В троллейбусе было тесно и душно. Осенний день выдался тёплый, даже жаркий. Не помогали и открытые окна.
Грузный дядька в пальто нараспашку дремал, сидя у окна.
Кепка лежала у него на коленях. Лысая голова склонилась и покачивалась от тряски.
Напротив дядьки сидел человек в очках и задумчиво смотрел в окно.
У колен его приткнулась девочка лет девяти, очень на него похожая: те же мягкие черты лица, те же серые, широко расставленные глаза, только не прикрытые очками.
Из-под сбитого на затылок красного берета свисали растрёпанные светлые косички.
Вдруг девочка нагнулась к толстяку и несмело произнесла несколько слов.
Толстяк не шевельнулся.
Тогда девочка протянула руку и двумя пальцами притронулась к его шее…
Вероятно, она нечаянно ущипнула толстяка.
Тот рванулся, обалдело озираясь, прохрипел негодующе:
— Кусаться? Я те укушу!
Девочка в испуге отпрянула. Щёки её стали пунцовыми.
Встрепенулся пассажир в очках:
— Что случилось?
Весь багровый, толстяк вращал глазами:
— Ваша девчонка меня за шею кусила!
Кругом захохотали.
— Господи! — растерянно сказал пассажир в очках. — Как может быть такое?
— Да нет же, нет! — чуть не плача стала оправдываться девочка.
— А я ошшутил! — настаивал толстяк. — Кусила!
— Кусила! — передразнил длинноволосый парень в куртке на молнии. — Чепуха какая!
Девушка в цветной косынке заливисто смеялась.
Люди вытягивали шеи и спрашивали:
— Что там такое?
— Девчонка вцепилась в гражданина.
— Почему?
— Ухватилась, наверно. Чтобы не упасть.
— Ухватишься тут! Дёргает-то как. Мне уж все ноги отдавили.
— Водитель молодой, вот и дёргает.
— Кого там укусили? Может, остановить троллейбус?
Все говорили и смеялись одновременно.
В шуме сердито прозвучал голос пассажира в очках:
— Да зачем ты вообще трогала этого гражданина? Что за поведение!
И тоненький голос девчонки:
— Папа, пойми! Я просто…
— А я говорю, кусила! — твердил толстяк, пыхтя и отдуваясь.
— Извините, пожалуйста! — Пассажир в очках поднялся. — Разрешите… — Проталкиваясь к выходу, он тянул за руку дочь.
Они вышли из троллейбуса. И так никто ничего толком и не понял. Никто, кроме одного пассажира. Этот пассажир понял всё. Он хихикал и ликовал.
Лёшка Кузьмин стоял недалеко и видел, как Петелина из их третьего «а» сперва сидела рядом со своим папашей, потом встала, уступив место какой-то женщине.
Просто так, от нечего делать, Лёшка внимательно наблюдал за Петелиной. Проследил её взгляд, ставший внезапно пристальным, и тоже заметил на жирной шее задремавшего дядьки довольно большого паука. Петелина, наверно, шепнула: «На вас паук!» Или что-нибудь в этом роде. А дядька — хоть бы хны! Сонный да, вдобавок, кажется, малость пьяноват. Ну, Петелина и приняла меры: сняла паука и выбросила его в окно.
И откуда в троллейбусе паук взялся? В окно забрался? А может, дядька его на себе приволок?
И взбрело же в голову Петелиной спасать дядькину шею от паучиного укуса! Ну и укусил бы его паук, подумаешь! Может, так ему и надо.
Вышли Петелины на целую остановку раньше, чем нужно. Наверно, от стыда, что Петелину посчитали кусачей.
А Лёшка поехал дальше, до самого дома. Он смотрел в окно и видел, как, идя по тротуару, Петелина о чём-то горячо толковала своему отцу, а тот хмурился и качал головой.