Девочка со свечкой

7

Настя

В Марка я влюбилась с первого взгляда. Что с меня взять — творческая натура. Мы, как известно, обладатели тонкой душевной организации.

Я страшно сомневалась в себе, ждала его звонка больше, чем Новый год или день рождения в детстве. Я в прямом смысле потеряла покой и сон. Стала рассеянной. Вместо того чтобы слушать преподавателей на лекциях, я по памяти делала наброски его лица, слушая в наушниках песни о любви. Пыталась представить его улыбку, прорисовывала брови и ресницы. Закрывала глаза, воспроизводя Марка в малейших подробностях. Разбирала его парфюм на части.

Мы познакомились, когда мне было двадцать.

Будучи школьницей, я грезила о переезде в большой город, но жизнь здесь оказалась вовсе не похожей на коробку шоколадных конфет. Все было катастрофически дорого. Деньги нужны всегда и на все: еду, проезд, оплату общежития. На художественные материалы тоже уходила огромная часть бюджета. Стипендия была «обнять и плакать». Я молилась, чтобы у меня было все хорошо со здоровьем. Не дай бог заболят, например, зубы. Где брать деньги на стоматолога даже в государственной поликлинике?

Я экономила на всем. Еще нужно было отложить деньги на билет домой: я сильно скучала по маме и Гасе. Старалась использовать любую возможность, чтобы поехать домой. Иногда мне везло, и Костик находил кого-то из ребят, кто по доброте душевной бесплатно подкидывал нас до областного центра, а дальше мы добирались на автобусе.

Про одежду и косметику я вообще молчу.

Однажды я решила сделать себе подарок на восьмое марта и зашла в магазин среднего сегмента, чтобы купить белую футболку. Может, я правда плохо выглядела, или мне не повезло с продавцом: мне сильно нахамили. Я рыдала прямо в торговом центре на лавочке. Футболку так и не купила.

Оказалось, что везде встречают по одежке. Я стеснялась ходить на студенческие вечеринки. Мне повезло пройти творческий конкурс и поступить на бюджет в один из лучших институтов города. Примерно восемьдесят процентов студентов принадлежали к «золотой молодежи». Мне «посчастливилось» сполна хлебнуть презрения девчонок с брендовыми сумочками и похабных предложений парней, начиная с нашего курса и заканчивая старшекурсниками. Ну, я же нищая, почему бы не предложить мне, например, попозировать голой за деньги?

Это меня задевало и страшно выматывало. Я часто думала бросить все и уехать обратно к маме под крыло. Этот город был чужим и озлобленным на меня. Останавливало только понимание, что лучше не станет, а еще — любовь к живописи. Я не хотела остаться недоучкой, которая сдалась при первых же трудностях. Я твердила себе, что непременно стану известной художницей, и читала перед сном биографии великих людей. Им ведь тоже было несладко в начале пути.

Чтобы хоть немного поправить свое положение, я пошла работать курьером в типографию.

В тот день мне нужно было доставить образцы флаеров в галерею. Войдя в светлый зал, я попала прямиком в свою ожившую мечту. Каждый сантиметр пропитан эстетикой и красотой. Я не выдержала и пошла заглядывать в залы. Это было субботнее утро, поэтому вокруг ни души. Я не заметила, как слишком близко подошла к картине, написанной маслом, чтобы рассмотреть технику нанесения слоев.

— Вас кто сюда пустил? — Раздался сзади сердитый голос.

Поворачиваюсь и вижу взрослую женщину в синем костюме. Трудно определить ее возраст. Она относится к типу «нестареющих» женщин, как некоторые голливудские актрисы. Природа наградила ее роскошными, каштановыми волосами и хищным разрезом глаз. Ее утонченность идеально гармонирует с интерьером галереи. Подобные вещи даются женщине при рождении и передаются из поколения в поколение. Нельзя изобразить из себя утонченную женщину. Окружающие тут же заподозрят подвох.

Рядом с ней — высокий, светловолосый мужчина в черном свитере и классических брюках. В его присутствии мне становится неловко вдвойне, как будто я совершила что-то из ряда вон выходящее — собиралась украсть эту картину, например.

— Извините, я хотела только посмотреть. У вас очень красивая галерея.

Она игнорирует мои слова и уходит в противоположную сторону, выкрикивая на ходу:

— Лена! Где ее черти носят? Уволю!

Я снимаю сумку с плеча и переминаюсь с ноги на ногу. Мужчина продолжает рассматривать меня. Прячу глаза и рассматриваю глянцевый пол.

Она возвращается в обществе высокой девушки и громко отчитывает ее:

— Еще раз пустишь с улицы кого попало, вылетишь вслед за Жанной. Поняла? — Она зло смотрит на свою подчиненную, а затем бросает уничижительный взгляд на меня и идет в сторону выхода. Мужчина молча направляется вслед за ней.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать.

Как же я устала! Позавтракать не успела, ноги в кроссовках ужасно мерзнут, мне предстоит бегать по городу весь день, а завтра нужно учиться и доделать презентацию. Я устала от хронического недосыпа. Устала питаться растворимой лапшой. Устала воевать с этим городом. Устала от таких вот высокомерных людей, топчущих мое достоинство и самооценку.

Отдаю девушке образцы, получаю роспись и спешу уйти из галереи, что оставила горькое послевкусие.

На улице начался дождь. Небо затянуто тучами. Ветер безжалостно треплет ветки деревьев.

Пытаюсь отыскать на дне души остатки оптимизма — безрезультатно. Накидываю капюшон и бегу к остановке. Прячусь под козырек, успев промокнуть.

Автобусы и трамваи исчезли с просторов города. Смотрю на время. У меня есть еще максимум двадцать минут, чтобы добраться до следующей точки. Надеюсь, образцы не успели промокнуть.

Мое внимание привлекает большая серая машина, сбрасывающая скорость. Она притормаживает рядом с остановкой. Окно опускается, и за рулем, к моему удивлению, находится блондин из галереи.

— Садитесь.

Я оглядываюсь по сторонам, убеждаясь, что он обращается ко мне и на всякий случай переспрашиваю:

— Простите, это вы мне?

— Вам. — Он улыбается уголками губ, но глаза остаются холодными. — Садитесь, я не кусаюсь. Вы разве не слышали о штормовом предупреждении?

Люди на остановке затихли и внимательно нас слушали. Я не любитель публичности, поэтому поступила весьма легкомысленно — подошла к машине и, потянув на себя ручку, нырнула в другой мир — мир комфорта и достатка. Сиденье с подогревом, аромат дорогого парфюма, идеальная чистота салона.

— Сумку можете назад убрать. Вам куда?

Называю место назначения и с трудом запихиваю свой баул на заднее сидение. Очень стараюсь не задеть его плечо.

Он вёл машину спокойно и расслабленно, не торопясь начать разговор. Мне тоже было неловко лезть с разговорами. Я рассматривала проплывающие мимо витрины и гадала, что такому мужчине нужно от меня.

Я согрелась и совсем не думала, что села в машину к первому встречному. Мокрые джинсы все ещё неприятно прилипали к ногам.

— Как тебя зовут? — Без спроса переходит на «ты».

— Настя. А вас?

— Марк. Ты похожа на лисенка, Настя. — он поворачивает голову и наши взгляды касаются друг друга.

Меня обдает жаром. Смешно, наверное, но в тот момент я поняла, что пропала.

Всю дорогу я надеялась, что он спросит мой номер, но Марк просто высадил меня возле центра культуры. Я поблагодарила его, испытав ужасное разочарование.

На следующее утро он ждал меня возле университета.

И я бросилась в эту пучину, распахнув сердце. Я верила, что пришла белая полоса и мне больше не придётся бродить в темноте.

Инга

Отключаю на ночь телефон: не хочу видеть сообщение от неизвестного мучителя.

Проверяю входную дверь. Немного подумав, придвигаю к ней комод и оставляю включенным свет в ванной. Прикладываю к затылку холодный компресс и иду в постель.

Разглядываю трещинки на потолке и прислушиваюсь к каждому шороху. Когда нытье в затылке утихает — поворачиваюсь на бок и притягиваю колени к груди.

Федорцов сегодня помог мне.

Вспоминаю русую челку, упавшую на лоб, и искреннюю тревогу в его глазах. На момент проникновения в мою квартиру он был в галерее. Это аргумент в его пользу, а еще у него не было мотива.

Мотив — моя проблема. Я не знаю, что случилось в ту ночь, а значит, не знаю, кому нужно было исчезновение Насти. Мысль о ее смерти регулярно вспыхивает в сознании, опаляя холодом сердце. Я гоню ее прочь, но страх находит меня по ночам. Чем темнее становится на улице, тем тревожнее на душе.

Вспоминаю тот злополучный вечер, когда Федорцов выставил нас из квартиры.

Я приехала на весенние каникулы к Насте. Я очень надеялась, что за эту неделю мы станем ближе друг другу. Последний год Настя отдалилась, стала реже звонить и меньше о себе рассказывать. Я сильно переживала по этому поводу. Временами списывала это на помолвку, а иногда боялась, что стала ей неинтересной. У нее другая жизнь. Люди меняются, как и меняются их интересы и предпочтения.

За окном лил дождь. Настойчиво барабанил в окно.

Мы сидели в гостиной на ковре и играли в «пьяницу»: Свечка, Аня, Роберт и я.

Настя приготовила малюсенькие бутербродики к кофе. Их размер почему-то сильно веселил меня. И вообще, настроение было отличным — впереди еще пять дней каникул, Роберт травил какие-то истории, а я пятый раз подряд выигрывала. Анюта злилась и твердила, что я мухлюю. Она трясла огромными кольцами в ушах и пыталась напрыгнуть на меня, чтобы защекотать.

Входная дверь хлопнула так, что мы подскочили. Предчувствие чего-то плохого моментально скрутило живот.

Настя резко встала, и тут в гостиной появился Марк Николаевич в мокром пальто, с каплями дождя на лице и волосах. Его лицо было белым, в руках — крафтовый конверт.

Мне кажется, Настя сразу поняла, в чем дело. Она сначала сжалась, напомнив мне испуганного воробушка, а затем подлетела к Федорцову и потянулась руками к его лицу. Что-то совсем тихо прошептала, вытирая капли с лица. Он схватил ее за запястья и сжал, глядя в глаза. Настя вскрикнула.

Я никогда не видела его таким — сжатые челюсти, пустые глаза. Он напоминал непредсказуемого психа, который может кинуться на тебя в любую секунду.

— Знаешь, что это? — спросил Настю хрипло, игнорируя нас.

Его голос прозвучал так, будто он сдерживает тысячу демонов. Повысь он голос хоть на полтона — они вырвутся наружу и уничтожат все живое вокруг.

Настя знала, что это, потому что громко всхлипнула. Меня напугал этот грудной, судорожный звук.

— Родной, это не то, что ты думаешь. Я объясню.

Аня с Робертом напряглись. Мы все поняли, что это не рядовая ссора. Обычно Марк Николаевич спокоен и скуп на эмоции.

Он дернул щекой.

— Не смей меня так называть. Собирай вещи, и чтобы я никогда тебя больше не видел. У тебя есть час. — Очень тихо сказал он, глядя сквозь нее. — Никогда не попадайся мне на пути. Ты для меня умерла. — Он развернулся, чтобы уйти, но Настя вцепилась в рукав его пальто.

Она схватила его так, будто он — спасательный канат, а она висит на краю обрыва.

— Пожалуйста, не надо, Марк. — Он вырвал рукав и сделал пару шагов в сторону коридора. — Я люблю тебя! — Настя зарыдала и набросилась на него со спины, чтобы обнять.

Заколка выпала из пучка, и волосы огненным пламенем разлетелись по спине.

Он, не поворачиваясь, отшвырнул Настю от себя, и она влетела спиной в стеклянную перегородку между гостиной и спальней.

С чудовищным звоном посыпались осколки.

Аня закричала. В глазах Роберта застыл ужал. Он вскочил, не зная, что делать: кинуться к Насте или к Марку.

Свечка порезала руки и спину. Она плакала, неуклюже барахтаясь в осколках.

Марк смотрел только на ее. В тот момент у него было лицо человека, мир которого разбился вдребезги, как эта перегородка.

Я вышла из оцепенения и резко кинулась на него. Роберт перехватил меня за талию. Я билась в его руках и орала. Он едва со мной справлялся.

— Мразь! — закричала я.

Аня бросилась к Насте. Кровь была повсюду: на осколках, Настиных руках, свитере и даже каким-то образом на ковре с длинным ворсом. Свитер плотной вязки, как выяснилось позже, спас положение. Иначе Настина спина была бы исполосована порезами. Она отделалась неглубокими, но пугающими количеством крови, ранками.

Когда я поняла, что не могу вырваться из захвата Роберта — плюнула в Марка Николаевича, попав ему прямо в лицо.

— Инга, угомонись! — Закричала Аня, взяв себя в руки. — Надо скорую вызвать, вдруг вены задеты.

— Не надо. — Тихо сказала Настя. — Это я виновата. Он не хотел.

— Настя! — Заорала я. — В чем?! Что он, — псих ненормальный?! Ненавижу!

Федорцов молча ушел, оставляя за собой мокрые подтеки на полу.

Сейчас, восстанавливая события того вечера, я понимаю, что ему было больно. Очень больно, только вот это не оправдание.

Он вычеркнул Настю из своей жизни.

В тот момент я не задалась вопросом, что было в конверте. Настино состояние волновало меня гораздо больше. Но после исчезновения я сломала всю голову. Марк молчал как рыба. А потом и вовсе перестал отвечать на мои звонки.

А что, если конверт напрямую связан с исчезновением Насти?

Просыпаюсь около восьми от шума дороги. Я оставила на ночь открытой форточку: в комнате холод. Сажусь в кровати и прислушиваюсь к себе — голова тяжелая, но в целом порядок. С опаской кошусь на телефон.

Ежусь от холода, с трудом нахожу в горе сваленных вещей спортивный костюм и бреду в ванную. После душа пью кофе, глядя в окно, и только потом включаю телефон.

«Кто убил Свечку?» — отправлено в два сорок.

Громко матерюсь и иду относить Антошке его несостоявшийся ужин. Он учится во вторую смену, но, скорее всего, уже проснулся.

Накидываю куртку и выхожу на лестничную клетку, осмотрительно заглядывая за свою дверь. Осторожно жму на звонок соседней квартиры. Не хочу вырвать последние провода. Мне почти сразу открывает заспанный Антошка.

— Инга, привет! — трет глаза, вызывая умиление.

Маленький, лохматый волчонок.

Когда Наташа уходила в запой, Свечка часто подкармливала его. Антошка понимал больше любого взрослого и стыдился своего положения. Постоянно выгораживал мать и злился на Настю. Он отказывался от еды и обзывался, но со временем оттаял.

Я протягиваю ему пакет.

— Когда мать проснется, попроси разогреть. Холодное невкусно будет.

Он смешно подпрыгивает на месте.

— Спасибо!

— Не за что. — улыбаюсь и собираюсь к себе.

По ногам неприятно тянет.

— Ты вчера из-за дядьки не пришла? — летит в спину его вопрос.

Сердце пропускает удар.

Возвращаюсь к нему и присаживаюсь на корточки, заглядывая в глаза. От неприятного предчувствия я даже не ощущаю запаха затхлости квартиры.

Может, он видел Федорцова? Антошка мнется.

— Ну? Что ты вчера видел?

— Я в глазок сторожил, чтобы этот не вернулся. — Опускает глаза.

Под «этим» он подразумевает собутыльника матери.

— Так… — сжимаю его ладонь подбадривая.

— Такой дядька… высокий, в кепке. Он возле твоей двери стоял. Я испугался, что он меня увидит, и тихо слез со стула, а когда опять посмотрел в глазок, его уже не было. Ты его знаешь? — С надеждой смотрит на меня.

— А еще ты смог что-то рассмотреть? — спрашиваю осторожно, чтобы не напугать его. — Он один приходил или с кем-то?

— Один. Я больше никого не видел. — Антошка делает большие глаза, в подтверждение, что говорит правду. — Лампочка плохо горела — ничего больше видно не было.

— Не переживай, ошибся, наверное. Поешь. — ласково треплю его по голове и ухожу в свою квартиру.

Ко мне наведывался высокий дядька в кепке и искал что-то, что можно спрятать в большого медведя или хранить за тумбочкой. Маловато информации.

Где искать конверт? Нужно еще раз поговорить со следователем и Дмитриенко.

Несколько раз перепроверяю дверь. Внутри мечется тревога. Начинаю раскладывать вещи по местам. За этим занятием меня застает звонок Кости.

— Привет, кнопка! Выручай. — расстроенно звучит его голос. — Хозяйка квартиры, хрен знает откуда, узнала о моей судимости и поперла меня из комнаты. Пустишь на недельку перекантоваться, пока я что-то подыщу.

— Ну, конечно, — торопливо отвечаю я, — ты же знаешь, Костик, в любое время. Только я думала, ты в своей живешь, на Ленина.

После института Костя почти сразу получил место графического дизайнера в крупной компании. К нему быстро пришли деньги: он купил машину, взял ипотеку и постоянно отправлял матери деньги.

Я очень гордилась им.

— Свою я больше не потяну. Мне еще полгода штраф выплачивать. — грустно усмехается он.

Морщусь от несправедливости. Как в его жизни тоже все пошло наперекосяк?

— Купишь шоколадное печенье по дороге? Чаю попьем. — спешу сменить тему.

— Не вопрос, кнопка! — веселеет Костя и прощается.

Радоваться чужим неприятностям плохо, но я рада, что какое-то время он поживет в нашей квартире. С двойным рвением принимаюсь за уборку.

Костя приезжает, когда я домываю коридор. Решаю ничего не говорить ему о погроме. Бросаю тряпку в ведро, распахиваю дверь и крепко обнимаю его. От Кости пахнет холодом и мятной жвачкой.

— Тише, малая! — смеется он. — Ты так по мне или печенью соскучилась?

Костя выглядит молодцом. Он немного набрал вес за эти несколько месяцев. Серый цвет лица сменил румянец. Костик вернулся к широким штанам и шапкам в стиле Леон (прим. — фильм Люка Бессона 1994 года).

Отхожу в сторону и пропускаю его.

— О-о, мило, но не стоило ради меня так стараться. — Подкалывает, указывая на влажный пол.

— Милости прошу. Чем могла.

Костик учил меня кататься на велосипеде. Несколько часов караулил у дома моего одноклассника, чтобы дать ему леща. Денис утопил мои тетрадки в луже и на весь двор орал, что я — уродина с железкой во рту.

— Это все? — Указываю на небольшую, спортивную сумку.

— Жизнь показала, что мне много не надо, главное — ноут.

Он криво улыбается, а я прячу глаза, чтобы он не увидел в них жалость. Реальные пацаны не любят давать слабину. Не любят, когда их жалеют.

Мы садимся обедать. Костя с аппетитом ест суп, низко склонившись над тарелкой.

— Кость, ляжешь в Настиной комнате, хорошо? — Спрашиваю тихо. — Я не могу там спать.

Он поднимает глаза и кивает. Мы молчим. Костя смотрит в тарелку. Капает кран, стуча по нервам.

— Я решила попробовать снова. — Признание дается с трудом. — Решила возобновить поиски. Сейчас позвоню Петру Семеновичу, хочу назначить встречу. Я что-то упустила. Что-то не так. Я всегда знала это, но мне было очень страшно узнать правду, Кость. А что, если она мертва? Я еле пережила то опознание. — На последней фразе я давлюсь всхлипом и закрываю лицо руками.

В морге пахнет смертью — кислый, пронзительный запах. Молодой следователь привел меня в нужное помещение. Патологоанатом ругался по телефону с женой.

К счастью, рыжеволосых девушек не так много — эта была крашенной в медный цвет. Я была на опознании только один раз.

— Не она. — Выдохнула я и бросилась на улицу.

Меня рвало от нервного напряжения. Потом я плакала на лавочке, разглядывая нарисованные на аллейке классики. Я думала о ее родителях и муже, а может быть, она вообще никогда не была замужем. Мне было стыдно, что я радовалась, потому что это была не Настя.

Костя обнимает меня и гладит по спине, как в ту ночь перед арестом.

— Отвезу тебя. Все будет хорошо, малая. Я рядом. — Я отстраняюсь и судорожно киваю.

Рассматриваю маленький шрам над верхней губой. Из подростка с впалой грудной клеткой он превратился в двухметрового здоровяка.

Вытираю глаза бумажным полотенцем и поднимаюсь из-за стола.

— Я пойду поработаю. Чистые полотенца и белье в шкафу в коридоре. Если что — зови. — Сжимаю его плечо в знак благодарности и иду в свою комнату.

С трудом концентрируюсь и до вечера занимаюсь переводами. Костя ведет себя очень тихо. Иногда скрипит пол, и свистит чайник на кухне.

Я созваниваюсь со следователем и договариваюсь о встрече. Он сразу вспоминает меня, поражая профессиональной памятью. Слышу удивление в его голосе. Сбрасываю звонок и пробиваю дорогу — ехать минут сорок, не считая поездки по городу.

Дверь Настиной комнаты открыта. Костя переоделся в шорты и серую футболку. Лежит на кровати с ноутбуком. Подхожу и сажусь рядом. Он снимает наушники. На экране открыта страница фотошопа с чужой свадебной фотографией. Невеста совсем молоденькая в белом платье, похожем на торт, и с длинной фатой. Рассматриваю чужое счастье.

— Не спится? — Костя продолжает щелкать мышкой.

На экране мелькает изменение цвета и насыщенности.

— Сейчас пойду. Зашла предупредить: хочу выехать в десять, чтобы не по пробкам. Нормально?

— Хорошо. — Костя кивает. — Я еще поработаю — срочный заказ взял.

— Уже ухожу.

Взгляд падает на Свечкин письменный стол с беспорядком трехлетней давности. Неожиданно для себя озвучиваю вопрос:

— А почему вы с Настей перестали общаться?

Последние два года перед исчезновением Насти Костя не появился ни на одном дне рождения, отговариваясь работой. Даже медведя прислал курьером.

Я спрашивала Настю, но она отмахивалась, а последний раз вовсе — наорала на меня. Это совсем на нее не похоже. Тогда я списывала это на разрыв с Федорцовым, но теперь интуиция мне шепчет, что здесь что-то не чисто.

Когда я навещала Костика в тюрьме, было не до того. Меня интересовало: как он и что нужно. Кроме того, выматывали досмотры и многочасовые ожидания своей очереди на морозе.

Еще до того, как он успевает ответить, я понимаю, что он соврет.

— С чего ты взяла?

— Ты резко исчез из нашей жизни. У любого бы возникли вопросы.

— Глупости. — Отмахивается он. — Свечка погрузилась в личную жизнь, работу, планировала свадьбу. Это нормально, что друзья в такие моменты уходят на задний план.

Да, но Дмитриенко, Аня, Роберт продолжали активно мелькать в ее жизни. Не вижу смысла пытать его. Если у него есть причина недоговаривать — он будет молчать.

Костин взгляд становится отсутствующим, словно он сейчас не со мной, а совсем в другом месте.

— Окей. — Провожу ладонями по предплечьям. — Спокойной ночи.

— Пока, кнопка. — Надевает наушники.