Глава 15

в которой на лесную заимку приходят дурные вести, княжичу приходится готовиться к новой битве, а владыко Симеон затевает интригу с волхвами

Всему, даже самому хорошему и радостному, приходит однажды конец. Вот и благостная жизнь на охотничьей заимке была нарушена прибытием бешено гнавшего гонца от князя Полоцкого Константина. Отец срочно извещал Федора-Андрея, что по донесениям послухов немцы заручились молчанием Миндовга — говорили, что ему вновь предложили корону, на этот раз причем не только над Литовским краем, но и над Польшей до самой Мазовии, да обещали не поминать отхода от католичества — и тронулись ратью немалой в восточную сторону.Короче говоря, присутствие княжича требовалось насущно.

Понятно, оставлять Вайву — пусть даже и в тайном лесном укрывище, пусть даже и в компании боевой, но все же однорукой Бируте — было нельзя никак, потому без суеты, но поспешая, тут же принялись за сборы в дорогу. Невеликий поезд состоял из одного санного возка, в котором расположились четыре особы женского пола, мужчины двинулись верхами. Хотя ихотелось очень Андрею нырнуть туда, к жене, под теплый медвежий полок, прижаться и согревать ее если не дыханием своим, то хотя бы присутствием.

Княжич Чудской — как бы не пошла в грядущее другая, не Нетшин, за его сыном фамилия, мельком подумал, да сразу отбросил, ведь за тем же Невским вон, не пошла, хоть и был дед Федора Полоцкого точно познаменитей потомка — ехал шагом конь в конь с Данило в голове поезда, проверяя петляющую по лесу неторную дорогу, почти что широкую звериную тропу, скорее. Рядом держались иноки, следом шел возок, замыкали «ударники».. Андрей думал, что из новин на этот раз готовить.

По уму, пора было уже вводить в здешний обиход обыкновенные, так называемые «шведские» спички, покрытые составом, загорающимся при чиркании о практически любую шероховатую поверхность. Организовать их достаточно массовое — в расчете на прибыльную в будущем торговлю — производство следовало не мешкая, а пока срочно обучить ратников обращению с новоделом, да начать еще изготовление ограниченных партий простенький ручных гранат.

Ограниченных потому, что боялся Внуков преждевременного широкого распространения своих «изобретений». Если секрет смеси для спичечной головки удастся удержать в секрете хотя бы лет десять — впрочем, при нынешнем информационном обеспечении, скажем так, местного общества срок можно было смело увеличивать до полувека — то вот, проведав про тайну гранат, мало ли что смогут внезапно учудить тутошние умельцы: даже просто представлять себе некоторые вероятные последствия Андрей побаивался.

Так что насыщать XIIIвек придуманным человеком несколькими столетиями позже следовало крайне осторожно. И всегда думать, как обосновать появление очередной новины; ну, в случае, грубо говоря, с порохом, — хотя даже близко гремучий состав, сочиненный Внуковым, к настоящему пороху не стоял, — можно и имело смысл сослаться на условных китайских купцов, поставляющих придуманный в далеких восточных землях боевой порошок в крайне ограниченном количестве, да и везущих его издалеко, чуть не из самой Монголии. А вот появление на местном рынке именно что на продажу спичек кривичского производства — Андрей мысленно представил себе берестяной ладный коробок с надписью «Полоцкая спичечная мастерская» и чуть не заржал в голос... Да, надо не забывать еще, что спички детям — не игрушка!Заржал конь Внукова, учуяв впереди собрата.Следом за гонцом Безрукий отправил на всякий случай часть ближней дружины — опасными становились даже внутренние и скрытые от постороннего догляда пути. Андрей такому сопровождению даже обрадовался, благо появилась возможность обсудить по дороге с опытными воинами кое-что из придуманного на лесной заимке заветного, что собирался в предстоящем бою использовать полной мерой. Прошла пора редких отдельных набегов да наскоков полуслучайных друг на друга. Надо было брать всю эту землю под свою, русичскую руку, нечего в природных славянских краях делать датчанам да земцам.За месяц в лесу Внуков иногда, когда Вайва ложилась отдохнуть, оставлял ее на попечение Бируте, а сам с Данилой ухрдил в соседнюю избушку, где прямо на столе была прибита чистая холстина с нанесенными на ней углем по памяти контурами здешних краев. Тут Андрей иногда тыкал в то или иное место на чертеже и вопрошал боярина, что за земли, какие племена живут, кто правит, и прочие важные для себя сведения. Задумывался время от времени в мерцающем отсвете пары свечей, встряхивал головой, отгоняя мысли про любимую и начинал рассуждать вслух, так легче было.В той же избе, надо сказать, поместился и изготовленный майором простенький самогонный аппарат, который, конечно, не мог дать конечный продукт высокой степени очистки, но все усовершенствования Внуков отложил на потом, главное, что сам процесс выгонки из браги, сброженной с подзимних запасов моченой морошки, которой обнаружилось в погребе несколько бочек, пошел. Полученный самогон-сырец Андрей намеревался использовать, в первую очередь, в сугубо и трегубо медицинских целях, но пробу снять полагалось.Себе Внуков налил в кубок, не разбавляя, Даниле плеснул граммов с полста на взгляд и развел в ровном количестве родниковой водицей — для самовара у Вайвы воду топили из чистого, нанесенного на лесной опушке снега, из родника брали воду, в основном, для бани и других помывочно-постирочных дел. Стукнулись краями, выпили. Боярин гулко крякнул и пошел по лицу красным, а сам Андрей пожалел, что не ввел пока в местный обычай соленые огурцы. Впрочем, грибочки под рукой имелись всякие, закусили хрустко с лучком репчатым да чесночком.Продышавшийся Данило вопросительно глянул на княжича, но тот отрицательно повел ладонью — нечего уже в эти времена пьяные гульбища по всему краю устраивать, хватит пока с кривичей варимых медов разных, да пива. Объяснив накоротко все это боярину, вернулся к столу, вернее, к застилавшей его холстине, углем разрисованной.— Вот погляди, Терентьич, говоришь ты, что тут болота топкие, не пройдет по ним тяжелая дружина орденская. Тут чаща, тоже путь закрыт. Так как они двинутся, если решат к Полоцку напрямую выгрести? Вот отсюда, похоже?— Ну да, Константиныч, так выходит. Мы ведь не в лоб их передовым полком встречать станем?— Да нет, мыслю я, что вообще можно обойтись на сей раз и без передового, и без большого полка. В походе будут немцы оружном, в краях чужих, следовательно, часть доспеха и снаряжения на себе держать придется. Если достать их под конец дневного перехода уставшими, да малыми дружинами с разных сторон щипать начать — вот что они будут делать в таком разе?— Это ты у татар такое подсмотрел, княжич? — уважительно пробасил после разбавленного самогона Данило. — Дельно. Только встанут они свиньей, пехоту в круг собьют, как их тогда подловишь?— А вот думаю, нам и надо, чтобы немцы в кучу сбились! Не говорил я тебе, но перед выездом из Полоцка наставил сродника твоего Бориса, коего намерен над «ударниками» старшим поставить, умно вдете себя в бою, команды слышит и понимает правильно, люди за ним идти готовы, — углядел, что встрепенулся было боярин, успокоил: — Не ропщи, все одно под тобой Борис ходить будет, не завидуй сроднику. Он в бой, а ты мне при себе рядом нужнее. Так что поступим мы вот как, слушай, что я Брису поручил до нашего возвращения разучить с «ударниками»......Самовар — хотя на привычное нам с детства устройство для получения чая это походило пока мало — Андрей привез из Полоцка, успев объснить накоротко кунецу требуемуе и получив готовый заказ уже в самую дорогу. Получившееся клепаное чудовище пыхтело и свистело знатно, но исправно, тем не менее, выдавало как полноценный кипяток, которым заваривали различные травы, получая при том вкуснейшие и полезные напитки, так и просто подогревали требуюемую для разных бытовых нужд горячую не до пара воду.Вайве эта новина понравилась очень, она даже решала уже, кого из своих давних подруг позовет к себе в гости в их с мужем новый, строящийся пока дом, чтобы и рассказать друг дружке то, что случилось с каждой с того памятного свадебного дня — все ли уцелели они, между прочим? — да похвалиться и удачным своим замужеством, и скорым рождением сына, как и всеми-всеми мужниными придумками, уж больно они хороши!Внукова поройподмывалоприодеть любимую с Бируте в нарядные сарафаны, усадить за стол с самоваром, да пригласить какого-нибудь местного Кустодиева, не все, чай, толстых купчих изображать. Правда и жена лишилась, надо сказать, прежней девичьей легкости, раздобрела хорошенько в талии, но все же разительным виделся Андрею предполагаемый контраст. Сам он, к слову, тоже любил отведать свежезаваренных травок, тем более, что мог порекомендовать чаегонцам с пару десятков не только вкусных, но и полезных на разные случаи сборов...Еще размечтался в лесу Внуков о постройке воздушного шара — пусть плохонького, но все-таки чтобы подымался вверх к небу и мог находиться там определенное количество времени. В местных реалиях — то есть «в труднодоступной болотисто-лесистой местности», как написали бы в соответствующем случаю наставлении — вещь исключительно ценная. Но самым сложным в изготовлении аппарата виделось даже не устройство какой-то примитивной, но способной достаточно долго проработать горелки — с этим-то худо-бедно, но справились бы с помощью, как здесь повелось, кузнеца и какой-то там матери! Проблема была с материалами для оболочки. Так что и ее следовало в блищие недели тщательно обдумать и по возможности решить., а пока никому, даже жене и ближнему боярину о том — ни словечка.А уж когда представлял себе, как вознесет к парящим в небесах облакам Вайву, так чуть не задохнулся от радостного предчувствия такого простого и в то же время очень человеческого счастья, когда весь окружающий бескрайний простор принадлежал бы только им двоим — потому что уж точно никому не доверил бы пилотировать такой полет Андрей! Но мысленно — нет не видел, угадывал скорее — как расширятся от восторга еще и без того, казалось, огромные глазащи жены, как прильнет она к нему доверчиво,как...— Послушай, княжич, — голос старшóго над дружиной, заступившего место Игната Юрия звучал приглушенно, хотя кроме их небольшого отряда в настороженной лесной тишине точно никого не было и быть не могло. — Поговорил я со своими про твои гранаты, — покатал на языке незнакомое ранее слово воин. — Думаем, будет толк. Рассказывали нам твои «ударники», как разметывал ты силой своих огневых припасов стены немецкого замка, изрядная штука получилась.Андрей слушал, медленно и мерно покачиваясь в седле в такт разговору. С облепленной снегом ветки ели впереди взлетела сонная на вид ворона, нарушив зимнее лесное убранство, мерзко каркнула и отправилась куда-то по своим вороньим делам.— Только напрасно ты с нами этот совет не держал, прежде чем своим «ударникам» обучение этим гранатам ставить, — продолжил Юрий, и сквозила через его правильные по сути, конечно же, слова какая-то прямо по-детски наивная обида. Внуков уже понимал, чем намерен закончить старшóй, ответ на это был давно готов. — Мы все-такие с тобой не в один поход в порубежье хаживали, ты нас получше знаешь. Да иопыту у нас, нежели у этих мальцов еще, всяко поболе будет.— Дело вроде бы говоришь, воин, да только прелестны* слова твои, льющиеся мне в уши. Помнишь ли ты, сколько лет жене моей княжне Варваре? А она под сердцем сына моего уже носит, и скоро мне отцом становиться. — поднялась в груди теплая волна — неужто про себя говорит те слова — «отцом становиться»? Не чувствовал ничего и близко подобногов себе Андрей, даже когда отправлял уже в родильный дом в «прошлой» жизни Галину. — Так что возраст тому учению не помеха. А что касаемо опыта — так скажу: молодежь всегда новое лучше стариков познает, в ином ты меня не переубедишь никогда. Так что давай так — по приезду в Полоцк дам твоим людям, кого сам выберешь, две седьмицы, больше не могу, поход на носу. А по их окончании проведем потешный бой между вами и этими мальцами, как ты повеличал. Спор судить попросим князя Константина, ко мне он пристрастен не будет.Дружинник согласно склонил голову, в Внуков вспоминал свое общение с ветеранами спецподразделений, которые рассказывали ему тогда про Камбоджу и «красных кхмеров», армию из которых благополучный со-диктатор страны Пол Пот набрал из детей до 14 лет — дескать те, кто старше, уже прониклись тлетворным влиянием капитализма западного образца; то есть самые взрослые были по факту ровесниками его Вайвы. Так вот одного из собеседников майора познакомили на месте с двенадцатилетним на момент событий «чемпионом», на личном счету которого было около двадцати тысяч забитых мотыгой соотечественников.Понятно, что Андрей не предполагал для своих «ударников» такой участи, просто четко помнил, что детская психика — предельно пластичная и легко обрабатываемая штука, лишенная к тому практически всех приобретаемых позже в процессе взросления комплексов.Ведь говорят, дети — как глина, что вылепишь, то и получится..._____________________________* употреблено в старом значении слова — «обольщающий», «прельщающий» и даже «искушающий»

в которой все к чему-то готовятся; земля Полоцкая, а также весь Литовский край и их окрестности — к большой войне, а Вайва — к родам

Владетель Литовского края Миндовг не вступал в переписку с получившим вдруг всеобщее внимание княжичем Федором Чудским из того чувства, что веков восемь спустя с полным правом могли бы поименовать спортивным интересом. Азартен был влиятельный князь, и в то же время умел принимать решения не спеша, тщательно продумывая вероятные из них исходы. Так и тут: никто из ближних к литвину советников не рисковал угадать, чем обернется в итоге бесшабашная на вид удаль полочанина — да, действительно пару (и каких!) побед меньше чем за месяц отпраздновавшего. Миндовг же знал, как в нужный момент поспешать, не торопясь.

Несколько лет назад, окончательно для окружающих разорвав вроде бы с католическим папой (но письма от него продолжал получать и сам отправлял), властитель мирской призвал к себе Криве-Кривейто Лиздейко и держал с ним долгую, на несколько часов беседу с глазу на глаз. После чего в столичном Новогрудке начали периодически появляться неброские с виду молодые женщины, обязательно в первый же по приезду день посещавшие дом Миндовга.

Сначала судачили по этому поводу кумушки всякое, потом как-то пообвыкли и примечать в том какую-то необычность перестали. А мудрый литвин затеял для тех времен и мест небывалое: удостоверившись со слов самого римского первосвященника в подлинности истории создания многих рыцарских орденов, порешил Миндовг учредить несколько иного рода организацию, состояющую, вопреки обычаям, исключительно из лиц женского пола.

Предстояло неофиткам заняться не только доглядом в нужных местах за нужными людьми — не просто так предпочтение отдавалось молодым и симпатичным вдовам или просто одиноким женщинам, — равно как и разнообразным послухом. Замыслил князь заиметь и свою особую службу для решения многих дел тайных, где могли бы его новобраницы проявить себя полной мерой — ведь кто подумает на слабую и милую внешне особу, что спустя минуту она с чарующей улыбкой вонзит в твое сердце кинжал, или за общей чарой подсыплет в твою сонного или ядовитого зелья, или найдут после проведенной вместе с ней бурной ночи мужчину неожиданно повесившимся на собственных подштанниках.

На знатность, равно как и на племенную принадлежность, внимания обращалось при вербовке мало, критериями выступало другое, и на первом месте среди подписываемых (нет, не кровью!) при заключении условий кондиций стояла безусловнаяличная преданность — упаси боги, никак не влюбленность! — самому Миндовгу. Впрочем, и платил влиятельный литвин щедро, не скупясь, и не пересчитывая лишний раз выдаваемые серебряные кругляши.

Порученицы владетеля Литовского края могли позволить себе многое, но, как правило, селились тихо и удаленно где-то в нелюдных местах с сокрытыми от постороннего лишнего взгляда тайными подходами, одевались добротно, но неброско. То есть из общего ряда окружающих выделялись не очень-то.

Юманте, расставшаяся с Пелюшей в день его изъятия Андреем с постоялого двора Сапеги, и даже толком так и не понявшая, куда же подевался ее давний к той поре собутыльник, допускавшийся ночью иногда и под теплый бочок погреться, несколько месяцев провела в напряженных поисках. Нет, конечно, не это клятого, как сам любил выражаться, Сквайбутиса. Попрощавшись с урядившимся на работу с хозяином двора Янеком, дочка бортника забрала коня, которого вполне искренне считала своим, и отправилась южнее, в ту сторону, куда ушел полон, набранный немцами после бойни у полевого стана.

Молодая женщина справедливо полагала, что Миндовгу захочется распутать некоторые не видимые пока концы этой истории, и любая крупица дополнительного знания могла тому только поспособствовать. Но после странствий, продлившихся чуть более трех седьмиц, совершенно свежая, будто и не провела почти все это время в седле,Юманте соскочила у невысокого ладного домика в одной из полабских деревушек и постучала рукоятью плетки в переплет затянутого бычьим пузырем окна.

Здесь обитала одна из ее товарок по службе литовскому владетелю, носившая странное и частенько полагавшееся мужским имя Кнепа. Бортникова дочка зорко огляделась по сторонам и спросила полсе приветствия у вышедшей навстречу хозяйки:

— Все ли спокойно в твоих краях? Что слыхать об ушедшем к югу с литовским полоном немецком обозе?

Та почесала туго обтягивающие крепкую задницу потертые мужские штаны и зевнула, прикрываясь от недоброго догляда ладонью.

— Две седьмицы назад протопали вверх по Лабе. Не шумно шли, видимо устали, гнали их немцы быстро, задержек лишних не позволяя. Да и не знаю даже, как они свой товар будут купцам сбывать, глаза у литвы были совсем мертвые, плохие из них теперь работники выйдут.

Юманте вспомнила весь ужас того, что творилось вокруг полевого стана в тот вечер и внутренне содрогнулась — не приведи боги самой испытать такое! Обменялись коротко другими новостями, каждая своими и пустилась бортникова дочка дальше в дорогу дальнюю. За следующие четыре с лишком месяца она исколесила весь север Польши, добралась до восточных окраин Литовских земель, почти доехала аккурат перед приходом русичей в Дорпат. Теперь Юманте приближалась с каждым лошадиным шагом к Новогрудку и гадалапро себя — о чем в первую руку захочет узнать подробнее Миндовг? До его дома в городе оставалось едва ли более получаса легкой рыси...

...Андрей, уложив спать жену, по ночам постоянно рассматривал прихваченную из лесного домика холстину с нанесенными на нее условными значками доступных его силам земель южного берега Варяжского моря. Пусть казались со стороны его рати не слишком великими, зато были они отлично обучены за более чем полгода по его специальным методикам и невероятно по здешним временам мобильны. Теперь зимнее преимущество, достигнутое благодаря применению коньков, надо бы каким-то образом превратить в летнее.

Поначалу Внуков вознамерился пересадить массово своих воинов на некое подобие самокатов, но быстро от этой мысли отказался и радовался теперь, что даже Даниле Терентьевичу о том ни словом не обмолвился. Дело в том, что сами аппараты построить при местном развитии кузнечного дела было возможно вполне — только с массовостью выпуска колес возникли бы трудности, впрочем при нужном приложении ума преодолимые. Другая в этом направлении беда подстерегала.

Для того, чтобы колесо катилось ровно и быстро, нужна под ним относительно твердая хотя бы поверхность. А здесь были не дороги, а скорее направления, по которым даже легко груженые повозки передвигались крайне медленно — чуть намеченные колеи, никаких вам тут наезженных или тем более мощеных камнем трактов. А по песку и по болотистой почве не сильно-то и разгонишься! Либо надо было увеличивать размер колеса до практически чудовищного,практически тележного,а много таких исполиновмассово для войска не произведешь.

Потому тренировал Андрей со своими ратниками, особо из молодых, новую привычку к совершению стремительных марш-бросков, во время которых бег сменялся скорым шаом и наоборот. Когда получилось трехдневный путь одолеть практически вдвое быстрее — и это еще с обычным, а не облегченным припасом! — Внуков понял, что движется, в принципе, в верном направлении.

Были нереализованные пока задумки и по совершенствованию оружия, а пока что провели-таки потешную схватку при большом скоплении собравшегося поглазеть на потеху сию народа между «ударниками» и старшей дружиной. И по крайнему удивлению которой по окончании можно легко было понять, кто в итоге победил. Юрий подошел после боя к княжичу, вынул из ножен меч и, опустившись на колено, подал его Внукову со склоненной головой молча.

Андрей меч принял, коротко махнул им в теплом воздухе крест-накрест и возвратил старшóму над дружиной, потянув того в сторону от остальных.

— И что я тебе говорил?

— Прости, княжич, что усомнился в твоих удальцах. Вижу теперь, что кругом неправ был, вина на мне. Но дай ты и нам тех наставников, что новому бою научали «ударников»! Думай, дай срок, и ручаюсь, что мои не хуже биться с этими гранатами будут...

Внуков кивнул согласно, а дело-то, собственно, было в чем. Против назначенных Юрием полутора дюжин дружинников предводительствовавший «ударниками» боярин Данило выставил лишь десяток вооруженных гранатами — не настоящими, конечно, удачной по свету и шуму имитацией, — своих «ударников». Результат оказался в буквальном смысле ошеломляющим.

Сгрудившиеся в круг спиной к спине матерые рубаки с минуту озирались, ища глазами мелькающие фигуры атакующих их юнцов. А потом, под хохот и веселое улюлюканье толпы, те метнули в сторону людей Юрия какие-то продолговатые свертки, засвиристело-загрохотало, и спустя каких-то пару секунд обнаружили себя дружинники в самых разных положениях, но со сбитыми почти поголовно шишаками и доспехами. Вместе с остальными смеялся и Андрей.

Впрочем, не ратные потехи и не воинское обучение занимали сейчас в первуюочередь его мысли. Думал Внуков о том, что называлось в его мире геополитикой, и частенько жалел, что нет рядом хотя бы парочки действующих операторов Генерального штаба из числа тех, что и выводили его на направление последней командировки. Потому что драчка намечалась изрядная, а драться могли практически все против всех.

Взять, к примеру, датчан, что закрепились на севере Эстляндии, постепенно ведя дело к созданию вполне себе герцогства. В эти земли они начали прибывать еще при знаменитом короле Вальдемаре IВеликом, который, на минуточку, был внуком Мономаха и назван в честь деда, а само имя Владимир-Вальдемар с той поры стало для скандинавской династии каноническим!Правили сейчас в Дании прямые потомки сего замечательного мужа, правда, с изрядной примесью в последних поколениях португальской крови, сейчас на престоле находился Эрик VКлиппинг, проведший значительную часть своей молодости, между прочим, в плену вместе со своей матушкой у немцев поначалу в Гольштейне, а потом в Бранденбурге.И пусть из-за людского малолюдства в метрополии селиться в Эстляндию от Ревеля через Везенберг до самой Нарвызвали в основном все тех женемцев, преимущество отдавалось выходцам из Вестфалии, но на таком очевидном противоречии между недавними распрями и давним родством с русичами — грех не сыграть было, но надо только хорошенько подумать, как правильно карты сдать.Продолжая про немцев: Ливонский Орден, получив статус ландмейстерства Ордена Тевтонского, старался опираться на архиепископа Рижского Альберта IIЗуэрбера, который в свое время крестил в католичество под именем Готлиба не кого иного, а самого Товтивила. И тут не все ладно было между двумя силами, да постоянно вмешивалась еще и третья — рижские горожане, хотевшие бóльших вольностей вроде как и купеческому, торговому по наличии морского порта городу. Тут надо заметить, что единственной серьезной военной мощью обладал в Варяжском море в то время лишь опять же датский флот, только тревожили периодическими набегами местные пираты. Да и коренное население этих земель — все эти селы, земгалы, курши, латгалы — тоже вело свой ряд с остальными. Причем били пленные рати немцев неоднократно, и крепко били — так, что и высшее руководство Орденаоставалось на ратном поле, а до Риги добирались считанные рыцари.Хорошо, южнее и восточнее находились русичи. Но и тут не все так было просто. На влияние в Новгороде и Пскове претендовала — пусть и потрепанная изрядно татарами, но все еще достаточно сильная — Северо-Восточная Русь, возглавляемая великими князьями Владимиро-Суздальскими (туда, к слову говоря, перебрался ближе к концу жизни и поближе к Орде и князь Александр Ярославович по прозванию Невский). Доходило до того, что на вечевой северо-запад перекрывалидаже подвоз продовольствия. А кто помогал тогда новогородцам? Вот летописное свидетельство, выцеженноепрактически случайно из крайне редко включаемого Андреем планшета:

«Того же лѣта откры богъ милосердие свое на нас грѣшныхъ, створи милость свою въскорѣ: прибѣгоша Нѣмьци и-замория съ житомь и мукою, и створиша много добра; а уже бяше при конци городъ сии».

Так что раскинутым по столу современной — в смысле века XIII-го — истории лежало перед Андреем исчерканное углем холстяное, а вернее, лоскутное полотно, скроенное так, что впору было ставить рядом с ним как минимум четверть выгнанного благодаря хитрой конструкции самогону, без которой в ситуации явно не разберешься...

Загрузка...