Джек и Джилл

Глава XIV Джилл обнаруживает разгадку

Джилл тревожилась о сложившейся ситуации даже сильнее, чем Джек. Взрослые порой склонны считать конфликты, которые происходят у их детей в школе, сущей безделицей. «Поссорятся — помирятся», — отмахиваются они. А между тем в классе их сыновья и дочери проводят очень большую часть жизни. Можно даже сказать, что класс — их мир обитания. И если этот мир вдруг становится им враждебен, они начинают переживать настоящую драму, что сейчас и происходило с Джеком. Дома он ни на что не жаловался, но Джилл хорошо понимала, как именно себя чувствовал Джек на самом деле, и главной своей задачей считала необходимость развеять темное облако над его головой и возродить былую популярность своего друга.

— Вся надежда у меня на Эда, — сказала она как-то Фрэнку, после того как тот поведал ей об очередной шуточке, которую в этот день ребята сыграли с его младшим братом в школе. — В субботу Эд возвращается в Хармони-Виллидж. Может, хоть ему удастся выведать у Джека правду? Он ведь ничего не скрывает от Эда. Просто ужасно, что Джека дразнят и оскорбляют наши же одноклассники. Он слишком горд, чтобы жаловаться, но не можем же мы с тобой это так оставить. К тому же я совершенно уверена в том, что он не сделал ничего плохого.

— Он по-прежнему не желает ничего обсуждать со мной, и я оставил его в покое. Приглядываю, чтобы ему не слишком досаждали, но, к сожалению, больше в этой ситуации я для него ничего сделать не могу, — вздохнул Фрэнк. — Жаль, что Эд возвращается только в субботу. Было бы лучше, окажись он здесь раньше. Табели-то всем выдадут уже завтра.

Вообще-то, Фрэнк сильно завидовал влиянию Эда на Джека, хотя сам мог бы рассчитывать едва ли не на большее, прояви он в отношении брата чуть больше чуткости и уважения.

— А Джерри не появился? — спросила Джилл, очень надеявшаяся на то, что Фрэнк сумеет вытянуть из него хоть какие-нибудь сведения.

— Нет, — покачал головой тот. — Он уехал на всю весну и лето. У него, как говорят, где-то есть уютное пристанище. По мне, так пускай навсегда бы там и остался и не лез больше к Бобу.

— Кстати, а где теперь Боб? Что-то я последнее время редко про него слышу, — подняла задумчивый взгляд на своего собеседника Джилл.

Все эти дни она неустанно размышляла о том, кого мог бы иметь в виду Джек, говоря о нем как «еще об одном человеке», кто видел его в магазине и чье имя он наотрез отказался назвать. Джилл перебрала в уме всех знакомых, и только Боб каким-то образом выпал из ее поля зрения.

— С первого марта он устроился поденщиком к капитану Скиннеру, у которого ферма неподалеку от Хилла, и учится теперь в тамошней школе. Капитан — очень строгий хозяин. Отпускает Боба в город только по воскресеньям, но тот все равно этим местом вполне доволен. Во-первых, ему нравится ухаживать за лошадьми, во-вторых, говорит, что кормят его там отлично. К тому же среди местных ребят он попал в хорошую компанию. Так что у него все вроде складывается вполне удачно. Если, конечно, он будет вести себя нормально, — внес ясность Фрэнк.

— А от нас до фермы этого капитана далеко? — не сводила Джилл пристального взгляда с Фрэнка, который, беседуя с ней, трудился над очередной моделью паровоза. Только так он мог теперь утолять свою страсть к паровым машинам, ибо на настоящую железную дорогу после приключения с № 11 путь ему был заказан.

— До Хилла? — не отрываясь от своей работы, переспросил он рассеянно. — Четыре мили. Но ферма капитана стоит чуть ближе к нашему городку. Так что, полагаю, до его дома мили три.

— И за сколько времени туда может дойти, ну-у… мальчик моего возраста? — продолжила она.

— Смотря какой он ходок, — пожал плечами Фрэнк.

— Допустим, он прихрамывает, а дорога раскисла от слякоти, — добавила девочка еще две детали. — Добрался до фермы, побыл там немного и вернулся обратно. Сколько это заняло бы у него времени?

— Слишком много неизвестных, — поморщился Фрэнк, любивший во всем абсолютную точность. — Насколько сильно мальчик прихрамывает? Как долго он оставался у Скиннеров? Без этих сведений я могу ответить тебе лишь приблизительно. Часа два, а может, и три.

— Ну а если это был Джек? Мог он преодолеть это расстояние за меньшее время?

— Раньше, тренируясь, он носился по этой холмистой дороге как ветер, но теперь, боюсь, бедняге пришлось бы трудновато. Нога-то у него до конца пока еще не восстановилась, хоть он и предпочитает об этом помалкивать.

Лицо Джилл просияло и, откинув голову на подушки, она вдруг звонко расхохоталась.

— Я вроде не говорил ничего смешного, — с недоумением взглянул на нее Фрэнк.

— Ну, это с какой стороны посмотреть, — напустила тумана Джилл.

— Ты о чем? — сильней прежнего удивился Фрэнк.

— Извини, но пока не скажу.

— А почему ты о Хилле спрашивала? Хочешь туда отправиться? — не унимался Фрэнк, заинтригованный таинственностью девочки и на время даже позабывший о своей модели паровоза.

— Непременно так бы и сделала, если бы могла, — вздохнула она. — Ну да скоро я все равно из него это вытяну.

— Что вытянешь? Из кого?

— Не важно, — отмахнулась она от него. — Лучше придвинь ко мне поближе мой столик. Я срочно должна написать письмо. А потом тебе нужно будет как можно скорее отправить его. Только, чур, никому ни слова, пока я не разрешу.

— Та-ак, — протянул Фрэнк, глядя на Джилл с подозрением. — Похоже, ты тоже решила завести тайну и влипнуть в какую-нибудь историю. Может, все же расскажешь, в чем дело?

— Оставь меня, пожалуйста, пока я пишу, — потребовала девочка вместо ответа. — Адрес и имя на конверте ты, конечно, увидишь, но о том, что внутри, пока не придет ответ, знать не должен.

Фрэнк нахмурился, но подчинился, и Джилл, как только он отошел, принялась за свое послание. Некоторое затруднение заключалось для нее в том, что, не будучи лично знакома с адресатом, она не особенно представляла себе, как вежливее всего к нему обратиться, и потому прибегла к двойному обращению:

Беспокоясь, как бы Фрэнк все же не проявил любопытства, Джилл запечатала конверт в нескольких местах красным сургучом. Это придало ее посланию крайне официальный вид, и, как после признался Боб, он был сильно ошарашен, когда получил его.

— Вот. Иди и отправь его, причем постарайся, чтобы тебя никто не увидел с письмом в руках и тем более не узнал, в чем дело, — напутствовала она Фрэнка, протягивая конверт.

Тот с неожиданной для себя живостью схватил его и, едва взглянув на адрес, с усмешкой спросил, явно поддразнивая девочку:

— Выходит, вы с Бобом такие близкие друзья, что даже переписываетесь? Интересно, как Джек на это посмотрит?

— Не знаю, и мне это безразлично, — нахмурилась она. — Ты бы лучше не тратил время на шуточки, а поскорее выполнил мою просьбу. И пусть она останется нашей маленькой тайной. Обещаю: как только Боб мне ответит, я все-все тебе расскажу.

— А если не ответит?

— Тогда я отправлю к нему тебя. Мне надо кое-что выяснить, и я это сделаю. Сама или с твоей помощью.

— Но что именно ты хочешь выяснить? Неужели ты полагаешь…

Договорить он не успел, его прервал громкий крик девочки:

— Не надо говорить об этом вслух, но да, я полагаю, что именно так все и было! Только прежде следует убедиться, права я или нет.

— Как же тебе удалось его вычислить? — Задумчиво глядя на конверт, Фрэнк медленно шлифовал в уме гипотезу девочки, мало-помалу приходя к выводу о несомненной логичности этой гипотезы.

— Подойди поближе, и я скажу тебе.

Крепко схватив приблизившегося к ней Фрэнка за пуговицу, Джилл прошептала ему что-то на ухо.

— Да неужели? — ошеломленно отреагировал он. — Хотя, в общем-то, очень в духе нашего обожаемого дурачка.

— Я бы не догадалась, если бы ты не рассказал мне, где находится Боб. Вот тут-то меня как раз и осенило. — И Джилл, резко выбросив вверх пальцы обеих рук, проиллюстрировала тот внезапный взрыв интеллекта, который вдруг, словно ярко вспыхнувший в ночном небе фейерверк, высветил перед ней тайну Джека.

— Ну, ты вумная как вутка! — восхитился Фрэнк, обычно очень гордившийся собственными аналитическими способностями, но сейчас чувствовавший себя положенным на обе лопатки. — Однако мне нельзя больше терять ни минуты. Все. Ухожу.

И куда только девалась его солидность? Как вихрь он помчался на почту по раскисшей дороге. Фонтаны грязи так и взвивались из-под его ботинок; прибыв же на место, он, прежде чем отправить письмо, приписал от себя на конверте: «Поторопись! Ф. М.»

С самого утра следующего дня, не без некоторого чувства вины, но и не без гордости, они то и дело похихикивали украдкой над тем, как ловко они приблизились к разгадке тайны ничего не подозревавшего Джека. Жители Хилла не имели привычки быстро отвечать на полученную корреспонденцию, и тщетно было надеяться, что письмо от Боба придет с полуденной почтой. Вечером Джилл, однако, рассчитывала его получить, и не напрасно. Самое забавное, что конверт ей принес Джек, и, пока девочка читала долгожданный ответ, он преспокойно сидел рядом с ней, увлеченно листая журнал «Компаньон юности».

Боб, как, впрочем, и следовало ожидать, едва ли мог назвать себя мастером эпистолярного жанра. Текст дался ему с явным трудом и изобиловал огромным количеством помарок и клякс, однако его ответ порадовал Джилл куда больше, чем самое изящное и совершенное письмо на свете.

Не зная, как обратиться к незнакомке, ожидавшей от него письма, юноша просто проигнорировал эту часть, сразу перейдя к сути вопроса:

— Ур-ра! — прорезал тишину Птичьей комнаты ликующий вопль Джилл.

Фрэнк кинулся к девочке и, изловчившись, выхватил у нее письмо.

— Позови сюда всех сначала, а потом прочтешь его вслух, — велела она Фрэнку.

Тот, пробежав глазами корявые строки, кинулся звать маму, а Джилл, из страха не сдержаться и выпалить Джеку все, что узнала, раньше времени, громко запела песенку про Бобби Шафто, ушедшего в море. Джек обиженно посмотрел на нее, сочтя это за насмешку. Ведь, чтобы скрыть шрам на лбу, он в точности как герой этой песни тоже тщательно расчесывал свои золотистые кудри.

Не прошло и пяти минут, как дверь распахнулась и миссис Мино, стремительно пролетев через комнату, заключила младшего сына в объятия.

— Милый мой щедрый мальчик! Все это время я ничуть не сомневалась в тебе! — с пылом проговорила она, пока Джек с ошалелым видом переводил взгляд с одного сияющего лица на другое, сильно подозревая, что все семейство его вдруг разом сошло с ума.

— Ты молоток, сэр! Горжусь тобой! — И Фрэнк принялся с таким воодушевлением трясти брату руку, словно накачивал воду из колонки.

— Я ведь говорила! Говорила тебе, что узнаю! И узнала! — воскликнула Джилл и разразилась звонким победным смехом.

— Эй, что это с вами? — громко спросил Джек со столь неподдельным недоумением, что миссис Мино от смеха разжала объятия, в которых, похоже, готова была задушить его.

— Ты лучше скорее вот это прочти! — принялся вместо ответа размахивать перед носом брата листочком в кляксах Фрэнк, чем лишь усилил его уверенность, что с домашними не все ладно.

Миссис Мино, не в силах сдерживаться от бурного выражения чувств ко всем, кто ей дорог, тем временем переключилась с объятиями и поцелуями на Джилл.

— Ну и кто из вас вытянул это признание из Боба? — поинтересовался Джек, наконец прочитав письмо. — Разве я просил вас вмешиваться? Это наше с ним дело, хотя с его стороны и замечательно было честно обо всем рассказать, — добавил он.

Лицо его просветлело, и он с облегчением улыбнулся — впервые за все эти, к счастью, уже минувшие для него тяжелые дни.

— Это сделала я! — хлопнув в ладоши, провозгласила Джилл с таким счастливым видом, что у Джека просто язык не повернулся бы упрекнуть ее хоть одним словом, даже если бы ему и хотелось.

— Но откуда же ты узнала, что он попал в беду? — Теперь, когда уста его более не были запечатаны обетом молчания, ему не терпелось все выяснить.

— От тебя, — наслаждаясь пикантностью ситуации, выпалила с лукавой улыбкой Джилл.

— Брось свои шуточки. Я был нем как рыба, — уверенно возразил ей Джек.

— Это тебе так кажется, — с еще большим лукавством проговорила девочка. — Ты ведь заснул в тот день здесь, у камина, и начал во сне разговаривать с Бобом. Мол, старина, теперь все в порядке. Ты еще что-то говорил… Но тогда я, конечно, не догадалась, в чем дело. А потом выяснила от Фрэнка, что Боб поселился в Хилле, у меня закралась мысль, а не может ли он что-то знать, я написала ему, он прислал мне ответ, и теперь все встало на свои места — ты снова для всех самый лучший на свете. Ох, как я рада! Как рада!.. — Джилл замолчала, ибо от счастья у нее в легких иссяк запас воздуха.

— Теперь-то я знаю: если нам нужно будет сохранить что-то в тайне, нам следует остерегаться этой сверхпроницательной юной леди, — сказал Фрэнк, легонько проведя ладонью по темным кудрям Джилл. — Из вас, дорогая мисс, может выйти славный детектив.

— Не знаю, как остальные, а я больше никогда в жизни не позволю себе заснуть в чьем-либо присутствии, — подхватил Джек, совершенно обескураженный фактом, что слова, оброненные им во сне, достигнув чуткого уха Джилл, помогли ей разгадать тайну, которую он столь тщательно оберегал. — Но сейчас это уже не так важно, — продолжил он. — Я-то своего слова не нарушил и молчал до последнего, хотя мне очень хотелось всем вам все рассказать. И вот вы сами обо всем узнали, только, пожалуйста, больше никому не говорите, иначе у Боба могут быть неприятности, а он совсем неплохой малый, — произнес Джек, обеспокоенный тем, как бы его победа не обернулась для кого-то другого несчастьем.

— Но рассказать обязательно надо. Не желаю, чтобы моего сына подозревали в чем-то дурном, когда он на самом деле просто пытался выручить друга. Я сама поговорю с мистером Актоном и с капитаном. Уверена, мне удастся донести до них эту историю в правильном свете, — откликнулась миссис Мино, взволнованная стойкостью младшего сына, который сумел, несмотря ни на что, сохранить верность данному слову, хотя при непредвзятом взгляде на эту историю следовало бы отметить, что в данных обстоятельствах со стороны Джека могло быть проявлено и больше мудрости.

— Пожалуйста, перестаньте меня расхваливать. Мне это так же неприятно, как когда все вокруг осуждали меня. Вы еще ладно, но если другие тоже начнут умиленно гладить меня по головке — я этого просто не вынесу, — изрек восстановленный в правах и оправданный в глазах самых любимых своих людей Джек. И несмотря на всю суровость, с которой мальчик произнес последние слова, лицо его при этом светилось от радости.

— Шума из этой истории, разумеется, поднимать не надо, но все должны знать, что вы с Бобом не сделали ничего дурного. Не беспокойся: твой друг не пострадает. Я сама прослежу, чтобы с ним ничего плохого не случилось, — заверила сына миссис Мино.

— Ну расскажи же нам все, от начала до конца, — попросила, обратившись к Джеку, Джилл, полагавшая, что заслужила право узнать подробности этой истории.

— Ох, да не сделал я ничего такого особенного. Мы ведь обещали Эду поддерживать Боба в его отсутствие. А тому как раз понадобилась помощь. Не бросать же его в беде, — пожал плечами Джек, считая, что больше к этому и добавить нечего.

— Человека, который с таким упорством, несмотря ни на что, держит свои обещания, еще поискать! — указывая на брата, проговорил Фрэнк. — По-моему, Джек, у тебя это иногда доходит просто до глупости. Помнишь, мам, как прошлым летом мы отправились на пикник и ты взяла с него слово не садиться в лодку? — Фрэнк перевел взгляд на миссис Мино. — До места мы добрались в экипаже, но потом лошадь убежала от нас домой. Как же, прикажете, ехать обратно? Естественно, на лодке. Так все и сделали, кроме нашего чудика. Он наотрез отказался плыть с нами по реке и все пять миль отмахал пешком. По-моему, это уже перебор, — покачал головой Фрэнк, убежденный, что даже и в добродетели требуется соблюдать умеренность.

— А мне тогдашнее поведение Джека, наоборот, представляется превосходным примером полного послушания, — с жаром возразила старшему сыну миссис Мино. — Каждый из нас порой может попасть в ситуацию, когда обещание, которое он дал раньше, вдруг оказывается лишенным смысла. Но ведь мы его дали, а значит, должны исполнить, пусть даже разум и логика подсказывают нам обратное. Именно так обычно и поступает наш Джек, и потому я всегда могу быть уверена: если взяла с него слово, это убережет его от опасности. — И, вспомнив, каким усталым вернулся тогда с пикника, намного позже остальных, ее младший сын, миссис Мино ласково потрепала его по золотистым кудрям.

— Джек у нас прямо как Касабьянка! [76] — воскликнула Джилл.

— По-моему, Касабьянка просто дурак, — сказал остававшийся при своем убеждении Фрэнк.

— Нет! Нет! Это ведь потрясающие стихи! Если бы ты был прав, мы бы не читали их с таким удовольствием, и случай такой ведь действительно имел место. О нем в других книгах тоже рассказывают. По-твоему, все они дураки? — возмутилась Джилл, обожавшая читать про героические поступки и очень надеявшаяся тоже когда-нибудь получить шанс совершить подвиг.

— Но тебя же, Фрэнк, восхищает «Атака легкой кавалерии». [77] Сколько раз я слышала, как ты с удовольствием декламируешь эти стихи, — подхватила миссис Мино. — А ведь в них речь о том же. Дан приказ, и солдаты его выполняют, хотя и идут на верную смерть. Разве их верность долгу и мужество производят на тебя меньшее впечатление из-за того, что командование ошиблось? Нет, нас поражает твердость духа этих солдат. И мне радостно, что наш Джек такой же. Не позволяй себе насмехаться над ним, сын, и всегда помни: верность в маленьких обещаниях — это залог героизма в час больших испытаний.

— Да, мама, я был не прав, — сдался под весом ее аргументов Фрэнк. — А ты, Джек, прими мои извинения. Похоже, мне следует кое-чему у тебя поучиться.

Поклонившись миссис Мино, Фрэнк крепко пожал руку брату и кивнул Джилл, тем самым показывая, что, при всей своей гордости, способен признать собственные ошибки.

— Джек, рассказывай же дальше, — снова потребовала Джилл. — Ты поступил прекрасно, но что именно произошло с Бобом?

— Ну, мы встретились с ним в воскресной школе. Я обратил внимание, что он какой-то унылый, и, когда занятия закончились, принялся выяснять у него, в чем дело. Оказалось, он несколько раз занимал деньги у Джерри, когда они вместе болтались по улицам. Потом Джерри собрался уехать и потребовал вернуть долг. Капитан же пока не платит Бобу за работу и еще какое-то время не будет платить. Думаю, он делает это специально, чтобы у Боба не возникало никаких соблазнов. И в город он его отпускает только по воскресеньям поэтому же. В общем, у Боба в кармане ни цента, а Джерри ему угрожает: «Не вернешь деньги, приду на ферму и устрою скандал». Боб и заволновался, что может из-за него лишиться хорошего места. Я же испугался, как бы он со страха не впал в отчаяние и вообще куда-нибудь не сбежал, поэтому вызвался сам за него заплатить. Он заметно повеселел, взял с меня честное слово, что я никому ничего не скажу, и с легким сердцем вернулся на ферму, а я отправился придумывать, как заработать нужную сумму, и очень рад, что мне это удалось.

— Молодец, — с уважением в голосе, которое редко кому удавалось услышать от него, проговорил Фрэнк, пока брат с довольным видом потирал руки. — Но неужели тебе так трудно было подкараулить Джерри где-нибудь в другом месте и не в учебное время? Тогда бы с тобой вообще ничего не случилось. И Джо не застал бы тебя в магазине в его компании. Кстати, вы ведь еще не знаете, я его вздул за подлость, — добавил он словно бы невзначай.

— Всю сумму целиком мне удалось собрать только к утру пятницы, — внес ясность Джек. — А вечером Джерри уезжал. Я пытался найти его перед началом уроков, потом — в полдень, но так нигде его и не обнаружил.

Второй перерыв был для меня последним шансом отдать ему деньги, но и тогда я не собирался нарушать запрет. Только что же мне было делать, если я увидел его в тот момент, когда он входил в магазин? Я побежал за ним следом. Но не на людях же ему долг отдавать. Поэтому мы вошли в бильярдную. Там я вручил ему деньги, а он пообещал мне никогда больше не приближаться к Бобу. Хотите верьте, хотите нет, но я никогда еще не чувствовал такого облегчения. Джерри уехал, и теперь я совершенно спокоен: Боб так благодарен мне, что я смогу удержать его от любых глупостей. По-моему, это стоит двух долларов семидесяти пяти центов, — завершил он свою историю.

— Тебе следовало просто прийти ко мне, и я бы… — начал было Фрэнк, но Джек, тут же вспомнивший, как из-за отказа брата помочь ему одно за другим погибло несколько его филантропических устремлений, перебил его:

— Ну да. И ты бы поднял меня на смех. В очередной раз. Нет уж, спасибо.

— Ну уж ко мне-то ты точно мог обратиться, — вмешалась миссис Мино. — Это наверняка уберегло бы тебя от множества неприятностей.

— Но я же обещал Бобу, что никто, абсолютно никто, — подчеркнул Джек, — не узнает о нашем с ним договоре. Он так боялся! Считал, что взрослые непременно начнут его осуждать. А мне он до того доверял и был так благодарен, что хотел подарить свой отличный большой нож. Но я отказался. Мне вот это гораздо дороже любых подарков. — И, опустив во внутренний карман сюртука ответ Боба, Джек с таким видом похлопал себя по груди, словно это коряво написанное послание согревало ему сердце.

— Теперь уже все позади, но как же ты здорово, братец, держался и сносил все насмешки и издевательства, когда на самом деле абсолютно не заслужил их! — восхитился им Фрэнк столь же искренне, как несколько дней назад осуждал его.

— Именно потому и держался, что был уверен в собственной правоте. Будь я и впрямь замешан в чем-то плохом и на меня бы все так накинулись, я, вероятно, довольно быстро сдался бы и постарался поскорее во всем признаться. Но теперь… — Осекшись, Джек вопросительно глянул на миссис Мино. — Теперь я, наверное, снова могу рассчитывать на хорошую отметку в табеле, если ты действительно поговоришь с мистером Актоном.

— Тебе это доставит большую радость, ведь правда?! — воскликнула Джилл, полагавшая, что хороший табель — вполне справедливая компенсация Джеку за все невзгоды последних дней.

Миссис Мино придерживалась того же мнения и решила этим же вечером втайне от сына нанести визит мистеру Актону.

— Плохой табель меня, конечно же, сильно расстроит, — не стал скрывать он. — Но зато теперь я могу сказать Эду, что выполнил его просьбу. Представляю себе, как он будет доволен, — смущенно добавил Джек.

— Ну, положим, не больше того, кто все это время тебя не только поддерживал, но и напряженно придумывал, как вытащить тебя из этой беды, — вмешалась миссис Мино, указывая взглядом на Джилл, которая счастливо улыбалась всем со своего ложа.

Джек бросился к девочке, взял ее исхудавшие руки в свои, хотел что-то сказать, но не нашел нужных слов и пылко поцеловал ее в щеку.