают крупные города и оказывают содействие относительно благополучным маленьким городкам и пригородным зонам[696].

Новый федерализм — открыто признаваемая цель тех, кто мечтает о сочетании крупного бизнеса и слабого правительства, при котором была бы возможность стравливать между собой штаты и населенные пункты для получения от них налоговых скидок и субсидий. Для корпорации DuPont легче контролировать небольшой штат Делавэр, чем иметь дело с федеральным правительством в целом. Располагая большей мощью и большими финансовыми возможностями, чем штат Аляска, корпорация Exxon предпочла бы, чтобы этот малонаселенный штат получил полный контроль над находящимися в пределах его территории федеральными месторождениями нефти и минеральными ресурсами, что обеспечило бы корпорации Exxon более легкий доступ к этим ресурсам.

Время от времени, когда различные штаты вводят прогрессивное законодательство в отношении бизнеса, консерваторы отбрасывают свою позицию по «Новому федерализму» и используют свое влияние в федеральном правительстве для того, чтобы преодолеть решения правительств штатов. Например, администрация Рейгана, всегда очень близко принимающая к сердцу интересы атомной промышленности, доказывала, что штатам никогда не разрешалось устанавливать более жесткие нормы минимального сброса загрязняющих веществ атомных электростанций по сравнению с нормами федерального правительства.

Начиная с 1787 года консерваторы выступали за сильные или слабые центральное правительство, правительства штатов и муниципалитеты только в зависимости от того, каким образом данные органы власти обслуживали интересы класса собственников в конкретный период времени. Деловые и финансовые круги хорошо понимают, что такие абстрактные категории, как «права штатов» и «возрождение федерализма» имеют значение не сами по себе, а лишь как средство обслуживания их интересов. Когда такое средство не выполняет предусмотренной для него функции, его отставляют в сторону. В настоящее время, с принятием соглашений о международной торговле, инвестициях и таких организациях, как Всемирная торговая организация, транснациональные корпорации делают на них ставку как на новые способы лишения власти реформистских правительств и самого народного суверенитета.

Усиление власти президента

Если исходить из Конституции, можно подумать, что законодательная ветвь власти более влиятельна, чем исполнительная ветвь. Статья 1 дает Конгрессу полномочия объявлять войну, вводить на территории страны действующее законодательство, собирать налоги и расходовать собранные в бюджет средства. Статья 2 выглядит значительно скромнее. Она предоставляет президенту полномочия назначать послов, федеральных судей и высших должностных лиц исполнительной власти (при обязательном утверждении Сенатом), а также заключать договоры (при обязательной ратификации Сената двумя третями присутствующих на заседании сенаторов). Президент может накладывать на законопроекты свое вето (президентское вето может быть преодолено двумя третями голосов членов Конгресса), созывать Конгресс на специальную сессию и выполняет еще ряд второстепенных обязанностей. Кроме этого президент выполняет еще две очень важные функции: следит за неукоснительным исполнение законов и является главнокомандующим Вооруженных сил страны. Судя по всему, именно Конгресс определяет политику страны, устанавливает правовые нормы, а президент следует указаниям Конгресса.

Реальная ситуация несколько иная. В течение истекшего столетия, с ростом промышленного капитализма внутри страны и за рубежом, чрезвычайно выросла роль государственной власти на муниципальном, штатном и федеральном уровнях в исполнительной, законодательной и судебной ветвях. Но задачи обслуживания огромных потребностей и интересов капитализма в мирное и военное время в совершенно непропорциональном масштабе легли на федеральное правительство и на исполнительную ветвь власти, как наиболее приспособленную к проведению необходимых технических, организационных и военных мероприятий.

Сегодня исполнительная власть представляет собой обширную систему ведомств, организаций, комиссий и управлений. Исполнительное управление Президента США содержит в своем составе ряд административных подразделений, которые помогают президенту формулировать и координировать всю сферу политики. Имеется Административно-бюджетное управление, которое сводит вместе законодательную программу администрации президента и его смету расходов, а затем через посредство чиновничества проводит в жизнь политику Белого дома. В состав Исполнительного управления президента входит Совет национальной безопасности (NSC), созданный после Второй мировой войны в целях общего планирования и координации мероприятий в военной, международной и внутренней областях в плане обеспечения национальной безопасности. Совет национальной безопасности является инструментом Белого дома (совместно с Министерством обороны и в меньшей степени с Государственным департаментом), предназначенным для подавления народных восстаний по всему «третьему миру», и обеспечения глобальной гегемонии корпораций США. ЦРУ отчитывается непосредственно перед Советом национальной безопасности.

Усиление власти президента было настолько впечатляющим, что даже привело к относительному снижению власти Конгресса, хотя сама законодательная деятельность Конгресса за многие годы тоже значительно возросла. Это особенно заметно в международных делах. Конечный результат получился таков, что институт президентства имеет тенденцию заслонять собою Конгресс и иногда даже Конституцию. Президент имеет в своем распоряжении ряд ресурсов, которые обеспечивают ему решающее преимущество.

Престиж должности президента позволяет главе исполнительной власти располагать таким вниманием средств массовой информации, о котором другие политики могут только мечтать.

Президент имеет возможности вознаграждать поддерживающих его законодателей и наказывать тех из них, которые выступают против его инициатив. Законодатель, голосующий по принципиально важным законопроектам так, как хочет президент, скорее всего, добьется от администрации президента строительства в своем округе госпиталя для ветеранов, получит поддержку Белого дома своему законопроекту оказания помощи сельскому хозяйству в кризисной ситуации или же обеспечит своему штату федеральный контракт на сооружение судоверфи.

Поскольку президент один, а законодателей много, глава исполнительной ветви власти имеет преимущество в том, что может предпринимать инициативы и действия объединительного, общего характера. Законодательный орган — это, по определению, разнобой голосов и интересов, не объединенных под единым управлением. Поэтому неудивительно, что приблизительно 80% крупных законопроектов предлагаются исполнительной ветвью власти.

Почти в каждой области политики — от систем вооружений и до использования лесных угодий — исполнительная ветвь власти располагает решающей информацией. Конгресс зачастую следует за инициативами президента, поскольку он сильно зависит от ведомств исполнительной власти. Иногда президенты исключают себя и своих партнеров из сферы расследований Конгресса, настаивая на том, что разделение ветвей власти предоставляет им неотъемлемое право на «привилегии исполнительной власти»[697]. Эти привилегии были использованы для утаивания информации в отношении всего, чего угодно, начиная от необъявленных войн и незаконных кампаний финансирования до вторжений в помещения со взломом, однако сам этот термин не упоминается ни в Конституции, ни в каком-либо законодательстве. Верховный суд поддержал право на «привилегии исполнительной власти», приняв решение о том, что президент имеет право на «предполагаемую привилегию» непредставления информации (в делах, не носящих уголовного характера). Однако понятие «предполагаемый» также отсутствует в числе базовых понятий Конституции[698].

Претензии президентов на привилегии исполнительной власти особенно наглядно проявляются в области «национальной безопасности», которая обычно тщательно скрыта от контроля со стороны общественности и надзора законодателей. Конгресс, даже не догадываясь, финансировал тайные операции ЦРУ в Лаосе и Таиланде, которые проводились в нарушение принятых им запретов. Законодательный орган распорядился прекратить расширение военно-морской базы в Индийском океане, а затем обнаружил, что ее сооружение продолжается. Многие члены Сената никогда не слышали о Программе автоматизированного управления действиями войск на поле боя, на реализацию которой они одобрили секретные ассигнования.

Заключая с иностранными государствами исполнительные соглашения[699], президент может обойти даже полномочия Сената по обязательной ратификации международных договоров. Администрация президента Рейгана доказывала, что свидетельские показания ее официальных представителей во время слушаний по ратификации не должны, в обязательном порядке, раскрывать истинную суть международного договора. Некоторые из сенаторов протестовали, указав на то, что подобный подход подрывает конституционное право Сената ратифицировать договор, поскольку в таком случае Сенат не будет даже знать, что он одобряет[700].

Потенциальный монарх

В области внешней политики президенты иногда требовали абсолютных полномочий без какой-либо подотчетности перед кем-либо. Когда Рейгана спросили, отвечало ли национальным интересам США нападение американских вооруженных сил на Боливию, которое было официально представлено как мероприятие по борьбе с наркоторговцами, президент ответил: «Все то, что мы делаем, отвечает национальным интересам США»[701]. Президент Никсон пошел еще дальше, отстаивая «неотъемлемые полномочия исполнительной власти» на основании Конституции совершать даже преступные деяния, если они обусловлены соображениями национальной безопасности. Он заявил следующее: «То, что делает президент, не может быть незаконным»[702]. В каждом президенте заключен монарх с правами от Всевышнего, который хочет выйти на свет.

Зачастую президенты издают свои декреты без одобрения со стороны Конгресса. Так, президент Рейган в одностороннем порядке упразднил договор о торговле и дружбе с Никарагуа для того, чтобы вести против этой страны войну на истощение. В другом случае он издал распоряжение, которое разрешало разведывательным службам проводить слежку и тайные операции против американских граждан на территории США, и все это в нарушение прямого запрета на подобные действия, предусмотренного Законом о национальной безопасности от 1947 года. Как Рейган, так и Буш использовали распоряжения президента для выведения из-под экологической защиты избыточно увлажненных угодий или для предоставления промышленности режима, предусматривающего сокращение государственного регулирования. В настоящее время уже имеются распоряжения президента, зарегистрированные в Федеральном регистре и принятые Конгрессом, которые, по приказу Белого дома, будут введены в действие в случае объявления в стране чрезвычайной ситуации. Эти распоряжения предусматривают: взятие под контроль федерального правительства всех объектов и коммуникаций общего пользования, пищевых ресурсов, средств транспорта, связи и массовой информации; обязательную регистрацию каждого человека и принудительное перемещение населения в пределах территории Соединенных Штатов[703]. Используя распоряжения с целью создания изъятий из действующего законодательства, президент придумывает собственные нормативные акты, что Конституция не разрешает делать.

Когда Конгресс в первый раз отказался удовлетворить запрос президента Клинтона о выделении пакета финансовой помощи на общую сумму в $40 миллиардов для спасения от банкротства финансистов Уолл-стрит и Мексики, президент издал распоряжение, предложив финансистам $20 миллиардов из Фонда валютного регулирования (ESF). ESF Министерства финансов США, созданный законом от 1934 года с целью поддержки американского доллара на международных рынках, с тех пор неоднократно использовался весьма странным образом. Несколько членов Конгресса вели борьбу за установление надзора за его использованием. Как заметил по этому поводу Ральф Надер: «Если президент и министр финансов могут, не согласовав более ни с кем, отправить миллиарды долларов государственных средств мексиканскому правительству для спасения инвестиционных фирм с Уолл-стрит и финансистов, как можно надеяться на соблюдение бюджетной дисциплины? Какая еще плохо управляемая страна или богатый округ в США окажутся следующими бенефициарами такого нетребовательного фонда?»[704]

Верховному суду США давно известно о том, что его решения имеют силу закона только в том случае, если правительственные ведомства выполняют их. В последние годы Конгресс приходит к такому же пониманию полномочий исполнительной ветви власти по прямому использованию людей, материалов и программ, необходимых для исполнения ее решений. Особая опасность, исходящая от исполнительной власти, заключается в том, что она сама реализует все свои решения. Исполнительная власть располагает полномочиями самостоятельно осуществлять, действовать (или отказаться действовать) с использованием всей силы государства, реализовать свои чрезвычайные, а иногда и незаконные инициативы. Несколько примеров двух последних десятилетий хорошо иллюстрируют, как исполнительная власть может обманывать закон внутри страны и за рубежом.

Администрация Рейгана положила конец выплате пособий социального обеспечения сотням тысяч нетрудоспособных американцев. Когда федеральные суды пришли к выводу, что такие решения незаконны, администрация объявила, что она будет просто игнорировать неблагоприятные решения судов.

Когда федеральный судья выдал первой администрации Буша предписание предоставить, в соответствии с законом 1987 года, излишнюю федеральную собственность в распоряжение бездомных, Белый дом проигнорировал предписание.

Администрации как Рейгана, так и Буша отказались израсходовать миллиарды долларов одобренных конгрессом ассигнований на программы улучшения жилищных условий для граждан с низкими доходами и заблокировали миллиарды долларов ассигнований, предназначенных для повышения уровня безопасности общественного и воздушного транспорта.

Конгресс запретил продажи оружия и военного снаряжения Гватемале, однако Белый дом дал согласие на военные поставки этому правительству на общую сумму в $14 миллионов, утверждая, что поскольку оплата сделки производится за наличный расчет, то она не нарушает запрет Конгресса.

В июне 1993 года Управление общей бухгалтерской отчетности США выявило, что Пентагон умышленно ввел Конгресс США в заблуждение в отношении цены, технических характеристик и потребностей в системах атомного оружия[705].

Иногда Конгресс сам способствовал узурпации своих полномочий, предоставляя каждому президенту и все расширяющемуся перечню ведомств исполнительной власти секретные ассигнования и не требуя подробной отчетности по ним. Возрастание неподотчетности исполнительной власти нигде не проявляется с такой очевидностью, как в сфере международных кризисов и конфликтов. В 1875 году Джеймс Мэдисон писал: «Война — это настоящая кормилица расширения полномочий исполнительной власти». Авторы Конституции отнюдь не имели намерения предоставлять президенту какие-либо полномочия начинать войну. Такие полномочия были предоставлены только Конгрессу. Но около двухсот лет спустя президенты США санкционировали вторжения в суверенные государства Гренаду и Панаму, подвергли бомбардировкам Ирак и Югославию и поддерживали войны «чужими руками» против Кубы, Анголы, Мозамбика, Афганистана, Камбоджи и Никарагуа. США также насильственно свергали правительства, занимались незаконной торговлей оружием, проведением блокад и других актов войны, включая вооружение и подготовку сил наемников без объявления войны со стороны Конгресса США. В то время как Конгресс обсуждал вопрос о том, объявлять ли войну Ираку, президент Буш объявил: «Мне все равно, если я получу лишь один голос. Мы атакуем»[706]. Вопреки ясно выраженной воле Конгресса, американские самолеты и базы были использованы для поддержки войны против Никарагуа. Последние из президентов США потребовали «конституционных и исторических полномочий» заниматься внешней политикой без ограничений со стороны Конгресса. Полномочия по использованию армии в качестве своих личных вооруженных сил — это полномочия монарха.

Попытки Конгресса положить конец практике одностороннего объявления войны президентом оказались неэффективными. К данной ситуации имеет прямое отношение Закон о военных полномочиях от 1973 года, который требует, чтобы президент в течение шестидесяти дней со дня начала любой военной акции получил согласие на ее проведение со стороны Конгресса. Этот закон разрешает президенту использовать американские войска в военных действиях только в случае нападения на США или их территории, их владения или на их вооруженные силы. Посылая «военных советников» в Эль-Сальвадор и Гондурас, которые нередко участвовали в боях, два президента США нарушили этот закон. Клинтон использовал Вооруженные силы США в боях против Югославии в течение семидесяти восьми дней, не беспокоясь о получении одобрения Конгресса в течение шестидесяти дней. А американские военные советники в Колумбии теперь, по-видимому, будут использоваться в боевых действиях без полагающегося по закону или конституционного мандата.

Конституция не дает президенту права проводить тайные операции против других государств, однако президент Джордж Буш (старший) выдвинул такое требование, заявив, что он уведомит Конгресс о предстоящих тайных операциях, если не придет к другому решению, «основанному на понимании полномочий своей должности, предоставленных положениями Конституции».

Было бы неверно сделать из всего этого заключение, что законодательная ветвь власти сведена теперь до уровня со всем согласного бюрократа. Время от времени Конгресс давал отпор. Теперь бюджетные комитеты обеих палат Конгресса укомплектованы штатом сотрудников, способных более эффективно анализировать предложения президента по бюджету. Вместе с расследованиями, которые проводят постоянные комитеты и подкомитеты, у Конгресса есть теперь Управление общей бухгалтерской отчетности (GAO), которое, как уже отмечалось, не зависит от исполнительной власти и отчитывается напрямую перед законодательным органом. Это управление играет важную роль в выявлении напрасных и непроизводительных затрат исполнительной власти, ее злоупотреблений, правонарушений и неисполнения законов.

«Консервативная» обстановка

Много лет назад либералы, видя, как консервативное руководство Конгресса срывает намерения таких либеральных президентов, как Трумэн и Кеннеди, пришли к выводу, что национальный законодательный орган располагает слишком большими полномочиями, а исполнительная власть — недостаточными. Однако, оказавшись свидетелями того, как консервативные президенты, подобно Никсону и Рейгану, навязывали свою волю Конгрессу, некоторые из тех же либералов заключили, что президент слишком влиятелен, а Конгресс слишком слаб. В настоящее время в такого рода жалобах есть нечто большее, чем непоследовательность тех, кто их высказывает. Во-первых, либералы говорят о недостаточных возможностях президента осуществлять меры в интересах трудящихся. А во-вторых, они указывают на возможности президентов ввязываться в военные действия за рубежом и противодействовать принятию законодательства по социальному обеспечению граждан внутри страны.

В основе этих двух жалоб лежит проявление некоего правила, что президент имеет тенденцию становиться более влиятельным, чем Конгресс, когда он придерживается консервативных взглядов, и менее влиятельным, когда он хочет двигаться в прогрессивном направлении. Это отражает общую картину соотношения сил политико-экономического класса, включая управление инвестициями и рабочими местами, владение средствами массовой информации и оказание влияния, лоббирование и пожертвования в политические кампании, ослабление профсоюзов, низкий уровень явки избирателей на выборах среди рабочих и другие факторы, о которых говорилось в этой книге. Это также отражает обстановку общественного развития, которую формирует действующая Конституция. Как и планировали авторы Конституции, система разделения власти, а также сдержек и противовесов задумана таким образом, что оказывает содействие тем, кто препятствует социальным изменениям, будь то президент или законодатели. Ни исполнительная, ни законодательная власти не могут самостоятельно провести радикальные реформы.

Нет ничего удивительного в том, что у консервативных и либеральных президентов различные отношения с Конгрессом. Как только Конгресс настаивает на принятии законопроектов, которые президента не удовлетворяют, консервативному президенту для сохранения своего вето требуется взять под свой контроль дополнительно всего лишь одну треть членов Палаты представителей или Сената. Если законопроекты все-таки проводятся через Конгресс вопреки его вето, он все еще может воспрепятствовать намерениям законодательного органа путем затягивания исполнения принятых законов под различными предлогами, связанными с выбором времени, эффективностью и другими особенностями обстановки.

Методы использования вето, обманных маневров и проволочек, которые могут быть в арсенале консервативного президента для того, чтобы выхолостить или свести на нет различные внутренние программы, мало помогут президенту, стремящемуся проводить прогрессивные социальные изменения в обществе. Крупные социальные проблемы, с которыми он сталкивается, невозможно решить с помощью «ловкости рук» и фокусов исполнительной власти. Все усилия, предпринимаемые президентами в области социальных реформ, зачастую тормозятся или выхолащиваются занимающими прочное положение консервативными силами внутри и за пределами Конгресса. Именно в такого рода политических конфронтациях Конгресс создает впечатление своей способности срывать инициативы президента.

Годы президентства Рейгана подтверждают вышеприведенный анализ, хотя и с новой характерной особенностью, поскольку это был консервативный президент, — не обструкционист, а энергичный сторонник активных действий, который стремился проводить крупные изменения в налоговой политике и в политике расходования бюджетных средств. Коалиция республиканцев и консервативных демократов, при поддержке корпоративных и финансовых кругов за пределами Конгресса, сделала почти все, что хотел президент Рейган, сократив или уменьшив за одну сессию Конгресса прогрессивные программы, разработанные за предыдущие пятьдесят лет. Та же самая коалиция в рекордное время предоставила в распоряжение президента Клинтона и американских корпораций соглашения NAFTA и GATT. Как и любой официальный политик, президент намного более успешен на своем властном посту, когда в своих действиях пользуется поддержкой могущественных кругов и их интересов.

В периоды проведения политики «Нового курса» и «Справедливого курса» с доминированием либеральных настроений Белого дома сторонники либеральной политики выступали за сильную президентскую власть и предупреждали о негативных последствиях превращения президента в неэффективную «хромую утку»[707] путем ограничения сроков его пребывания в должности. Выдержав двадцать лет политики президентов Рузвельта и Трумэна, консерваторы пришли к убеждению, что их главная задача состоит в том, чтобы сбалансировать полномочия федерального правительства и, в особенности, президента. Поэтому они успешно провели кампанию за принятие двадцать второй поправки к Конституции (1951), которая ограничила пребывание президента в Белом доме двумя выборными сроками.

Таким же образом либералы в 1950-е годы настаивали на том, чтобы предоставить президенту свободу действий во внешней политике, а консерваторы проталкивали поправку Брикера, которая предусматривала предоставление штатам некоего права вето в отношении полномочий исполнительной власти на заключение договоров, что напоминало Статьи Конфедерации. Либералы говорили о предоставлении президенту права «постатейного вето» (позволяет накладывать вето на отдельные положения законопроекта, принимая другие его части), чтобы он мог лучше противостоять попыткам добавления к законопроекту дополнительных статей со стороны групп особых интересов. Консерваторы рассматривали право постатейного вето как еще один пример узурпации полномочий со стороны исполнительной власти.

К 1980-м годам появилась другая тенденция. К этому времени консерваторы стали лучше воспринимать сильную президентскую власть, выступающую за увеличение военных расходов и в поддержку действий корпоративного капитализма внутри страны и за рубежом. Более того, с учетом появившейся у них способности одерживать победу в борьбе за президентский пост и их невероятные возможности по сбору огромных денежных средств, необходимых для достижения такой победы, консерваторы, включая и членов Верховного суда, стали выступать в поддержку расширения полномочий исполнительной власти. Консервативный президент Рональд Рейган расширил сферу неподотчетных инициатив исполнительной власти, а также усилил мероприятия по их засекречиванию. Он также потребовал для себя право постатейного вето. А в 1988 году президент и другие консерваторы потребовали отмены двадцать второй поправки к Конституции для того, чтобы будущие президенты снова могли находиться на этой должности бесконечное число сроков.

В противоположность этому либералы теперь стали выступать против «имперского президента». (И конечно, некоторые консерваторы стали протестовать против «имперского Конгресса».) Либералы начали говорить о необходимости твердо придерживаться положений Закона о военных полномочиях и сделать исполнительную власть более подотчетной Конгрессу. Они высказывали положительные оценки в отношении двадцать второй поправки к Конституции и более не настаивали на введении права постатейного вето. Они обнаружили, что сильная президентская власть стала, судя по всему, мощным инструментом консерваторов.

Неспособность лидеров реформаторского склада сдержать свои обещания показывает трудность достижения серьезных изменений в политико-экономической системе, которая построена таким образом, чтобы оказывать сопротивление изменениям. В случае Клинтона это был, скорее, не тактический отход, а быстрый переход на сторону корпоративного консерватизма, когда он показал себя почти республиканцем как во внутренней, так и во внешней политике.

Расширение полномочий и сферы ответственности исполнительной власти произошло одновременно с возрастанием концентрации монополистического капитала. Как уже отмечалось, централизованная капиталистическая экономика в масштабах государства нуждается в централизованной государственной власти для удовлетворения своих потребностей. Кроме того, интересы корпораций США выросли до международных масштабов и столкнулись с вызовами со стороны различных антиимпериалистических сил. Вследствие этого возросла степень участия президента в международных делах, и по этой же причине усилилась готовность американских вооруженных сил и ведомств по обеспечению национальной безопасности защищать «интересы США» за рубежом. Президент может вмешиваться в дела других стран различными путями, даже путем разрушения систем общественного пользования и экологических систем целых государств, как в случае с Ираком и Югославией. Такие полномочия президента не способствуют развитию заинтересованности американского народа в демократии, они для этого и не предназначены. Огромные вооруженные силы, которыми руководит президент, как провозглашается, в интересах нашей безопасности, на самом деле дают главе исполнительной власти все возрастающее разрушительное и антидемократическое могущество. По мере роста полномочий исполнительной власти в области внешней политики власть президента над американским народом становится все более неподотчетной и опасной.

Хотя президент и правительство часто считаются ответственными за состояние экономики, они не располагают достаточными возможностями для управления ею. Цель участия исполнительной власти в экономических делах заключается в поддержании и развитии процесса накопления капитала «свободного рынка». На верхней части общественной пирамиды не произойдет, судя по всему, никаких существенных прогрессивных изменений, вне зависимости от того, кто находится в Белом доме, до тех пор, пока не появится массовое общественное недовольство и мобилизация масс в нижней части этой пирамиды.