До 1000 родов

Глава 6

Обрезание в новом завете

Те же обетования, те же обязанности

Подготовив почву для наших дальнейших рассуждений, мы можем теперь перейти к вопросу о новозаветной практике крещения младенцев. Мы уже знаем, что Божии обетования, относящиеся к родителям, представляют собой единое целое во всем Писании. Пришествие нового завета не внесло в сознание верующих родителей, верно следующих за Господом, ощущения некой нестабильности, ненадежности в связи с грядущими переменами. Более того, мы знаем, что обетования Божии неизменны, будь-то родители иудеи или язычники. Хочу еще раз отметить, что данные родителям Божии обетования не изменились с пришествием нового завета, одной из особенностей которого было включение в этот завет язычников.

Исполнение Божиих заветных обетований не меняет при этом обязанностей верующих родителей в вопросах воспитания их отпрысков. Другими словами, Бог всегда повелевает родителям воспитывать детей в страхе Божьем, чтобы Господь был их Богом; и Он обещал, что такое воспитание детей в верности Богу не будет напрасным. И Писание имеет определенную, четкую позицию в отношении воспитания детей, и обязанности родителей остаются теми же и в отношении язычников. Возьмите в качестве примера мать Тимофея, — Евнику, которая была исполнена истинной веры, и будучи замужем за язычником, учила Тимофея Священным Писаниям с самого младенчества. «А ты пребывай в том, чему научен, и что тебе вверено, зная, кем ты научен; притом же ты из детства знаешь священные писания, которые могут умудрить тебя во спасение верою во Христа Иисуса» (2 Тим. 3:14—15). В данном контексте слово, переведенное как детство, имеет значение младенчество. Тимофей с первых дней своей жизни воспитывался в Слове Божием. Итак, мы видим, что Божии обетования, данные родителям, это благие обетования, и ясны обязанности родителей. Основой всех обетований, повелений и обязанностей, по Писанию, является система отношений, построенная на завете искупления. До настоящего момента мы говорили о сущности завета относительно воспитания детей. Позвольте теперь, на основании этого, перейти к вопросу о знаке этого завета.

Знак нового завета

Начиная с Авраама, знаком введения человека в завет являлось обрезание; а с пришествием нового завета обрядом посвящения стало крещение. Баптисты и сторонники крещения младенцев в своих спорах, в итоге, останавливаются на вопросе о том, что было сохранено, а что утрачено при этом переходе от ветхого к новому завету. Если коренным образом изменился путь, обряд вступления в завет, то разве не могли при этом произойти изменения относительно тех, кто вступает в завет через крещение?

Рассуждая о знаке завета и о том, должны ли родители-христиане крестить своих младенцев, мы не должны забывать о главном в этих вопросах. От самой первой страницы Писания до последней мы видим, что сам завет стоит выше, чем внешнее соблюдение знака завета. Конечно, как христиане, мы должны стремиться к соблюдению и того, и другого. Но очень помнить при этом о приоритетах, так как это поможет сторонникам различных мнений сохранять единство духа.

Давайте поставим вопрос о крещении младенцев несколько иначе. От баптистов зачастую слышится, что Новый Завет не дает нам ни одного примера «крещения младенцев», либо говорится, что Новый Завет не требует от нас совершения крещения младенцев. Я понимаю, о чем идет речь, я и сам неоднократно повторял нечто подобное. Это действительно выглядит так, если человек не слишком глубоко подходил к изучению данного вопроса. Если же и предпринимаются какие-то попытки внимательнее изучить этот вопрос, то совершенно неуместно приводятся в качестве аргумента «доводы молчания», одним из которых является пример с предполагаемыми детьми темничного стража из города Филипп. Если мы приводим отрывки из Писания, где возможно крестили младенцев, тогда мы вправе сделать вывод, что, возможно, мы тоже должны крестить младенцев. Вряд ли подобные убеждения могут послужить прочным основанием для одной из самых важных обязанностей родителей-христиан, если это вообще обязанность как таковая. При этом сторонники крещения младенцев тоже зачастую соглашаются с тем, что Новый Завет не содержит ни одного примера крещения младенцев, и начинают искать обоснования своим взглядам в принципе соответствия, преемственности Нового и Ветхого Заветов. Не спорю, что преемственность Ветхого и Нового Заветов играет огромную роль, но позволю себе не согласиться с тем, что слышится так часто и со всех сторон, что Новый Завет, якобы, хранит молчание по вопросу крещения младенцев.

Примеры Нового Завета

Но неужели Новый Завет действительно не дает нам ни одного примера крещения младенцев? Давайте посмотрим на все наши рассуждения с другой точки зрения. Я предлагаю поставить самый первый вопрос несколько иначе. Встречаем ли мы в Новом Завете примеры того, что родители-христиане помещают на детях своих знак завета, свидетельствующий об их отождествлении со Христом? Если да, то одобрялась ли подобная практика апостолами? Ответ на оба эти вопроса — определенно да. Заметьте, что наши вопросы не обращаются к эпохе Ветхого Завета. Речь идет о родителях-христианах, которые живут в новом завете. Мы читаем об этом в кн. Деяний:

На другой день Павел пришел с нами к Иакову; пришли и все пресвитеры. Приветствовав их, Павел рассказывал подробно, что сотворил Бог у язычников служением его. Они же, выслушавши, прославили Бога и сказали ему: видишь, брат, сколько тысяч уверовавших Иудеев, и все они — ревнители закона; а о тебе наслышались они, что ты всех Иудеев, живущих между язычниками, учишь отступлению от Моисея, говоря, чтоб они не обрезывали детей своих и не поступали по обычаям. Итак что же? Верно соберется народ; ибо услышат, что ты пришел. Сделай же, что мы скажем тебе: есть у нас четыре человека, имеющие на себе обет; взяв их, очистись с ними и возьми на себя издержки на жертву за них, чтоб остригли себе голову, — и узнают все, что слышанное ими о тебе несправедливо, но что и сам ты продолжаешь соблюдать закон. А об уверовавших язычниках мы писали, положивши, чтобы они ничего такого не наблюдали, а только хранили себя от идоложертвенного, от крови, от удавленины и от блуда (Деян. 21:18—25).

По прибытии в Иерусалим Павлу был оказан теплый прием. Встретившись с Иаковом и другими пресвитерами, Павел рассказывал им о том, что Бог совершил через его служение среди язычников. Услышав его рассказ, христиане из евреев в Иерусалиме горячо прославили Господа. Но оказалось, что проблема возникла еще до прибытия Павла в город. Слухи о нем и его учении стали распространяться в иерусалимской Церкви, когда сам Павел был только на пути в город. Говорилось, что якобы Павел учил христиан из евреев тому, чтобы те перестали обрезывать своих младенцев. Как видно из контекста, эта информация не была достоверной. Иаков знал это и предложил выход из ситуации, сказав Павлу очиститься и тем самым показать святым в Иерусалиме, что он сам «продолжает соблюдать закон». Павел принял «обряд назорейства», и его попросили оплатить издержки на жертву за четырех человек в Иерусалиме, сделавших то же самое. В храме, во время выполнения обета, иудеи (не христиане) возмутились против Павла с намерением лишить его жизни.

Мы можем по-разному трактовать произошедшие события. Мы можем сказать, что это печальный пример непостоянства со стороны Павла. Другими словами, мы утверждаем, что приписываемая Павлу клевета вовсе не была клеветой, ведь он на самом деле учил христиан из евреев больше не обрезывать своих детей. Более того, ему вообще не следовало бы запутывать окружающих через участие в этом обете. А сделал он это потому, что не хотел прекословить Иакову. Но уж точно, такой «нерешительный Павел» — не Павел Нового Завета, особенно в таких вопросах. Именно Павел обличил Петра в Антиохии. Это тот же Павел, который наотрез отказался обрезать Тита. Мы читаем, что именно Павел протянул руку общения Иакову. В то же самое время Павел признавал, что все они — и он сам, и Иаков, и другие апостолы, — находились под властью Евангелия, а не господствовали над Словом Божиим. Он считал, что истина Евангелия не зависела от тех, кого «почитали столпами».

Кроме того, сам Павел расценивает свои действия иначе. Посмотрите, что он говорит о себе в следующей главе, находясь в цепях в результате своего «компромисса». «Павел, устремив взор на синедрион, сказал: мужи братия! Я всею доброю совестью жил пред Богом до сего дня» (Деян. 23:1). Павел не выглядит здесь как человек, который готов идти на компромисс, особенно если дело касается одного из главных вопросов веры. Отстаивая истину, он даже рискует жизнью. Он знает и свидетельствует, что совесть его чиста.

К тому же, если подобный компромисс имел бы место в иерусалимской Церкви, то, посмотрите, в каком свете предстает перед нами Иаков: апостол, брат Господа, автор послания Нового Завета. Допустим, что Павел вынужден был пойти на компромисс, но это было своего рода временное отступление; он, должно быть, не очень-то и хотел это делать (так могут рассуждать сторонники идеи компромисса). Но что тогда мы можем подумать об Иакове, который приложил все усилия, чтобы заставить Павла пойти на этот шаг? Что мы можем сказать о пресвитерах иерусалимской Церкви, с которыми Павлу было так важно остаться в хороших отношениях ради продолжения своего служения? Бесспорно, некоторые люди, находившиеся рядом с Иаковом, не совсем ясно понимали значение свободы, которую принес нам новый завет (Гал.2:12). Но известно, что Иаков и вся Церковь не разделяли их мнения (Деян.15:24). Вывод кажется очевидным. Ни Иаков, ни Павел не согласились бы пойти ни на какие уступки, которые бы противоречили Евангелию. Потому мы не имеем никаких оснований, чтобы говорить, что апостолы согрешили в данной ситуации.

Это подводит нас к вопросу о значении христианского обрезания. Если Иаков и Павел не пошли на компромисс, тогда что же произошло в 21-й главе Деяний? Обрезание никогда не являлось культурным символом или признаком еврейского народа, в правильном понимании оно всегда было знаком завета, заключенного с Авраамом. Иначе говоря, это было заветное действие. Когда мы смотрим на Авраама, Исаака и Иакова, то ни у кого не возникает сомнения по поводу того, что они понимали под обрезанием. Но обрезание, если совершалось в состоянии верности завету, и в последующие века так и оставалось знаком завета.

Значение обрезания после пришествия Христа

А как же понималось обрезание в первом столетии после пришествия Христа? Конечно же, оно постепенно отмирало, но как христиане воспринимали обрезание в тот промежуток времени? Давайте мы посмотрим, что нам известно из Нового Завета о практике обрезания в христианской Церкви первого века.

Во-первых, обрезание оставалось обрядом, посредством которого человек становился частью заветного общества. Оно по-прежнему означало, что принимающий этот знак человек ответственен перед Богом в том, чтобы быть тем, кем он назван — истинным сыном Авраама, т.е. христианином. В Новом Завете мы не видим даже намека на то, что обрезание утратило свое духовное значение. Напротив, истинное христианское значение обрезания занимает не последнее место в учении Нового Завета. Возьмите хотя бы в качестве примера тот факт, что обрезание, совершаемое христианами из евреев, символизировало избавление от греховного тела плоти (Кол. 2:11).

Во-вторых, тот факт, что многие неверующие иудеи, отвергавшие Евангелие Христа, были обрезаны физическим обрезанием, рассматривался христианами как отступническое глумление над этим обрядом. Продолжающаяся практика подобного обрезания, совершаемого в неверии сердца, была по сути своей служением сатане (Откр. 3:9). Эти люди лжесвидетельствовали о себе, заявляя, что являются истинными иудеями. Их ложь не состояла в том, что они были физически обрезаны, речь идет о том, что их сердца были не обрезаны. Христиане, — как иудеи, так и язычники, — и есть это истинное обрезание (Фил. 3:3). При этом обрезание, совершаемое в неверии сердца, не рассматривалось христианами как некий нейтральный символ или культурный этнический признак, напротив, подобная практика воспринималась не иначе как восстание против Бога. Кому много дано, с того много и спросится. Совершая обрезание в неверии сердца, иудеи стоят первые на очереди, чтобы получить справедливое воздаяние от Бога. «А тем, которые упорствуют и не покоряются истине, но предаются неправде, ярость и гнев. Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое, во-первых Иудея, потом и Еллина!» (Рим. 2:8—9).

В-третьих, обрезание младенцев оставалось обычной практикой среди христиан из евреев. С пришествием Христа они не начали практиковать обрезание своих детей в сознательном возрасте, когда те исповедовали свою веру. Ни с того, ни с сего они не переключились на «обрезание верующих». Младенцы христиан из евреев по-прежнему были обрезываемы на восьмой день от рождения.

В-четвертых, продолжало иметь место и обрезание взрослых людей, желающих быть сопричисленными к иудеям. Пример тому Тимофей, мать которого была из народа иудейского, а отец — еллином. Тимофей хотел жить в культурных традициях христиан из евреев, совершая служение среди неверующих иудеев, но тот факт, что он был необрезанным, оскорблял иудеев. Потому Павел и желал обрезать Тимофея. «Его пожелал Павел взять с собою; и взяв обрезал его ради Иудеев, находившихся в тех местах; ибо все знали об отце его, что он был Еллин» (Деян.16:3).

В-пятых, те, кто понимали значение Евангелия благодати, возражали против обрезания как духовного требования, предъявляемого к язычникам (Деян. 15). Когда некоторые лжебратия пытались настоять на обрезании Тита, язычника, Павел противостал этому требованию, заявив, что в этом случае значение самого Евангелия ставится под вопрос (Гал. 2:3—5). Язычник, позволивший обрезать себя на основании законнических требований лжеучителей, отпал от благодати (Гал. 5:3—4). Павел придавал этому огромное значение.

В-шестых, значительная группа верующих в христианской Церкви не принимала апостольского учения о том, что язычнику достаточно только крещения, чтобы войти в Церковь; это и было их заблуждением, разрушительным для души (Деян. 11:2—3; 15:5). Эта группировка получила название — иудействующие христиане. Они считали, что язычники должны обрезываться, чтобы обрести спасение. «Некоторые, пришедшие из Иудеи, учили братьев: если не обрежетесь по обряду Моисееву, не можете спастись» (Деян. 15:1).

В заключение, внутри Церкви существовала еще одна группировка, явно более понятливая по сравнению с иудействующими христианами, но не достаточно утвердившаяся в своем понимании учения о завете по сравнению с Петром или Павлом. Когда Петр проповедовал язычникам в доме Корнилия, и Дух Святой сошел на них, заметьте, какова была реакция этой группы, называемой в Писании «верующие из обрезанных». «И верующие из обрезанных, пришедшие с Петром, изумились, что дар Святого Духа излился и на язычников» (Деян. 10:45). Обратите внимание на ответ Петра. В присутствии «верующих из обрезанных» он говорит, что основанием для повеления язычникам креститься послужил тот факт, что они уже приняли Духа Святого.

Определение «обрезанные» не относилось ко всем христианам из евреев: Петр и Павел точно не принадлежали к их числу, хотя оба они были обрезанными Иудеями и оба были верующими. В то же время нельзя отнести это определение к лжебратиям из иудействующих христиан. Мы видим, как Павел горячо отзывается о некоторых из них в послании к Колоссянам. «Приветствует вас Аристарх, заключенный вместе со мною, и Марк, племянник Варнавы, — о котором вы получили приказания: если придет к вам, примите его, — также Иисус, прозываемый Иустом, оба из обрезанных; они — единственные сотрудники для Царствия Божия, бывшие мне отрадою» (Кол. 4:10—11).

Новый духовный символ

Когда мы говорим о значении обрезания для иудеев-христиан, то довольно сложно было бы его преувеличить, — настолько глубокий смысл они вкладывали в это понятие. Никто не станет сомневаться, что иудействующие христиане придавали огромное значение обрезанию, так, что даже впадали при этом в крайность. Но обрезание было важным и для иудеев, которые не придерживались таких крайних позиций как иудействующие христиане, но которые, тем не менее, придавали ему заветное и духовное значение. И их отношение к этому вопросу было настолько категоричным, что их надо было убедить в том, что и необрезанные язычники могут быть членами Церкви. Но благодаря верности таких мужей как Петр и Павел, особо явленной на Иерусалимском соборе, христианская Церковь, все еще состоящая преимущественно из евреев, начала принимать в свою среду необрезанных язычников. Эти язычники принимались в зримую Церковь Нового Израиля на основании их крещения — водного крещения, что нельзя было опровергнуть, ведь Бог крестил их Духом Святым. Павел отстаивает эту истину в послании к галатам, которые находились под влиянием некоторых иудеев, считавших, что одного водного крещения было недостаточно.

Ибо все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса; все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе. Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники (Гал.3:26—29).

Язычники вошли в число детей Божиих благодаря вере во Христа. Всякий, кто крестился во Христа, облекся во Христа. Поэтому больше не существует значимой духовной разницы между иудеем и язычником. Если человек крещен во Христа, то он принадлежит Христу, он больше не поклоняется изделию рук человеческих, он теперь сын Авраама и наследник по обетованию, данному Аврааму, — независимо от того, обрезан он или нет. По новому завету достаточно его крещения. Как Павел говорит в данном отрывке, язычники входили в видимое общество Нового Израиля, созданное посредством нового завета с Израилем и домом Иуды, через водное крещение.

Водное крещение стало также символом работы Духа Святого по объединению верных Иудеев (верного остатка старого Израиля) с верующими язычниками, вошедшими в общество Нового Израиля, сотворив одного нового человека из двух. Библия повествует о том, что верующие иудеи продолжали обрезывать своих сыновей, не настаивая при этом на том, чтобы язычники начали обрезывать своих младенцев. Разногласия в ранней Церкви заключались не в том, что иудеи должны были перестать обрезывать своих сыновей, а в том, должны ли язычники перенять практику обрезания в отношении своих детей. Иерусалимский собор не пришел к выводу, что отдельные христиане из язычников не должны совершать обрезание. Если бы от них потребовали совершения обрезания, то тогда они были бы обязаны жить как иудеи, по закону Моисееву, что предполагало обрезание всех последующих поколений. Обрезание не отменялось для отдельных язычников, оно отменялось для всех язычников и их потомства. Поэтому христианская Церковь больше не настаивала на том, чтобы язычники обрезывали своих младенцев, — не потому, что это были младенцы, а потому, что они были младенцами язычников.

Еще раз хочу отметить, что продолжающаяся практика обрезания среди иудеев встретила одобрение со стороны Иакова, пресвитеров Иерусалимской Церкви, а также Павла. Сам Павел «продолжал соблюдать закон». Если бы Павел женился, и если бы у него родился сын, он бы обрезал его.

Христианская синагога

Следующий момент, который мы должны рассмотреть, — это существование христианской синагоги и отношение обряда обрезания к членству в этой синагоге. В послании Иакова написано, что мы должны избегать лицеприятия при общении с теми, кто приходит поклониться Богу вместе с нами. Иаков пишет:

Ибо, если в собрание ваше войдет человек с золотым перстнем, в богатой одежде, войдет же и бедный в скудной одежде, и вы, смотря на одетого в богатую одежду, скажете ему: «тебе хорошо сесть здесь», а бедному скажете: «ты стань там» или «садись здесь у ног моих», то не пересуживаете ли вы в себе и не становитесь ли судьями с худыми мыслями? (Иак. 2:2—4).

Я не буду останавливаться на словах Иакова о лицеприятии, хотя подобные предупреждения никогда не станут устаревшими. Хочу обратить ваше внимание на два слова, встречаемые в этом отрывке. Используемое здесь слово «собрание» буквально переводится как синагога. Второе слово — это «ваше» собрание; он говорит: ваша синагога, подразумевая, что была не одна синагога, а множество. Это нисколько не противоречит ответу Иакова, данному апостолу Павлу в 21-й главе Деяний. «Тысячи» иудеев уверовали. Только в первый день их насчитали около трех тысяч. Значит, места их встреч должны были быть достаточно велики, чтобы вместить большое количество людей. Упоминая эти собрания евреев-христиан, Иаков называет их синагогами. Как мы уже с вами разобрали, христиане из евреев продолжали обрезывать своих сыновей, и собирались они в синагогах. Обратите внимание на то, что далее в послании Иакова эти синагоги называются церквями (Иак. 5:14).

Но при этом возникает закономерный вопрос. Какая прослеживается связь между обрезанием и синагогой? Предположим, что отец (христианин из евреев) только что обрезал своего сына. Можно ли сравнивать положение того мальчика в христианской синагоге с положением сына современного баптиста в Церкви своего отца? Были ли обрезанные мальчики членами христианского заветного общества или нет? Как понимали родители-Иудеи положение своего ребенка в синагоге в соответствие с учением апостолов?

Задавая эти вопросы, мы должны помнить, что, используя слова — синагога и Церковь, — мы относим их к одному и тому же понятию. Американская Церковь и Церковь Шотландии представляют собой одно и то же — поместное собрание святых.[1] Разница в названиях не имеет никакого значения. Точно также и община христиан из язычников, и синагога христиан из иудеев являлись зримым, поместным собранием святых. Так каковы же были отношения между маленьким иудейским мальчиком (три недели отроду) и синагогой его отца?

Позвольте задать этот вопрос несколько иначе. Встречаем ли мы в Новом Завете примеры того, что какие-нибудь младенцы являлись полноправными членами какой-нибудь зримой христианской заветной общины? Если мы говорим «нет», то этим мы утверждаем одно из двух. Либо апостолы были не правы, позволив евреям-христианам продолжать обрезывать своих младенцев, (они должны были настоять на прекращении этой практики), либо апостолы изменили само понятие обрезания в христианских семьях, и теперь это была всего лишь традиция еврейской культуры: «у иудеев есть обрезание, а у римлян — тоги».

В первом случае подрывается авторитет апостолов. Когда Петр поколебался в Антиохии, Писание недвусмысленно повествует нам об этом. Мы читаем о том, что Павел лицемерил, и Павел противостал ему, обличив Петра прямо в лицо. Итак, если мы признаем, что апостолы в чем-то ошиблись, касаясь вопросов обрезания, тем самым мы говорим, что их пример и учение, в общем-то, ненадежны. В таком случае давайте есть, пить, веселиться, ибо завтра умрем. Не лучше и второй вариант. Авторы Нового Завета всегда отзывались об обрезании как об установленном Богом обряде, имеющем огромное значение: и в отношении благословения, и в отношении проклятия. Новый Завет не содержит никакого указания на то, что апостолы превратили обрезание из знака завета в простой этнический символ. Наоборот, они выступали в защиту обрезания перед неверующими иудеями, считая, что святой знак осквернялся через непослушание Богу и неверие. Они также противостали какой бы-то ни было попытке обрезать язычников, утверждая, что для них достаточно данного Христом крещения. Господь оставил такое повеление, чтобы язычники входили в Церковь посредством крещения. Иисус сказал ученикам пойти и научить все народы, крестя их, — Он не повелел обрезывать их.

Тогда у нас остается только третий вариант. Обрезание младенца означало, что младенец становился членом поместной синагоги. Итак, если существовало христианское обрезание (а оно существовало), и если были христианские синагоги (а они были), и если христиане, посещающие эти синагоги, были теми же верующими, которые обрезывали своих сыновей (а это было так), тогда единственно возможный вывод в данной ситуации следующий: мы с уверенностью можем сказать, что членами некоторых христианских церквей первого столетия были младенцы.

Мы рассмотрели с вами, что верующие иудеи продолжали обрезывать своих детей, таким образом, они вводили их в собрание христиан, — в христианскую синагогу. Но иудеи тоже должны были принять крещение. Мы знаем это, потому что у Нового Израиля, равно как у иудеев, так и у язычников, существовал один Господь, одна вера, одно крещение (Еф. 4:5). Когда Петр проповедовал в день Пятидесятницы, обращаясь к иудеям, он сказал, что они должны были покаяться и креститься, потому что обетование принадлежало им и детям их (Деян. 2:39).

Таким образом, у верующих из язычников было крещение, в то время как у верующих из иудеев было обрезание и крещение. Обрезание было сохранено среди иудеев, в качестве духовного требования отменено среди язычников, а крещение оставлено как повеление для тех и других. Оглядываясь назад в прошлое, мы ясно видим, что крещение, заповеданное Христом и для иудеев, и для язычников, было оставлено Им как знак вхождения человека в Церковь. Согласно Божьему промыслу, а также по учению и под руководством апостолов, обрезание было «близко к уничтожению», наряду с остальными обрядами ветхого завета. Решающим моментом в этом процессе стало разрушение Иерусалима в 70 г. по Р. Х., последующее преобразование Церкви в собрание верующих, состоящее преимущественно из язычников. И все же, пока обрезание отмирало, оно совершалось среди тысяч верующих, что оказывало огромное влияние на членство зримой Церкви первого столетия. Апостолы учили обрезанию и одобряли эту практику, и мы убедились, что, поступая так, они были правы. Все это дает нам основания с уверенностью сказать, что среди членов христианской Церкви первого века было по крайней мере несколько младенцев — обрезанных сыновей христиан из евреев.

Великий переход

Зачастую мы думаем, что формирование христианской Церкви внезапно произошло в первом столетии, представляя собой некий резкий прыжок в новое устройство, совершенно отличное от прежнего. На самом деле, переход от старого порядка к новому занял почти полстолетия. В 30 г. произошла Пятидесятница, а полное исчезновение иудейского служения ветхого завета наступило в 70 г. при разрушении Иерусалима. Какое значение имеет этот факт? Это означает, что если в течение первого года после Пятидесятницы в еврейской христианской семье родился мальчик, то вполне вероятно, что родители его, до разрушения Иерусалима, были свидетелями обрезания даже своих правнуков. Этот промежуток времени от Пятидесятницы до разрушения Иерусалима представлял собой тот этап, когда совершился переход от обрезания к крещению. Во время этого периода, язычники были приняты в Церковь наряду с верующими из евреев, но еврейские младенцы при этом не были исключены из собрания верующих.

Вне христианской Церкви находились язычники и лжеиудеи, то есть те иудеи, которые отпали от завета, отвергнув Христа. Мы знаем, что в Церковь входили верующие из язычников и евреев, а также младенцы христиан из евреев. Младенцы верующих иудеев носили на плоти своей знак обрезания, который, несмотря на то, что был отмирающим обрядом, все же имел глубокое духовное и заветное значение.

Это подводит нас к интересному и важному вопросу о крещении младенцев, имевшем место в семьях верующих из евреев. Первое, что мы должны отметить, это то, что и обрезание, и крещение имеют огромное значение, в доктринальном и богословском отношениях. Мы уже убедились в этом на основании вышесказанного, но хотелось бы еще раз подтвердить это, сравнив крещение и обрезание.

Крещение и обрезание — сравнение

Имеют ли обрезание и крещение одну и ту же духовную сущность? Если да, и одно из них совершается по отношению к младенцам, то второе нельзя запретить и исключить в виду того значения, которое имеет крещение. Если исключать крещение по отношению к младенцам, то делать это надо на других основаниях. Но баптисты, отстаивая свои позиции, требуют исключения крещения младенцев в новом завете именно на основании значения крещения, на основании того, какой смысл мы вкладываем в крещение. Благодаря своей настойчивости их позиция внушает слушателям больше доверия. Мы думаем, что крещение является прообразом тех вещей, которые недоступны для сознания младенцев, так подсказывает нам здравый смысл. Но обрезание и крещение не являются знаками, указывающими на себя, они указывают в направлении от себя. Оба знака указывают на Христа, и в Писании мы читаем о том, что родители-христиане помещали это свидетельство о Христе на своих младенцев.

В послании к Титу о крещении говорится как о возрождении; и Христос является нашим возрождением: «Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом» (Тит. 3:5). крещение свидетельствует об очищении и прощении, это есть результат работы Духа Святого по возрождению человека. Но и обрезание свидетельствует о возрождении. «Ибо не тот Иудей, кто таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно, на плоти; но тот Иудей, кто внутренно таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве: ему и похвала не от людей, но от Бога» (Рим. 2:28—29). В этом отрывке обрезание описывается как избавление от восстания плотской натуры, что является результатом работы Духа Святого в сердце человека, возрождая его к новой жизни.

Крещение также символизирует оправдание по вере, а праведность наша есть Христос. На протяжении всего Нового Завета прослеживается тесная связь между верой и крещением. «Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк. 16:16). Но и обрезание указывает на оправдание по вере. «И знак обрезания он получил, как печать праведности через веру, которую имел в необрезании, так что он стал отцом всех верующих в необрезании, чтоб и им вменилась праведность, и отцом обрезанных, не только принявших обрезание, но и ходящих по следам веры отца нашего Авраама, которую имел он в необрезании» (Рим. 4:11—12).

Авраам был оправдан по вере до того, как был обрезан, (его обрезание было обрезанием верующего человека). А так как он впоследствии был обрезан, то стал отцом двух категорий верующих людей: отцом тех, идет по следам его веры, будучи необрезанными людьми (язычники), и отцом тех, кто встал на путь веры Авраама уже после своего обрезания во младенческом возрасте (верующие из евреев). Тот факт, что Авраам оправдался верой еще до обрезания, означает, что всякий человек может быть оправдан перед Богом и без обрезания. Эта истина послужила огромным благословением для язычников. А тот факт, что Авраам получил обрезание как знак и печать своей веры и праведности, означал, что именно этот смысл и вкладывался Богом в обряд обрезания. От каждого христианина-еврея, сохраняющего верность перед Богом, требовалось, чтобы он воспринимал обрезание как знак своего оправдания во Христе, полученного по вере в Евангелие.

Крещение также свидетельствует о смерти и погребении ветхого человека, — а Христос является нашей смертью и погребением. Христианин, рожденный вновь, сораспят со Христом и погребен с Ним в крещении. «Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, таки нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху; ибо умерший освободился от греха» (Рим. 6:3—7). Но и обрезание рисует ту же картину избавления от ветхого человека. Крещение символизирует погребение ветхого человека, обрезание представляет собой картину удаления ветхого человека. «В Нем вы и обрезаны обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым» (Кол. 2:11).

Можно было бы и больше провести параллелей между крещением и обрезанием. Крещение указывает на принадлежность к Новому Израилю. Разделяющая стена рухнула, и иудеи, и язычники соединены друг с другом посредством «одного Господа, одной веры и одного крещения» (Еф. 4:5). Павел также учит, что все те, кто крещены, являются одним целым, независимо от расы, пола и социального положения. «Ибо все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса; все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе. Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники» (Гал. 3:26—29). Факт крещения говорит нам, что крещеный человек является истинным сыном Авраама и наследником данного ему обетования. Он теперь житель Нового Израиля. Но, посмотрите, ведь и обрезание подтверждает принадлежность к израильскому народу. «Необрезанный же мужеского пола, который не обрежет крайней плоти своей, истребится душа та из народа своего, ибо он нарушил завет Мой» (Быт. 17:14).

К крещению следует относиться достаточно серьезно. Оно несет в себе благословение на тех, кто следуют за Господом в послушании сердца, и проклятие за непослушание. Павел напоминает коринфянам, что отцы их были крещены в пустыне и являлись причастниками Камня, который есть Христос.

Не хочу оставить вас, братия, в неведении, что отцы наши все были под облаком, и все прошли сквозь море; и все крестились в Моисея в облаке и в море; и все ели одну и ту же духовную пищу; и все пили одно и то же духовное питие: ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос. Но не о многих из них благоволил Бог, ибо они были поражены в пустыне. А это были образы для нас, чтобы мы не были похотливы на злое, как они были похотливы. Не будьте также идолопоклонниками, как некоторые из них, о которых написано: «народ сел есть и пить, и встал играть». Не станем блудодействовать, как некоторые из них блудодействовали, и в один день погибло их двадцать три тысячи. Не станем искушать Христа, как некоторые из них искушали и погибли от змей. Не ропщите, как некоторые из них роптали и погибли от истребителя. Все это происходило с ними как образы; а описано в наставление нам, достигшим последних веков. Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть (1 Кор. 10:1—12).

Павел настаивает на том, чтобы христиане из язычников в городе Коринфе бодрствовали, взирая на этот пример. Тот факт, что они крещены во Христа и участвуют в Вечере Господней, не сохранит их от суда. Пренебрежительное отношение еврейского народа к своему крещению в пустыне и столу святых даров описаны для нас и оставлены в качестве примера и предупреждения. Благословения и проклятия напрямую связаны с нашим отношением к обрядам и таинствам, оставленным нам самим Богом.

Конечно же, это истинно и в отношении обрезания. Нам не следует быть легкомысленными, когда речь идет о знаках, данных нам Господом. Обрезание также несло благословение за послушание и проклятие за непослушание. «Обрезание полезно, если исполняешь закон; а если ты преступник закона, то обрезание твое стало необрезанием» (Рим. 2:25). Благодаря завету, запечатленному в обрезании, евреи первые услышали благую весть. Но и суд Божий начинался с иудея, если он отвергал Евангелие (что сделали многие).

Некоторые выводы

Если мы внимательно посмотрим на отмеченные выше моменты, то увидим, что напрашиваются определенные выводы. Когда родители (христиане из евреев) приносили своего обрезанного младенца в синагогу с целью его крещения, на каких основаниях они могли получить отказ? Все доводы баптистов оказываются неубедительными. Допустим, мы приведем в качестве своего аргумента следующее утверждение: крещение свидетельствует об искреннем обращении человека к Богу (1 Петр. 3:21), а ребенок не в состоянии лично исповедать свою веру. На это родители могли бы нам ответить, что и обрезание говорит о духовных переменах в сердце человека (Рим. 2:28—29), однако при этом оно совершается во младенческом возрасте. Обрезание представляет собой истинное служение Богу в Духе. «Потому что обрезание — мы, служащие Богу духом, и хвалящиеся Христом Иисусом, и не на плоть надеющиеся» (Фил. 3:3). В знаке обрезания мы видим истинное служение Богу. Но младенец не способен поклоняться Богу в истине (продолжают баптисты). Да, но подобное высказывание относительно обрезания не встречается ни при ветхом, ни при новом заветах. Тогда почему мы позволяем себе подобное, когда говорим о крещении?

Кто-то может сказать, что крещение не совершалось по отношению к младенцам, потому что оно было ненужным, излишним. Зачем преподавать младенцу и крещение, и обрезание? Дело в том, что в тот период времени Бог требовал от всех иудеев совершения и крещения, и обрезания. крещение олицетворяло собой единство верующих-евреев с верующими-язычниками (Еф. 4:5), а обрезание говорило о единстве верующих иудеев с Авраамом (Рим. 4:11—12). Тот факт, что верующие из евреев были и обрезаны, и крещены, показывал, что язычники соединены были с евреями в одно целое, также являясь истинным семенем Авраама.

Теперь мы подошли к следующему вопросу — вопросу о младенцах христиан-язычников. Обрезание для них было отменено, но не потому, что они были младенцами, а потому, что они были язычниками. Неужели эти дети должны были ждать того момента, когда лично исповедают свою веру, и только тогда должны были принимать крещение? Отвечая утвердительно на этот вопрос, мы начинаем проповедовать учение, противоречащее доктринам Нового Завета, ведь тогда мы говорим о строгом разделении внутри Церкви между иудеями и язычниками. Ситуация развивалась бы так, что дети верующих евреев вырастали бы, будучи членами Церкви (потому что были обрезаны и крещены), в то время как дети язычников находились бы вне Церкви (потому что они не были крещены). Это подтолкнуло бы отцов-язычников поддаться иудействующим настроениям и подчиниться практике обрезания, желая, чтобы их сыновья тоже были обрезаны и, таким образом, введены в завет. Но им не было никакой необходимости мыслить подобным образом, ведь язычники и так были приняты в Церковь на основании их крещения. Так что, вы хотите сказать, что дети язычников тоже были крещены? Конечно.

Как иудеи, так и язычники призывались к жизни в согласии между собой в едином теле Христа — в Церкви Его, ибо все они носили одно имя — имя христианина. Разделяющая их стена разрушена. А раз обрезание отменено для язычников в виду того, что они язычники, оно не могло стать знаком, объединяющим евреев и язычников. А если бы евреи не принимали знак крещения, тогда и оно не стало бы объединяющим их знаком. Ранее в этой книге мы уже рассмотрели отрывок из Писания, повествующий о том, как евреи принимали водное крещение.

Настоящая дискуссия

В заключение хочу отметить, что зачастую, баптисты и сторонники крещения младенцев, обсуждая вопрос крещения младенцев, слишком отрываются от контекста первого столетия и тех вопросов, которые волновали верующих ранней Церкви. Наша дискуссия вращается вокруг вопроса: «Не хотите ли вы сказать, что язычники в первом веке крестили младенцев? Откуда вы это взяли?» Вопрос первого столетия скорее был следующим: «Не хотите ли вы сказать, что язычники не должны обрезывать своих младенцев?» Верующие ранней Церкви пришли к выводу, что по отношению к их детям должно быть совершаемо нечто, — ведь даже если один из родителей был верующим, дети были святы (1 Кор. 7:14).

В современных наших спорах по поводу крещения узкий грамматический подход перекрывает собой более важный исторический аспект. Очень легко переключиться с историко-грамматического подхода на однобокий грамматический. Но если, по какой-то причине, пренебрегается исторический контекст, то не думайте, что Писание будет рассматриваться «вне контекста», — отрывок будет толковаться в свете современной обстановки. Яркий пример такой ошибки мы наблюдаем всякий раз, когда, рассматривая вопрос крещения младенцев, человек заявляет, что Новый Завет не приводит нам ни одного отрывка, где говорилось бы: «И крестил Павел младенца Юлия».

Как мы уже сказали, вопрос исторического контекста непосредственно связан с вопросом крещения младенцев. Если мы станем изучать историю еврейского народа до пришествия Христа (2 тысячи лет) и историю Церкви после пришествия Христа (в течение 1500 лет), исследуя как богодухновенное Писание, так и исторические документы, мы не встретим никаких споров (кроме высказываний Тертуллиана) относительно того, является ли правильным введение младенцев в членство семьи Божией. Впервые этот вопрос среди верующих евангельского вероисповедания появляется в исторических записях в 1522 г. Совершенно очевидно, что все наши современные споры не вписываются в исторический контекст библейского учения о крещении. Свои доводы мы адресуем к прошлому, и получается, что они оказываются чуждыми в контексте той ситуации в прошлом. Другими словами, мы начинаем неправильно толковать Новый Завет, потому что уже начали изучать его с позиции своих споров и своих вопросов. Вместо этого, нам следовало бы стремиться к пониманию тех вопросов и проблем, с которыми сталкивались апостолы. Если мы идем этим путем, то становится ясно, что крещение младенцев соответствует учению Нового Завета, и, более того, Писание требует от нас его совершения.