Десятая сила

Пролог Луна и тьма

Осенняя ночь была холодной, небеса над Антарисом были черными. Три луны отвернулись, словно не могли смотреть на сцену внизу. Даже звезды скрылись за облаками, жрицы шагали в неуверенном свете факела.

Когда процессия шла к священной долине, играла музыка. Посвящение новичков проходила под веселые песни со звоном и барабанами. Но этой ночью песен не было, не было ритуальной музыки для того, что они собирались сделать.

Стражница Стены вела их, высоко держа факел. Ее коса раскачивалась на спине, там переплелись черные и серебристые волосы, ее тонкие губы были сжаты. Сестры следовали в тишине. Края их широких желтых штанов были в грязи, пятна напоминали кровь.

Наконец, Стражница остановилась и повернулась. За ней возвышалась Стена, непроницаемый барьер, защищавший Антарис от мира снаружи. Она была изо льда, высотой с трех человек, широкая, как река неподалеку. Стражница подняла факел, Стена отражала огонь в глубине: холодный огонь без тепла.

Молчание сестер усилилось. Они пели вместе на ритуалах, а теперь молчали вместе, и молчание многих пугало сильнее молчания одного. Шипение и треск факелов казались ужасно громкими.

Стражница поманила, и одна жрица вышла из толпы. Она была крепкого телосложения и средних лет, огонь сверкал на ее рыжих волосах. Ее кожа была очень бледной, лицо — напряженным и без эмоций, словно вырезанное из белого мрамора. Она шла к Стражнице, а кто-то всхлипнул:

— Нет!

Стражница открыла глиняный сосуд. Дрожащими руками другая жрица взяла его, отклонила голову и сделала глоток жидкости внутри. Она опустила сосуд, ее губы были черными. Она закрыла глаза, пошатнулась и распустила длинные волосы. Она тряхнула головой, и волосы упали вокруг ее лица в традиционном жесте скорби. Без звука она рухнула на землю. Сосуд укатился, пара капель темной настойки из горькошипа вытекли оттуда.

Стражница кивнула, две жрицы обвили руки плащами и подняли женщину.

Стражница подняла руки, и движение было вызовом, а не мольбой. Два вдоха было слышно только треск факелов, далекое уханье совы в лесу и шум реки. А потом одна из жриц неуверенно начала чаропесню разделения.

Одна за другой сестры подхватывали песню. За Стражницей Стена стала таять, показывая темный лес за собой. Некоторые жрицы отводили взгляды то ли от тьмы за Стеной, то ли от бледного обмякшего тела их сестры, то ли от всего сразу. Кто-то плакал в толпе.

Когда брешь в Стене стала довольно большой, Стражница подняла руки и остановила песню. Две сестры неловко понесли тело к бреши. Стражница спела быструю песнь, и корка льда закрыла тело, оставив его стоящим. Не прекращая петь, Стражница махнула сестрам начинать новую песнь.

Чары укрепления сначала были слабыми и неохотными. Но все больше сестер присоединялось к песне, и лед становился толще, тело рыжеволосой жрицы оказалось запечатанным в сердце Стены. Стражница подняла руки, песня затихла.

— Готово, — ее тихие слова казались камнями, падающими в ледяной пруд. — Теперь споем песнь скорби по нашей любимой сестре Атале. Мы споем о тех, кто умер при родах. Наша смелая сестра подарила этой ночью нам жизни.

Дочери Тарис распустили волосы, запели скорбную песнь, теперь от всего сердца, успокаиваясь с помощью знакомого ритуала. Многие сестры плакали, прикрывали лица желтыми шалями. Процессия повернулась со Стражницей во главе, пошла к хижинам.

Только одна жрица задержалась, холод ночи касался ее лица, пока она смотрела на безжизненное тело во льду.

— Тарис, матушка! — прошептала она. — Уведи нас из тьмы! — она смотрела на небо, но тучи закрывали звезды. Близилась зима. Дрожа, жрица потерла ладони. Они замерзли, как и ее ноги.

Жрица всхлипнула, пошла за остальными по тропе к хижинам, где было безопасно когда-то. Теперь ее дом нельзя было назвать таким.