Глава 7

Меня разбудила мать.

— Миша пришёл, — сказала она. — Говорит, его отец тебя зовёт. Я выгнать хотела, но он сказал, что ты сам просил. Зачем он тебя зовёт?

— А-а-а…

Я зевнул.

— Это по радиотехнике, — побурчал я. — Он же радист. Посоветоваться надо.

— Не долго смотри. Людям спать пора. Девять часов времени.

— Я быстро.

Действительно, уложились буквально в пятнадцать минут. Мишкин отец заинтересовался тем изделием, которое я предложил спаять вместе. Вернее, паять буду я сам, вроде как под его присмотром. Но детали позаимствовать я хотел у него. Плюс просил помочь сделать корпус примочки. Нужна была мужская сила, чтобы гнуть медь. Ну и другие работы с которыми мои руки-крюки пока бы не справились. Или справились но через пень колоду. А Мишкин отец если что-то и делал, то делал на совесть.

Сначала он не понял.

— Так ты уже занимаешься или только записался в кружок? — спросил он, когда я показал ему схему примочки.

— Я сам, дома. Детекторный приёмник собрал, но это мелочь. Брат на радиотехника учится, так я в радиосхемах стал разбираться. Вот и нашёл в журнале.

— Что за журнал такой? В нашем «Радио» эту схему не печатали.

— Иностранный журнал брат приносил. Потом унёс. Мне повезло срисовать.

— А зачем тебе эта, э-э-э, примочка. Как, ты говоришь, она называется? Фуз[7]?

— Ага.

— Для чего он?

— Он искажает звук электрогитары. Музыкантам, которые играют рок нравится искажать звук.

— А тебе зачем?

— Продам.

— И купят? — он с сомнением скривился.

— С руками оторвут. И ещё попросят.

Василий Михайлович, покрутил головой.

— Сомневаюсь я, конечно, но сколько такая штуковина может стоить?

— Думаю, рублей за двести с руками оторвут. Если мы ей сделаем коробочку красивую рыженькую и ручечки чёрненькие.

— Сомневаюсь я, конечно, — хмыкнул Мишкин отец, — но мне двух транзисторов, нескольких конденсаторов, диодов и резисторов не жалко. Тем более, что если не аппарат продастся, так и распаять можно.

Он почесал отросшую за день щетину, пожал мне руку, и мы попрощались, договорившись, что завтра вечером он выдаст мне заготовку печатной платы, кислоту и детали. Заодно он спросил про компановку. Схема схемой, но компановка деталей на плате — особое искусство. Некоторую японскую технику я только более оптимальной компановкой модернизировал значительно, удаляя лишние детали и повышая класс с «В» до «А». Я сказал, что рисунок платы в журнале тоже был и я его срисовал, но принести забыл.

Паяльник с канифолью и припоем дома у нас был. Сашка и вправду когда-то пытался ремонтировать радиоприёмник, но неудачно. Поэтому я вернулся домой окрылённый виртуальными успехами. Мать уже легла. Попил на кухне чаю и послушал радио, не выключавшееся круглые сутки. С удивлением снова услышал про победы наших спортсменов на прошлогодней, как я уже понял, олимпиаде. Оказывается, ежедневно по радио шёл цикл передач под рубрикой, как тогда говорили, «История Олимпиад». Облегчённо вздохнув, поняв, что с головой у меня всё в полном порядке, я разделся, лёг в постель и тут же уснул.

Следующий день посвящался походу в детскую поликлинику, что располагалась относительно рядом на улице Сахалинской в пятиэтажке, получению трёх (на всякий случай) справок и доставке справок на Строительную Городецкому, который, похоже из спортивной школы не выходил с утра до вечера, и в секцию бокса на «Динамо». Городецкий молча взяв справку и записку от матери, показал на ковёр, где разминались борцы. Однако я попросил записать меня в группу, занимающуюся с пятнадцати часов по вторникам, четвергам и субботам.

На «Динамо» тоже всё прошло гладко. Здесь я записался на то же время, но по понедельникам, средам и пятницам. После Динамо я пешком дошёл сначала до «Городского парка», потом спустился к типографии, где за ту же трёшку купил у какого-то работника четыре литровые банки типографской краски чёрного, красного, жёлтого и синего цветов. С этим богатством я и вернулся домой примерно к обеду.

Матери и брата дома не было. Брат ушёл в институт досдавать прошлогоднюю сессию, а мать заела совесть и она ушла на работу. Похлебав супчику, достал ватман, испорченный братом при черчении курсовой работы, и принялся рисовать. Рисовал будущий трафарет головы индейца в боевом головном уборе из перьев. Потратил пять минут. Ещё пятнадцать минут вырезал бритвой места для окрашивания. Потом за пару минут перенёс — используя кусочек поролона — через трафарет чёрную краску на две белые футболки, купленные мамой для нас с Сашкой «на выход». Один час типографская краска сохла. Десять минут я проглаживал футболки утюгом через чистый остаток ватмана. И вот я на улице в футболке с профилем мужественного индейца.

— Офигеть! — сказал Славка. — Где купил?

— Фирма, — сказал я с ударением на последнюю букву. — Контрабандный товар.

— Да, какая фирма? — передразнил Валерка, кривя губы и сверкая свежим фингалом. Вчера был только один. Я видел.

— Простая. ЮэСЭй! Тут лэйбл, если чо, — показал я большим пальцем правой руки себе за спину.

Валерка потянулся к указанному месту.

— Руки убери, — сказал я, чуть отшагнув назад, резко сбив его кисть блоком наружу.

— Ты чо такой дерзкий? — Валерка набычился и нахмурил брови, но глаза его хитро блестели.

— Запугивает, — сразу понял я по Женькиной реакции на угрожающую позу Грека. Женька его никогда не боялся, а потому Валерка его почти никогда и не бил. Так… Попрыгает-попрыгает вокруг и отстанет.

— Футболка белая, а руки у тебя немытые. Опять лягушек ловили на болоте? — спросил я, обращаясь уже к Славке.

— Ну, да, а что ещё делать? Из гаси[8] стреляли. И по трубе лазили.

— Вот-вот, — сказал я, хмыкнув, и посмотрел на Валерку. Руки помоешь дам посмотреть.

— Если соврал, получишь, — пригрозил Грек.

— А если не соврал, то ты получишь, — пригрозил Славка одобрительно глядя на меня.

— Я тебе дам одну. Брату не понравилась. Носить отказывается. Нам дядька подарил. Он в загранку ходит.

— Дорогая, наверное? — нахмурился Славка.

— Я же сказал «дам», а не «продам».

— А мать?

— Она сразу сказала: «Славке предложи».

— Нормально. Пошли сейчас?

— Хочешь, я вынесу?

— Да, не… Пошли.

Мы метнулись к моему подъезду и взлетели на второй этаж.

— О, бля! — восхитился Славка разглядывая футболку. — А чем у вас так воняет? Полы красили? Пойду руки помою.

— Да мать с утра попробовала пол на кухне покрасить и отказалась. Какая-то краска ядовитая.

Типографская краска и впрямь воняла жутко.

Славка чистыми руками взял футболку, заглянул за ворот и потрогал приклеенную на клей ПВА белую капроновую тряпочку с чуть корявенькой надписью «Made in USA», выполненной тушью шрифтом, похожим на любимый мной «Харлоли Болид Италик». С самого утра руку «набивал». Часов с шести. Если что, кисть болела немилосердно. Едва кулак сжимался.

Раньше, помнится — будучи студентом — даже билеты на концерт «рисовал». Не на продажу, а себе и девушке. На концерт «Машины Времени». А на стене в моей комнате висели «три рубля». Рисунок был выполнен чёрной тушью на ватмане в масштабе один к десяти. Сейчас до этих высот мастерства было, как до Пекина раком.

— Фирма! — выдохнул Славка восхищённо. — Валерка писдюлей получит.

— Да не бей ты его.

— Да ты чо, Джон. Зло должно быть наказано. Сколько стоит, всё-таки?

— Дядька такие за десятку толкает на балке[9] перекупщикам. Цветные дороже. Но нам подарил.

— Значит на балке они ещё дороже. Раза в два минимум…

— А то и в три, — добавил я свои «пять копеек».

— И цветные, говоришь есть? — прищурился на меня Славка. — Пусть ещё твоему брату подарит, а?

— Подарит, — кивнул я головой.

Славка снял свою футболку и надел новую. Профиль индейца смотрелся очень фирмово.

— Надпись бы сюда, — подумал я. — Типа: «Колорадо». Смотрелось бы круче.

Надпись трафаретить не прокатывало. Нужна печать. Штамп.

— Вырежем, — подумал я. — Резиновая транспортерная лента нужна, а это на плавбазу надо пробираться, в Рыбный порт или на овощебазу. На ТЭЦ, может быть лента…

— Классно на тебе смотрится. На мне висит, как напалке. Даже рисунка не видно.

— Нормально, — сказал Славка удовлетворённо, разглядывая себя в зеркало прихожей. — Пошли гулять.

— Я на тренировку. На самбо записался.

— О, как! Молоток! Как Аркашка Бузин будешь? Нормально!

Тут я Женькиным умом вспомнил, что во дворе обитал ещё один взрослый персонаж. Звал его Аркашка. Но сейчас во дворе он не появлялся. Видимо куда-то на лето уехал. И был ещё Андрюха Банан, тоже пока отсутствующий. И Аркашка и Андрюха жили в первом подъезде и оба в этом году должны пойти в седьмой класс. Оказывается нас во дворе не так уж и мало. А если взять одиннадцатый и девятый дома, то набиралась хорошая дворовая команда, называемая в это время «толпа». Однако, толпа была, а вожака не было. Не брал на себя никто функцию сплочения. Буйных, как я понял из Женькиной памяти, не имелось.

— Может быть это и к лучшему, — подумал я.

Куртки у меня нет, поэтому пошёл на тренировку снова налегке и в той же белой футболке, но с мужественным профилем индейца.

Первая тренировка в ДЮСШ Первомайского района под руководством Георгия Григорьевича Городецкого прошла буднично. Никому ничего доказывать я не собирался, и меня никто не доставал. Падения входили в общую разминку и выполняли их все, невзирая на ранги. Также как и другие элементы самостраховки: кувырки простые с опорой наруки, кувырки с прыжком и опорой на руки, без опоры на руки через плечо. Хорошая разминку давал Городецкий, можно сказать, классическую. Всё и знал, и помнил, поэтому Городецкий подозвал меня после разминки и спросил:

— Занимался раньше?

— Угу, — сказал я. — Целый год, но в другом городе.

— Понятно. Это хорошо. Падаешь не плохо. Возьми куртку и стань в пару с Колотовым. Валера, возьми новичка. Поборитесь пока чуть-чуть. Потихоньку. Осторожно с ним. Щуплый он очень. Не сломай.

Поборолись мы с Валеркой неплохо. Мышцы особо не болели. Да и чему там болеть? Не может болеть то, чего нет. Я, в основном, пользовался зацепами снаружи и изнутри, подсечки, силовые броски игнорируя. После моих подсечек Колотов летал, как воздушный шарик. Слишком часто он крестил ноги. Мня он тоже бросал, но больше по моей невнимательности и инертности тела. Не привыкло оно к чувству соперника. Подкорка не реагировала, а разумом такое не науправляешь.

— Так. С Дряхловым всё понятно. Женя Поздняков, возьми ка ты новичка. Ты как раз подсечки хотел поконтрить, а он, похоже намастрячился их лепить. Походите с ним.

Подошёл Поздняков. Покрупнее меня мальчишка, постарше года на два, с прилично развитой грудной мускулатурой, видной в разрез куртки. Он сразу взял жёсткий захват и меня скрутило в бараний рог.

— Ну, ты чего, Евгений? Зачем ты его так? Отдай ему захват. Танцуйте, я сказал. Отдавай ему ноги и контри.

Контрить у Евгения Позднякова не получалось долго. Он летал, катался после моих подсечек и злился, что не успевал перекинуть ногу и поймать меня на свою подсечку. Но, наконец, он меня поймал раз, потом другой, третий. Откровенно говоря, я стал чуть притормаживать свою ногу. Иначе на одного врага в этом мире у меня стало бы больше. А так, он расслабился, разулыбался и мы стали почти друзьями. По крайней мере, когда сидели, отдыхали, Женька стал расспрашивать меня, кто я и откуда у меня такая клёвая футболка, которую я, кстати сказать, снял перед тренировкой и повесил изображением вперёд на боковой защитный щит.

— Родственник возит из-за границы.

— На балочке такие, только с надписью, по тридцатнику. Я живу на Патриске. Мы с пацанами там пасёмся, от ментов фарцу предупреждаем. Но такую, как у тебя я не видел. Индеец… Клёво.

Недавно в очередной раз прошли фильмы «гэдээровской» киностудии «Дефа» с Гойко Митичем — главным индейцем всех времён и народов, и мальчишки грезили индейцами. Помнится я собрал свой первый клеенный лук с оперёнными стрелами примерно в этом возрасте. Дедушка показал, как делать простой лук из палки и стрелы с наконечником из баночной жести ещё раньше. Мне же понравился лук и стрелы нарисованные то ли в журнале «Моделист-конструктор», то ли в «Юном технике», которые мне выписал отец, когда я увлёкся авиамоделированием. Увлечение моделированием ушло, а журналы мы продолжали выписывать. Кажется, они и отцу нравились.

Фильмы про индейцев вышли на наш Владивостокский экран в начале семидсятых. И х периодически крутили, для выполнения кинотеатрами плана по денежным сборам. На эти фильмы и фильмы про ковбоев, народ всегда ходил с удовольствием.

Вот и мой бизнес с трафаретами индейских профилей и фасов, коих в моём «портфолио», имелось штук десять, должен был стрельнуть сразу. По одной новой футболке — для меня и для Сашки — ещё у матери в загашнике ещё лежало. Налеплю трафарет, пойду на барахолку. Пакеты бы найти, но это такой дефицит. У матери клеёнка лежала прозрачная, но боюсь своими кривыми ручками утюгом ровно я не склею.

Аппарат бы сварганить для сварки полиэтилена, как мы придумали в институте и паковали в «фирменные» пакеты джинсы. В пакетах штаны, почему-то уходилибыстрее. Достану транспортерную ленту, нарежу штампов, наштампую наклеек для пакетов и тогда «смерть фашистским оккупантам» или местным фарцовщикам.

— Я в это воскресенье там буду. Тоже родственник просил помочь.

— Что толкать будете? Футболки?

— Наверное, — пожал плечами я.

— Первый раз на балке?

— Не. Бывал уже.

— Ну, тогда ладно. Мы иногда тоже товар носим. Мы то несовершеннолетние. С нас и взятки глатки.

Женька подошёл к футболке и потрогал рисунок.

— Я бы такую рублей за двадцать купил. Без надписи…

Он глянул на меня. Женькино чуть азиатское лицо, стало ещё больше похожее на татарское, когда он чуть прищурил глаза. И улыбка…

— Хорошая у Женьки Позднякова улыбка, подумал я. — Улыбка сильного уверенного человека. Бойца. И интересное а, возможно, и полезное, может состояться у нас знакомство.

Подумал одно, а сказал другое.

— Так у меня есть одна, что как раз на тебя. Моему старшему брату не подошла. Мала. Ты постройнее его будешь. Тебе чуть свободновата будет. Но для лета, самое то.

Ну тогда стрелконёмся в воскресенье. Я найду тебя. Хочешь я тебе место забью в самом начале? У входа? САмое клёвое место.

— Спасибо, Женя. Договорились.

— А сейчас пошли работать, а то Георгич погонит нас ссаными тряпками

Загрузка...