Дипломатия наемника

Глава семнадцатая Тайны истории

Лес закончился, а вместе с ним и владения Силинга. Жаль, что и дороге пришел конец. Лесная дорога была старой, больше напоминавшей тропу, возы тащились по ней еле-еле, но все-таки лучше так, чем продираться сквозь кустарник. А вид равнины доверия не внушал. Вроде и ровно, но кто знает, что таится под растительностью? Кротовья нора, а то и вообще — забытая ловчая яма. Я, хотя и провел полжизни в седле (ладно, пусть десятую часть!) не очень люблю, когда перед глазами нет четкого пути, размеченного обочинами и канавами.

Воины, сопровождавшие нас, принялись деловито обустраивать лагерь, потому что им предстоит торчать здесь почти два месяца — этим бедолагам, придется ждать нашего возвращения.

— Фон Рейн, — подозвал я к себе своего грустного оруженосца, который так до сих пор и не принял участие в какой-нибудь схватке. — Помните, что я вам приказал?

— Помню, господин граф, — уныло ответил юноша. — Я остаюсь за старшего в вашей дружине, заниматься воинской подготовкой с утра до вечера и я должен следить, чтобы люди падали от усталости.

Я кивнул. Если уж ратники тащились со мной от Урштадта до Силинга, а потом до Священной равнины, то должен от этого быть хоть какой-то прок? Так что, пусть тренируются. В глубине души я очень хотел, чтобы моим юным вассалам и их воинам воинское искусство никогда не понадобилось, но не получится. Вряд ли соседи спокойно воспримут новый титул Его Высочества. И они правы. Кто знает, не станет ли Его Величество Деметрий Первый амбициозным политиком, желающим захватить чужие территории? Силинг подозревает, что если все пройдет успешно и он станет-таки королем, это может означать новую войну с Ботэном. И от расторжения союза с Севром его спасет только скорая женитьба на Инге. В общем, высокая политика. Не зря ведь моя поездка окружена тайной.

— Граф, вы уверены, что нам не стоит брать с собой слуг? — уже в который раз спросил меня барон фон Скилур, которому предстояло стать моим спутником на ближайшее время.

Я только пожал плечами. Не стал опять объяснять барону и своему другу, что если олкены такой миролюбивый народ, как говорил о них герцог, то тащить за собой лишних людей не стоит. Ну да, я и сам с удовольствием взял бы небольшой обоз, а не двух заводных коней, а еще слуг, которые станут разводить костер и таскать воду, но придется вспомнить прежние времена.

Лучше я еще разок тряхну седельные сумки, притороченные к спинам заводных лошадей. Скакать три недели по равнине, где не будет ни постоялых дворов, ни жилья — так себе удовольствие. И, если выяснится, что я забыл свои метательные ножи, то новые заказать будет некому. Правда, наш герцог — будущий король уверял, что оружие не понадобится, я все-таки вооружился по полной. Копье, которое уже сто лет не брал, тоже со мной. И самолично проверил запасы своего спутника. Я бы и оружие проверил, чтобы не получилось, как в прошлый раз, но Габриэль, на моих глазах избавился и от своего меча, и от кинжала, а когда я открыл рот, чтобы выразить свое возмущение, только покачал головой. Ну да, если барон попрется в земли при оружии, он автоматически будет считаться воином. Как-никак, его некогда посвящали в рыцари по всем правилам.

Будь моя воля, я бы Габриэля вообще не стал брать с собой, но маг и барон в этих краях бывал, он станет мне и проводником, а если понадобится — то и советником. Нужно же кому-то разбираться в здешних обычаях и нравах, верно? А я до сих пор путаю имена древних королей и забываю — кем приходилась Алуэн Астис? Нет, Астис — это женское имя, а Алуэнами именовали всех королей, кто каким-то боком доводится потомком Алуэну небритому. Но почему же тогда нашего герцога зовут Деметрием?

Что ж, глянем. Равнина, среди которой торчат холмы.

Равнине бы положено зарасти сорной травой, еще чем-нибудь, чтобы помешать продвижению всадников, а тут трава невысокая, съедобная. И холмы почти голые. В том смысле, что поросли кустарником, но почти нет деревьев. Овец, наверное, хорошо здесь пасти.

Мы ехали бок о бок с магом, а обе заводные лошади не отставали от нас. И не надо было их вести за собой, как это часто бывает. Вот, что радует, так это умение Гневко четко объяснить своим копытным сородичам — кто здесь главный.

— Барон, а почему вы до сих пор не завоевали эту землю? — поинтересовался я, как бы между делом.

С самим герцогом я такого разговора не стал бы заводить — уж слишком он благороден, а с магом можно. Он ведь и в Швабсонии со мной был, поэтому, слегка испорчен нашей цивилизацией.

— Будь это на моей исторической родине, то клятва, что ни один воин не ступит сапогом на священную землю олкенов никого бы не остановила. Можно, например, обмотать подошвы сапог какими-нибудь тряпками. Формально клятва не будет нарушена, а воины быстренько уговорят здешний народ признать своим королем Его Высочество. А «мертвая женщина», управляющая народом и берегущая святилище, стала бы просто мертвой, безо всяких кавычек. В крайнем случае, нанять людей если не в Севре, то в Ботэне.

Габриэль только искоса посмотрел на меня, а потом кивнул куда-то вдаль.

— Сейчас сам увидишь.

Мы проскакали еще пару миль, а потом я и на самом деле увидел — черный прямоугольник, напоминающий остатки старого кострища, вокруг которого весело росла зеленая травка.

— Четыреста лет назад на эту землю вошел отряд моего предка — первого Скилура. Мой род тоже происходит от Алуэна, только не по прямой линии, а по женской. Мой пращур захотел сам стать правителем Силингии, а заодно и заполучить корону, — пояснил Габриэль. — Скилур нанял людей в Ботэне, чтобы не нарушать клятвы. И вот в этом-то месте его отряд попросту охватил огонь. Спасся только один воин из отряда. Хорошо, что у того Скилура наследник имелся, а иначе меня бы здесь не было.

Я остановил Гневко, прикидывая численность погибшего отряда. Если судить по длине кострища, то конных могло быть человек двадцать, а пехоты побольше, человек пятьдесят. Большой костер получился.

Что ж, какие-то силы, нам неведомые, позволили спастись одному свидетелю, чтобы тот поведал остальным о случившемся. Очень наглядно. Потому маг и предпочел избавиться от оружия. Все понятно. А почему Силинг и его родич уверены, что я-то останусь цел? Из-за того, что я не приносил формальную присягу на верность Силингу и, стало быть, не считаюсь его воином? Ну, пока меня не испепелили, а дальше видно будет.

— Клятвы, которые давались в древности очень просты, но они всегда толкуются в пользу того, кому принесли клятву, — пояснил барон. — Нарушить клятву можно, но наказание наступает сразу.

— То есть, если бы я пообещал не лишать кого-то жизни, то мне не следует перечислять, что я не уморю этого человека голодом и не подошлю наемных убийц? — решил уточнить я.

— Именно так, — подтвердил Габриэль. — Вы поклялись, человек вам поверил и этого достаточно. А выискивать какие-то недоговоренности, упущения — не стоит.

М-да… Но что-то в этом есть. Надо будет узнать — не приносили ли богомолы, ставшие ростовщиками, вести свое дело честно? Уж слишком подозрительно себя ведет мой банкир господин Мантиз. Мне это нравится, но подозрительно.

А герцог-то мудрый человек. Я-то думал, что он не привел меня к присяге из благородства, а у него имелись на меня далеко идущие планы. Но сердиться я на владыку не стану, наоборот, похвалю. Государственного ума человек!

Вопросов у меня по-прежнему было много, но пора уже дать отдых коням. И солнышко отчего-то светит так, словно у нас не октябрь, а июнь. Вон, сныть кругом цветет. А она-то как раз расцветает в конце июня.

Выбрав местечко в тени не сомневаясь, что там должен быть родничок. Так и есть.

Распрягли коней, задали им всем овса — много не стоит, но фунт-другой нужно.

— Присмотришь за своими? — спросил я гнедого.

Гневко обиженно отвернулся, а потом на всякий случай махнул хвостом, стараясь меня задеть. Но лишь слегка. А сам искоса поглядывал — дескать, я тебе свою обиду показал, или еще…?

— Да знаю я знаю, что ты и так за всеми присмотришь, — миролюбиво сказал я, дружески хлопая жеребца по крупу. — Но сам понимаешь — привычка. Коли я начальник, так должен все лично проверить и убедиться, что все будет правильно.

— Го! — хохотнул гнедой во всю пасть, давая понять, что он думает о своем начальнике. Мол — пропадешь ведь без меня, бестолочь! И я тоже знаю, что я без гнедого пропаду.

Гневко ушел пастись, а заодно приглядывать за остальными конями. Ну, а еще и за мной.

Маг, уже принявшийся собирать хворост для костерка (вот, и никакие слуги не нужны!), в который раз с изумлением помотал головой:

— Юджин, я никак не могу привыкнуть к твоему общению с жеребцом. Все думаю, что у тебя не конь, а заколдованный человек.

Оглянувшись — а не слышит ли Гневко, я с беспокойством сказал:

— Ты только гнедому об этом не говори, может обидеться. Люди для него — недосущества. Хвоста и гривы нет, копыт тоже и ходят только на двух ногах. А наши мужчины, которые на кобылок внимания не обращают — те просто уроды. Меня терпит, потому что привык. Я для него вроде младшего брата — неразумного и непутевого.

Так это или нет, я не уверен. Но то, что гнедой считает, что оказывает мне покровительство — сто процентов.

Пока я варил немудреную похлебку, барон успел выдуть бутылку вина. Сколько он их прихватил? Кажется, две штуки. Обоза нет, а верхами много не увезешь.

— Лучше бы ты вино на вечер оставил, — вздохнул я, помешивая варево.

Габриэль только отмахнулся и принялся сбивать пробку со второй бутылки.

— Лучше я сразу все выпью, чтобы не облизываться. Выпью — а с завтрашнего дня стану трезвенником, как ты. У олкенов даже пива не пьют.

Я столько наслушался об олкенах, то можно подумать, что здесь живут святые люди. Вон, даже пива не пьют. Или им его варить не из чего?

Похлебка сварилась и я отставил ее в сторонку. Пусть немного настоится и остынет. Иначе барон полезет ложкой, лечи его потом от ожога. А пока Габриэль пребывает в счастливом состоянии — у него еще полбутылки осталось, нужно задать ему кое-какие вопросы.

— Габриэль, а как же так получилось, что герцог женился на будущей Верховной правительнице олкенов?

— А ты у самого герцога не догадался спросить? — фыркнул маг.

— Не то, чтобы не догадался, а постеснялся, — признался я. — К тому же, у меня появилось столько вопросов, что Силингу пришлось бы отвечать на них неделю.

А я и на самом деле постеснялся задать герцогу лишние вопросы, решив, что ответы получу от Габриэля. Как чувствовал, что мне с ним придется ехать. Я же особо и не вникал в прошлое своего правителя. Слышал, что жена Силинга умерла. Но как и что — даже не интересовался. Думал — самое обычное дело, умерла при родах.

— Начнем с того, что когда Деметрий женился, то Онивия еще не была Верховной правительницей, — ответил маг тоном многоопытного ментора. — Николаз, мой племянник, а в те времена правящий герцог, повез Деметрия — ну, тогда еще мальчишку в Священную долину и он там познакомился с девушкой, влюбился, а та ответила взаимностью. Род незнатный, но у олкенов знати и нет. Они вообще народ безобидный. Овец пасут, а когда приходится овечку забить на мясо, долго плачут, а потом у животного прощения просят.

— Ну, хотя бы так, — хмыкнул я. — А я уж подумал, что они травкой питаются.

— Так они мясо очень редко едят. Ячмень сеют, рыбу в море ловят.

— А здесь есть выход к морю? — удивился я. — И что за море?

— Тоже самое море, что и в Севре, — пояснил барон. — Море Ватрон, если помнишь. К Святой долине княжество Севр примыкает. Правда, между ними болото лежит, но по нему гать проложена.

Святая долины имеет выход к морю? Нет, в моем мире правитель, имеющий под боком выход к морю и миролюбивый народец, который мешает проходу, стал бы рисковать не раз в сто лет, а регулярно. Думаю, в конце концов запасы магии, что защищает олкенов, кончились бы, и тот владетель обрел бы важную составляющую экономики.

А Габриэль продолжил рассказ:

— Николаз поначалу не хотел для сына такой партии, а потом решил — а почему бы и нет? С одной стороны — за невестой нет родственников, и это плохо, но с другой стороны — это и хорошо. Будущего правителя как раз женить собирались, так претенденток было не то три, а не то целых пять. Выберешь одну, остальные обидятся. А девушка из народа олкенов — никому из аристократов не обидно.Понятно, что было объявлено, что Онивия потомок самого Алуэна Мохнатые Щеки, но мы тут против истины не погрешили. Всеолкены считают себя потомками короля.

— А не было у Силинга-отца мысли, что свадьба сына с девушкой из народа олкенов поможет получить королевскую корону? — поинтересовался я.

— У Николаза такой мысли не было, точно знаю, — усмехнулся маг. — Мой племянник считал, что быть герцогом — это даже лучше, чем королем. Дескать — все лезут в короли да в князья, а он герцог. И очень этим гордился. А вот я, да еще кое-кто из нашего рода, подумывали — а не поможет ли нам Онивия? Кто знает, как жизнь сложится? И так, все, вроде бы, хорошо. Свадьба, а через год Вильфрид родился. Потом еще не то два года, не то три, как из земли олкенов явился посланник — дескать, прежняя Мертвая Женщина решила стать живой, выйти замуж, родить детей и все прочее. Но ей требуется замена, а заменой может быть только Онивия.

— И что, так просто взяли и отпустили? — удивился я.

— А как удерживать? Не станешь же запирать мать наследника? А сама Онивия решила вернуться в родные места. Она, понимаешь ли, с детства мечтала стать Мертвой Женщиной. Не исключено, что за всем этим кроется еще что-то, но я не знаю. А Силинг-старший на охоте погиб, Деметрий был вынужден принять власть. А чтобы власть принимать, нужно в святилище ехать. Как раз вместе с женой и уехали. Он вернулся, а она там осталась, со своим народом. Пришлось супругу молодого герцога мертвой объявлять, чтобы у народа вопросов лишних не было.

— А как же ребенок? Все-таки, она мать.

— А что ребенок? — хмыкнул барон. — Пока Вильфрид был маленьким, то приглядывала за ним, няньки каждую ночь пугались. Вырос, стала навещать реже.

— В каком смысле приглядывала? — не понял я.

Габриэль посмотрел на меня как на несмышленыша и пояснил:

— Приходила, присматривала. Если что-то не нравилось — наказывала нянек. Она же Мертвая Женщина, что ей стоит сбегать к своему ребенку? Так что, пусть она и ушла, но о сыне всегда беспокоилась. Помнишь, как Вильфрид на твою родину убежал?

Еще бы я не помнил. Я, как раз, скучал, думал — чем бы заняться, а тут герцог с двоюродным дедушкой объявились. Если бы не они, так я бы и не сходил на ту сторону гор. А сходил не зря. И доспехи свои любимые вернул, новости узнал, а заодно еще и наследника престола вернул.

— И что Онивия? — полюбопытствовал я.

— Она как раз шум и подняла. Явилась в замок, чтобы навестить мальчика, а его нет. Искала. Сказала, что следы ведут по ту сторону гор. Самой ей к вам не пройти, зато мы можем.

— А бывшего наемника Артакса не она посоветовала взять на поиски?

— Юджин, не обольщайся, — усмехнулся маг. — Ты, конечно, личность известная, но для народа олкенов ты неинтересен.

— Еще вопрос, — не удержался я. — Понимаю, что герцог не смог или не захотел ехать сам. Но отчего бы ему было не отправить Вильфрида? Если тайная правительница его мать, то разве она откажет своему сыну?

Габриэль вздохнул еще тяжелее, но все-таки ответил:

— Знаешь, это очень болезненная тема. Все дело в том, что Вильфрид считает свою мать предательницей. Сама Онивия присматривала за сыном, но он-то ее ни разу не видел. Деметрий уже заводил с мальчиком разговор, но тот наотрез отказался ехать.

Что ж, правдоподобно. За исключением того, что молодая женщина, ставшая женой герцога, вдруг решила вернуться домой. Неужели ее так прельщала возможность стать какой-то там Мертвой Женщиной, пусть и верховной правительницей? Нет, барон прав. За всем этим кроется еще что-то.

Мы доели похлебку, маг прикончил остатки своего вина и принялся закапывать пустые бутылки. Пора седлать коней и двигаться дальше. Но я все-таки не утерпел, спросил:

— Жена герцога объявлена мертвой, так почему же ему не сосватали новую жену?

— Мертвой она объявлена для народа. А те, кому нужно, знает правду. И кто захочет выйти замуж за человека, жена которого стала правительница олкенов? А Олиния, пока была рядом с мужем, была очень ревнивой особой! Возможно, что она вред причинить не сможет, но рисковать никому не хочется.