Добро пожаловать на Аврору!

Глава 14

Дорога к Динасдану заняла меньше двух дней. Прежде чем выйти к тракту, я сделал остановку в маленькой безликой деревне, где украл наряд местного бедного фермера и плетеную корзину. Скрыл под широкой накидкой броню и татуировки, спрятал «оскал квинканы», набрал фруктов в корзинку и бодро потопал по широкой дороге, пересекавшей протекторат Динасдана.

Чем ближе я подходил к городу, тем чаще навстречу попадались игроки. Большинство носилось то туда, то сюда, выполняя квесты. Некоторые выскакивали из леса, ведя на хвосте погоню из мелкоуровневых мобов, в надежде, что те отстанут у тракта. Везло не всем, многие почти сразу уходили на перерождение, и призрачные души светились, глядя на меня с укоризной из-за того, что я не помог. Раньше я бы вмешался, а сейчас только лутал трупики и все больше думал над словами Вождя о том, что главное зло Эфира — это игроки, которым нечего терять, кроме пары медяков.

Ближе к городу ситуация изменилась, здесь практически не было одиночек. Отряды по пять-десять игроков лениво обозревали горизонт взглядами героев-победителей и шутили о чем-то своем, маршируя по тракту. Вдоль дороги периодически встречались фермы по сбору приона. Конструкции, похожие на фонарные столбы, слабо светились в «темном зрении»; пустые кристаллы впитывали прион из воздуха Авроры. Очень медленный процесс, но зато с пониженным фоном условной радиации для механиков.

На меня не обращали внимания, что меня вполне устраивало. Прекрасная погода, солнышко и легкий ветерок расслабляли, прямо-таки вынуждая любить эту жизнь и все вокруг. Но потом я дошел до места последней встречи с Эйпом, и настроение испортилось. Да еще, как назло, надвинулась туча, и начался дождь. Искусственный интеллект Эфира явно был обучен и режиссерскому мастерству, и драматургии. Или это разыгралось мое самомнение, но туча висела ровно надо мной, хотя всего в сотне метров по-прежнему ярко светило солнце.

Город я не узнал. Вроде бы тот же остров, те же каналы вдоль дорог, те же кварталы и мастерские — но повсюду были знаки Хранителей. Каждое третье здание было отмечено либо клановым флагом, либо символом над дверью. Городская стража никуда не делась, но с каждым патрулем шла парочка наемников Эйпа. Полностью забрать себе город они не могли, игра бы не позволила, зато Хранители сумели войти в совет при местном императоре. И теперь, попросту говоря, отжимали город.

Я сел в первое попавшееся каноэ, заплатив пару медяков системе за аренду на день, выставил перед собой корзину и поплыл в центр города. Проплыл три квартала, и мне казалось, будто туча все так же ползет за мной, накрывая тенью.

В военном квартале тренировалась стая каниморфов, в мастерских из большого ангара нетвердой походкой выходил механический мамонт, а в торговых рядах охранников со знаками Хранителей было больше, чем покупателей. На центральной площади установили пять виселиц и большую клетку, причем все повешенные и заключенные были игроками из Легиона.

Эфир запрещал насилие над человеком и ограничение его свободы, но этот запрет не действовал в случае клановой войны. В ходе боевых действий разрешалось брать пленных, срок респауна увеличивался вдвое, а если противники бились за крепость, то у мертвых закрывался внутренний чат, как и почта из реала. Какой смысл подкрадываться ночью и вырезать часовых, если они тут же расскажут в чате, что их убили? А Эфир поддерживал реализм. Во время войны союзные метки на карте отключалась. И приходилось, к примеру, пешком брести до отдаленной позиции, чтобы в результате узнать, что противник ее уже захватил и оборона прорвана. Вход и выход из игры и обратно, чтобы держать связь в реале, также ограничивался по времени, пока шли сражения.

Значит, у Хранителей война с Легионом. Бедолаги на виселице уже давно мертвы, просто тела для пущего эффекта висят у всех на виду, пока игрок не переродится. А пленные будут сидеть, пока их не отобьют или не представится возможность сбежать. Если одна из сторон капитулирует, то их обязаны отпустить или убить, смотря на каких условиях пройдет капитуляция. Если не отпустят, то можно жаловаться администраторам и требовать спасение и компенсацию. Все в рамках правил игрового мира. Жаль только, про мой случай правил никто не написал…

В клетке сидели три человека — двое воинов-мужчин и девушка-рейнджер. Самый сильный из них имел сорок третий уровень, а у девушки был только двадцатый. Мужчины понурились, взгляд у них был потухший — может, даже из игры вышли. А девушка не сдавалась — то цеплялась к четверке охранников, то обзывала палача, то вызывающе смотрела в толпу. Мы встретились глазами, и в ее взгляде явственно прочитался вопрос с издевкой: «Слабо спасти нас?» Я поскорее отвернулся и стал пробираться на выход с площади. Мне нужно было к дому, где я когда-то жил.

Базу Хранителей перенесли в гостевой дворец неподалеку от резиденции императора, а по старому адресу оставили только общежитие для рекрутов. На двери висел массивный замок, на окнах были решетки. В арке, которая вела во внутренний дворик, маячили четыре охранника — передвигались они попарно. На крыше дежурили еще несколько двоек, кто с луком, а кто с огнестрелом. На карнизах сидели механические горгульи — почти такие же, как на городских воротах, только помельче размером, пониже уровнем и сделанные грубее.

Я обошел кругом весь район, прячась в проулках и пропуская патрули. Забрался на несколько близлежащих крыш, но так и не нашел ни одной слепой зоны, только взбудоражил здоровущего стального ротвейлера. Сначала он меня облаял, а потом и охранник обматерил. Я замер — не столько даже от страха, сколько от удивления. Рядом с мехдогом стоял мой старый знакомый из борделя — орк Гриндуум. Он меня не узнал, да и не должен был, учитывая, что я сменил уже два тела. Но дошло до меня это с опозданием, когда я, кланяясь и прячась за корзинкой, изображал из себя китайского болванчика и семенил от него подальше. И уже почти скрылся, когда он меня окликнул.

— Эй, босота! Сюда иди. — Гриндуум положил руку на загривок ротвейлера, а второй махал мне. — Ты, ты! Че, глухой? Бананы в уши напихал? Иди, говорю.

Уж не знаю, как это чудо попало к Хранителям — может, из-за войны брали всех подряд, а, может, держали поближе, чтобы не болтал лишнего. Уровень у него был шестьдесят третий — для меня посильная добыча, если не учитывать ротвейлера. Я медленно подошел и молча протянул корзинку.

— Это правильно. — Орк выбрал себе несколько яблок, полез в карман, достал пару монеток, взвесил их на руке и убрал обратно, — Это же подарок, да? Мирное население ведь должно помогать силовым структурам, а то мне тут еще пять часов торчать.

Я кивнул и еще раз протянул корзинку — мол, бери, сколько нужно. Сверился с игровым временем, подсчитывая, когда лучше вернуться. Нужно поймать орка без собаки, когда он пойдет отдыхать после непосильной вахты. А пока можно еще погулять.

Потеряв почти треть корзинки, я благополучно вернулся на площадь. Народу там прибавилось, тела на виселице исчезли, и все готовились к новому представлению, подталкивали друг друга и пытаясь пробиться поближе к клеткам. Я тоже решил посмотреть, как Эфир обыгрывает смерть через повешение (вдруг пригодится?), и стал обходить площадь по краю, слушая разговоры местных игроков.

«Это не Хранители, а охренители какие-то. Налог опять вчера повысили. Как они только в совет умудрились пробиться?»

«А я ему и говорю: не буду платить. А он мне: Динасдан — город для честных торговцев, не нравится — вали в туманные земли. А я что, дурак? Оттуда пока еще никто живым не вернулся. А те, кто туда заходят, и километра не могут пройти, натыкаются на тварей тумана. Слендермен, говорят, отдыхает на их фоне. Тощие, длинные, вместо лица — череп олений, рога…»

«Дурачков все равно полно, сегодня опять очередной рейд туда собирают, только хотят благословением богов сперва заручиться».

«Легион не простит такого издевательства над своими игроками».

«Силенок у них не хватит, скорее прощалку отрастить придется. Хранители новый набор объявили, берут всех подряд уже, лишь бы ты шпионом Легиона не был. А зарплату дают такую, что к ним толпами народ валит».

И все в таком духе. Хранители растут и бесчинствуют, устраивают охоту на ведьм Легиона или просто обирают всех, кого могут, практически полностью подчинив себе город. Свободными от их влияния оставались только жреческий квартал и трущобы.

Когда я наконец выбрал себе зрительское место, толпа вздрогнула и зашумела. Из бокового прохода с громким лязгом появился механический мамонт. Два Хранителя, пытаясь перекричать толпу, требовали дать им дорогу. Игроки шарахались, давили друг друга — на пути трехтонного зверя оставаться никто не хотел. Мамонта вели к виселице — возможно, желая потренировать на живых игроках. За ним бежали три маленьких гнома с пачками пергаментов в руках, что-то разглядывая в настройках и делая пометки. Экспериментаторы, блин. А может, демонстрация силы для Легиона.

Между виселицей и переулком, откуда появился мамонт, образовался свободный коридор, а вокруг была давка. Кто-то пытался выбраться с площади, другие, наоборот, напирали, чтобы разглядеть зверя поближе. Подняв корзинку над головой, я протиснулся в первый ряд и стал ждать.

Когда охрана с мамонтом и механиками поравнялась со мной, я протянул корзинку, как бы предлагая остатки фруктов, и активировал умение «поглощение приона». Нет, конечно, я не ждал, что мой первый уровень поглощения вкупе с начальным навыком механика сейчас запустит какой-нибудь мифриловый тромб в голове мамонта. Или что я смогу перехватить управление и обзавестись новым питомцем…

Хотя кого я обманываю? Именно этого я и ждал. Пока пробивался в первый ряд, даже успел представить, по какой дороге мы с мамонтенком пойдем искать нашего Эйпа-папу и маму Алису, чтобы взять штурмом их дворец. Ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети. Я здесь, я приехал, я им закричу, и бивнями гадов в пол вколочу… Так себе рифма, конечно, но на меня опять накатила волна заимствованных мыслей, еще и песня это прилипла из нашего счастливого детства в лагере Академии.

Поглощение не сработало. Ни тромба, ни передачи контроля — мамонт заверещал и дернулся в сторону, будто овод укусил его за задницу. Будь мы на природе, на этом для меня все и закончилось бы — охранник уже развернулся в мою сторону, что-то крича. Но на переполненной площади сразу появились первые жертвы. Несколько зрителей с противоположной стороны попали под ноги мамонту и превратилась в столбики света, уйдя на перерождение. Толпе будто включили громкость — еще мгновение назад все, затаив дыхание, смотрели на мамонта в предвкушении веселого зрелища расправы над пленниками, а сейчас расправа шла к ним. И хотя зверь уже успокоился после неожиданного укуса и просто стоял теперь с обиженно-тупой мордой, стараясь хоботом почесать задницу, народ завопил на разные голоса.

А меня перло. Даже не думая о сопутствующих жертвах, об этих счастливых обывателях, которые после смерти просто вывалятся в реал и будут рваться обратно, я ввинтился поглубже в толпу и заорал:

— Беспредел охренителей! Сколько можно это терпеть? Наших бьют! Вали уродов и мамонтов!

Подогретая толпа легко отозвалась на мои призывы, и появились первые обнаженные клинки. У Хранителей еще был шанс все замять, но помешала либо гордыня с ощущением собственной важности и безнаказанности, либо отсутствие достаточно умного командира на площади. И они решили ответить.

Один из охранников атаковал ближайшего к нему недовольного игрока, и понеслось. Мамонт взревел от прилетевшего в него разряда молнии, но дернуться не успел — гибкие лианы опутали его передние ноги. Упал один из механиков, уронив чертежи, и те разлетелись веером. Игроки, которые не могли пробиться в центр, стали искать другие цели и бросились на стражников. А я, стараясь не попасть в один из очагов боя, тихонько прошел к клетке и, размотав «кулак обезьяны», сбил замок. Двумя пальцами, по-военному, поприветствовал пленников и растворился в толпе.

С самым невозмутимым видом, какой мог изобразить, я вышел с площади. Со всех сторон бежали городские стражники и бойцы Хранителей. Особо ретивых игроков, решивших под шумок разграбить близлежащие торговые палатки, оттесняли и убивали. Погром сходил на нет. Новых бунтовщиков не прибавлялось, а вот от Хранителей стало тесно на улице. Даже не помогай им стража, шансов устроить переворот в городе не было никаких.

Я переждал в подворотне, прячась за перевернутой телегой, а потом побежал к учебке Хранителей. Город остывал — еще встречались возбужденные люди, пытавшиеся узнать, что происходит, но чем дальше от центра, тем меньше народу было в курсе событий.

Гриндуум был на месте — бродил от проулка к проулку, пытаясь высмотреть хоть кого-нибудь и узнать новости. Мехдога с ним не было — либо увели на площадь для усиления, либо спрятали от греха подальше, пока не поймут, почему взбесился мамонт. Как только я появился в поле зрения орка, он замахал руками, подзывая меня. Радостная улыбка на клыкастой морде меня даже несколько смутила, учитывая, что я собирался проделать.

— Але, Мумба-Юмба! — Гриндуум аж подпрыгивал от нетерпения. — Тьфу, то есть абориген, шуруй сюда.

Я изобразил улыбку, не реагируя на тупые оскорбления и сканируя округу на предмет ненужных свидетелей.

— Ну, шустрей давай! Че там за шухер?

— Бунт пролетариата против империалистских капиталистов.

Я широко развел руки, демонстрируя дружественные намерения, но орк и не ждал подвоха, переваривая услышанное. Его грубое «че?» застряло в горле, когда я быстрым движением ткнул его в подмышку ножом с парализующем ядом.

Да что ты говоришь! Какие мы, блин, обидчивые…

Вместе с системным сообщением перед глазами у меня повисла красная пелена. Гриндуум хрипел и вращал глазами, пытаясь пошевелиться или хотя бы позвать на помощь. Возможно, ему даже было страшно, а я пожалел, что отсюда не дотащу его до борделя, до той самой конструкции, где он так заботливо держал меня до прихода Райпера.

Я подхватил оседающее тело и торопливо поволок его в проулок. Даже вспотел — еще один бонус от оцифровки, только теперь со знаком минус. Игроки не потеют, лишь теряют выносливость. Я же теперь взмок так, что даже шея зачесалась.

Хрен с ней, с этой кармой. Бросив тушу орка в проулке, добавил ему парализующего яда. Вдруг на такую кучу мяса требуется повышенная доза? Потом не удержался и несколько раз с размаху пнул его по голове.

После каждого оповещения системы я бесился и бил снова. Остановился, только когда мы оба оказались в красном секторе — орк по состоянию здоровья, а я по состоянию кармы. Но его проняло. Такой сильный, важный, из крутого клана лежал сейчас и поскуливал, а мелкая туземная тумба-юмба втаптывала в грязь его крутую броню со знаком Хранителей.

— А вот теперь поговорим. — Я присел на корточки и приставил нож к его глазу, — Сейчас тебе полегчает, но если дернешься или хоть моргнешь, то все повторится. Подлечу тебя, а потом буду по кусочку резать. Ты большой, тебя надолго хватит. В городе бунт, все твои немного заняты, так что думай пока.

Любой игрок с крупицей мозга не стал бы это терпеть, а сам бросился бы под нож и ушел на перерождение, но крупицы мозга — это было не про Гриндуума. Минут через пять он зашевелился и даже попытался отползти, отворачивая голову, но получил легкий удар рукояткой ножа по лбу и замер.

— Ты кто? — чуть слышно, с трудом шевеля разбитыми губами, просипел орк.

— Привет пришел передать. Ты давеча девушку в борделе хотел попользовать. — Я чуть приподнял нож. — Не мычи, моргни два раза, если вспомнил.

Да что ж такое-то! Я задумался, подсчитывая, сколько я еще могу нарушать, и чуть не упустил Гриндуума. Не получив от меня никакой реакции и устав уже моргать, аж глаза заслезились, он опять попытался отползти.

— Молодец. Вижу, вспомнил. — Я отмахнулся от системного сообщения. — Ты тогда отправил два послания. Моргни, если да. Хорошо, одно в службу поддержки, другое Максу Джефферсону. Что было потом?

— Почти сразу письмо прилетело. — Орк чуть приподнялся, сплюнул кровь и кончиком языка потрогал обломленный клык. — Предложили придержать телку за вознаграждение. Капец тебе, Мумба-Юмба, не знаешь, на кого прешь…

Я оборвал его угрозы коротким тычком в кадык и скинул посыпавшиеся системные сообщения:

— Дальше что?

— Спросили, где я. Сказали, мол, телка под кислотой. Все что бормочет, не слушать.

— Подожди, а Макс что ответил?

— Так…

Сначала я услышал окрик, а спустя мгновение — свист летящих предметов и чавкающий звук ударов. Почувствовал боль и принял сообщение об уроне. Гриндуум получил сюрикеном в висок и уже отлетал на перерождение, маловато я ему жизни оставил. Мне в плечо воткнулись сразу две звездочки, полоска жизни моментально стала желтой. Еще два сюрикена звякнули о стену.

— Живым брать, сказал. Хер ли ты веером лупишь? — В проулке стояли трое. Не Хранители, а, похоже, наемники, по классу ассасины. Вожак как раз дернул за руку подручного, собиравшегося сделать второй залп, и достал из-за спины короткую шоковую дубинку. — Живым он дороже, работаем аккуратно.

Я даже не стал прикидывать шансы и, игнорируя боль в онемевшей руке, бросился прочь от них. Первая мысль была — бежать к страже, в черте города она должна за меня заступиться. Потом даже смешно стало — честный гражданин, который только что пытал другого игрока, собирается жаловаться на беспредел убийц. Впрочем, могло бы прокатить, если бы не висевший надо мной знак подозрительной личности, полученный за мамонта. Для стражи желтый, для игроков красный, осталось только найти, для кого буду зеленым…

Я петлял переулками, иногда оставляя капканы за спиной, но вреда они не причинили, только чуть замедлили преследователей. Выскочил на площадь в надежде смешаться с бунтующими, но все уже было кончено. Толпа рассосалась, в клетках Хранителей сидели побитые игроки (вроде видел их возле мамонта в самом начале), другие метлами убирали мусор. Мамонт лежал, подогнув под себя ноги, и катал хоботом чей-то пустой шлем, не реагируя на механиков, что-то чинивших у него в боку.

Я не успел затормозить и теперь оказался, как мне почудилось, на самом видном месте на площади. Словно в замедленной съемке без звука, все обернулись на меня — даже мамонт. А за моей спиной раздался крик ассасинов: «Всем стоять! Этот задохлик наш»!

Но вышло иначе. Мамонт вскочил, воинственно поднял хобот и, затрубив, бросился на меня. Стражники отвернулись от клеток и, сформировав некое подобие клина, двинулись в мою сторону, а игроки побросали метлы и достали оружие. Здоровой рукой я раскрутил «кулак обезьяны» — хоть кого-нибудь, но заберу с собой.

Я уже чувствовал запах машинного масла — кто бы мог подумать, что мамонты такие злопамятные. Но все равно спасибо ему — остальные притормозили, боясь попасть под бивни. Я лихорадочно огляделся — и заметил канализационную решетку с торчащими из нее зелеными когтистыми пальцами. Кто-то снизу пытался вытолкнуть ее.

Я кинулся к решетке, но мамонт нагнал меня. Я рванулся в одну сторону, а прыгнул в другую, стараясь разорвать дистанцию, но шестеренки в голове зверя, похоже, начали работать, и он не купился. Мы едва разминулись — бивень распорол мне плечо и чуть не проткнул ребра.

Пролетев мимо меня, мамонт впечатался в стену здания. А решетка наконец поддалась, и из проема на меня уставились уже знакомые глаза-блюдца на зеленой мурлочьей морде. Я помотал головой, ну нафиг опять такое спасение!

Из проема с шипением вылетело сразу пять подожженных дымовых шашек, скрывая от нападавших и от пришедшего в себя мамонта площадь. Мурлок призывно махнул мне лапой, и я прыгнул вниз.

— Приветики. — Меня потянули мимо еще двух мурлоков по тускло освещенному туннелю подальше от решетки, — Никак бледнолицые не дадут нам поговорить нормально. Слушай и не перебивай. Иди по туннелю, трижды налево, потом направо, дальше пойдут знаки в виде буквы дабл-ю — выйдешь по ним к каналу, найдешь там лодку. Плыви как можно дальше от города.

— Зачем ты мне помогаешь?

— Ха, согласен, это единственное, что тебя сейчас должно волновать! — булькнул мурлок, видимо, смеясь. — Долго объяснять, просто знай, что с Уокером поступили так же, как с тобой. Все потом, возьми амулет связи, мы прикроем и свяжемся позже. Торопись и береги голову, потолки низкие!

Мурлок развернул меня в нужном направлении и легонько подтолкнул. За спиной послышались взрывы. Я пригнулся и побежал, боясь перепутать инструкции. Влево, влево, влево, направо… Нашел заветные буквы W, тускло светившиеся на стенах и, как за путеводной звездой, двинулся по туннелю.

Ожидаемой канализационной вони на удивление не было, запах подвальной сырости едва ощущался. Собственно, это была не канализация, а подземный акведук с чистой водой. На перекрестках и в крупных помещениях даже пахло душистой травкой. Сухие пучки висели под потолком и на кубических конструкциях, представлявших собой то ли водосборники, то ли аналог фильтров для очистки. Все вообще казалось довольно свежим, будто подземелье достроили уже после прихода Магнуса.

Я слышал голоса ремонтников, но на пути так никого и не встретил. Видимо, мурлоки хорошо здесь все изучили и проложили маршрут в отдалении от опасных перекрестков. Порой мне попадались ответвления, сильно отличавшиеся от моего туннеля. В некоторых из них было темно, слышался скрип и чье-то тяжелое дыхание, в других стены были исписаны рунами, и валялись маленькие разукрашенные черепа. Здешние подземелья, как и в других городах Эфира, наверняка кишели загадками и скрытыми квестами, но сейчас я не мог на них отвлекаться.

Я бродил почти три часа, забиваясь в угол, если слышал шаги или шум поблизости. День клонился к вечеру, и света становилось все меньше, а необычных звуков все больше. Один раз на меня выскочила крыса, но связываться не стала, пискнула и сиганула в темное ответвление. Оттуда сразу же раздался звук удара, крысиный вопль и чавканье. Я замер, вжался в стену — и это, возможно, спасло мне жизнь.

Со стороны, откуда я только что пришел, послышался знакомый голос ассасина и шаги как минимум пятерых людей, причем шли они в мою сторону. Мне до ближайшего поворота оставалось метров пятьдесят, побегу — сразу заметят. Не отлипая от стены, я маленькими шажками завернул в арку. Остановился на границе света, споткнувшись о череп с горящей руной во лбу. В темноте что-то шумно втянуло воздух. А шаги приближались, я уже отчетливо слышал, как один из ассасинов фантазирует о награде за мою голову.

Я переступил защитную линию из черепов и перьев и спиной почувствовал тепло от рун. Сдвинулся в темноту, присел на корточки, взял в левую руку обрез, а правой активировал «кулак обезьяны» и попытался даже не дышать. В коридоре напротив арки, в которой я затаился, появился первый преследователь — и сразу же с ругательством отпрыгнул подальше.

— Стойте, там что-то есть. — Я узнал тощего парня, метнувшего в меня с Гриндуумом сюрикены. Сейчас он тоже выхватил две штуки.

— Тебе, мля, везде все мерещится. — К нему подошел главарь, остальные остановились за ними.

— Слышишь, дышит? — Тощий отвел руку для замаха, а сам наклонил голову, прислушиваясь.

То, что кто-то дышит, я не только слышал, но и чувствовал на своем лице. От теплого воздуха, пахнущего свежей кровью и ацетоном, у меня буквально шевелились волосы на голове. Я зажмурился, как в детстве, — если ничего не вижу, значит, и меня никто не видит, — и вжался в стену, выставив обрез с клыком-прикладом перед собой.

Жмурки, однако, не помогли, включилось «темное зрение». И этот уже были не отдельные всполохи — в проеме как будто соткалась искрящаяся оранжевая завеса. Что-то теплое и влажное уткнулось мне в щеку, в глубине прохода послышались удары — и я разглядел квинкану, которая, как пес, виляла хвостом, задевая стены. Я вздрогнул от неожиданности и отвращения, выронив мифриловый шарик кистеня из руки.

— Метни-ка туда свои зубочистки, — послышался голос вожака.

Квинкана тем временем решила, что я с ней играю. Она подобрала шарик и сунула его мне обратно, обслюнявив ладонь. Это подало мне идею. Я оттолкнул ногой черепа с границы прохода и швырнул шарик в ассасинов. Квинкана с готовностью рванулась за ним. Я успел досчитать до трех, пока мимо меня пролетело чешуйчатое тело и мелькнул острый кончик хвоста.

Надо отдать должное тощему, его рука не дрогнула, и он успел метнуть два сюрикена в голову монстру. Подраненная квинкана моментально забыла про «мячик» и бросилась на обидчика, откусив ему руку. Я вызвал Ку-Кулька, и с прикладом наперевес прыгнул из темноты на ближайшего ко мне ассасина. Обрушил удар на его затылок, нанеся критический урон, и враг повалился без признаков жизни. Его напарник ткнул меня в бок стилетом — и тут же был сметен разгневанной квинканой. Я откатился обратно в темноту, на ходу выпив эликсир жизни. Отдышался и выпрыгнул обратно, но все уже закончилось.

Ку-Кулек безмятежно вылизывал заднюю лапу на фоне кровавого побоища. Ассасины, разорванные на части, валялись вокруг тела мертвой квинканы. Я потрепал ее по загривку и выдернул из шеи сюрикен с еще пузырящейся ядовитой кислотой на лезвиях. Спасибо тебе, мой неожиданный друг. Не знаю, почему ты не набросилась на меня. Может, сыграла роль отметка Первых людей, а может, клык твоего собрата на моем оружии или игривый характер, заложенный в тебя Эфиром…

От этих мыслей меня отвлек Ку-Кулек — зарычал, а потом с лаем бросился вперед. Вдали, у следующего поворота, стояли люди и с опаской смотрели на меня — местные НПС, аврорианцы. При виде пса они побросали кувшины и стали пятиться, закрываясь руками.

Фух, наконец-то свои. Я отозвал Ку-Кулька и с широкой улыбкой, помахав рукой, направился к ним. Но они не расслабились — наоборот, послышались гневные выкрики на местном наречии. Некоторые достали плохенькие ножи, один дрожащими руками направил на меня лук и натянул тетиву. И чем ближе я подходил, тем больше страха было написано на их загорелых лицах.

Я опустил руку, но, видимо, сделал это слишком резко. Толпа вздрогнула, тетива тренькнула, и народ бросился в разные стороны. Стрела пролетела высоко над моей головой, даже пригибаться не пришлось. Я вышел к перекрестку. Справа открывался широкий проем, за которым была дорога на свободу. Точнее, небольшой причал, от которого как раз на маленьких лодочках отчаливали напуганные аборигены.

Я бросил силок, который стянул ноги двоим, собиравшимся сесть в последнюю лодку. Оставив им несколько лечебных пузырьков, я огляделся на случай погони и запрыгнул в лодку вместо туземцев. Пристроился поудобнее среди пустых терракотовых горшков и кувшинов и поплыл по течению, удаляясь от городской стены. Надо было разобраться, что происходит, и я полез в архив системных сообщений.