Десант в безвестность: Документальная повесть

о. Сяностров 2 сентября 1942 г., 4 часа 30 мин

Начальник разведотдела бригады капитан Афанасьев в ту ночь не спал. В два часа посты наблюдения сообщили: из-за озера слышится интенсивная стрельба. Капитан поспешил к начальнику штаба майору Сергееву и доложил ему об этом.

— Значит, Ковалев добрался вовремя! Главное теперь, чтобы финны не успели подбросить резервы, — удовлетворенно сказал начальник штаба. — Но, думаю, это не дадут им сделать роты сковывающего направления.

— Товарищ майор, разрешите мне выехать на остров и встретить отряд? — обратился к Сергееву Афанасьев.

— Да, здесь вы, пожалуй, сейчас не нужны. Идите, капитан. И возьмите из комендантского взвода человека четыре — мало ли потребуются.

В половине пятого утра Афанасьев с четырьмя моряками из комендантского взвода был на Сянострове. Направляясь на западную его оконечность, он вдруг наткнулся на аккуратно сложенные шинели и гимнастерки, оставленные десантниками. «Вот черти полосатые, раздетые отправились на тот берег. Все форсят!»— ухмыльнулся он.

Дойдя до края острова и выбрав удобное место, Афанасьев лег. Было тихо. На той стороне озера стрельбы почему-то уже не было. Капитан навел на деревню бинокль, но берег из-за тумана и темноты не просматривался. Афанасьев, поняв, что в бинокль он все равно ничего не увидит, спрятал его и стал ждать. Моряки разбрелись по острову в поисках ягод, он остался на скале один.

У капитана до сих пор не прошла злость на комбрига, который из-за пустяка отстранил его от командования десантным отрядом да еще штрафбатом пригрозил. За что? Из-за гнилых лодок! Не случись этого неприятного момента, был бы он сейчас там. Сумасбродный подполковник!

Начальник разведки около часа пролежал на скале, на той стороне по-прежнему было тихо. «По времени Ковалев должен бы уже возвращаться. Если, конечно, там ничего не случилось, — подумал он. — А что, собственно, может случиться? Раз не стреляют, значит, с гарнизоном покончено и часа через полтора, ну от силы через два они будут здесь». Только он об этом подумал, как за озером раздалась стрельба, а потом послышались глухие разрывы. Афанасьев насторожился: «Что это? Похоже, из минометов стреляют! Неужели Ковалев не уничтожил батарею и она открыла по десанту огонь? Только бы не это!» Но глухие разрывы продолжали доноситься с западного берега, перемешиваясь с отзвуками автоматной стрельбы.

Афанасьев уже с тревогой вслушивался в далекую канонаду и пытался понять, что там происходит. Когда совсем рассвело, он снова взялся за бинокль и стал рассматривать западный берег озера. Легкий туман, еще стелившийся над водой, скрадывал чужой берег, но капитан все же увидел грязно-белые разрывы от мин, которые дыбились то у самой воды, то подальше — в лесу. «Если Ковалев произвел высадку десанта по моему варианту, — думал начальник разведроты, — то финны стреляют по лодкам!» Он хотел отогнать эту ужасную мысль в надежде на то, что лодки отряда в другом месте, но она назойливо лезла в голову. «Зачем тогда стреляют по берегу? Зачем? Ковалев погрузился и направляется сюда? Это скорее всего! А стреляют финны вдогонку. Где же тогда лодки? На воде их не видать…»

Услышав стрельбу на том берегу, на скалу вернулись моряки.

— Сейчас нашим там достанется, — произнес один из них. — Только бы самолетов не было, а то… — он недоговорил, но всем было понятно, что значило это «а то…»

Небо как назло становилось все яснее и яснее. Солнечный диск, поднимаясь над горизонтом, уже пробивался сквозь туман, и его лучи заскользили по воде, играя бликами. Афанасьев в другой раз радовался бы такому утру, но сейчас он желал, чтобы солнце вообще не показывалось, а утро никогда не наступало.

— Товарищ капитан! Вижу слева лодку! — выкрикнул матрос, находившийся ближе всех к Афанасьеву.

Капитан посмотрел, куда показал краснофлотец, и тоже в километре от острова увидел небольшую лодку, направляющуюся к восточному берегу. Афанасьев навел бинокль: это была не просто лодка, а небольшой моторный катер. Капитан вскочил и замахал фуражкой. Но в лодке его не замечали. Тогда моряки тоже начали махать руками, кричать, однако лодка не поворачивала к острову, а продолжала плыть в том же направлении.

— Но у наших ведь не было моторки? — с сомнением сказал матрос, который первым увидел лодку.

«Да, странно, — задумался Афанасьев. — Но, может, Ковалев захватил ее у финнов и раненых отправил в первую очередь? Значит, скоро должны показаться и остальные лодки».

Но лодок, кроме этой, больше не показывалось — ни в семь часов, ни в восемь, ни в девять. Да и эта, дойдя до середины озера, резко развернулась и ушла обратно. Скорее всего, это был финский катер.

А на вражеском берегу продолжали греметь выстрелы. И эти незатихающие выстрелы все больше и больше беспокоили капитана, путали его мысли. Ясным становилось только одно: Ковалев к условленному времени не смог возвратиться, значит, там что-то произошло. Но что? Был обнаружен? Попал в ловушку? Случайно наткнулся на крупную группировку врага? Так или иначе, но это он ведет бой… «Надо возвращаться, может, Ковалев радировал в штаб, что там у него случилось», — решил капитан.

Он приказал морякам собираться назад и первым направился к лодке. Проходя вновь мимо оставленных десантниками вещей и обмундирования, капитан приостановился, посмотрел задумчиво на нехитрое матросское имущество.

— Захватите это с собой, — вдруг сказал он матросам.

Те вопросительно глянули на него.

— Захватите, захватите, — повторил начальник разведки. — Отряд может на остров и не завернуть.

Затем они спустились к воде и уже собрались было отплыть от острова, как неожиданно услышали близкое гудение самолетов.

— Воздух! Всем укрыться! — крикнул Афанасьев и бросился в прибрежный кустарник. За ним — моряки.

Через несколько секунд на северо-западе показались два вражеских истребителя. Они летели сравнительно невысоко. Неожиданно самолеты в крутом вираже изменили курс и, словно голодные стервятники, вдруг начали быстро снижаться. Над Каллиолахти они обстреляли кого-то из пулеметов. Затем, сделав круг, вернулись и вновь, пикируя, выпустили по несколько длинных очередей. Потом улетели.

Когда Афанасьев с моряками приплыл в Каллиолахти, он увидел, за кем охотились вражеские истребители. На прибрежных камнях сидел весь мокрый инструктор из политотдела бригады, которого начальник разведки еще плохо знал, а рядом с ним лежало тело фотографа Богдановича. Того самого, за которого просили Барков с Языковым, чтобы его взяли с десантным отрядом.

— Убит? — подошел Афанасьев ближе.

— Только от берега отчалили, они тут налетели. Первый раз не попали, а со второго захода — вот… Хотели на остров, встретить отряд… — инструктор словно оправдывался. — Нелепо как-то все получилось.

«На войне все нелепо получается! — раздраженно подумал Афанасьев. — Зачем им нужно было сюда соваться? Зачем? Заснять исторический момент? Герои возвращаются с задания?»— капитану стало жалко погибшего краснофлотца.

Афанасьев приказал морякам помочь похоронить фотографа, а сам, не задерживаясь, поспешил к штабной радиостанции, где он надеялся узнать подробнее, почему десантный отряд Ковалева до сих пор находится на том берегу.

Капитан появился у радиста, когда тот принимал очередную радиограмму от Ковалева. Здесь же был начальник штаба майор Сергеев, а через, некоторое время вошел и сам комбриг. Афанасьев посторонился, пропуская командира бригады, вытянулся, но подполковник, словно не замечая его, шагнул сразу к радисту. Дождался, когда тот закончит прием, взял листок, прочитал.

— Он что там, совсем голову потерял? — вдруг выкрикнул Солдатов. — Вслепую палить из минометов! По ним, что ли? Отстучи: пусть сообщат точные координаты для артиллерийских расчетов и спроси, почему не вышел на исходный рубеж в назначенное время?

Радист передал, что приказал ему подполковник, и переключил рацию на прием. Он ждал довольно долго. Ждал и комбриг. Но Ковалев на запрос не отвечал. Радист повторил вызов, однако ответа не последовало. Далекий берег словно не понимал его.

— Не слышат, товарищ подполковник, — сокрушенно сказал радист.

— У тебя все нормально? — показал комбриг на рацию. — Может, что-то не так?

— Никак нет, товарищ подполковник, рация работает в заданном режиме и на той волне, — ответил радист. — Скорее всего, у них рация не в порядке.

— Продолжай слушать эфир. И периодически передавай: выходить на исходный рубеж, — приказал подполковник и собрался было уйти, но, увидев Афанасьева, остановился.

— Как считаешь, разведка, что у них там могло произойти? — сердито спросил он капитана.

— Я только что вернулся с острова, товарищ подполковник, — ответил Афанасьев. — С западного берега озера доносится непрерывная стрельба, в том числе и минометная. Финская авиация начала облет Ондозера. Считаю, что отряд Ковалева, выполнив задачу, при отходе подвергся нападению финнов. Через озеро противник теперь не даст ему уйти. Ковалеву нужно прорывать фронт — либо на правом фланге, либо на левом. Но определенно где — решать должен только он сам, исходя из обстановки.

Комбриг задумался. Прошелся взад-вперед.

— Раненых от него не поступало? — повернулся Солдатов к начальнику штаба.

— Нет, товарищ подполковник, — ответил майор Сергеев. — Раненые поступили только из групп сковывающего направления.

— Как считаете, сможем хоть как-то помочь Ковалеву? — обратился он к Сергееву и Афанасьеву.

— Если только артиллерийской поддержкой, — неуверенно ответил начальник штаба. — И то наугад, по береговой линии. Нам неизвестно, где ведет бой Ковалев, как бы не попасть по своим.

— Стрельба слышится в километре слева от гарнизона, — подсказал Афанасьев. — Финны ведут артобстрел по берегу озера, где предположительно должны находиться плавсредства отряда — разрывы снарядов видны с острова…

Комбриг снова задумался. В нем уже не чувствовалось той уверенности и решительности, с какой он держался всегда. Но и растерянности не было. Его лицо выдавало лишь нервное беспокойство.

— В чем же мы просчитались, Сергеев? — посмотрев на начальника штаба, вдруг спросил он. — Не может же быть, чтобы у финнов в гарнизоне было столько сил и они сумели прижать десант! Откуда они так быстро подбросили резервы?

— При разработке операции учли вроде все, товарищ подполковник, — пожал плечами майор Сергеев. — Крупных сил у противника в районе деревни Ондозеро не должно быть. Это подтвердил и язык.

— Но Ковалев до сих пор ведет бой не со Змеем Горынычем, так ведь?

Начальник штаба промолчал.

— Товарищ подполковник, есть сигнал от десанта! — вдруг выкрикнул радист и напряженно согнулся над рацией, записывая радиограмму.

Комбриг и майор Сергеев одновременно шагнули к нему.

— Вот, — протянул радист листок бумаги Солдатову.

«Несу потери! Несу потери! Срочно нужна помощь! Второй радист убит. Передачу веду левой рукой», — прочитал вслух комбриг радиограмму от Ковалева.

— Его что, парализовало? — разозлился Солдатов и выругался. — Твердит как попугай одно и то же!

— Ты передал, чтобы он выходил на исходный рубеж, как тебе велели? — строго спросил Сергеев радиста.

— Так точно. Но они нас, видимо, не слышат, — ответил тот. — Судя по радиограмме, их рация работает только на передачу.

Солдатов повертел в руках радиограмму, затем смял ее и швырнул на пол.

— Все, хватит выжидать! — заявил решительно. — Готовьте три-четыре взвода, надо выяснить, в чем там дело!

— Но через правый фланг не пройти! Там ночью нашумели наши роты, отвлекая противника, — заявил начальник штаба.

— Посылайте с левого! Мне надо точно знать, что там в конце концов произошло!

Принять такое решение — обойти Ондозеро с юга и бросить еще около ста человек в логово разъяренного врага — это значило погубить людей. Но Солдатов его принял и отступиться не захотел. Вернее, он отступился бы, если бы точно знал, что эти люди отряду Ковалева уже ничем помочь не смогут.

Майор Сергеев, подчиняясь воле командира бригады, связался с третьим батальоном и приказал выделить три взвода для обхода Ондозера на помощь десанту.

— Капитан, возьми еще бойцов из роты разведки и готовься выступить, — сказал он Афанасьеву. Начальник штаба все же решил выждать хоть немного в надежде на то, что комбриг передумает и отменит неразумный приказ, да и, может, к этому времени обстановка на том берегу озера окончательно прояснится.

Но новых сведений от капитана Ковалева больше не поступало. И вскоре Афанасьев с группой бойцов — 80 человек — двинулся в путь…