Десятая сила

ОДИННАДЦАТЬ Серебряный корабль

Калвин проснулась от естественного сна, а не насланного чарами видимости. Она села, закоченев от холода, и укутала плечи в полосатое гелланское одеяло. Луны пропали на западе, и слабый свет на востоке сулил наступление рассвета.

Самис навис над ней, черный силуэт. Он указал вниз. Облако внизу рассеялось, и Калвин увидела неровную поверхность заснеженного леса. Ее сердце ёкнуло, она заметила гладкий лед на горизонте: море.

Самис присел рядом с ней.

— Спарет.

Корабль покачнулся, когда они склонились у борта. Восходящее солнце было видно за паутиной серебряных шпилей и куполов, они становились розовыми, золотыми и аметистовыми. Это был заброшенный Спарет, виднелся среди леса.

Самис подвигал рычаги, и серебряный шар опустился к руинам. Башни и крыши становились все больше, город окружил их, пока Самис направлял корабль к пустой площади со шпилями по углам. Он пел чары железа, чтобы придержать корабль, пока Калвин вылезала. Она устала, тело болело, и она была рада твердому серому камню под ногами.

Самис сошел с корабля и сменил рычание чар. Серебряный шар полетел в бледное небо, на нем сверкало солнце.

— Что ты делаешь? — закричала Калвин.

— Нам это уже не понадобится, — улыбнулся Самис. — А здесь это будет лишний раз соблазнять тебя, дорогуша, — его плащ развевался за ним, он развернулся и пошел прочь.

Калвин поспешила за ним по пустым улицам. Рушащиеся стены и голые деревья покрывал иней. Даже нежные изгибы серебряных куполов и тонких башен выглядели так, словно их вырезали изо льда.

Самис прошел мимо места их последней встречи полтора года назад. Длинные куски оторвались от башни, когда магия Самиса не сработала, и они остались на месте. Самис шагал, не оглядываясь, а Калвин невольно смотрела туда, где они оставили тело Самиса, безжизненное, в сером плаще.

— Ты много думаешь о прошлом, дорогуша, — едко сказал Самис, словно читал ее мысли. — Ты должна научиться смотреть вперед, как я.

Они забрались на холм и попали на небольшую площадь, залитую утренним светом, с видом на город сияющих шпилей и куполов. Неглубокий фонтан на площади города был покрыт льдом, в нем замерзли мертвые листья.

Самис взмахнул плащом и сел на край фонтана.

— Это место подойдет. Пора начать наши уроки.

— Еще чары железа и видимости? — Калвин осталась стоять. — А как же обещание? Ты сказал, что отдашь мне… реликвию Богини.

— Да, да. Всему свое время, дорогуша, — его глаза сияли. — Но сначала, маленькая жрица, я научу тебя тому, что забыл другой мир. Десятой Силе.

— Десятой Силе! — Калвин уставилась на него. — Сила в… — она заставила себя замолкнуть. Самис не понимал магию Колеса? Он хотел научить ее темным и сильным чарам?

— Сядь, кроха, — Самис вытащил из кармана серебряный диск и показал ей. Он был размером с его ладонь, покрытый резьбой, что сияла золотом на солнце. Он тихо сказал. — Десятая Сила — это Сила Знаков.

Калвин моргнула в смятении. Этого она не ожидала.

— Знаков?

— Каждый символ представляет звук, — Самис указывал на мелкие значки. — Этот в форме яйца — «а-ах», а эта вилка — «и». А эта горка — «ллл». Понимаешь?

— Н-наверное, — Калвин невольно заинтересовалась, подошла к серебряному диску.

— Комбинация знаков создает чары, — рука Самиса прижалась к руке Калвин.

— Так эта горка и яйцо вместе — это «лаа»?

— Браво, маленькая жрица! Тут всего три десятка знаков. Как только выучишь их, сможешь читать все чары.

Она хмуро посмотрела на ряды знаков. Калвин пронзило воспоминание о бледном лице Марны на соломе. Она прошептала:

— Марна знала об этом. Она пыталась сказать. Но я не слушала. Я задавала вопросы.

Самис тряхнул головой.

— Вряд ли эти знания попали в Антарис. Я нашел лишь одного человека в Геллане, где магия сильнее всего в Тремарисе, который знал о Десятой Силе. Я не увидел у твоих желтых дам, что они знали об этой силе.

Калвин молчала. Ее уверенность рушилась. Десятая Сила не была темной, как она думала. Но даже если не Десятая Сила была виновата в бедах, Колесо содержало какую-то темную силу. Марна сказала, что ответ в Колесе, Калвин помнила это. Она все еще верила, что целое Колесо спасет мир.

Мысли Калвин кипели, она разглядывала знаки.

— Эти метки отмечают только звуки. Как понять, как их петь? Высоко или низко? Долгая ли нота?

— Видишь знаки над строкой или под ней? Это высота. Высокие, где линия сверху, и низкая, где линия снизу. Бреши между символами — длина ноты. Читать знаки сразу не выйдет, но я тебя научу.

— Это… невероятно! — Десятая Сила была не разрушением, а способом хранения чар. На миг она вспомнила о мечте в виде колледжа певчих в Равамей, она представила комнаты с серебряными дисками, где были записаны чары, собранные со всего мира. Ничто не будет забыто, чары больше не потеряются. Она не изображала восторг. — Как ты узнал об этой силе?

— Ходили слухи об утраченной силе среди ученых Меритуроса, но никто не знал, что это за сила. А в Спарете я нашел много таких дисков, покрытых знаками. Кстати, спасибо тебе за открытие, — он посмотрел на нее с тяжелыми веками. — Я взял пару дисков в Геллан, где я нашел Трэгга, о котором рассказывал тебе. Мы с ним разгадали код. Почти все сделал я, — добавил он с улыбкой. — Думаешь, я наглый? Возможно. Со знанием этих знаков, я раскрыл все тайны, что оставили Древние.

— Дэрроу рассказал мне о твоем друге в Геллане. Он сказал, что ты убил его.

Самис мрачно посмотрел на Калвин.

— Он был заражен чумой певчих. Ужасная потеря.

— Ты обещал рассказывать правду.

— Ах, маленькая жрица, — Самис покачал головой. — Некоторые вопросы лучше не задавать, — он постучал пальцем по диску. — Смотри. Я списал знаки с Горна Огня, который мне одолжила Кила. Чары огня не утеряны, маленькая жрица, пока есть знаки.

Она посмотрела на серебряный диск.

— Они все тут? Ты уверен? Ты пел их?

— Пытался. Но дар огня закрыт для меня, — Самис прищурился, отвел взгляд на холодный пустой город. Калвин ощутила пуль сочувствия. Самис повернулся к ней. — Думаю, тебе эта сила открыта, — он подвинул к ней серебряный диск.

Калвин отпрянула.

— Но… Силу Огня могут петь только мужчины.

— О, и кто это сказал? Мужчины, конечно, как и с чарами железа. Эти огненные песни низкие, но не слишком низкие для тебя. Давай, попробуй. Разве ты не поняла, что с каждой новой силой следующую учить проще?

Это было правдой: новые силы приходили проще предыдущих. Но Калвин медлила, сжав холодный камень фонтана. Если она споет чары огня, она станет Поющей все песни.

Самис сказал:

— Ты боишься.

— В пророчестве говорится, что Поющий будет силен, как бог, — прошептала Калвин.

— Не переживай, дорогуша, — сухо сказал Самис. — Если бы я верил, что ты можешь стать богиней, я не дал бы тебе эту силу. Но бери ее! — Калвин с неохотой взяла серебряный диск и провела пальцем по ряду мелких символов. Она едва слышно прошептала те, что уже знала, догадываясь, как они пелись. — А это? А что это?

Самис рассказывал. Калвин было просто запомнить символы. Казалось, ее память, ее чувства обострились вместе с восстановленной магией. Она повторила отрывок чар, соединила звуки в робкую низкую песню. Она спела ее еще раз, и ноты звучали увереннее, она ощутила покалывание магии на коже. И в бледном зимнем небе вспыхнуло сине-оранжевое пламя.

Калвин охнула, Самис сжал ее руку.

— Молодец, Калвин! — завопил он с радостью. Он впервые назвал ее по имени. — Сила Огня! — он обвил ее руками. — Сила Огня спета человеком впервые после смерти магов Митатеса!

Калвин с радостью обняла его в ответ, ощущая пряный аромат его серого плаща. Его ладони прижались к ее пояснице. Они были крупнее ладоней Дэрроу. Она неловко отпрянула, избегая взгляда Самиса.

«Я теперь — Поющая все песни?» — удивилась она. Ощущения не изменились. Она сказала:

— Как это поможет нам покончить с зимой и излечить снежную болезнь?

— Все спетые чары записаны и хранятся где-то в кладовых Спарета, — сказал Самис. — Я уже много нашел, но вдвоем мы должны отыскать чары, что прогонят ущерб. Но ты должна тренироваться, маленькая жрица, чтобы знать, что споешь чары, когда мы найдем их. Теперь спой больше песен огня!

Калвин одну за другой исполняла чары, что были на Горне Огня: песни создавали пруды света, вызывали жар, колонны огня и вспышки. Если бы они с друзьями поняли символы раньше, то использовать Горн было бы проще. Чары были изящными, она раньше этого не понимала.

— Хватит, — сказал Самис. — Пора заняться Силой Видимости. Ты зажимаешь рот, дорогуша, раскрой его шире, вот так.

Остаток дня два колдуна создавали иллюзии. Поднимались большие деревья, цветущие огнем, бриллианты покрывали маленькую площадь. Самис показал Калвин, как замедлить время, чтобы путь муравья на ее ладони длился день. Он заставил солнце пронестись по небу за секунду. Он пел, а они оказались на плоту в зеленом океане, а потом с рыбами в глубинах.

А потом Самис встал. Солнце садилось, озаряло его золотом, темный плащ мерцал. Калвин поняла, что прошел день. Она виновато подумала о Дэрроу. Но Брайали сказала, что целебный Воды удержат его болезнь, пока что он был в безопасности.

Самис сказал:

— Хватит на сегодня. Завтра мы займемся Силой Железа.

Калвин подавила зевок. Она не посмела спросить о Колесе, не хотела выдать рвение, чтобы он понял, как оно важно. Если он не отдал его ей сегодня, она сама отыщет его завтра.

— Почти ночь. Где мы заночуем?

Самис широко улыбнулся.

— У меня есть история, что удивит тебя. Я расскажу по пути.

Он протянул большую ладонь, и Калвин с усталостью обхватила его руку. Он придерживал ее на холодных темных улицах и сказал:

— Ты точно веришь, что наш народ жил в Тремарисе с начала времени.

Ей хотелось ответить, что ее Древесный народ жил тут вечно!

Самис посмотрел на небо:

— Наши предки прибыли в этот мир на серебряном корабле, — в его голосе была тоска. — Они парили среди звезд, словно небо — океан. Этот корабль еще тут, Калвин.

— Тут? Ты нашел его? Он в Спарете?

Самис откинул голову и рассмеялся.

— Спарет — корабль! — он махнул на серебряные башни и купола. — Корабль вокруг нас и под нами. Ты видишь лишь часть того, что лежит внизу. Древние построили первый город на корабле, что принес их в этот мир. Ты увидишь! Ты думаешь, что Спарет пустой, но тут склады одежды, инструментов, лекарств и приборов, даже летающих лодок. Все, что нам понадобится.

Калвин смотрела новыми глазами на здания вокруг них, стоя рядом с Самисом. Те башни были мачтами? Купола были парусами, вышками и мостиком капитана?

Она поежилась.

— Представь, если корабль полетит снова!

Самис посмотрел на нее.

— Но он мог, дорогое сердце. Поющий все песни мог заставить его лететь как большую серебряную птицу. Когда корабль полетит снова, мы завоюем Тремарис так просто, как сорвать яблоко с дерева.

Калвин вырвала руку из хватки Самиса и замерла посреди пустой улицы.

— Ты говорил, что хотел спасти Тремарис! Но тебе на это плевать! Ты соврал мне.

Самис замер. Ветерок трепал его плащ, напоминающий тучу.

— Нет, маленькая жрица. Я сказал правду. С твоей помощью я остановлю чуму певчих, верну весну в Тремарис. А после… — его зубы сверкнули, он оскалился. — У меня большие планы на нас, дорогое сердце.

— Мне хватило твоих планов, — сказала Калвин, но слова были пустыми, на гнев не было сил. Все же Самис хотел мирный процветающий Тремарис. План не был ужасным. — И не зови меня дорогим сердцем, — добавила она.

Самис ушел, и Калвин последовала через миг. Он чарами железа открыл дверь в низком неприметном доме, повел ее наверх по пустым коридорам, озаренным нежным сиянием, какое она помнила с прошлого визита.

Она вышла за ним в круглую проветриваемую комнату с окнами с видом на город. Небо окружало комнату, всеянное звездами, и было видно три луны, маленькие и белые, как жемчуг.

В комнате стояли диваны и длинные столы с серебряными дисками. Спиральная лестница в центре вела в комнату наверху. Самис открыл панели и показал Калвин полки с банками и коробками.

— Еда. Этого хватит нам на века, — он выбрал интересные угощения для них: кусочки пирога из пряных бобов, печенье со вкусом соленого мяса, незнакомые сушеные розовые фрукты.

Самис насыпал порошок во флягу воды, попросил Калвин подогреть ее новой силой. Получился горячий пенный напиток с запахом корицы и шоколада. Он поднял чашку.

— За Поющую все песни! — протянул он.

Калвин сжала чашку обеими руками, пока не ощутила жжение. Поющая все песни. Она ушла далеко с того весеннего дня, когда они с Марной шли среди яблонь в саду в Антарисе, и Марна рассказала ей о пророчестве. Марна не верила, что кто-то мог овладеть Девятью Силами. Что она сказала бы, увидев, как Калвин призывала огонь сегодня и ткала сны на небе? Конечно, Калвин еще не была Поющей. Ей нужна была практика. Она в тайне улыбнулась и посмотрела на Самиса.

— Откуда ты знал, что Узел вод восстановит меня?

Самис махнул на груды серебряных дисков.

— Истории, легенды. Я рискнул, дорогуша. Но разве ты не рада?

— Рисковала я… — возмутилась Калвин и замолчала. — Я и Кила.

Стало тихо, Самис потягивал напиток, смотрел на нее поверх чашки.

Калвин взяла серебряный диск и прочла его: одежда из шкур и сплетенных лоз…

— Там записывали не только чары?

— Наши предки делали записи о новом доме. Они записали информацию о примитивных, их верованиях и обычаях.

— Примитивных? Ты про Древесный народ? — Калвин побелела, голос стал выше. — Спиридрельцы — мудрый и древний народ. Они жили тут задолго до прибытия Голосов с их оружием и… напитками из порошка!

Самис рассмеялся.

— Ты сентиментальна, милая, как все желтые дамы Антариса, — его голос стал жестче. — Древесный народ обречен.

— Ошибаешься, — руки Калвин дрожали. Она укутала плечи плащом, легла на диван спиной к Самису.

— Спокойной ночи, маленькая жрица, — комнату заполнило тихое пение, огонь стал тусклым. Двери с шорохом закрылись, и Самис тихо поднялся по спиральной лестнице. Калвин знала, что осталась одна. Она могла искать Колесо или читать диски на столе. Но она так устала, что сразу уснула.

Тонно, Траут и Брайали шли на север. Древесный народ ходил по своим тропам по лесу, и они быстро приближались к Антарису.

— Мы шли два дня, — пробормотал Траут. — Сколько еще до лунотьмы?

Тонно мрачно сказал:

— Времени хватит, чтобы предупредить сестер и помочь им защититься.

Нет. Нужно убедить братьев бросить идею атаки, — слова Брайали были стальными. — Боя быть не должно.

— Но вы уже пытались спорить с ними, — сказал Траут. — Без оружия…

И тут копье пронеслось мимо его носа и вонзилось в ствол дерева. Траут с воплем упал на снег. Древесный народ развернулся, Тонно выхватил нож из-за пояса с криком:

— Кто тут? Покажись!

Это воины! — закричала Брайали. — Мир, братья! Мы не навредим вам!

Но другой голос закричал в головах:

Смерть Голосам!

Воины выбежали из-за деревьев с копьями, их лица были в красно-белой краске.

Траут схватил ветку, крича:

— Назад! — а Тонно вопил:

— Держитесь! — пока махал ножом. От их голосов нападающие отпрянули, скаля зубы от страха. Но они не долго медлили.

Воинов было больше сотни, у них было преимущество в количестве и оружии. Вскоре стало ясно, что воины победят. Бой был удивительно тихим. Плечо Траута ранили каменным ножом, его быстро обезоружили. Брайали свернули запястье, ее последователи тоже пострадали, сдались, чтобы их не ранили страшнее. Тонно бился один, но группа воинов окружила его, и его повалили ударом по голове, что лишил его сознания.

Лидером воинов был юноша по имени Сибрил, он был не старше Траута. Он схватил нож Тонно и сунул за свой плетеный пояс. Он удовлетворенно смотрел, как путников с голосом связывают, затыкают им рты кляпами, как связывают других пленников.

Мы впервые победили! — заявил он. — А теперь к землям за льдом!

Траут извивался, пока ему завязывали запястья, хоть он был рад, что Тонно пришел в себя и сонно сел. Воины сунули кляп в его рот, и рыбак издал рев. Несколько древесных людей отпрянули.

«Те еще воины!» — с презрением подумал Траут. Но потом пленников подняли на ноги, рана на его плече заболела, и он отвлекся от этих мыслей.

Дни после этого были для Калвин сном. Если бы не знания, что Дэрроу набрался сил из Узла вод, и Халасаа помогал ему, она бы не задерживалась надолго. Они с Самисом оттачивали чары, и она научилась легко менять голос от льда до огня, железа, от ветра до иллюзии и обратно. Самис был строгим учителем, но Калвин выучила за короткое время больше, чем когда-либо. Самис помог ей увидеть связи между разными видами чар, которые она не понимала, пересечения сил, о которых Марна говорила, но не объясняла.

Каждый день Калвин спрашивала о Колесе, и Самис находил отговорку: он искал, но не нашел, он был уверен, что оно в том погребе или в той кладовой. Завтра — она получит реликвию завтра.

И каждую ночь Калвин клялась, что скоро использует темные чары, чтобы заставить Самиса сказать ей, где его половина Колеса. Она слышала слова Марны в голове: «Мне не хватило смелости. Не повторяй мои ошибки».

А потом она услышала голос Мики: «Так ты будешь его пытать?» — Калвин знала, что должна это сделать, и она медлила день за днем. Тамен или Самис назвали бы это слабостью. Но если это было слабостью, хотела ли Калвин быть сильной?

В один из дней она сказала Самису:

— Ты хотел быть Поющим все песни. Почему тогда радостно учишь меня?

— Думаешь, я рад? — сказал Самис.

— Нет, — сказала Калвин после паузы. — Думаешь, я буду тебе служить?

— У тебя робкий дух.

Его слова звучали так схоже с ее мыслями, что она вздрогнула. Самис улыбнулся.

— Я направлю тебя, кроха. Или… — он посмотрел на нее темными глазами с тяжелыми веками. — Я могу повторить предложение, что уже делал тебе. Ты можешь быть моей королевой. Моей императрицей.

Во рту Калвин пересохло, она едва смогла держать голос бодрым:

— Кила будет рада стать твоей императрицей.

— Бедная Кила! Как она ревновала бы, если бы слышала нас сейчас! — улыбка Самиса увяла, он помрачнел. — Последние годы, когда Дэрроу меня бросил, у меня не было друга, спутника, не с кем поделиться мыслями и планами. Кила думала, что станет моей спутницей. Но ей есть дело только до камней, слуг и комплиментов — это для нее власть, вся лесть и хорошие наряды.

Калвин сказала:

— Но она не так глупа.

— Верно, — согласился Самис. — Но ее не интересуют знания, их мудрое использование… — он вдруг умолк, словно сказал больше, чем хотел. Он буркнул под нос. — Сложно быть одному.

— Знаю, — прошептала Калвин. — Я была одинока, пока росла в Антарисе.

— Я не жду ответа сейчас, — сказал Самис. — Обдумай это, маленькая жрица.

Они замолчали, а потом вернулись к работе.

Вечерами Калвин и Самис были в круглой башне. Они готовили еду из странных припасов, а потом говорили. Самис рассказывал ей о своем детстве при дворе Меритуроса, и одной ночью Калвин рассказала ему о приключениях ее друзей в Меритуросе год назад.

Самис слышал версию событий от Килы, но слушал ее с интересом. Когда она дошла до части, где Дэрроу стал лордом Черного дворца, а с тем и правителем Меритуроса, Самис расхохотался. Но тепло, а не с насмешкой.

— Мой Герон, что всегда избегал власти, правит империей!

— Это теперь республика, — Калвин опустила голову. Где был Дэрроу? Насколько ему помогли целебные воды? Он был слабее, чем раньше? Она вдруг ощутила жуткую панику. Сколько дней прошло, пока она пела? Сколько времени она потеряла?

Самис что-то сказал. Он смотрел на Калвин и ждал ответа.

— Прости. Я н-не услышала.

Он прошептал:

— Спой для меня, Калвин.

Калвин прошла к окну. Пустые улицы и площади залитого луной города тянулись внизу, остров серебра, обрамленный белым морем леса: холодным, тихим, красивым.

Калвин закрыла глаза и вдохнула. Сила затрепетала в ней, от пяток к голове. На миг она замерла, магия заполнила ее, и она запела.

Развернулась песня видимости, улицы пустого города стали яркими, полными людей, как во времена Древних. Яркие стены, зеленые сады, журчащие фонтаны появлялись от ее чар, звучали музыка и смех. Внизу Мика подняла голову и помахала, Марна шла, держа за руку Лию. Хебен из Меритуроса болтал с веселым Занни, который давно умер, и дети с острова Равамей кричали, бегая по площади. И Дэрроу с Халасаа улыбнулись ей, пока шли в толпе.

Тело Калвин гудело от магии, что без усилий слетала с ее губ. Смесь чувств кружила в ней, радость и печаль, ведь тут были призраки людей, которых она знала, призраки друзей, которых она уже не увидит, ведь тут были Древние, что изучали новый мир, не зная, что вредят ему. И она ощущала надежду и страх.

Чары утихли, и шумная яркая площадь расплылась перед ее глазами. Гул голосов и музыки утих. И картинка пропала. Площадь снова была пустой. Снежинки тихо падали на улицы. Калвин поежилась, хотя в башне было тепло, она укуталась в плащ.

Самис оказался рядом. Калвин протянула руку, и он сжал ее ладонь. Ее удивила прохлада его пальцев. Он поднял ее ладонь к губам.

— Готова, маленькая жрица? Готова назвать себя Поющей все песни?

Калвин открыла рот, но не было ни звука. Поющая все песни. Она два года убегала от этого момента. Но если это была ее судьба, было трусостью отворачиваться. А если спасение Тремариса было в ее руках, в ее голосе, и от лживой скромности, из-за робости сердца она позволяла миру увядать и умирать? Что было опаснее: много гордости или ее отсутствие? Может, она узнала от Самиса больше, чем поняла. Она стала Поющей все песни или всегда была ею? Не важно: ответ был одним.

Ее сердце колотилось. Самис пристально смотрел на нее, словно она была диким опасным зверем, которого он держал на тонком шнурке.

— Моя королева, — тихо сказал он. Она ожидала его улыбку, но его глаза были печальными. — Есть еще один урок.

— Нет, — прошептала Калвин. — Нет…

— Ты должна, — он сжал ее пальцы. — Думала, это будет вспышкой света? Думала, богиня склонится и поцелует тебя? Нет, маленькая жрица. Становление Поющей все песни — это не один шаг. Это шаги в свете и тьме. Калвин, пора пойти во тьме. Хочешь свое Колесо? Да? Я его тебе не отдам. Ты должна забрать его. Забери то, что твое, Калвин. Давай!

Калвин издала тихий стон протеста и быстро притихла. Она повернулась к нему, потянулась к его губам. Она никогда не целовала никого, кроме Дэрроу. Губы Самиса были сухими и холодными, его спина напряглась, когда их рты встретились, а потом он расслабился. Сердце Калвин колотилось в груди, она обвила руками его шею. Ее губы задели его ухо.

Она запела шепотом.