Девочка со свечкой

23

Стыдно признаться, а я и правда очень гордилась собой. Верила, что моя подготовка и оплаченные Настей репетиторы дали вот такие замечательные результаты.

Мне нравилось мое произношение, я изучала много материалов, сидя в нашей малюсенькой, пыльной библиотеке, часами корпела над грамматикой в то время, как мои одноклассницы ездили с мальчиками на речку, зубрила новые слова. А как я была счастлива, когда со всего потока именно меня выбрали для тренировки в группу к известному американскому коучу. И что теперь? Все до банального просто. Мне тупо дали место по знакомству.

— Че, поздравляю, Инга. — Злюсь на свою наивность.

Уж, казалось бы, жизнь давно показала мне свою реальную сторону, а я все продолжаю верить в лучшее. Каждый раз меня постигает разочарование.

Вытираю щеки и иду одеваться. В голове все еще набатом звучит голос матери Марка: «Ты для него не более, чем напоминание о сестре».

Когда-то я слышала фразу, что обидеть может лишь то, что ты и так думаешь о себе в глубине души. То, во что сам веришь, а чужие слова — всего лишь необъективное подтверждение этих мыслей. Лидия Владимировна попала в цель, потому что в глубине души я и правда считаю, что с Марком меня связывает только одна единственная нить — моя сестра. Больше нет ничего общего. Мы — два разных мира. В моем — в сельском магазине при входе стелят картон, чтобы покупатели не разносили грязь по битой плитке, а в его — можно в любой момент полететь бизнес-классом в любую точку мира. Встретиться мы могли только в искаженной реальности.

Сажусь прямо на ковер и снова плачу, вокруг меня бегает и скулит испуганный Фунтик. Плачу долго и от всего сердца. На душе темно и пусто, как в старой кладовке. Беру пса на руки и глажу толстенькое, шелковистое тельце. Он затихает и успокаивается.

Смотрю в окно. Нужно торопиться: дни стали совсем короткие. Не успею оглянуться, как на улице стемнеет, а мне нужно еще успеть забрать конверт из почтового ящика. Жаль, что Антошку опять не застану.

За отсутствием пробок довольно быстро добираюсь до своего дома. Вхожу в подъезд и удивляюсь, как я смогла спокойно прожить здесь три года. Я как будто не замечала обшарпанных стен, постоянной темноты и вони в подъезде. Подхожу к своему почтовому ящику. Сердце резко ускоряет свой бег. Осматриваюсь. Достаю из рюкзака ключи, нахожу нужный и со скрипом открываю прямоугольную дверцу. Внутри только квитанция. Ощупываю стенки ящика и облегченно выдыхаю, почувствовав под пальцами гладкую бумагу. Отклеиваю скотч и аккуратно достаю конверт. Прячу его во внутренний карман куртки и замыкаю ящик. Снова смотрю по сторонам и зачем-то решаю заглянуть к себе в квартиру.

Отмыкаю дверь и опасливо захожу внутрь. Вид прихожей не вызывает ничего, кроме тоски. На полу у комода валяются сухоцветы. Когда все закончится — обязательно уеду. Доучусь и уеду, или переведусь. Страна большая — место для меня найдется. У меня оплачены еще два месяца квартплаты, за это время нужно определиться, как жить дальше.

Посреди кухни так и стоит мусорное ведро с осколками вазы. В углу — веник и совок. Захожу в проходную комнату и рывком сдергиваю с трельяжа простынь. Прямо в ботинках иду дальше. Дверь в Настину комнату закрыта. Тяну дверь на себя. Вижу примятую постель и сразу вспоминаю о Косте. Внутри ворочается злость, чувство несправедливости и затяжное разочарование. Не снимая куртки, ложусь на кровать и смотрю в потолок. За стенкой снова пьяный дебош.

В углу стопкой стоят Свечкины картины: готовые работы и сырые наброски. Поворачиваюсь на бок, телефон выскальзывает из кармана куртки и падает за кровать. Тянусь за ним в щель между стеной и кроватью, вожу рукой по полу и плинтусу, но не могу его найти. Приходится слезть и заглянуть под кровать.

Господи, сколько же я здесь не прибирала. Под кроватью лежат клочья пыли. Достаю телефон и вижу в самом углу Настин старый планшет в розовом чехле. Достаю его и отряхиваю от пыли. Сильно устаревшая модель. Кажется, Настя покупала его с первых накоплений. Я раньше не видела его в квартире. Она пользовалась телефоном, макбуком и графическим планшетом.

Нажимаю на боковую кнопку. Он включен, и даже еще тридцать процентов заряда осталось. Странно. На заставке стоят «Водяные лилии» Моне — одна из Настиных любимых картин. На экране минимум иконок, ни одного мессенджера. Мое внимание привлекает желтый значок почты. Кликаю на него, ожидая требования ввести логин и пароль, но приложение сразу пропускает меня к письмам. Ничего особенного. Пролистываю несколько рекламных рассылок, приглашение из галереи на какой-то ивент. Выхватываю глазами письмо со странным адресом, похоже на одноразовый. Датируется десятым сентября, три года назад. Облизываю губы и тычу в него пальцем.

Одна строчка: «Это последнее предупреждение, заюша. Зачем нам ссориться?»

Перечитываю его несколько раз. Внутри все холодеет. Марк прав, Насти больше нет. Лесопосадка вкупе с угрозами дают плохой результат. Если бы Настя и скрылась, то обязательно бы спустя время вышла со мной на связь. Она бы не бросила меня мучаться в неведении.

А что, если она была вынуждена не давать о себе знать? Вспоминаю рассказ Смирнова, что кто-то ей угрожал и даже преследовал.

Мне становится не по себе. Отключаю планшет и прячу его между картин. Вроде не видно. Быстро забираю с кухни мусорный пакет и завязываю его узлом. Пакет из-под кефира уже начал вонять. Еще раз проверяю под курткой конверт. Выключаю в коридоре свет и замыкаю дверь. Бегом спускаюсь по лестнице и выскакиваю из подъезда. Чувствую себя в присутствии гипотетических людей гораздо спокойнее. Здороваюсь с соседкой с первого этажа и иду к мусорным бакам. С размаха закидываю пакет в бак и чувствую на себе чужой взгляд. Вдоль позвоночника проходит дрожь. Медленно поворачиваюсь и осматриваю двор — все, как всегда. Дома, деревья, ряд припаркованных машин, случайные прохожие. Веду плечами. Очень хочется бежать без оглядки, но призываю себя к спокойствию. Решаю не идти к арке, а срезать через гаражи. Так будет быстрее: пять минут и я — на многолюдной остановке.

В спокойном темпе иду по узкой дорожке между домом и воротами гаражей. Тревога нарастает. Внутренний голос кричит об опасности. Я не выдерживаю: поворачиваю направо и срываюсь на бег. Интуиция меня не подвела — кто-то бежит за мной, а я, дура, оказала ему услугу, решив срезать. Здесь нет ни одного человека: ни алкоголиков, ни подростков, промышляющих тем, что запрещают родители. Кто-то за моей спиной сильнее меня и бегает явно лучше. Я бегала последний раз у Антошки на веселых стартах, а до этого… не помню когда. Поворачиваться, чтобы проверить свои домыслы, мне совсем не хочется. Сердце подскакивает к горлу. Вылетаю на проезжую часть и едва не попадаю под машину. Ударяюсь ладонями о капот.

— Идиотина тупая. — Орет мне вслед испуганный водитель.

Я залетаю в какую-то кофейню и сгибаюсь пополам. Хриплю и кашляю. Меня тошнит от страха. Ноги подкашиваются. Подхожу к окну и осторожно выглядываю из-за парня, уткнувшегося за столиком в ноутбук. Никого. А что я ожидала там увидеть, киллера в кожаном пальто? Или черта лысого?

— Девушка!

— Ой, простите. — Одергиваю руку с его плеча, в которое я напряженно вцепилась.

Заказываю черный кофе и устало плюхаюсь на стул. Проверяю, перевел ли мне деньги за последний перевод заказчик, и решаю ехать к Марку на такси. День был слишком «богат» на события.

Из кофейни я выхожу только когда на телефон приходит оповещение, что водитель прибыл. Сверяю его номера с номерами в приложении. Здороваюсь с пожилым мужчиной и сажусь на заднее сидение. Смотрю в окно и замечаю за собой, что радуюсь возвращению в квартиру Марка.