До победного дня

Глава 7

— Откель это вы, такие… хм… красивые? — поинтересовалась очень похожая на маму Зину женщина.

— Из Ленинграда… — чувствуя, что еще немного и просто упадет рядом с Машей, ответил ей Гриша.

— Вот оно что, — посуровела незнакомка. — А ну-кось, пожалте в избу.

— Я не залезу… — слабость внезапно накрыла испугавшегося за Машку мальчика.

Ему показалось, что просто выключили свет, когда снова зажгли, оказалось, что он лежит рядом с Машей, удивленно хлопающей глазами, на какой-то лежанке. Незнакомая, но похожая на маму Зину женщина с грустью смотрела на них двоих. Увидев, что подростки очнулись, она вздохнула.

— Меня зовут не Зина, — покачала она головой. — Для вас я Яга, а Зина… видать встретились вы с потеряшкой.

— С потеряшкой? — удивилась Маша.

— Дитя моей крови потерялась в мире людей и, судя по твоему возгласу, умерла она? — Яга внимательно посмотрела на девочку.

— В сорок втором… — прошептал Гриша. — А мы… мы тоже?

— И да, и нет, отрок, — проговорила воспетая в легендах Яга. — Вы здесь в своих телах оказались, ибо выкинуло вас сюда, как были. Видать, за жизнь не держались?

— Надя умерла… — произнесла Маша, желая заплакать, но чертова подушка не давала ей это сделать. — Мы остались совсем одни.

— Вот оно что… — женщина вздохнула. — Тогда сейчас я покормлю вас, а потом и поговорим. Долго, видать, не ели по-людски.

— У нас был хлеб… И в столовой еще… — возразила девочка, что Яге сказало очень многое.

Она поняла и их какого Ленинграда пришли эти дети, и что творится в их головах, но законы Мира были придуманы отнюдь не нечистью, пусть и легендарной. По правилам, следовало гостей накормить, искупать, а там и разговоры разговаривать. Вот только могли ли они сами поесть? Давно не было у нее таких гостей, ибо люди предпочитали ходить своими дорогами, а тут дети, видать, притянулись.

— Сами поесть сможете? — поинтересовалась Яга, с подозрением глядя на эти два обтянутых кожей скелетика.

— Сможем, — уверенно произнес Гриша, которому от запаха стало уже нехорошо.

— Тогда я вас за стол усажу, — решила женщина, что-то затем сотворив, отчего мальчик с девочкой синхронно взлетели, затем оказавшись за столом.

Перед каждым появилась деревянная миска с деревянной же ложкой. Гриша потянулся к карману, доставая оттуда ломоть черного хлеба. Разломив его на три части — две побольше, одну поменьше — он взял себе меньшую, подвинув оставшиеся.

— Угощайтесь, — предложил мальчик, вызвав удивление легендарной Яги.

— Ну, Гриша! — попыталась возмутиться Машенька, но он только покачал головой, заставив ее вздохнуть. — Тебе же тоже нужно, чтобы жить!

— Вот как, последним поделился… — задумчиво произнесла женщина.

— Он всегда так… И Наде отдавал, и мне… А еще мама Зина свой хлеб… — девочка развернулась к Гришке, пряча свое лицо ото всех в его теплой куртке.

Цену настоящему голоду Яга знала, как и вот такому жесту. Дети любили друг друга родившейся среди лишений любовью, жертвуя и обретая. Сколько их таких было во все времена, но именно это чувство налагало ограничения на то, что будет дальше.

Похлебка была очень вкусной, хоть ее и было не так много, как хотелось, но мальчик понимал — много им и нельзя. Что-то такое он слышал в прошлой, уже далекой жизни. Несмотря на то, что кушать оказалось тяжело, теплая еда пробегала по пищеводу, согревая ребят изнутри, но помогало это не сильно. Наконец, они доели, синхронно прикрыв глаза, чтобы отдохнуть, а Яга снова заговорила.

— У вас есть несколько путей, — объяснила женщина. — Первый — обычный: вы родитесь в новом мире, ничего не помня о прежнем. Второй — необычный: вы оставите свою память, шагнув в новый мир. Это будет вашим испытанием, ибо там вы сможете обрести родных людей, не теряя друг друга.

Яга, разумеется, хитрила, так как будучи нечистью, иначе просто не могла. Хитрить и утаивать было в ее природе. Но сказала она ребятам почти правду, пути действительно было два. Третий путь тоже был — отправиться по дорогам Нави, но пускать кого-то на ту сторону легендарная нечисть не любила.

— Скажите, а почему мы оказались в Ленинграде? — поинтересовался Гриша, которого очень интересовал этот вопрос.

— По ошибке, — признала Яга. — Вот по чьей, я вам не скажу, но это испытание предназначено было не вам.

— Значит, одно испытание мы прошли? — спросила Маша, довольно быстро соображавшая после еды.

— Прошли, — кивнула женщина. — Можно было бы отпустить вас в новую жизнь, или…

— Скажите, а мы сможем встретить… Надю и маму Зину? — Маша очень хотела бы семьи, особенно такой. Ведь мама Зина показала ей, какой действительно должна быть мать.

— Это я скажу тебе завтра, а теперь вас надо помыть, да спать уложить, — проговорила Яга.

Ситуация с этими детьми оказалось непростой, потому Яге нужен был совет — как подобает поступить. Именно поэтому она решила оставить обоих у себя на время, пока не придет время решать.

Как велел обычай, для Маши и Гриши были приготовлены бадьи, полные теплой воды. Думая, что молодые люди будут смущаться друг друга, нечисть легендарная, тем не менее, решила проверить, так ли это и ширму не установила, поставив бадью близко друг к другу.

— Раздевайтесь, вот ваша вода, — произнесла Яга, заинтересовавшись, как почти дети выпутаются.

Но смущения ни у Маши, ни у Гриши не было. Чего там было смущаться — кости одни. Вот только почувствовав кожей очень теплую воду, девочка едва слышно застонала, вызвав у мальчика понимающую улыбку. Когда они мылись в последний раз, он и не помнил. Яга же просто покачала головой, убедившись в том, что любовь детей истинная, настоящая. Этот факт накладывал серьезные ограничения и на то, что было ей позволено, да и на сами испытания. Будь воля нечисти, она бы дала детям все и безо всяких испытаний, но… Воля была не ее.

— Сказочно как-то, — ничего не выражающим голосом произнесла Маша. — Как будто и не со мной все происходит.

— Нас покормили, помыли и спать уложили — все, как в сказках, — резонно, но точно также без интонаций в голосе заметил Гриша. — Так что нужно просто расслабиться и спать.

— Опять от нас ничего не зависит, — вздохнула девочка, покрепче обнимая своего мальчика.

— Спи, родная, — тихо произнес он.

Думать о будущем не хотелось, потому что никакого будущего Гриша впереди не видел. Они снова были одни, снова во власти тех, кто сильнее. Отчего-то очень сильно захотелось вернуться на завод, но это, похоже, им тоже больше доступно не было. Бояться будущего он не хотел, мальчик хотел только, чтобы с Машей все было в порядке.

Стоило детям уснуть, Яга преобразилась, став даже визуально моложе. Она набросила на голову платок, наказав Баюну следить, и вышла из горницы. Легендарной женщине предстояло шагнуть в место, стоящее вне миров, где жила та, что могла дать совет, ибо обращаться к демиургам Яга опасалась — мало ли что им в голову придет.

Женщина с совершенно нечеловеческими глазами внимательно слушала Ягу, рассказывавшую все то, чему стала свидетельницей. Ситуация действительно была непростой — две души в своих телах перекинутые в страшное время. Дети прошли испытание, предназначенное не им, сделав шаг по пути Трех Испытаний, пройдя которые могли бы требовать чего угодно. Но вот что делать теперь…

— Говоришь, любовь у них истинная? — поинтересовалась называемая Иляной в одном из миров.

— Пробы ставить негде, матушка, — вздохнула легендарная нечисть, названая так за то, что не относилась ни к живым, ни к мертвым. — Друг без друга и не живут.

— Можно два Испытания свести в одно, — задумчиво проговорила Иляна. — если душу, ставшую им близкой, поместить в тот же мир.

— И в чем тут испытания? — удивилась Яга, связи не увидевшая.

— Близкая им душа помнить поначалу не будет, — объяснила женщина-творец, а кем она еще могла быть? — Вот и будет у них задача — соединиться да память ее пробудить. Если справятся, значит будем считать Испытания пройденными, ну а если нет…

— Хорошо, — кивнула легендарная нечисть. — А куда?

— Есть у меня тут мир на примете… — хмыкнула Иляна. — Заодно молодых богов встряхнем, не все же им прохлаждаться?

— Так у тебя там германцы же… А они из такого места… — намекнула Яга, на что Иляна только махнула рукой, не считая это серьезной причиной или же, наоборот, включив в испытание.

Творцы были не самыми обычными существами, при этом они отличались от демиургов. Творец занимался творением, то есть одним миром, тогда как демиурги — многими. Перепутать было легко, но никто не путал, даже курсанты «Академии Демиургов». Разве что только малыши… Но малышам сюда хода обычно не было, а о недавнем происшествии Иляна предпочла забыть.

Яге решение творца, разумеется, понравиться не могло, поэтому она решила наградить отрока и отроковицу перед отправлением, дабы немного помочь им на непростом пути. Иляна, к огорчению нечисти, и не подумала отменить Путь Испытаний, за что, возможно, творца ждало Воздаяние.

Первой на этот раз вскочила Маша. Буквально подпрыгнув на печи, где они были уложены на ночь, девочка спустилась вниз и замерла, оглядываясь в поисках своей одежды. Гриша проснулся вслед за девочкой, поначалу тоже подорвавшись с лежанки, но лишь потом вспомнив, где они находятся.

— И чего вскочили мои милые? — поинтересовалась Яга, сидевшая за столом.

— Смена же… — проговорила девочка. — Проспим смену, а за это знаете, что будет?

— Нет больше смены… — вздохнул Гриша. — Померли мы с тобой, похоже, потому и нет у нас смены.

— А одежда? Замерзнем же… — уже спокойнее произнесла Маша.

— Здесь не померзнете, — легендарная нечисть, заглянувшая в отроческие сны, уже все знала. — Садитесь к столу. Поедим и расскажу я, что вас ждет.

— Хорошо, — кивнула девочка, утаскивая еще не полностью проснувшегося мальчика за стол.

— Пока трапезничаете, — проговорила Яга, подвигая к детям поближе то, что снилось обоим. Мягкая булка, желтоватое крестьянское масло, молоко… — Расскажу я вам, все же…

Маша, увидев такое богатство, просто спрятала под стол задрожавшие руки, крепко зажмурившись, Гриша же, которому тоже было не по себе, взяв себя под контроль, принялся намазывать масло на булку. Как их истощенные организмы на подобную трапезу отреагируют, он не знал, но доверился так похожей на маму Зину женщине.

Получив в руки то, что ей снилось, Маша принялась есть также, как и утренний хлеб — отщипывая по малюсенькому кусочку, смакуя каждый, как будто это было пирожным. Гриша же отрезал себе совсем маленький кусочек, действуя больше по привычке. Яга вздохнула…. Будь ее воля…

— Бери больше, отрок, хлеба у нас сколько угодно, — проговорила женщина. — Не ваша судьба была попасть в Ленинград. По ошибке туда попали именно вы, но теперь вас ждет следующее испытание. Вы оживете в телах детей другого, хоть и похожего мира. Оживете, обретете друг друга и найдете вашу Надю.

— Она будет выглядеть иначе? — понял Гриша. — Хорошо, выхода у нас все равно нет.

— Нет у вас выхода, — подтвердила Яга. — Но я одарю вас силами колдовскими, да удачи добавлю, чтобы путь не был бесконечен.

— Благодарим… — проговорила мальчик, оглянувшись на свою девочку, но Маша была полностью поглощена процессом кормления и на внешние раздражители не реагировала.

— Я не знаю, где вы окажетесь и как, — продолжила легендарная нечисть. — Но знайте, что вас разлучать нельзя, ибо любовь у вас истинная.

— Любовь? — удивился Гриша. — Разве она такая?

— Любовь бывает разной, Григорий, — ответила ему Яга. — Очень разной. А пока — кушай.

Решив последовать мудрому совету сказочного персонажа, Гриша попробовал улыбнуться, что у него не вышло, а еще беспокоила тишина, разве что ходики на стене немного успокаивали, но все равно щелчки часового механизма не шли ни в какое сравнение с метрономом.

Маша будто бы находилась во сне. В том самом, приснившемся ей сегодня — они ходили по Ленинграду, полному людей, улыбающихся и не очень, но точно не накрытых «ленинградской болезнью». И вспоминая этот сон, девочка понимала, что Петербург не хочет. Просто не хочет жить во внезапно ставшим насквозь фальшивым обществе. Детдом она бы пережила, а вот людей… Людей, пожалуй, нет.

— Гриша, если нас вернут, давай уедем? — тихо попросила девочка. — Я в Петербурге после Ленинграда задохнусь просто.

— Вы оживете в свое время, это так, но… — Яга отлично понимала отроковицу. — Но не на Руси. В этом и будет ваше Испытание… Только помните, что не все люди одинаковые.

— Не поняла, о чем вы говорите, — пожала плечами Маша. — Нам лучше всего было бы в Ленинграде, но раз мы уже всё, то…

— Да, не хочу опять становится тем, кем был, — признался Гриша. — Может быть хотя бы на чужбине мне не надо будет становиться зверем?

Вот такого не ожидала даже Яга. Что-то совсем плохо было у отрока с отроковицей перед тем, как они шагнули на полвека назад. Настолько нехорошо, что они считали войну, голод и ходившую за ними по пятам смерть чем-то лучшим, чем была их жизнь. Как такое могло произойти? Кто допустил это?

Не было на эти вопросы ответа. Поэтому нужно было сделать то, что требовалось, ибо время истекало. Совсем скоро почти детям предстояло оказаться в горниле своих новых испытаний, что неоправданно жестоким считала даже легендарная нечисть, добротой обычно не отличавшаяся. Но законы были установлены не ею, поэтому один из наиболее необычных миров, когда-либо созданных творцами, готовился принять гостей из совсем другой реальности. Похожий и непохожий на Изначальный, он рождал множество историй, затем становившихся уроком даже для всесильных демиургов.