Джеймс Хэрриот. Биография

Глава 6

Учеба приобретала настоящий смысл для студентов Ветеринарного колледжа, когда они начинали изучать медицину и хирургию — диагностику и лечение болезней. Они с трепетом делали первые операции, примеряя на себя будущую жизнь ветеринарного врача.

Во время изучения патологии они познакомились с такими болезнями, как туберкулез, фасциолез, сибирская язва и «деревянный язык», а также микроорганизмами с величавыми названиями: фасциола гепатика, коринебактериум пиогенез, диктиокаулюс вивипарус, фузиформис некрофорус и многими другими. Теперь они учились сражаться с этими врагами, — это была трудная, но интересная задача. Медицину и хирургию студенты изучали по таким уважаемым томам, как «Практическая ветеринария» Юдалла, «Ветеринария» Доллара и «Колики у лошади» Каултона Рика, но практическую сторону своей будущей профессии им приходилось познавать за пределами колледжа. Студентов прикрепляли к разным ветеринарным врачам в окрестностях Глазго, чтобы они приобрели практический опыт.

Некоторые из таких сторонних ветеринаров также читали лекции в колледже. Профессор Уилли Робб, преподававший медицину и хирургию на последнем курсе, был одним из самых уважаемых ветеринаров в стране. Он имел процветающую практику, где ему помогал сын Гарри. Уилли Робб, врач высокой квалификации, завоевал репутацию первоклассного специалиста по лошадям, застав славные дни рабочих лошадей, когда ими были заполнены улицы Глазго. Он был непревзойденным ветеринаром, и Альф многому у него научился.

Альф так же высоко ценил Билла Уэйперса, владельца клиники для мелких животных в Вест-Энде — западном районе Глазго. В те дни учебные заведения основное внимание уделяли лошадям, потом коровам, свиньям и овцам, а на мелких животных — собак и кошек — смотрели свысока. Билл Уэйперс даже тогда понимал, что мелкие животные могут стать очень важной отраслью ветеринарии будущего. Клиника этого первоклассного хирурга была оснащена рентгеновскими аппаратами, микроскопами и прочим современным оборудованием, он проводил такие операции, о которых другие ветеринары могли только мечтать. Этот человек опередил свое время, и студентам Ветеринарного колледжа Глазго необычайно повезло, что они оперировали под его руководством. Впоследствии Билл Уэйперс стал директором Ветеринарного колледжа Глазго и в 1949 году добился, чтобы его включили в образовательную структуру города. Альфред Уайт всю жизнь глубоко уважал этого трудолюбивого и преданного своему делу человека, которому присвоили рыцарский титул в знак признания его заслуг в ветеринарии.

Альфу довелось поработать с еще одним выдающимся ветеринаром — Дональдом Кэмпбеллом из Рутерглена. Он многому научился у этого прогрессивного врача, но больше всего любил вспоминать — он всегда рыдал от смеха, рассказывая эту историю, — как в конце вечернего приема Дональд Кэмпбелл звонил жене, сообщая, что идет домой. Он так часто совершал этот ритуал, что Альф каждый раз, когда его слышал, доходил почти до истерики, пытаясь сдержать смех.

У Дональда Кэмпбелла был древний телефонный аппарат, по которому он после окончания рабочего дня связывался с женой, яростно накручивая черную ручку, прикрепленную к аппарату. После нескольких энергичных рывков он пронзительно и протяжно кричал в трубку: «Вызыва-аю до-ом, вызыва-аю до-ом!» Наступала напряженная пауза, Дональд ждал ответа, потом на другом конце провода раздавались приглушенный щелчок и тихое бормотание, — Дональд внимательно слушал. Получив сообщение, что его соединили с «до-омом», он докладывал жене, что идет домой: «Я ско-оро буду, ско-оро буду!»

Этот ритуал, который никогда не менялся, был серьезным испытанием для выдержки Альфа. Он разыгрывал сценку перед друзьями в колледже и так заинтриговал Обри Мелвилла, что тот попросился на один день в клинику Дональда Кэмпбелла. Вечером друзья напряженно ждали знаменитого телефонного ритуала. Обри пришел в такое возбуждение, что малейший толчок мог свести его с ума. Напряжение нарастало, и когда Кэмпбелл подошел к аппарату и взялся за ручку, Обри был на грани срыва. По заведенному порядку, тишину прорезал пронзительный крик Дональда: «Вызыва-аю до-ом, вызыва-аю до-ом!» Обри Мелвилл исчез. Он спрятался в шкафу, зарывшись головой в старую портьеру. К моменту «я ско-оро буду, ско-оро буду!» Обри корчился на полу от смеха.

Хотя Дональд Кэмпбелл, сам того не зная, служил источником развлечения студентов, он пользовался большим уважением. Кэмпбелл был первоклассным ветеринарным врачом, и студенты приобретали бесценный опыт, работая под его присмотром.

Альф много наблюдал за работой Билла Уэйперса с мелкими животными, у Дональда Кэмпбелла он имел дело как с мелким, так и с крупным зверьем, но ему хотелось познакомиться с деятельностью сельского специалиста. В тот период жизни он думал, что станет ветеринаром, лечащим исключительно мелких животных. Тем не менее он хотел покрутиться среди коров и своими глазами увидеть жизнь врача, работающего с крупным скотом. Альф уже работал с коровами. Недалеко от его дома в Скотстаунхилле находилась молочная ферма, которой управлял мистер Стирлинг, и на последних двух курсах в колледже Альф стал там частым гостем. Он наблюдал за коровами, доил их вручную, помогал во время отела и осматривал заболевших животных.

Решив расширить свои познания в этой области, в каникулы он отправился в Дамфрис, город на юго-западе Шотландии, где работал вместе с ветеринаром по имени Том Флеминг. Альф вскоре понял, что жизнь среди крупных животных существенно отличается от работы в чистеньких, аккуратных ветеринарных клиниках Глазго. В этой части Шотландии разводили галловейскую породу коров, и, хотя среди них встречаются очень смирные животные, если их предоставить самим себе, они бурно реагируют на Малейшее вмешательство. Ветеринарный врач часто оказывается невольным участником таких случаев.

Однажды Альф и Том Флеминг отправились на ферму, где им предстояло извлечь послед у галловейской коровы с капризным характером, которую фермер каким-то чудом умудрился привязать в старом, хлипком курятнике. Войдя в темный маленький сарай, они наткнулись на свирепый взгляд своей пациентки, которая выражала недовольство, яростно размахивая хвостом и разбрасывая жидкие навозные лепешки во все стороны. Перспектива войти в контакт с этим животным не вызывала никакой радости.

Том Флеминг сделал широкий жест, предоставив Альфу привилегию извлечь послед. Альф вымыл руки с мылом в ведре с водой, приблизился к корове и осторожно потянул свисавший из-под хвоста послед. И тут началось веселье. Корова с оглушающим ревом рванулась вперед, и цепь на ее шее порвалась. Тогда она увидела путь к свободе. Прямо перед ней было маленькое окошко, и она ринулась к нему. Боднув его головой, она проломила стену и потащила за собой кусок старого курятника. Обломки «здания» рухнули на мужчин, а корова выскочила на огромное поле и поскакала на большой скорости, которой явно не мешали останки сарая, все еще болтавшиеся на ее шее.

Пока все трое смотрели, как остатки курятника с грохотом скрываются за горизонтом, фермер проявил себя человеком, способным мгновенно принять решение в трудную минуту.

— Пусть проваливает, чертовка! — заорал он.

«Что это за корова?» — подумал Альф. Она не имела ничего общего с мирными созданиями, которых он доил на ферме мистера Стирлинга. В тот момент он даже не подозревал, что такие внезапные родео станут привычной частью его будущей жизни.

Его поджидали еще несколько сюрпризов. Одной из самых неприятных сторон жизни ветеринара являются разнообразные запахи, — опытные ветеринары их практически не замечают, но новичков они могут шокировать. Альф сталкивался со множеством тяжелых запахов в ветеринарных клиниках Глазго, но оказался совершенно не готов к испытанию, поджидавшему его на живодерне близ Дамфриса, куда они однажды отправились с Томом Флемингом.

Эти заведения — в наше время они прекратили свое существование, — избавлялись от павшего скота и забракованного мяса. Там повсюду были навалены разлагающиеся трупы погибших животные, — в общем, не самое благопристойное место на земле. Молодой Альф Уайт не пробыл на живодерне и нескольких секунд, как его вырвало прямо на пол. Ударивший в ноздри запах не был похож ни на один другой — некая смесь разлагающихся органов и тошнотворного сладковатого запаха свежей крови. Повсюду были навалены горы шкур, внутренностей и костей, дополнял картину лежавший у ног Альфа ярко-зеленый поросенок. Живодер с легким интересом наблюдал за его реакцией. Сам он сидел на туше и с аппетитом жевал огромный бутерброд, держа в руке заляпанную жиром и кровью чашку. Этот человек, окруженный всеми известными человечеству болезнетворными микроорганизмами, был воплощением здоровья.

Его розовое блестящее лицо растянулось в улыбке.

— Что, запах не нравится? — рассмеялся он. — Да не переживай ты, всех выворачивает, кто зашел сюда в первый раз!

Много лет спустя Альф, к тому времени давно дипломированный ветеринар, тоже с улыбкой наблюдал, как другие студенты пытаются не задохнуться от миазмов, которые источала бойня, куда он сам теперь входил совершенно спокойно.

На последних курсах колледжа Альф проходил практику у еще одного ветеринара. Джей-Джей Макдауэлл оказал большое влияние на жизнь Альфа — и до, и после окончания Ветеринарного колледжа Глазго.

Когда Альф приезжал в гости к своим родственникам в Сандерленде, он останавливался у тетушки Джинни Уилкинс. Она не только жила рядом с клиникой Макдауэлла, но и приводила к нему на прием свою собаку Бонзо. По ее предложению Альф поинтересовался, не может ли он поработать с Макдауэллом, чтобы набраться практического опыта. С этой просьбы, которая была охотно удовлетворена, началась их дружба, продолжавшаяся много лет.

Это происходило до принятия Закона о деятельности ветеринарных врачей 1948 года, запретившего лицам без соответствующей квалификации заниматься ветеринарной практикой. Прежде студенты могли работать с животными без всякого контроля, и Макдауэлл часто позволял Альфу вести прием в одиночку. В письме родителям из Сандерленда в 1938 году Альф рассказывал:

В тот период своей жизни, будучи еще студентом, Альф испытывал эмоции, сопровождающие жизнь обычного ветеринара: тревожное ожидание — выживет твой пациент или нет; радость и удовлетворение от хорошо проделанной работы. Закон о деятельности ветеринарных врачей, безусловно, был необходим. Нельзя, чтобы неопытные люди работали с животным без надлежащего контроля, и закон приняли, чтобы защитить интересы пациентов. И все же, в те далекие годы студенты получали бесценный опыт, когда оказывались один на один с больным животным.

Вернувшись в Глазго, Альф большую часть времени посвящал учебе. Он вышел на финишную прямую, и от профессии ветеринара его отделял лишь экзамен по медицине и хирургии. Но все же он не только работал; ему необходим был отдых от долгих часов зубрежки в его маленькой комнате на Эннисленд-Роуд. Он гулял и играл в теннис, если позволяло время, а в субботу вечером ходил с друзьями в кино или на танцы в танцевальные залы Глазго.

Альф часто ходил с матерью в театр. В Глазго их было великое множество, и он часто бывал в «Королевском», «Да Скала», «Плейхаусе» и «Альхамбре». Там он не только научился любить классическую музыку, но и приобрел обширные знания в этой области. Он слушал Второй концерт для фортепиано Рахманинова в исполнении самого автора, — это было одно из самых сильных впечатлений его юности. Они с матерью сидели довольно близко и зачарованно смотрели на великого человека, который, склонившись над клавишами, играл самую замечательную музыку, которую они когда-либо слышали.

Почти каждую пятницу на танцах в Ветеринарном колледже можно было услышать музыку рангом пониже, и Альф регулярно посещал эти шумные вечеринки. Руководству колледжа приходилось делать вид, что они ничего не знают о танцах; в противном случае они были бы вынуждены прекратить это необузданное веселье.

Алекс Тейлор слышал о танцах и тоже захотел пойти. Этот вечер он запомнил на всю жизнь. Когда миссис Тейлор узнала, что ее сын собирается на танцы в Ветеринарный колледж, она поинтересовалась у Альфа:

— Я слышала, там творятся нехорошие вещи, Альф, а еще я слышала, что туда приходят странные женщины. Так вот, я хотела бы знать, Алекс не попадет в беду?

Он поспешил успокоить ее:

— Что вы, миссис Тейлор, конечно нет. Мы просто собираемся с ребятами, у нас будет небольшая вечеринка, потом мы прогуляемся в колледж, немного потанцуем и разойдемся по домам. Не волнуйтесь. С Алексом все будет в порядке, все будет отлично.

Этим вечером намечался также «бал первокурсников», что придавало особую пикантность вечеринке, но Альф решил не говорить об этом миссис Тейлор. Все началось, как обычно, в одном из пабов Глазго. Туда набилась толпа студентов, и вскоре Алекс веселился вместе со всеми. Шум стоял оглушительный, все громко смеялись, включая Алекса, которому казалось, что его окружают одни только красные, потные лица. Всякое подобие интеллектуальной беседы испарялось по мере того, как увеличивалось потребление пива и виски.

Когда бар закрылся, они с шумом вывалились на улицу. Алекс смутно помнил, что Альф нес картонную фигуру «Джонни Уокера», пока шатающиеся студенты поднимались по холму к Баклех-стрит. К этому времени все расплывалось у Алекса перед глазами; казалось, Глазго вращается в каком-то безумном танце. Студенты решили прорваться через ворота колледжа, чтобы не платить входную плату, — кстати, весьма умеренную. Попытка оказалась не совсем успешной, и в начавшейся драке Алекс получил мощный удар в челюсть, который свалил его с ног.

Перед Альфом встала дилемма. Вот его лучший друг, Которого он впервые привел на танцы в колледж. Они собирались хорошо повеселиться с ребятами, а вместо этого друг лежит без чувств. Что с ним делать? Неважно, что сам Альф был в состоянии сильного опьянения и вряд ли мог кому-то помочь. Безмятежное выражение на лице Алекса вызвало у его друга подозрение, что не только полученный удар стал причиной такого состояния, — но проблема-то все равно оставалась.

Внезапно Альфа осенило. Танцы, как всегда, устраивали на последнем этаже, а внизу во дворе он видел несколько длинных ящиков с опилками. В этих двухметровых контейнерах привезли новые микроскопы и другое лабораторное оборудование. «То, что нужно! — подумал Альф. — Уложу Алекса в ящик. В опилках ему будет удобно, а я смогу приглядывать за ним сверху».

С сомнительной помощью пьяных приятелей он потащил обмякшее тело Алекса вниз по ступенькам, громко стуча каблуками по железной лестнице. У ящика их ждал неприятный сюрприз: внутри, зарывшись в опилки, лежал Доминик Бойс. Он был в кепке, его лицо приобрело жуткий синюшный оттенок. Один из студентов, увидев его остекленевшие глаза, сказал, что Дом, наверное, умер.

— Не волнуйся, — ответил другой, — он всегда становится такого цвета.

Второй ящик тоже был занят: там уютно устроился другой студент с застывшей полуулыбкой на спящем лице. Альф уже начал беспокоиться, что все ящики оккупировали перепившиеся студенты, но ему повезло. В конце концов свободный ящик был найден, и Алекса аккуратно опустили внутрь. Убедившись, что старый друг мирно спит в постели из опилок, Альф бросил последний взгляд на ряды ящиков с их сопящими обитателями и устремился в танцевальный зал, вибрирующий от шума.

После этого Альф почти ничего не помнил, вроде бы в какой-то момент появилась полиция. Они с Алексом, который остаток вечера провел в гармонии с окружающим миром, каким-то чудом добрались домой. К радости Алекса, матери не было, но через пару дней она сказала ему:

— Полагаю, ты хорошо повеселился на танцах в колледже, Алекс.

— Да, я отлично провел время, — ответил он, — спасибо.

— Знаю, — продолжала она, — я об этом читала!

В который раз студенты Ветеринарного колледжа Глазго попали на страницы газет!

Альф иногда приглашал девушек на танцы в Глазго, но он очень мало рассказывал о своих отношениях с прекрасным полом, и, соответственно, информации о его юношеских увлечениях практически нет. У него определенно было несколько девушек, но постоянные отношения сложились только на последних курсах колледжа, правда, после отъезда из Глазго все они были забыты.

Еще живя в Йокере, Альф питал нежные чувства к юной леди по имени Джин Уилсон и постоянно встречался с ней во время учебы в Хиллхеде, но он был очень молод, и их отношения никогда не были по-настоящему серьезными. С Шарлоттой Кларк он познакомился во время выходных с «Бригадой мальчиков» и больше года поддерживал с ней связь. Судя по всему, он был всерьез увлечен этой девушкой; в дневнике он описывал ее как «самое милое создание из всех, кого я знаю». Однако Шарлотта бросила его, когда он учился на втором курсе Ветеринарного колледжа, и на этом их дружба кончилась. Альф очень переживал; он всегда был ранимым человеком, способным на сильные эмоции.

В одном из походов в Рознит он познакомился с Марион Грант. Они постоянно встречались в студенческие годы и переписывались после его отъезда из Глазго; Альф продолжал писать ей даже в первые несколько месяцев работы в Йоркшире. Однако он не воспринимал их отношения всерьез, так как в это же время встречался еще с одной девушкой. Ее звали Нэн Элиот, она жила в Найтсвуде, неподалеку от дома Альфа в Скотстаунхилле. Эта юная леди также долгое время поддерживала переписку с Альфом после его отъезда в Йоркшир.

В студенческие годы он, безусловно, с удовольствием общался с девушками, но в его жизни была только одна настоящая любовь, и возникла она не в Глазго.

В июле 1939 года Альф Уайт сдавал выпускные квалификационные экзамены по ветеринарной медицине и хирургии. Он мечтал закончить учебу и приступить к работе, но увы — он сдал медицину, но завалил хирургию. Ему пришлось немного задержаться в Ветеринарном колледже.

Провал на экзамене стал серьезным ударом, но в этом не было ничего удивительного. Его анальный свищ снова воспалился, и Альф мучился с ним несколько месяцев перед экзаменами. Состояние было настолько тяжелым, что он лег на повторную операцию и, по его выражению, «снова привел в порядок свой зад!» Хорошо еще, что ему удалось сдать медицину, несмотря на изнуряющую болезнь.

Его друг Джок Макдауэлл, сандерлендский ветеринар, с восхищением написал ему в августе 1939 года: «Полагаю, ты уже перенес операцию и сейчас чувствуешь себя не очень хорошо. Вероятно, хирург сделал, что называется, огромные разрезы в больном месте. Жаль, что тебе достались вопросы по желтому телу и везикулярным яичниковым фолликулам на устном экзамене, — не повезло. Я и сам мало что мог бы сказать по этой теме. Однако ты успешно сдал медицину, и это о многом говорит. Боже милостивый, представляю, сколько тебе пришлось трудиться, несмотря на плохое самочувствие! Ты заслуживаешь медали».

Его отец очень расстроился, когда Альф завалил хирургию. Папаша, вечный пессимист, никогда не одобрял решения сына стать ветеринаром. Он считал, что Альф очень рискует, выбрав профессию, основной источник доходов в которой — тягловая лошадь — стремительно вытесняется механизацией, но, тем не менее, горевал вместе с сыном, когда тот не смог сдать выпускной экзамен.

У самого Папаши дела обстояли лучше. Хотя его магазинчик прогорел в 1936 году, он быстро нашел себе другое занятие и стал конторским служащим на верфи Ярроу. В отличие от сына, Папаше хорошо давалась арифметика, у него были аккуратный почерк и высокоорганизованный ум: идеальный человек для такой работы. В связи с угрозой войны с Германией верфи в Глазго стали набирать обороты, так как вырос спрос на корабли, и работа впервые за многие годы приносила Папаше стабильный высокий доход.

Альф начал готовиться к переэкзаменовке по хирургии, которая должна была состояться в декабре, а у Папаши появилось еще больше причин надеяться на успешный исход. Когда Британия и Франция в сентябре 1939 года объявили войну Германии, Папаша понял, что его сыну придется пойти в армию и послужить на благо своей страны. Профессия ветеринара предоставляла бронь — то есть считалась необходимой в тылу, — и Папаша совсем не хотел, чтобы Альф рисковал своей жизнью где-то на чужой земле.

Альф не испытывал ни малейшего сомнения на этот счет и готов был служить своей стране, если потребуется. Тысячи молодых людей из Британии и других стран отчаянно сражались в составе интернациональных бригад в испанской гражданской войне и добровольно отдали свои жизни в борьбе против фашизма. Все это у многих пробудило чувство патриотизма, и Альф не был исключением.

Тем не менее, получить диплом ветеринара было его задачей номер один. Помимо того, что ему хотелось приступить к работе, его также тяготила постоянная зависимость от родителей. Хотя их финансовое положение никак нельзя было назвать затруднительным, он больше не хотел сидеть у них на шее.

В осеннем семестре 1939 года Альф чувствовал себя немного лучше и лихорадочно работал, чтобы преодолеть это последнее препятствие. После экзамена ему казалось, что он справился, но он все равно ждал дня, когда объявят результаты, с нарастающим напряжением. Этот день настал, и Альф в огромной толпе студентов толкался перед доской объявлений, взволнованно выискивая свое имя в списке сдавших. Фамилии Джеймса Альфреда Уайта там не было. В эту минуту он чувствовал только одно — отчаяние. Глубокое, бездонное отчаяние. Он так старался, но снова потерпел неудачу. Интересно, сколько еще лет он будет прикован к Баклех-стрит?

Альф уже направился к выходу, собираясь вернуться домой и сообщить родителям ужасную новость, когда дверь открылась, секретарь колледжа подошел к доске объявлений и прикрепил новый листок.

— Прошу прощения, джентльмены! — сказал он. — Произошла канцелярская ошибка. К списку добавлена еще одна фамилия.

На листке стояла фамилия Дж. А. Уайта.

Когда потрясенный, но страшно счастливый молодой человек шел по улицам Глазго, у него возникло ощущение, что старый колледж, не желая отпускать еще одного студента в свободное плавание, совершил последнюю отчаянную попытку удержать его.

14 декабря 1939 года Альфред Уайт получил диплом Ветеринарного колледжа Глазго и стал полноправным членом Королевского ветеринарного общества. Он прошел пятилетний курс за шесть с четвертью лет, но по сравнению с другими практически «вечными» студентами он добился своей цели с поразительной скоростью. Альф покидал колледж не без сожаления. Во вступлении к «Историям о собаках» он выразил свои чувства к старой альма-матер:

«Когда я получил диплом и вышел из дверей колледжа в последний раз, меня охватило чувство огромной потери, ощущение, что навсегда ушло в прошлое что-то очень хорошее. В этом ветхом, старом здании я провел несколько счастливых лет, и хотя то, чему меня там учили, во многом устарело уже тогда и в моих знаниях было много пробелов, время, проведенное там, было таким беззаботным и радостным, что оно живет в моей памяти, овеянное золотой дымкой».

Молодой Альф Уайт вышел из стен Ветеринарного колледжа Глазго гораздо более мудрым человеком. Он поглотил огромное количество информации, но обучение только началось. И это обучение никогда не кончится.