Догадка Ферма

12 Вторник, 8 декабря 1643 года

Поскольку Луи должен был дождаться письма Юга де Лиона, в его распоряжении оказался целый день. И он решил утром отправиться верхом, вместе с Гофреди, к Шарлю де Брешу. Послеобеденное время будет посвящено визиту вежливости к маркизе де Рамбуйе.

Луи хотел подробнее расспросить книготорговца о путешествии в Рим, чтобы понять, какую роль тот играет при нунции. Кроме того, он решил поговорить с ним о Шантлу, хотя и понимал, что ничего не добьется, если тот и в самом деле папский шпион.

Казалось, Шарль де Бреш очень обрадовался клиенту, который уже купил несколько книг, хотя свирепое обличье его спутника ему явно не понравилось.

— Моей дорогой жене пришелся по нраву «Экстравагантный пастух», — начал Фронсак. — Наверняка ее соблазнит и другая книга Сореля, к примеру, «Истинный гонец».

— У меня она по-прежнему есть, — торопливо сказал Бреш, указывая на одну из полок.

— К несчастью, я уезжаю в Тулузу и не смогу забрать книгу в течение месяца. Вы придержите ее для меня?

— Конечно! — Книготорговец сделал паузу, а затем спросил: — Простите мне мою нескромность, но каким образом вы собираетесь добраться до Тулузы?

— В собственной карете, мне даже пришлось нанять второго кучера, поскольку со мной едет только один человек, а дороги, вероятно, будут скверными.

— Представьте себе, мне тоже надо побывать в Тулузе у одного моего собрата, чтобы забрать у него книги, доставленные для меня из Испании. Однако это такое тяжелое путешествие, что я решил отправиться в путь позднее.

— Хотите, я привезу их вам? — вежливо предложил Луи. — Я пробуду там всего два дня, но, полагаю, времени у меня хватит.

— Очень любезно с вашей стороны! К несчастью, я должен сначала взглянуть на книги, прежде чем заплатить за них.

Он вновь сделал паузу, затем лицо его осветилось, словно в голову ему пришла неожиданная мысль.

— А не могли бы вы взять меня с собой? Вы сказали, что вам не хватает кучера. Я смогу управлять каретой, у меня есть опыт в обращении с упряжкой лошадей.

Захваченный врасплох, Луи ответил не сразу. Следовало ли соглашаться? Если Бреш опасен, нет никакого смысла иметь его при себе. Потом Луи подумал, что все складывается удачно: за время путешествия он сумеет вытянуть из Бреша необходимые сведения, если тот не сам дьявол во плоти. И в любом случае рядом будет Гофреди…

— Видите ли, мы выезжаем завтра на рассвете, — пояснил Фронсак.

— Я успею собраться, — не отступал Бреш. — Лавку закрою, за ней присмотрит мой сосед. Такая удача! Я заберу, наконец, свои книги, ведь здесь уже есть клиенты, готовые заплатить хорошую цену.

— В резиденции нунция?

Бреш, казалось, оторопел.

— Почему вы так решили?

— По абсурдной ассоциации, — улыбнулся Луи. — Во время последнего визита я встретил у вас монсеньора Фабио Чиджи, а сейчас внезапно вспомнил, о чем говорил мне вчера один из моих друзей: в резиденцию нунция проникли воры и, кажется, украли важные документы, принадлежавшие монсеньору Чиджи. Надеюсь, мерзавцы не прихватили книгу, которую он купил у вас, в противном случае нунций пожелал бы приобрести другую.

— Не знаю… об этой краже мне ничего не рассказывали… — пролепетал книготорговец.

Бреш выглядел настолько обескураженным, что Луи уже не сомневался: он лжет. И решил надавить на него сильнее.

— Монсеньор Чиджи, кажется, один из полномочных представителей Святого престола на конференции в Мюнстере, — продолжил он доверительным тоном. — Похоже, воры были хорошо информированы. А вы знаете, что несколько недель назад шифровальщик, состоявший на службе у мсье де Бриена, нашего министра иностранных дел, был убит в собственном доме на мосту Нотр-Дам? Мой друг убежден, что между этими двумя преступлениями есть связь.

— В самом деле… Как это ужасно… Видимо, у вашего друга хорошие осведомители… — выдавил Бреш.

— Он комиссар в Шатле! И ему поручено вести дело. Хотите, я открою вам больше? У него не было ни одного неудачного расследования. Не знаю никого, кто обладал бы большим упорством! Нет сомнения, он найдет виновных, и ими займется мэтр Гийом[78] на Гревской площади. Вероятно, им сожмут калеными щипцами соски, руки, детородные органы. Гийом зальет их раны расплавленным свинцом, серой или смолой. Потом четыре лошади разорвут их на части.[79] Но не хочу более занимать ваше время. Вы уверены, что сможете справиться с нашей упряжкой?

— Ко… конечно, — еле слышно пробормотал книготорговец.

— Прекрасно. Мы заедем за вами в шесть утра, будьте готовы к этому часу.

— Я… я знаю, нес… несколько постоялых дворов в Тулузе, — выдохнул Шарль де Бреш, всеми силами стремясь скрыть волнение.

— Спасибо, но мы остановимся во дворце маркизы де Кастельбажак. Один из моих друзей дал мне рекомендательное письмо к ней. Думаю, она без труда сможет приютить нас всех.

Луи ушел в убеждении, что Шарль де Бреш на самом деле связан с резиденцией нунция, возможно, даже является одним из агентов. Очевидно, он знал, что дворец папского посланника обворовали. И был настолько захвачен врасплох, что не сумел придумать удовлетворительного ответа. Конечно, он все отрицал, но настолько неуклюже, что ложь бросалась в глаза, а лицо у него стало землистым, когда Луи заговорил о методах мэтра Гийома. Так ведут себя лишь те, кто виновен или имеет на совести какой-то грех.

Впрочем, Фронсак по-прежнему блуждал в темноте. Неужели это Бреш ограбил резиденцию нунция? Но с какой стати, если он работает на Святой престол? И неужели книготорговец убил Мансье? И связан ли он с Фонтраем?

Луи безмолвно трусил на лошади за Гофреди, не зная толком, что ему предпринять. Пока он был уверен только в одном: Шантлу встречался с Брешем. Передал ли ему шифровальщик фальшивую депешу? А может, именно он был шпионом, а вовсе не Клод Абер? Но тогда почему тот пытался убить его? И что делали Гарнье — оба брата и сестра — на постоялом дворе «Голландия»?

Следовало ли ему повидаться с Бриеном до отъезда и посоветовать уволить Шантлу с Гарнье? Но кто же будет в таком случае шифровать депеши?

Так и не придумав, как лучше поступить, он, в конце концов, решил не делать ничего.

Днем Гофреди вновь отправился к святому Фиакру за кучером, которого нанял накануне, чтобы тот готовил карету к отъезду. Тем временем Луи вызвал портшез, чтобы нанести визит мадам де Рамбуйе.

Он никак не хотел появиться в Голубой комнате в замызганном виде и, сверх того, не имел в Париже запасной одежды, поэтому ему надо было беречь свой костюм от уличной грязи.

Дворецкий маркизы немедленно проводил его к ней. Как это часто бывало, Катрин де Вивон-Савелли возлежала на своей парадной постели, покрытой голубым атласом. В малом алькове сидела мадам Корнюэль, которая явно обрадовалась, что Луи пришел один.

Маркиза улыбнулась гостю и знаком предложила ему занять табурет рядом с Анной.

Луи поцеловал тетушку — хотя на самом деле мадам де Рамбуйе приходилась теткой только его жене, — затем поклонился мадам Корнюэль столь торжественно, что вызвал у молодой женщины сдавленный смешок.

Анна Корнюэль славилась, и еще более нагоняла страх, своей язвительной иронией, насмешками и острыми репликами. Никто не хотел иметь ее своим врагом, ибо она чувств не скрывала и те, кто имел несчастье ей не понравиться, быстро обретали смешное прозвище или уничижительный эпитет, которые потом сопровождал их повсюду. Именно она нарекла герцога де Бофора и его друзей Важными! Название было столь колким, что быстро дискредитировало заговорщиков.

С недавнего времени мадам Корнюэль вбила себе в голову, что хочет залучить Луи в свою постель. Будучи восторженной поклонницей Мазарини, Анна прониклась нешуточной страстью к молодому человеку — ведь тот рисковал жизнью на службе у министра! Она с полной серьезностью заявила Венсану Вуатюру, который передал ее слова Луи, что плод их любви станет могучей опорой короны!

Будучи очень хорошенькой, с тонкими чертами лица, вздернутым носиком, острым подбородком и миндалевидными глазами, придававшими ей дерзкое и одновременно веселое выражение, она нисколько не сомневалась, что быстро достигнет своей цели.

Анна слегка подвинула свой стул, чтобы дать место Луи и принудить его сесть поближе, а затем нежно взяла его за руку.

— Жюли нет в Париже? — спросила маркиза, встревоженная вольностью своей подруги.

— Она осталась в Мерси, тетушка, я же здесь только проездом, — ответил Луи, отнимая руку. — Завтра уезжаю в Тулузу.

— Что там делать в зимнюю пору, друг мой? — удивилась Анна, которая всегда желала знать все.

— Мне надо встретиться с одним магистратом, мадам.

— И это настолько срочно? — едко осведомилась она.

— Конечно, мадам, поскольку речь идет о службе королю.

Понимая, что больше из него ничего не вытянуть, она с досадой выпрямилась, чтобы подчеркнуть достоинства своей тощей груди.

— Анна, вы же знаете, что Луи сама скромность, — пожурила ее маркиза. — К чему его расспрашивать, если он все равно не ответит?

— Вы правы, мадам, — улыбнулась Анна Корнюэль. — Но я такая любопытная! Простите ли вы меня, мсье? — жеманно спросила она.

— Разумеется, мадам, если в искупление вы расскажете мне о том, что сейчас происходит в Париже.

Луи знал: ничто не могло доставить большего удовольствия Анне Корнюэль.

— Охотно, мсье, — улыбнулась она. — Во-первых, известно ли вам, что мсье д'Энгиен вернулся из армии со своими вертопрахами?

— Я не знал, но предвидел это, мадам.

— Увенчанные ореолом своих побед, друзья Энгиена ведут себя повсюду как дерзкие варвары, и сам герцог сгорает от желания расправиться наконец с последними из Важных.

— Все присоединились к монсеньору Мазарини, — осторожно заметил Луи. — Важных больше не осталось.

— Так говорят. Тем не менее, продолжается история с потерянным письмом, которое будто бы написала мадам де Лонгвиль…

— Мадам де Монбазон принесла извинения за свое злоязычие.

Скандал этот разразился весной. В доме мадам де Монбазон, тогдашней любовницы одного из главарей Важных, герцога де Бофора, нашли на полу два письма. Это были послания любящей женщины своему избраннику. В первом она признавалась, что одарила его всеми милостями, каких он только мог желать, во втором напоминала, что он был должным образом вознагражден.

Герцог де Гиз объявил, что видел, как письма выпали из кармана Мориса де Колиньи, а мадам де Монбазон — что узнала почерк мадам де Лонгвиль, сестры герцога Энгиенского. Таким образом, молодая женщина, совсем недавно вышедшая замуж, предстала обыкновенной потаскухой: только отпраздновала свадьбу, а уже завела себе любовника!

Это была гнусная клевета. На самом деле любовниками оказались маркиз де Мольврье и мадам де Фукроль. Мадам де Монбазон пришлось публично признать свою неправоту, что она сделала с крайней неохотой.

Теперь Важных больше не существовало. Иные были арестованы, как герцог де Бофор, другие ударились в бега, как Анри де Кампьон, третьим было предписано удалиться на свои земли — как герцогине де Шеврез.

— Вы знаете, что мадам де Монбазон теперь любовница герцога де Гиза? — осведомилась Анна Корнюэль, вновь завладев рукой Луи и с силой сжав ее.

— Мне говорили об этом, мадам. Неужели она так быстро забыла мсье де Бофора?

— Мсье де Бофор в тюрьме, а мадам де Монбазон без гроша! Гиз просто купил ее!

Луи вспомнил сентенцию своего друга Гонди по поводу мадам де Монбазон: «Никогда не встречал женщину, которая в пороке сохранила столь малое уважение к добродетели!»

— Представьте себе, друг мой, вчера мсье де Гиз столкнулся с мсье де Колиньи и весьма иронически отозвался о мадам де Лонгвиль. Колиньи ответил неосторожно, с насмешкой отозвавшись о доступности мадам де Монбазон, — продолжала Анна.

— Их семьи так давно ненавидят друг друга! — вставила мадам де Рамбуйе. — Дед Гиза, Меченый, приказал убить деда Мориса де Колиньи.

— Неужели они будут драться? — с тревогой спросил Луи, подумав о предстоящем назначении Колиньи в корпус гонцов.

— Вполне может быть, — сказала Анна. — Энгиен и его вертопрахи крайне возбуждены, они жаждут отмщения. А Гиз никоим образом не стремится успокоить их, напротив!

— Не забывайте, что он безумец, как справедливо заметил мсье де Шеврез! — вмешалась мадам де Рамбуйе. — Вам известно, какие ужасные поступки он совершил в аббатстве собственной сестры?

— Я узнал об этом несколько дней назад, из уст самого мсье Ле Телье, мадам.

— Насиловать невест Христовых! — воскликнула маркиза с гримасой отвращения.

— Однако для дуэли необходим вызов, мадам. Мсье де Колиньи не осмелится нарушить королевские эдикты. А у герцога де Гиза уже столько неприятностей с правосудием, что он тоже постарается держать себя в руках.

— Не верьте этому, Луи! — возразила маркиза. — Энгиен всегда приходит в ярость, когда затрагивают честь его сестры. Он охотно бросил бы вызов Бофору, но тот в тюрьме. Между тем Колиньи считается верным рыцарем мадам де Лонгвиль.

Его друзья каждый день намекают ему, что он не должен отступать. Вчера здесь был, на том же самом месте, мсье де Ларошфуко, и мы поговорили об этом. Он хорошо знает Энгиена, хотя ныне дружба их и не столь крепка, как раньше, и герцог объявил ему, что не может выказывать враждебных чувств к мсье де Бофору, но предоставляет Колиньи полную свободу драться, если тот пожелает. Как может Колиньи отказаться от такой дуэли? Он прослывет трусом.

— Схватка будет ужасной, — подхватила Анна. — Колиньи вернулся с военной кампании тяжко больным. Он солдат, и у него нет опыта в фехтовании, тогда как Гиз упражняется в зале ежедневно, по нескольку часов.

— Но дуэли запрещены, мадам!

— Вы думаете, Мазарини в делах чести будет так же суров, как Ришелье? — с сомнением спросила маркиза.

Когда Луи возвращался в контору, на улице Верри с его портшезом разминулась карета. Странная игра судьбы: в этом экипаже сидел маркиз де Фонтрай, находившийся в прекрасном расположении духа. Только что он провел целый час с герцогом де Гизом, который, прочтя письмо герцогини де Шеврез, обещал ему сделать то, чего он желает.

— Желания моей кузины для меня закон, — вкрадчиво произнес Гиз. — Признаюсь, не понимаю ваших целей, маркиз, но полностью вам доверяю, поскольку знаю — вы всегда трудились во благо нашего дела. Догадываюсь также, что мсье д'Энгиен хотел бы, чтобы Колиньи вызвал меня, однако внук адмирала осторожнее своего хозяина! Со своей стороны, я никогда не искал с ним ссоры. Что даст мне дуэль, кроме новых судейских хлопот? Но, поскольку Морис де Колиньи мешает вам и тревожит мою кузину, я сумею пробудить в нем желание защитить свою красавицу! Можете быть уверены — с завтрашнего дня я буду рассказывать направо и налево о том, как легко соблазнить мадам де Лонгвиль. Моя подруга, мадам де Монбазон, сделает то же самое, и, если Колиньи не трус, он бросит мне перчатку!

Вернувшись в контору, Луи обнаружил Гофреди на конюшне вместе с маленьким, сухощавым и морщинистым человечком довольно преклонных лет. Между тем Гофреди говорил, что нанятому кучеру нет еще и сорока лет. Луи огорчился: как этот тщедушный старик вынесет тяготы путешествия?

— Мсье маркиз, — сказал Гофреди. — Это Геро, бывший артиллерист, который теперь работает кучером на постоялом дворе у святого Фиакра. Он заверил меня, что в течение нескольких лет сопровождал в Тулузу многоместный экипаж и хорошо знает дорогу. Я показал ему вашу карету и ваших лошадей, чтобы он получше изучил их.

Карету свою Луи приобрел вскоре после свадьбы. Передние колеса у нее были маленькие, а задние — гораздо больше. Подобная асимметрия облегчала маневрирование и уменьшала тряску.

Крепкая рессора соединяла заднюю и переднюю часть, оси же были скреплены толстыми кожаными ремнями. Благодаря своей гибкости эта конструкция обеспечивала комфорт пассажирам, которые сидели вдобавок на мягких сиденьях, обтянутых рыжеватой кожей. Дверцы с окошками, закрытыми изнутри занавесками, неплохо защищали от холода. С крыши, обитой кожей, скатывались струи дождя. Две подножки с внешней стороны позволяли легко подниматься и спускаться.

Геро выразил свое мнение о карете, настолько звучно перекатывая букву «р», что Луи ни слова не понял. Кучер заговорил вновь, стараясь произносить звуки яснее и обходиться без слов из своего диалекта.

— Это хорошая карета, мсье, легкая и прочная, — ворчливо сказал он. — Лишь тормозные оси с виду слабоваты. Если запряжем четверку таких резвых лошадей, как у вас на конюшне, покатим очень быстро.

— Сколько времени может занять наше путешествие?

— Трудно сказать, мсье. До Буржа будут почтовые станции с лошадьми. Если менять лошадей через каждые четыре лье, наберем хороший ход. Сейчас на день приходится девять светлых часов, а с фонарями и при осторожной езде можно прихватить четыре часа темноты. Если не польют дожди, доберемся до Тулузы за десять дней.

— Это было бы прекрасно. Дорога вам знакома?

— До последнего камешка, мсье, кроме того, я знаю лучшие станции и постоялые дворы. Но путешествие обойдется недешево, особенно при частой смене упряжки. На станциях берут, по меньшей мере, двадцать солей за лошадь и за четыре лье. Иногда вдвое больше, если лошадей мало!

— Я знаю, не беспокойтесь.

Луи заранее рассчитал, что поездка будет стоить не меньше двадцати пяти ливров в день, не считая крова и пропитания, иными словами, от двухсот до четырехсот ливров туда и столько же обратно! Он приберег для этого путешествия тысячу ливров в серебряных экю и золотых луидорах, положив их в железную шкатулку. Это была крупная сумма.

— Гофреди, ты подготовил необходимое оружие? Хорошо бы, чтобы нас не ограбили по дороге.

— Я выбрал дюжину пистолетов, мсье, а также несколько мушкетов, одну аркебузу и два карабина. Все в превосходном состоянии.

— Вы поедете на козлах вместе с Гофреди или другим человеком, который будет сопровождать нас, — объяснил Луи Геро. — Поочередно каждый будет пересаживаться в карету, чтобы поспать.

— Нет, мсье! — сказал кучер, отрицательно качая головой. — Чтобы держать быстрый ход, мне нужно править, как на почтовых каретах. Ваши друзья будут держать поводья, я же поеду верхом на левой пристяжной и прослежу не только за ней, но и за правой, а также за двумя передними.

— И вы просидите в седле весь день?

— Придется, мсье, это мое ремесло. Я могу продержаться четырнадцать часов, лишь бы мне оплачивали выпивку на станции!

— Вы получите все, что вам нужно, — обещал Луи. — Подготовьте карету так, как считаете нужным. Мы выезжаем около шести, с зажженными фонарями. Заедем на площадь Мобер, чтобы взять человека, который вам поможет. Он тоже знает, как управляться с упряжкой. Гофреди, попросите Ришпена выделить Геро место для ночлега. Вечером он будет ужинать с нами.

Луи оставил их и отправился к отцу, который с нетерпением ждал его в своем кабинете. Днем какой-то мушкетер принес толстый конверт, запечатанный красной печатью. Старый Фронсак отдал его сыну.

Печать украшал герб Юга де Лиона. Письмо было адресовано маркизе де Кастельбажак. Луи долго изучал его, но понял, что не сможет прочесть ни строчки, если только не взломает печать.

Письмо отправилось в багаж.