Дженнифер и Ники

16

— Не хочешь ли ты подарить мне подарок, милашка? — обратилась Дженнифер к невысокому, видимо робеющему мужчине, который нерешительно топтался у двери в спальню. — В конце концов, это наш первый раз.

Мужчина протянул ей две сложенные пополам пятидесятидолларовые бумажки и, когда она взяла деньги, слегка ткнул пальцем ей в ладошку. Она делано засмеялась, потом повернулась спиной к нему, чтобы спрятать деньги в ящик комода. Она была в шелковой юбке и на каблуках.

Мужчина нетвердо держался на ногах, но торчал, подумать только, он торчал! Когда он только вошел в ее просторную гостиную, в квартире на Парк Авеню, где три дня в неделю Дженнифер работала жрицей Афродиты — девушкой по вызову, доступной любому мужчине, она подумала, что с этим мужчиной будут проблемы. Он горел внутренним огнем.

У него было сильное, но страдающее лицо. Он казался полным, но полноту придавали ему хорошо развитые мышцы, а не жир. Он носил дорогой костюм, подобранный, однако, без вкуса и дерзко закрученные кверху усики. Его звали Адам, судя по тому, как он представился, подчеркнуто внятно произнося свою фамилию. Глядя на Дженнифер своими мутными глазами, он сказал, что он армянин, художник, изображающий в абстрактной манере женские тела. Два года он провел один в Вермонтском сарае, переделанном под мастерскую, рисуя воображаемые груди и ягодицы. Это был страстный человек с большими руками, видимо обуреваемый желаниями и старающийся загасить этот огонь крепким брэнди. Он пришел к ней, потому что так долго не был с женщиной, что счел бы жестоким явиться к обычной девушке, не утолив прежде свою долго сдерживаемую страсть.

Услышав, что именно ей выпала подобная честь, Дженнифер понимающе кивнула и повела его в роскошную с огромной ванной, где должен был побывать каждый клиент, прежде чем он попадал в спальню. Он послушно стоял возле раковины, пока она расстегивала ему ширинку и доставала его длинный гладкий член. Она вымыла его с мылом теплой водой, превращая необходимую гигиеническую процедуру в дразняще соблазнительный ритуал. Часто мужчины настолько возбуждались, что кончали прямо в мочалку.

Джон Гамильтон сказал, что для того, чтобы перестать ассоциировать себя с собственным влагалищем, ей следует поработать проституткой. Она должна была стать сексуальным объектом. Секс — свирепая буря, и ей следовало уяснить, что она не более, чем одна из миллионов пылинок, захваченных и унесенных ею, буря определяет и направляет ее движения.

Он бросил вызов ей как бесстрашной путешественнице, и она приняла его. В поисках подходящего храма проституции она вспомнила о подруге Джека Августа — Мисти. Помимо работы в фильмах, Мисти содержала что-то вроде любовного бизнеса. Она предоставила в нем Дженнифер одно из самых замечательных мест.

Сюда Дженнифер приходила, чтобы прислуживать, отрекаться от себя, своей гордости и своих нужд.

— Что ты предпочитаешь, любимый? Хочешь, я потру тебе спинку или сделаю массаж ног?

Адам кивнул в ответ, обнажая зубы в благодарной улыбке. Он даже не прошел, а прошествовал к кровати и осторожно растянулся на ней. Он много выпил, но это был сильный мужчина с сильно развитым половым инстинктом. Дженнифер сбросила шелковую юбку и шагнула к кровати, и присела на корточки над его спиной, чтобы легкими прикосновениями пальцев и ладоней снять напряжение с его спины, плечей и ног.

— Тебе нравится, любимый? — спросила она. Ей не приходилось подбирать слова. За два дня она переспала с восемью незнакомцами и заработала столько, сколько заработала бы за час работы фотографом. Ей нравилось разнообразие мужчин, но она не могла позволить себе сделать заработок от проституции своим основным доходом. Ее запросы далеко превосходили финансовые возможности девочки по вызову.

Но она задумчиво улыбнулась — теперь она может приглашать клиентов в качестве хобби. Неплохо получить от какого-нибудь Адама сотню долларов за удовлетворение его сексуальных фантазий. Он пошевелился под ней, и она соскочила. Он приподнялся, опираясь на локоть, и в этот момент напоминал ей любимого дядюшку Митча, с его густыми усами и внимательной белозубой улыбкой, как будто только и ждущего, чтобы она сделала ошибку.

Ей не нравился этот вид, поэтому она обняла жесткое, мускулистое тело, скользя по нему руками в поисках эрогенных зон.

— Тебе нравится, когда о тебе заботятся?

— О да, — уверенно ответил он. — Да, мне нравится, когда ты спрашиваешь, чего я хочу. Как я предпочитаю. Хочу ли я, чтобы музыка играла тише или чтобы ты улыбалась шире?..

Он положил руку ей на талию, потом на грудь. Он играл с ее сосками, и его движения отзывались ответным желанием в ее теле.

«Несправедливо, когда мужчина может вот так играть с тобой», — подумала она.

Позволь мне поцеловать твоего дружка, — попросила она, тыкаясь носом в головку члена. Обхватив руками его ягодицы, она прижималась лицом к его телу, проводила языком по яичкам. Она знала, что делает, давно усвоив, что настоящая мечта каждого мужчины — это найти женщину, которая по крайней мере притворялась бы влюбленной в его член. Роль Дженнифер сводилась к тому, чтобы создавать и поддерживать иллюзии своих клиентов.

— Я хочу всю тебя, — твердо проговорил Адам. — Сегодня я взбесившийся бык.

— Ты заплатил два раза по половинке, так что позволь мне пососать. Я это хорошо умею.

— Нет, я хочу выпить тебя, как фруктовый коктейль. Я хочу тереться лицом об тебя, ощущать твой сок на моем теле. Просто ляг на спину и подними ноги вверх, раздвинь ноги и разведи губки твоей киски.

То, как он говорил возбудило Дженнифер даже больше, чем она того хотела. Он, очевидно, не собирался сдерживать себя перед ней. Желание распирало его изнутри, его лицо побагровело.

Она сделала все, как он сказал, придерживая пальцами с накрашенными ногтями верхние половые губы и открывая для него сочную розовую плоть между стройными поднятыми вверх ляжками.

Он начал с поцелуев в подколенные ямочки, постепенно поднимаясь своим влажным ртом все выше по внутренней поверхности бедер. Потом он остановился на мгновение, и, взглянув на него, она заметила, что он почти благоговейно смотрит на влагу ее пещерки, лаская себя рукой.

— Пососи у меня, лапочка. Засунь свой толстый язык в мою дырочку. Трахни меня языком, — слова сами приходили ей на ум.

— Ты так чудесно пахнешь, — пробормотал он из расщелины ее ног.

«Еще бы, — подумала Дженнифер. — Духи, которыми я пользуюсь, стоят 450 долларов флакон».

Она перебирала пальцами густые волосы своего клиента, ее охватывала дрожь от ощущения того, как его длинный язык вновь и вновь входит в ее тело. Он начинала опасаться, что Адам не шутил, обещая довести ее до изнеможения.

Горячие волны поднимались от промежности к пупку. Он держал в руках ее мягкие половинки, лаская расщелинку между ними. Он нащупал жесткое колечко влагалища и ввел в него палец на глубину одной фаланги. Он притянул ее к лицу, он походил на человека, который ест арбуз, так чавкая, что одни эти звуки могли бы внушить ей отвращение к любовнику, но теперь они лишь разгорячили ее. В конце концов, они были проявлением нежности.

Она отстранилась от него, чувствуя первые признаки приближающегося оргазма. Он поднял голову и довольно улыбнулся, его усы и подбородок блестели, обильно смоченные любовным соком.

— Ты вкусная, как персик, и горячая, ты обожгла мне язык. У тебя такая маленькая уютная дырочка, что я боюсь, как бы тебе не было больно, когда я вгоню в нее мой армянский член.

— Войди в меня, Адам. Ничего, если мне будет больно, ты сводишь меня с ума. Я хочу ощутить внутри себя это чудовище, — она внутренне рассмеялась над нелепостью их диалога, но он был сейчас уместен.

— Тогда приготовь мне путь. Я не хочу брать на себя ответственность. Приготовься, что я буду трахать тебя так сильно, что мой член выйдет у тебя через горло.

Тугая багровая головка его торчащего члена источала предкоитальную жидкость. Она обхватила ее обоими руками и направила во влажную глубину влагалища, приветствуя его силу и заведенная его грубой речью, которую она относила за счет пробуждаемого ею желания.

У него были сильные плечи. Он опирался о постель мускулистыми накаченными руками, медленно работая ягодицами и дюйм за дюймом проникая в нее. Она подняла задницу навстречу ему, приглашая на всю длину утопить в ней член. Она напрягла мышцы влагалища, заглатывая его в себя, так, что он застонал от наслаждения.

— Ты отличная трахальщица. Она у тебя узкая, как горло, я знаю. Такой кайф, точно ты пьешь меня своей киской.

Она закинула ноги ему на плечи, а он приподнял ее задницу над кроватью, чтобы достичь наибольшей глубины проникновения. Его тело била крупная дрожь. Она ухватилась за его руки и плечи, чувствуя глухие удары его сильного тела о ее задницу и заднюю поверхность бедер. Он трахался так рьяно и так быстро, что первые несколько минут она могла только беспомощно повисать на нем. Он так глубоко проникал в ее тело, точно хотел припечатать ягодицы к матке, пришить задницу к сатиновой простыне. Он вошел в ритм и теперь двигался безостановочно, не зная усталости. Его глаза были закрыты, крупные черты лица светились блаженством. Он напоминал чемпиона-велосипедиста, наездника или пловца, который, достигнув определенного предела скорости, без труда удерживает его.

Он балансировал на одной руке, другой лаская твердые груди Дженнифер, стискивая их с такой силой и так энергично, что она не успевала открыть рот, чтобы пожаловаться, как тут же его рука уже гладила ее живот или оказывалась на заднице. Он сжал гладкие половинки в руке, а потом стал похлопывать ее по попке, точно наездник, подгоняющий лошадь. Она быстро двигала задницей вверх и вниз, шепча ему на ухо слова ободрения, как будто хотела проверить, сколько этот дикий человек способен не кончать. Она начинала терять терпение, готовая кончить в любую минуту, балансируя на тонкой грани оргазма. Если она не заставит его разрядиться как можно скорее, то ей конец. Поэтому ее слова стали грубыми, чтобы достичь его сознания:

— Ты просто разрываешь меня на части, любимый. Я чувствую, как сок из твоих яичек жаждет вырваться на свободу. Они стали такими тяжелыми, такими полными. Давай же, утопи меня в сперме. Наполни меня до краев.

Она почувствовала, как дрожь, зародившаяся в руках, мгновенно овладевает им, доходя до икр и кончиков пальцев, пока, наконец, он не затрясся всем телом, как ракета, готовая к пуску.

Его глаза вдруг распахнулись. Они готовы были выскочить из орбит. Язык высунулся в щель между зубами, и она почти видела, как пар валит у него из ушей. Теперь она была спокойна, что выйдет из этой гонки победительницей и что он кончит раньше нее. Она протянула руку и обхватила двумя пальцами основание его члена.

Это было последней каплей. Он, казалось, не ожидал этого, и невольный стон сорвался с его губ.

— О-о-о! — застонал он опять, врываясь в нее с силой быка, вновь и вновь пропарывая ее промежность, пока горячий сок любви не вырвался из него, выплескивая в нее два года копившееся желание.

В тот же день за обедом, в кухне на Парк Авеню, Дженнифер рассказала Мисти про Адама.

— Так нельзя, Дженни. Мои девочки очень быстро понимают, что если позволять все клиентам, то кончишь тем, что не сможешь сидеть. Запомни, это намного проще, просто довериться клиенту и уступить ему власть над ситуацией.

— Но он ловил такой кайф. И потом, он так грязно ругался, это очень заводит.

— Они все такие. Часть твоей работы состоит в том, чтобы позволить им излить всю брань на тебя. Каждая хорошая проститутка знает, что они приходят не за сексом, а за иллюзией.

— Забавно. Я всегда считала, что отдаваться за деньги позорно. Мне все еще трудно требовать плату за то, что приносит мне удовольствие, но я могу понять тех, кому очень нравится быть девочкой по вызову. В эти выходные я работала на полную катушку. Я могу считаться профессионалкой.

Мисти отхлебнула кофе и захрустела морковкой. Открытия Дженнифер произвели на нее впечатление.

— Я до сих пор не понимаю, почему ты это делаешь. Ты известный фотограф. Тебе не приходится сводить концы с концами.

— Я бы ни за что не согласилась упустить этот опыт. Я так довольна собой. Джон Гамильтон был прав: я действительно стала контролировать свою сексуальность. Я чувствую дистанцию между ею и мной.

— Опыт это, конечно, хорошо, но я все же предпочитаю заниматься любовью перед камерой. Кстати, ты обещала заснять меня.

— Я помню. Сегодня вечером я пойду домой, постараюсь отдохнуть, а на той неделе ты зайдешь в мою студию, — Дженнифер улыбнулась, а там ты увидишь как эта работа превращается в стиль жизнь.