Для фортепиано соло. Новеллы

Спустя десять лет © Перевод. Кира Северова, 2011

— А вы знаете, Бертран, кто мне позвонил сегодня утром?

— Ну откуда ж мне это знать?

— Вам могла бы подсказать интуиция… Это одна женщина, которую вы очень любили.

— Разве в мире есть женщина, кроме вас, которую я очень любил?

— Как вы неблагодарны, Бертран!.. А Беатриса?

— Какая Беатриса?

— Какая Беатриса?.. Вы восхитительно играете комедию… Разве вы уже не помните Беатрису де Солж?

— А!.. Эта Беатриса!.. Я думал, она в Китае, в Японии, бог знает где… Разве она не путешествует по миру?

— Путешествует… И вчера вечером приплыла в Гавр.

— И какого черта она позвонила вам ни свет ни заря?

— Чтобы поддержать связь… После долгого отсутствия она хочет повидаться со своими друзьями; это естественно.

— Я не знал, что мы были ее друзьями.

— Бертран!.. Когда я думаю, что чуть не покинула вас из-за этой женщины… Да-да!.. Я говорила себе: «Если он не дорожит мною, если ему нужна другая, зачем тебе цепляться? Детей у нас нет… Наверное, я должна исчезнуть…» Я даже встретилась со своим другом Лансером, чтобы спросить у него, как можно развестись тихо, без огласки… Лансер выслушал исповедь о моих бедах и посоветовал мне набраться терпения… Да и мне самой жертва показалась чрезмерной… И я осталась.

— К счастью.

— Да, к счастью… Но кто мог предвидеть, дорогой, что ваше выздоровление наступит так скоро?.. Однако разве вы забыли, что десять лет назад вы часу не могли прожить вдали от Беатрисы, что вы каждый день с нетерпением ждали ее звонка по телефону, что по одному ее слову вы отменяли самые важные встречи, нарушали самые клятвенные обещания?.. Ах, эти утренние звонки… Я и сейчас еще слышу их… Каждый раз от них у меня колотилось сердце… А Амели, если вы в это время находились в моей спальне, заговорщицким и неестественным голосом говорила вам: «Спрашивают мсье…» А вы в свою очередь принимали смущенный, простодушно наивный вид… Это было ужасно.

— Главное, это должно было выглядеть очень смешно…

— Наверное… Но я была слишком несчастна, чтобы увидеть в этом комическую сторону ситуации… Вспомните сами, Бертран… Ничто в мире вас уже больше не интересовало, Беатриса, только Беатриса… Если ее имя проскальзывало в каком-нибудь разговоре, ваше лицо мигом преображалось… И видеть это было одновременно и трогательно, и горестно… Вы любили тех, кто был знаком с нею, вы любили вещи, которые любила она… Я заметила, что вы, самый рассудительный и менее всего суеверный из людей, вдруг заинтересовались факирами, прорицателями, магами… Вы таскались с ней по каким-то сомнительным местам… Вы, который всегда запрещал мне иметь в доме животных, часами ходили, выбирая для подарка ей какую-нибудь персидскую кошку, которую ей вздумалось заиметь… Она могла кликнуть вас, как собачку…

— Вы преувеличиваете…

— Я не преувеличиваю… Из-за ее капризов вы по три раза в день меняли свои планы… Наш отпуск зависел от ее желаний… Вы притащили меня на самый север, меня, которая больше смерти боится холода, потому что Беатриса уехала в Норвегию на пароходе Джеймсов, и вы надеялись при заходе его в порт встретиться с ней… Сколько слез пролила я во время этой поездки… Я была закоченевшая, больная, отчаявшаяся… А вы этого даже не заметили… О чем вы думаете?

— Пытаюсь вспомнить, что я в то время чувствовал… Не буду отрицать, я тогда был без ума от этой женщины… И, право, теперь спрашиваю себя, отчего?

— Не кривите душей, Бертран; она была очаровательна… Да и сейчас еще такая же…

— Тысячи женщин в Париже более красивы…

— Возможно… Но она была как никто почти по-детски прелестна… И очень умна.

— Вы думаете?

— Это вы мне внушили, Бертран.

— Я был справедлив в своем суждении?.. Когда я вижу ее сейчас, то не знаю, что ей сказать… Мне кажется, у нее есть десяток банальных фраз для меня и несколько историй для Сальвиати… Это раздражает.

— А вы помните, Бертран, тот день, когда Годен оперировал ее? На вас лица не было от страха… Мне даже жалко вас было… В то утро я постаралась быть выше обид: я сама три раза звонила на улицу Пиккини, справлялась о новостях… Она чувствовала себя нормально, и я принесла вам эту весть со словами: «Не тревожьтесь, дорогой!.. Это не очень серьезно».

— А я уже и забыл…

— Какая жалость!.. Это был мой самый благородный поступок в жизни, а он даже не запечатлелся в вашей памяти… Скажите мне, дорогой… а что вы хотели застрелиться, когда она сбежала с Сальвиати, вы тоже забыли?

— Если я этого не сделал, выходит, не так уж и хотел.

— Но вы подумывали об этом… Вы даже начали писать письмо, чтобы объяснить мне свое решение… Как-то, разбирая бумаги, вы дали его мне… Хотите взглянуть на него?

— Конечно, нет.

— Нет, нет… Вы его увидите… Послушайте хотя бы это: «Дорогая моя малышка, я знаю, что причиню вам ужасную боль. Прошу вас, простите меня. У меня нет больше мужества жить. Но перед тем, как задернуть занавес, я хочу объяснить вам то, чего вы, наверное, не поняли. Мне кажется, что я смягчу ваше горе, показав, что наше супружество всегда было далеким от того, что вы представляли себе…»

— Изабель, мне тяжело слушать это.

— А вы думаете, мне приятно было это читать?.. «Разгадка моего поведения, которое так часто должно было бы казаться вам странным, таилась в том, что, когда мы с вами встретились, я уже любил Беатрису де Солж. Почему я тогда домогался вас, очаровывал, почему женился? Потому что сама Беатриса только что вышла замуж, потому что я надеялся ее забыть, потому что в вас я находил нежность, которой она никогда не давала мне, наконец, потому, что мужчина — создание сложное, и я совершенно искренне верил…»

— Хватит, Изабель… Сожгите это письмо.

— Никогда ничего не жгу… Впрочем, это очень полезное письмо… полезное для нас обоих… чтобы пощадить вас, я пропущу две страницы, но вот это послушайте: «Вашей колоссальной ошибкой, Изабель (ведь в этой прискорбной истории есть доля и вашей вины), вашей самой большой ошибкой был ваш неразумный визит к Беатрисе, чтобы умолить ее разочаровать меня и вернуть вам мужа. В тот день, бедняжка моя Изабель, вы слишком преуспели. Вы вызвали у женщины, в глубине души очень доброй, угрызения совести. Вы отдалили ее от меня, но тем самым отдалили меня и от себя… После вашего визита, Изабель (визита, о котором я долгое время не знал, но догадывался по многим приметам), я почувствовал, что Беатриса избегает меня, что она переметнулась к Сальвиати. Вот из-за этого я собираюсь уйти из жизни».

— О, какой театральный и неприятный тон!..

— Это всего лишь черновой набросок, Бертран… Но я хочу, чтобы вы послушали еще последние строки: «Не сожалейте ни о чем. В любом случае моя жизнь завершена, я никогда не хотел доживать до старости. Примите это событие, как я сам, искренне. Вы еще будете любимы, Изабель, вы заслуживаете быть любимой. Простите меня за то, что я не сумел сделать вас счастливой. Я никогда не был создан для семейной жизни, но я по-настоящему был привязан к вам; возможно, если бы судьба позволила мне жить, это чувство становилось бы все сильнее. И еще одно: когда Беатриса вернется, одна или с Сальвиати, улыбнитесь ей любезно. А если…»

— Дайте мне взглянуть на этот листок… Неужели я вправду написал весь этот бред?

— Да, Бертран… Посмотрите сами…

— Как странно… Клянусь вам, я даже мысленно не могу вспомнить того мужчину, который думал о подобном: «Я никогда не хотел доживать до старости…» И вот я, дорогая Изабель, уже на пороге этой самой старости.

— Разочарованы жизнью?

— Нет, счастлив стареть рядом с вами.

— А это, Бертран, свидетельствует о том, что не следует ни умирать от любви, ни терять надежду на победу.

— Вы верите, что в области чувств примеры служат доказательствами, Изабель? Все идет своим чередом. Ваш визит к Беатрисе оказался успешным; а мог бы привести к краху, мог бы убить меня.

— Надо идти на риск… и вот вы живы… Но вы не сказали мне, что я должна ответить этой прелестной даме…

— Что она хочет?

— Повидаться с нами… Вместе поужинать или пообедать… Наконец, того, чего захотите вы.

— Она станет рассказывать нам о своем путешествии по свету… Бали… Анкара… Гонолулу… Это будет смертельная тоска… Найдите какой-нибудь повод и извинитесь…

— Это невозможно, Бертран, она сочтет меня злопамятной… А впрочем, меня это скорее забавляет.

— Какое удовольствие находите вы во встрече с женщиной, которая, как вы мне говорите, заставила вас жестоко страдать?

— Удовольствие, какое испытывают после утомительного плавания по морю, ступив на твердую землю… Встреча с Беатрисой, напомнив о прошлых невзгодах, позволит мне больше ценить мою нынешнюю защищенность… И потом, я нахожу ее, вашу подружку, очень милой.

— Вы же ее ненавидели.

— Я ненавидела ее, когда она вилась вокруг вас, когда она баламутила вас, когда она заменяла вам меня… Теперь же я признаю, что она женщина прелестная и что у вас всегда был прекрасный вкус… Это меня радует.

— Простите, Изабель, но я сейчас очень устал и больше всего боюсь бесполезных разговоров; не втягивайте меня в них.

— Я огражу вас от всех прочих разговоров, лишь бы только вы согласились со мной в…

— Не собираетесь ли вы сказать мне, Изабель, что вам приятно, что мне придется увидеться с мадам де Солж?..

— Да, именно так, Бертран.