Догадка Ферма

8 Среда 11, ноября 1643 года

В семь часов утра карета с лилиями на дверцах, в сопровождении эскорта из четырех мушкетеров с восковыми факелами, с грохотом вкатилась во внутренний двор конторы. Луи ожидал в библиотеке, читая «Экстравагантного пастуха» при свечах. Выглянув в окно, он узнал возглавлявшего отряд Исаака де Порто — мсье дю Валлона. Поцеловав проснувшуюся Жюли, он быстро спустился по лестнице, перескакивая через четыре ступеньки.

Мсье дю Валлон и его мушкетеры, едва спешившись, с безошибочным солдатским инстинктом направились в сторону кухни, когда во дворе появился Луи.

— Мсье шевалье! — прогремел Портос, раскрывая объятья. Запястья у него были толщиной с пушечный ствол. Луи заметил, что мушкетер больше не держит руку на перевязи, и сделал безуспешную попытку увернуться от поцелуя. Придавленный к груди силача, Луи решил было, что пришел его последний час. Но тут гигант ослабил хватку, видимо вспомнив, что должен доставить Фронсака к кардиналу живым.

— Мы подумали, у нас есть время пропустить стаканчик, — с сожалением молвил мушкетер, оглаживая усы. — Однако, раз вы уже готовы, едем!

— Напротив, я сам собирался предложить вам подкрепиться, от всего сердца! — сказал Луи, в надежде завоевать расположение колосса и в будущем уберечь ребра от болезненных переломов.

— Коли вы настаиваете, шевалье, мы отказываться не будем… при эдаких-то холодах!

Луи сделал знак двум кучерам присоединиться к ним и повел весь отряд на кухню.

Мадам Малле не смогла скрыть неодобрения при виде шести обжор.

— Мои друзья продрогли, мадам Малле, — объяснил Луи. — Не дадите ли им пару бутылок хорошего вина?

Кухарка с ворчанием оторвалась от чистки овощей и пошла в винный погреб, а мадам Бувье вынула из стенного шкафа глиняные кружки. Гофреди, доедавший суп, оглядел мушкетеров с презрением, не лишенным некоторого интереса. Луи предупредил его, что поедет в Пале-Рояль один, поскольку за ним пришлют карету и потом отвезут домой. Поэтому он попросил рейтара зайти утром на улицу Нёв-де-Пти-Шан к своему другу Жедеону Тальману и передать записку с просьбой о встрече. Если Жедеон будет свободен днем, они вместе отправятся к нему.

Исаак де Порто уселся рядом с Гофреди, и взгляд его упал на рапиру рейтара, лежащую на столе. Старый стальной клинок, повидавший множество битв.

— Гофреди мой друг и моя шпага, — объяснил Луи Портосу. — Благодаря нему я могу обходиться без оружия. Он спасал мне жизнь уж не знаю сколько раз, ему я обязан тем, что вышел целым и невредимым из битвы при Рокруа.

Мсье дю Валлон неторопливо кивнул и заметил:

— В самом деле, припоминаю, вы сражались при Рокруа! Он повернулся к Гофреди, а мадам Малле тем временем уже ставила на стол две бутылки старого вина из Бона. Один из мушкетеров поспешил открыть их.

— Вы были солдатом?

— Больше тридцати лет! — вздохнул Гофреди. — В последние годы я побывал в Вальтелине, участвовал в сражениях при Витштоке, Рейнфельдене, Брейзахе и бог весть где еще! Воевал в Померании, Силезии, Тюрингии, Вестфалии и потом в Лотарингии. Под знаменами чуть ли не всех армий: имперцев, шведов, герцога Саксен-Веймарского. Три года назад был с Гасьоном и Гебрианом в Эльзасе. Другими словами, я наемник.

— Повезло вам, что вы еще живы, — сказал безусый мушкетер с горящими от зависти глазами. Он был самым молодым в отряде, на вид не больше двадцати лет.

— В нашем ремесле везения не бывает, мальчуган, — свирепо ответил Гофреди, качая головой. — Либо ты умеешь выживать, либо нет. А учиться некогда — прежде чем освоишь эту науку, тебя убьют.

Портос залпом выпил вино и, налив себе еще, опустошил второй стакан, щелкнул языком и объявил:

— Ты прав, дружище, и я надеюсь продержаться столько же, сколько и ты. Мсье шевалье, пора в путь! Его преосвященство ждет вас.

Они направились в Пале-Рояль по улице Бон-Занфан и въехали сразу в маленький внутренний дворик.

— Новые апартаменты монсеньора, — объяснил Портос, показав на фасад.

Луи заметил, что они находились позади покоев королевы.

На втором этаже Луи и Портос прошли через галерею, где сновали разнообразные клерки, а лица благородного звания ожидали, восседая на банкетках. Гвардейцев было немного, и Портос, более смышленый, чем можно было судить по его виду, догадался, какие вопросы задает себе Фронсак. Мазарини отнюдь не пользовался любовью, и отсутствие охраны выглядело весьма странным.

— Вы видите всех этих лакеев? — с презрением осведомился офицер.

Луи и сам обратил внимание на поразительное количество слуг и ливрейных лакеев. Присмотревшись к ним, он обнаружил, что все они, черноволосые и чрезвычайно крепкие, держались как-то очень прямо и напряженно.

— На самом деле это брави, наемные убийцы, которых Его преосвященство привез из Италии. У всех у них под ливреей оружие, поэтому они и движутся так скованно!

Луи улыбнулся. Ему были хорошо знакомы обходные пути сицилийца, который в данном случае желал создать у посетителей впечатление, что он не нуждается ни в какой защите, поскольку все его любят. Для Мазарини обман был универсальным принципом в политике.

Портос остановился перед дверью, которую охранял лакей с особо свирепым выражением лица, застывший словно железная статуя. Мушкетер, не обратив на него внимания, постучался и вошел, когда ему ответили.

Это был рабочий кабинет Туссена Роза, секретаря Мазарини.[57]

— Мсье шевалье! — радостно воскликнул секретарь, вставая из-за письменного стола, заваленного бумагами. — Монсеньор ждет вас с нетерпением!

Туссену Розу было около тридцати лет. У этого любезного человека было насмешливое от природы выражение лица, которое он пытался скрыть, отрастив тонкие усики и принимая — когда вспоминал об этом — воинственный вид, входивший в явное противоречие с длинными завитыми волосами, мягко ниспадавшими на его плечи и придававшими ему ангельский облик.

Роз подошел к внутренней двери, постучался и открыл ее, не дожидаясь ответа. Он возвестил о приходе Луи и провел его в обширную прихожую, через которую они прошли в огромную залу — отсюда начиналась длинная анфилада парадных галерей.

Министр в пунцовой сутане стоял перед аналоем и беседовал с другим посетителем в черном бархатном наряде. Луи никогда его не встречал. Незнакомец, волосы у которого были столь же черными, как его камзол, носил квадратную бородку в форме утиного хвоста и короткие усы на итальянский манер. Он с большим рвением раскладывал на маленьком столике несколько пар кожаных перчаток.

— Мсье шевалье! — воскликнул Мазарини, нарочито усилив свой сицилийский акцент. — Как я рад вас видеть!

Луи приблизился, слегка оробев от пышного убранства огромного рабочего кабинета. Здесь царили показная роскошь и одновременно изысканный вкус коллекционера. Мазарини тем самым желал продемонстрировать гостям как свое богатство, так и любовь к искусству.

Тут было великое множество мраморных столиков и шкафчиков из черного дерева или других ценных пород. Почти везде на перламутровых и черепаховых консолях возвышались античные бюсты — белые, раскрашенные или бронзовые. На большом столе, сделанном из черного египетского мрамора с ножками в форме коринфских колонн, стояли две изумительные вазы из голубого порфира. Целую стену занимали книжные полки, заполненные томами в цельных кожаных переплетах, с гербом кардинала на корешках. На других стенах были развешаны картины, среди которых Фронсак узнал несколько полотен Симона Вуэ, «Милосердие» Жака Бланшара, «Ромула и Тита» Гершена, а также «Геркулеса и Омфалу» Франческо Романелли. На полу лежали турецкие, персидские и китайские ковры.

Покрытые коврами кресла и банкетки были расставлены вокруг огромного рабочего стола, а в глубоком мраморном камине весело полыхал огонь.

— Позвольте представить вам моего друга, Томмазо Гандуччи, — сказал Мазарини. — Томмазо продает лучшие перчатки и духи в Европе! Я выписал его из Флоренции. Посмотрите, что он мне принес…

Кардинал знаком предложил Луи подойти к аналою.

— Томмазо еще и старый друг моей семьи, — весело заявил министр. — При нем вы можете говорить открыто, без всяких опасений.

Он нарочито положил левую руку на плечо перчаточника, чтобы подчеркнуть, насколько доверяет ему.

— Вчера я получил памятную записку, которую мсье Ле Телье вручил мсье д’Обрэ, а тот передал моему славному Розу, — продолжал министр. — Вы на самом деле уверены, что мсье Мансье был убит?

— Да, монсеньор, — ответил Луи, несколько сбитый с толку присутствием флорентийского перчаточника. — Я убежден: тот, кто руководит шпионской сетью, знает, что я вышел на его след. Цель этого преступления — заставить меня прекратить расследование.

— Значит, наш шпион — это Мансье. И убили его, чтобы он не проболтался.

— Быть может, да, монсеньор, а быть может, нет…

Мазарини улыбнулся, щуря глаза, словно кот. Он обожал парадоксы такого рода.

— Его могли убить, чтобы внушить мне уверенность в его виновности, — пробормотал Луи.

Министр медленно кивнул.

— А как думаете вы, Томмазо?

— Во Флоренции именно так бы и поступили, — улыбнулся перчаточник. — Убить невиновного, чтобы внушить, будто он покончил с собой из страха или желая избегнуть позора!

— В таком случае настоящий шпион по-прежнему на свободе.

— Вот именно, монсеньор.

Мазарини поморщился:

— Будьте осторожны, мсье Фронсак, эти люди могут заняться и вами.

— Я знаю, монсеньор.

Луи не хотел рассказывать о покушении на Гастона, поэтому больше ничего не добавил.

— Что еще вы выяснили, мсье Фронсак?

Тут Луи рассказал о том, что удалось узнать в ходе слежки за служащими Россиньоля. Гарнье и Мансье он уделил немного внимания, зато более подробно остановился на странном поведении кузена Сюлле де Нуайе и его визите в книжную лавку «Под эгидой Рима». Дольше всего он говорил о Клоде Абере, подчеркнув, что тот проживает на постоялом дворе «Голландия» и неоднократно посещал игорный дом «Азар».

— Вы познакомились также и с сестрой мсье Гарнье, — безразличным тоном произнес Мазарини, когда Луи завершил свой рассказ.

— В самом деле, монсеньор, — ответил Луи, не желая распространяться об обстоятельствах знакомства, хотя был убежден, что министру это известно. — Это произошло в воскресенье, на приеме у мсье д'Аво.

— Мне сказал об этом мсье Сервьен. Мадам Муайон очень талантлива… хотя сам я предпочитаю Караваджо и моих сицилийских мастеров. Разумеется, я имею в виду живопись.

С двусмысленной улыбкой он взмахнул рукой в сторону полотен своей галереи.

— Что вы думаете об этом книготорговце? Шарль де Бреш — его настоящее имя?

— Кажется, ему можно доверять. В любом случае книготорговец он хороший. Я купил у него книгу, которую он мне рекомендовал. Для моей супруги… и ей книга понравилась.

Следовало ли, несмотря ни на что, поделиться своими подозрениями? Он сделал паузу, а затем изложил факты следующим образом:

— По правде говоря, он прислал мне несколько романов, чтобы жена их просмотрела. Она выбрала один, остальные я вернул ему. И при этом встретил монсеньора Фабио Чиджи, который купил редкую книгу в подарок нунцию.

— Фабио Чиджи, посланника Урбана Восьмого к парижскому нунцию! — резко перебил его взволнованный перчаточник. — Вы уверены?

— Да, мсье, — ответил Луи, пораженный этой вспышкой итальянца. — Мой друг Поль де Гонди показал мне его на приеме у графа д'Аво.

— Как расцениваете вы появление мсье Абера у мадемуазель де Шемро? — тут же спросил Мазарини, словно желая сменить тему.

— Он игрок, монсеньор. Это человек, одаренный способностью к манипуляции числами, и, по моему мнению, он пытается использовать свои таланты с целью обогащения.

— Вы кого-нибудь из шифровальщиков уже подозреваете?

— Пока нет, монсеньор.

Луи на мгновение умолк, а затем продолжил:

— Мсье де Бриен сказал мне, что сейф с реестрами кодов, возможно, был вскрыт. Не вижу, каким образом один из шифровальщиков сумел бы раздобыть ключ. Следовательно, в дипломатическую службу, вероятно, проник не один шпион.

— Я уже размышлял над этим, Фронсак. Это было бы ужасно, ведь конференция в Мюнстере открывается всего через месяц! — пробормотал кардинал. — Поскольку мы уверены, что враги полностью или частично завладели шифрами, необходимо добиться, чтобы наши курьеры не попадали в их руки. Чаще всего противники раскрывают наши секреты, как и мы их, захватывая гонцов. Ле Телье задумал создать для конференции в Мюнстере новый корпус гонцов, члены которого будут отбираться из лучших гвардейцев или мушкетеров. Морис де Колиньи получит патент на командование ими. Он очень смелый человек, к тому же близок к д'Энгиену и принадлежит к семейству, всегда верно служившему королевству.

— Мсье Ле Телье говорил мне об этом, монсеньор.

Беседа, очевидно, близилась к концу, и кардинал дал это понять:

— Вы можете рассчитывать на любую необходимую помощь со стороны мсье Сервьена. Он обладает большим опытом в области шпионажа. Занимался разведывательными делами с Англией еще в те времена, когда был интендантом юстиции в Гиени. Без колебаний обращайтесь также к его племяннику, мсье де Лиону. Он один из моих секретарей.

Теперь Луи желал поделиться своими соображениями, но его смущало присутствие флорентийского перчаточника.

— У меня есть последнее предложение, которое мне хотелось бы обсудить с вами. Оно касается шифровального бюро.

— Я уже сказал вам, Фронсак, вы можете без опаски говорить в присутствии Гандуччи, — улыбнулся Мазарини, заметив его колебания.

— Хорошо, монсеньор, — с некоторой холодностью ответил Луи. — Мсье Россиньоль объяснил мне не только различные методы шифрования, но также способы, какими можно прочитать зашифрованные послания. Как правило, посредством предательства, однако не всегда. Порой во вражеском лагере находятся одаренные люди, похожие на самого Россиньоля, способные при помощи одной лишь ловкости раскрыть шифр депеш.

— Я это прекрасно знаю, шевалье. Однако против таких талантов мы бессильны, увы!

— Я в этом не уверен, монсеньор. В конечном счете, речь идет всего лишь о логической задаче. Я обсудил пришедшую мне в голову мысль с бароном де Монтозье. Я спросил его, возможно ли создать код, который не раскроет даже самый талантливый человек на свете.

— Это химера, мсье Фронсак. Я был солдатом и дипломатом, знал многих, кто пытался создать подобные шифры. Но всегда находился кто-то, более одаренный, чем они, и разгадывал их шифры.

— Однако мсье де Монтозье полагает это возможным, и мне хотелось бы пристальнее изучить проблему. Он посоветовал мне встретиться с людьми, сведущими в математике, и поговорить с ними.

— Ну что ж, встретьтесь и поговорите, — с иронией произнес Мазарини, — но я по-прежнему убежден, что в данной сфере Россиньоль — самый компетентный человек в Европе. Если ему не удалось создать идеальный шифр, значит, этого не сумеет сделать никто.

— Я обязательно сообщу ему все, что мне удастся узнать, монсеньор, — пообещал Луи, игнорируя замечание министра.

Мазарини улыбнулся и благожелательным жестом дал понять, что аудиенция окончена. Луи поклонился.

С перчаточником он распрощался простым кивком и тут же вышел.

Зачем Мазарини вызвал меня? — спрашивал себя Луи, с некоторым раздражением покидая кабинет министра. — Кардиналу уже было известно все, что он, Луи, рассказал ему. И почему Томмазо Гандуччи — перчаточник! — присутствовал при столь конфиденциальной беседе?

Пустой был визит, с досадой подумал Луи. Чтобы успокоиться, он решил пройтись до улицы Пти-Шан — для этого достаточно было свернуть на улицу Бон-Занфан — и нагрянуть к своему другу Тальману неожиданно.

Он тут же одумался: ему следовало быть осторожным после того, что произошло во дворце Аво. И он попросил Туссена Роза найти кого-нибудь, кто отвез бы его в карете в отцовскую контору.

Поскольку Исаак де Порто уже сменился, домой его проводил отряд гвардейцев.

Мазарини остался наедине с перчаточником.

— Мсье Фронсак не пожелал сказать мне все, — насмешливо произнес сицилиец.

— Он должен знать, что вам известно о нападении на его друга и, быть может, о покушении, жертвой которого едва не стал он сам, монсеньор.

— Конечно! Фронсак силен, но я не думал, что он столько раскроет всего за два дня! Отныне он мешает нашим врагам, и они попытаются от него избавиться.

— Именно этого вы и хотите, монсеньор!

— Действительно, это единственный способ заставить их раскрыться, но я не желаю, чтобы они убили его! Он мне еще нужен! Если это окажется необходимым, я прекращу игру.

— Что следует делать мне, монсеньор?

— Для этого я вас и вызвал. Вы хорошо разглядели Фронсака. С настоящей минуты вы будете неотступно следовать за ним. Те, кто стоит за шпионской сетью, неизбежно нападут на него. Вы должны защитить его и обнаружить их. Узнайте, кто они.

— Фронсак всегда служил приманкой в ваших играх, не правда ли, монсеньор?

— Разумеется! Мне нужны приманки, чтобы напугать противника, в данном случае он — единственная, но я полагал, что у меня будет больше времени. Этот чертов Фронсак нагнал на них страху слишком быстро!

— Когда я обнаружу ваших врагов, как мне поступить, Ваше преосвященство?

— Я приму решение, — уклончиво ответил кардинал, подняв руку.

— Мне понадобится помощь, монсеньор.

Мазарини на мгновение задумался.

— У меня есть для вас только Исаак.

— Он подойдет. С сегодняшнего дня я неотступно буду следовать за Фронсаком.

Задолго до того, как улицу Сен застроили с обеих сторон красивыми особняками, она представляла собой земляную дорогу, идущую вдоль рва и городских стен. Этот путь называли дорогой к Пре-о-Клерк, поскольку она вела к лугу на берегу Сены, где университетские клерки любили встречаться для забав или драк.[58] Потом Пре-о-Клерк стала местом эстрапады — казни на дыбе, предназначенной для солдат-дезертиров, которых много раз сбрасывали на веревке со столба высотой в несколько туазов, пока тела их не распадались на части. Парижане очень любили это зрелище. Несмотря на смену специализации, за Пре-о-Клерк сохранилось прежнее название.[59]

На этой дороге в Средние века появилась таверна «Малыш-мавр», которую посещали люди судейского сословия. В те дни, когда происходила наша история, таверна эта еще существовала, но была стиснута с двух сторон особняками, появившимися на улице Сен, и клиентура ее стала другой: теперь сюда ходили литераторы и дворяне.

В то время как Луи Фронсак возвращался в контору своего отца, а Мазарини беседовал с перчаточником, скрюченный карлик, на редкость уродливый, но одетый с чрезвычайной элегантностью, яростно бранил шевалье де Шемро.

Они сидели вдвоем за столом в самом темном углу таверны «Малыш-мавр».

— Вы бездарь и вдобавок глупец, Барбезьер! Оба были у нас в руках, а вы их упустили!

— Как мог я предположить, мсье маркиз, что этот Фронсак найдет своего друга в заброшенной конюшне?

— Я предупреждал вас: Фронсак очень ловок! Слишком ловок для вас в любом случае! Кстати, где ваша сестра?

— В надежном месте, мсье. Ее дворец закрыт, и даже если туда придут с обыском, ничего не найдут.

Карлик бросил взгляд на посетителей таверны, писателей и художников, весьма многочисленных в этот вечер. Не обнаружив ни одного знакомого лица, он продолжил, понизив голос:

— Скажите ей, чтобы она пришла ко мне во дворец герцога де Лианкура. Сейчас я живу там. В самом ближайшем будущем мы должны избавиться от Фронсака. Вы сумеете быстро собрать нескольких человек, хорошо орудующих кинжалом и не задающих лишних вопросов?

— Да, мсье.

— Прекрасно, наблюдайте за конторой его отца. Если Фронсак выйдет сегодня вечером, сделайте все необходимое.

Он встал, и шевалье де Шемро отвернулся, настолько страшным было лицо этого чудовища с расплющенным носом, запавшими глазками, гнилыми зубами и мучнистой кожей. Внезапно ему стало жаль сестру, вынужденную встречаться с этим человеком и отвечать на его любовные ласки.

Днем Жюли предстояло отправиться к модистке. Луи почувствовал себя таким униженным из-за того, как были одеты подруги маркизы де Рамбуйе, что настоятельно попросил жену заказать себе модное атласное платье, сколько бы это ни стоило. Отвезти ее должен был Никола.

Утром Гофреди зашел к Жедеону Тальману, который сказал, что будет свободен и сможет принять Луи, когда тот пожелает, поэтому они вдвоем направились к нему, как только уехала Жюли.

Банк Тальмана — с прошлого года им управлял Пьер, сводный брат Жедеона, — принадлежал к числу крупнейших в королевстве. Он насчитывал несколько филиалов, главный находился в Ла-Рошели. Тальманы занимались морским фрахтом, а также брали на себя откупы, в частности, большие аренды.

Жедеону было примерно столько же лет, как и Луи. Ремесло банкира его не очень увлекало. Впрочем, он не был настоящим партнером своего брата и принимал участие в работе банка только в качестве юриста. Отец даже хотел купить ему должность советника парламента.

Любил же Жедеон писать, но больше всего интересовали его всякого рода слухи, сплетни и домыслы, гулявшие по салонам. Он коллекционировал немыслимые признания, странные выходки, бесчестные поступки и семейные тайны как придворных, так и представителей зажиточной буржуазии. Он внушал такое доверие людям, что от него не ускользало ничего, будь то альковные тайны или злобные клеветнические измышления.

Луи много раз обращался к нему, чтобы получить сведения, связанные с расследуемыми им делами.

Гофреди и его хозяин назвали свои имена банковскому привратнику, и тот пропустил их во двор, где они оставили лошадей.

Здание, служившее резиденцией банка, было самым большим, но к нему вплотную примыкали жилые дома. На первом этаже, где располагались кухня, хозяйственные службы и конюшня, были также окошечки, за которыми под руководством главного кассира и бухгалтера священнодействовал целый рой мелких служащих. На двух верхних этажах находились жилые помещения и служебные конторы. Только Пьер, Жедеон и их престарелый отец имели в своем распоряжении по две комнаты, однако Жедеон использовал одну из них в качестве библиотеки и кабинета для приема клиентов. В доме обитали также сестра Пьера и Жедеона Мари и их младший брат Франсуа.

Лакей провел посетителей в кабинет-библиотеку, просторную комнату, обшитую панелями. Две стены занимали книжные полки, на которых стояли издания в кожаных переплетах. Меблировку составляли большой рабочий стол Жедеона, стол поменьше, накрытый зеленой суконной скатертью с шелковой бахромой, три полукруглых кресла и четыре стула с цветастой обивкой. Камин, выложенный голубыми голландскими изразцами, источал приятное тепло.

Гофреди, по обыкновению, застыл у двери, словно на карауле. После обмена светскими любезностями Луи честно признался другу, что желает знать все об Антуане Россиньоле, графе д'Аво и Абеле Сервьене. Зато о Прекрасной Блуднице он предпочел не расспрашивать — из опасения, что придется рассказать и об обстоятельствах их знакомства.

— Антуан Россиньоль принадлежит к числу наших старых друзей, — начал Тальман. — Он живет на улице Нёв-Сент-Огюстен. Кажется, у него большие способности к математике, но во всем остальном это человек простой, ведущий размеренный образ жизни. Мы с Пьером прозвали его «беднягой». Ни одной подлой черты ты в нем не найдешь.

— Наш друг Венсан сказал мне много добрых слов о Клоде де Меме, графе д'Аво. Впрочем, я и сам познакомился с ним. Он произвел на меня впечатление честного человека.

На сей раз Жедеон отрицательно покачал головой:

— Я так не скажу. Ты знаешь, я люблю Венсана как брата, но в отношении графа д'Аво ему слепит глаза дружба. Они вместе были в коллеже. Д'Аво помог ему соблазнить мадам де Сенто, поэтому он видит в нем одни только достоинства. На самом деле д'Аво суетный прожигатель жизни, тщеславный и поверхностный. Чтобы добиться поддержки его брата, председателя де Мема, королева предложила ему пост суперинтенданта финансов, хотя к этой должности он совершенно непригоден. Но это еще не самое печальное. Не забывай, что д'Аво — ярый сторонник святош! Клод де Мем, хоть и ведет себя как свободолюб, на самом деле непримиримый католик, одна из главных опор партии святош, и его всегда тайно поощряла Испания. Он желает сближения с Габсбургами и отвергает идею союза с протестантскими принцами, чтобы раскрыть границы королевства. Он будет очень плохим защитником наших интересов в Мюнстере.

Эта обличительная речь удивила Луи и оживила его подозрения. Но ведь граф д'Аво обладал шифром Россиньоля: зачем ему устраивать кражу депеш? Однако весьма неприятным выглядел тот факт, что он дважды посещал «Азар», когда там находился Клод Абер. Что до его дружеских — или любовных — отношений с Прекрасной Блудницей, то это лишь усугубляло дело.

Он сделал осторожную попытку прощупать почву:

— Я встретил мсье д'Аво в игорном доме, который содержит мадемуазель де Шемро.

— Прекрасная Блудница? Знаешь, какую песенку распевали О ней в Париже несколько лет тому назад?

— Нет, — сказал Луи, ожидая услышать что угодно.

— Ла Мот сказала как-то Ришелье: / Давай любить друг друга, / Поцелуемся и все такое. / Шемро сказала ему: / Плутишка, возьми меня…/ Оставь Ла Мот, — пропел Тальман с блудливой улыбкой.[60]

Луи тоже улыбнулся, подумав, следует ли ознакомить Гастона с этими похабными куплетами.

— А мсье Сервьен? Второй наш полномочный представитель? — спросил он.

— Это человек совершенно другого склада. Сервьен — сама прямота. Он был государственным секретарем по военным делам в кабинете министров Ришелье и всегда противился внешней политике, за которую выступали святоши. Это и стало причиной его опалы. Кардинал предпочел пожертвовать им, чтобы сохранить равновесие между партиями. К счастью, Мазарини вновь призвал его после смерти короля, и, похоже, теперь он пользуется полным доверием королевы. Сервьен — твердый сторонник внешней политики Ришелье, которую продолжает Анна Австрийская и которую можно резюмировать следующим образом: ослабить мощь Испании и империи, опираясь на протестантские страны, такие как Швеция и Соединенные провинции. Кстати, у него много друзей в Голландии. И ты можешь быть уверен, что я, будучи сам протестантом, целиком и полностью поддерживаю эту доктрину.

При дворе Сервьен пользуется поддержкой родного племянника, Юга де Лиона, секретаря кардинала по всем дипломатическим вопросам. Ты же знаешь, двор — это осиное гнездо, где постоянно расставляются западни и ловушки. Лион обеспечивает своему дяде защиту, предупреждая его о капканах, которые готовят ему враги.

Все эти сведения подтверждали то, что уже было известно Фронсаку. Сервьен вне подозрений в этом деле о шпионаже. Однако весьма интригующими выглядели его странные отношения с Луизой Муайон. Тем более что брат этой женщины — один из шифровальщиков Россиньоля.

— Граф д'Аво не скрывает своих любовных связей, — сказал он. — А как насчет мсье Сервьена?

— Ни одной такой не знаю, если не считать его связи с собственной женой.

— Ты слышал о Луизе Муайон? Очень красивая женщина, художница, замужем за лесоторговцем по имени Этьен Жирардо де Шанкур. Я недавно познакомился с ней, и мне показалось, что они с Сервьеном весьма близки.

— Разумеется, я знаю ее! Подобно мне, она протестантка, и я часто встречаюсь с ней в храме Шарантон. Можно даже сказать, что мы друзья. Но если ты вообразил, что она любовница Абеля Сервьена, это ошибка, она женщина с сильным характером, невероятно строгих правил в том, что касается и нравственности, и религиозных убеждений. Она любит мужа и, конечно же, не изменяет ему. Если между ней и Сервьеном есть какие-то отношения, это связано с чем-то другим.

Луи задал другу еще несколько вопросов о графе д'Аво и Абеле Сервьене, но полученные ответы ничем не поколебали то представление о характере и поведении этих людей, какое у него уже сложилось раньше. Этот визит лишь подтвердил его собственные суждения.

Луи тепло поблагодарил друга за помощь, однако Жедеон не пожелал отпустить его так быстро и распорядился подать небольшое угощение, так что распрощались они с наступлением темноты.

Снова сев на лошадей, Луи и Гофреди направились к кресту на улице Пти-Шан, намереваясь вернуться в контору.

На улице Пти-Шан торговых лавок не было. Здесь обитали только зажиточные буржуа, магистраты и финансисты. Три дома отделяли банк Тальмана от особняка Главного казначея, мсье де Ла Базиньера. Чуть дальше, на улице Нёв-де-Пти-Шан, возвышался роскошный дворец банкира Партиселли д'Эмери, недавно назначенного генеральным контролером финансов, а Юг де Лион проживал недалеко от монастыря обновленных августинцев. Во всех этих особняках и дворцах имелись прочные двери или наглухо запертые ворота.

В этот час улица была особенно темной и безлюдной. Они миновали всего несколько домов на пути от банка Тальмана, как из глубины одного из дворов выскочил какой-то оборванец. Он левой рукой схватил коня Луи под уздцы, а правой рассек подпругу, ранив при этом бедное животное. Лошадь резко взвилась на дыбы, и всадник вылетел из седла.

Четверо других наемных убийц, вооруженных длинными рапирами, возникли из другого проулка. Гофреди догадался, что им нужен Луи. В темноте лошадь была для него лишь помехой. Он спрыгнул на землю перед своим господином и, ухватив того за ворот камзола, повлек к одной из дверей.

Луи не был ранен, только оглушен и растерян. Выпрямившись, он увидел, что его телохранитель выхватил шпагу и, делая широченные мулине, удерживает атакующих на дистанции.

Левой рукой Гофреди принудил его оставаться у себя за спиной. И Луи прижался к двери, возле которой они укрылись, тщетно пытаясь определить число напавших на них разбойников. Но было так темно, что он мог различить только отблески скрещивающихся рапир.

Шумная схватка обратила их лошадей в бегство. Слышался только скрежет стальных клинков.

Фронсак подумал, что, если никто не придет к ним на помощь, дело может кончиться плохо. Сам он не вооружен — и сейчас сожалел об этом, а спутник его не одолеет четверых или пятерых противников. А вероятно, их даже больше. Тогда Луи закричал:

— Помогите! На нас напали разбойники! Помогите!

Но, как и следовало ожидать, на его крики никто не откликнулся.

Гофреди, продолжая отбивать удары, увидел при свете факела, что один из убийц, державший короткую аркебузу, запалил огниво, чтобы поджечь фитиль.

Рассудив, что хозяин пока в безопасности, старый солдат вытащил кремневый пистолет из кармана своего пунцового плаща и прицелился в человека с аркебузой. Пламя еще горевшего огнива позволило ему выстрелить негодяю в левый глаз. Тот рухнул на землю.

Тогда двое убийц попытались обойти старого рейтара, чтобы заколоть Луи. Гофреди швырнул ставший бесполезным пистолет в лицо ближайшего из нападавших и, оглушив его этим ударом, вонзил ему в глотку острие шпаги.

Фронсак теперь достаточно привык к темноте и разглядел, что остается еще четверо убийц. Гофреди в его возрасте не сможет долго отбиваться. Луи подумал, что хорошо бы подобрать рапиру одного из мертвецов, но та, которую он видел, валялась слишком далеко. Не придумав ничего лучшего, он вновь принялся вопить, призывая на помощь.

Гофреди тоже кричал, осыпая нападавших оскорблениями, угрожая и пытаясь нагнать на них страху:

— Негодяи! Трусы! Я из вас фарш сделаю!

Не помня себя от ярости, он сделал резкий выпад и пронзил шпагой самого дерзкого из убийц, но, пока тот пытался вырвать застрявший в груди клинок, получил удар в левую руку. Это была всего лишь царапина, однако рукав его камзола тут же побагровел.

На мгновение бой прекратился. Круг из троих убийц распался. Нападавшие знали теперь, что страшный старик ранен, и не хотели рисковать. Они рассудили, что времени у них достаточно — нужно только, чтобы рейтар обессилел от потери крови, и тогда покончить с ним будет легко.

Ибо, несмотря на крики и вопли, никто не пришел, хотя обитатели ближайших домов, несомненно, слышали скрежет клинков и призывы о помощи. Хозяева в большинстве своем держали крепких лакеев и порой даже вооруженную охрану, но предпочитали сидеть взаперти, дожидаясь, пока все стихнет, чтобы послать затем одного из слуг за караульной стражей в совсем близкий Пале-Рояль.

Зачем влезать в скверную схватку, которая никак их не касается? — говорили они себе.

Луи знал, что они погибли. Он подумал, что хотел бы узнать, кто напал на них. Ему не удалось разглядеть ни одного лица. Был ли с ними брат Прекрасной Блудницы? — тщетно вопрошал он себя.

Внезапно трое убийц вновь ринулись на Гофреди. Рапира старого рейтара мелькала всюду, отражая удары других клинков с магической ловкостью и быстротой. Однако левая его рука бессильно свисала вдоль тела, и, прикоснувшись к ней пальцами, Луи ощутил текущую кровь.

Фронсак перестал звать на помощь. Думая о жене, он ждал смерти, но тут с другого конца улицы послышался крик, затем другой:

— Не давать пощады!

— Бейте их! Смерть разбойникам!

— На помощь! — вновь завопил Луи.

Послышался выстрел, возможно сделанный в воздух, затем звучный топот сапог.

Железный круг исчез, и через мгновение убийцы уже мчались в направлении, противоположном крикам, а в окнах нескольких домов появились зажженные факелы.

Именно в этот момент Гофреди упал на землю, и его рапира звякнула о булыжник.

— Луи? Ты ранен? — раздался встревоженный возглас.

Фонарь приближался, пока Фронсак, встав на колени, осматривал рану своего телохранителя.

— Луи? — повторил в отчаянии тот же человек.

Фронсак поднял голову. Он узнал голос Жедеона и заметил у него за спиной его старшего брата Пьера, а также нескольких лакеев или охранников банка с факелами и аркебузами. Некоторые держали в руках шпаги, а Тальман — еще дымящийся пистолет. Без сомнения, именно он и стрелял.

— Пустяки, мсье, — пробормотал Гофреди, пытаясь приподняться. — Не родился еще тот, кто отправит меня в мир иной!

— Жедеон, Гофреди ранен! Нужно срочно позвать врача! Кажется, на этой улице живет хирург.

— Все будет хорошо, мсье, клянусь вам! Это всего лишь царапина. Я потерял немного крови, но она течет уже не так сильно.

Луи помог ему встать на ноги. Один из лакеев поддержал рейтара, ухватив его под мышки.

— Пти-Пьер, Огюстен, ведите его в дом и по дороге никого к нему не подпускайте, — распорядился Жедеон. — Скажите моей сестре Мари, чтобы очистила рану и сделала перевязку. Сходите также за аббатом,[61] он немного разбирается в медицине и знает, что надо делать.

Оба лакея, поддерживая Гофреди, двинулись по направлению к дому.

— Что случилось, Луи? Эти мошенники хотели отобрать у тебя кошелек?

— Нет, Жедеон, жизнь! — с вымученной усмешкой прошептал Фронсак.

— Ты их знаешь?

— Давай-ка осмотрим мертвецов!

Он взял у Тальмана фонарь. Пьер оставил себе факел одного из лакеев. Они склонились над первым трупом — разбойником, которому воткнули клинок в горло. Луи не знал его. На лице второго была маска, именно он получил пулю в глаз. Луи с отвращением снял маску, набухшую от крови и заполненную мозговым веществом. Несмотря на ужасную рану, он не мог ошибиться при виде мертвенно-бледного лица и больших ушей тощего человека с сальными волосами, рассыпавшимися по испачканной нечистотами мостовой.

Обе пряжки серого плаща на сей раз были застегнуты правильно. Это был шифровальщик Клод Абер, внучатый племянник свояченицы Бутийе де Шавиньи, более проворный в счете, чем в обращении с аркебузой, фитиль которой он так и не успел поджечь.

Значит, это и есть шпион? Гастон угадал, подумал слегка разочарованный Луи. Теперь, когда все стихло, он понял, что один из нападавших — брат мадемуазель де Шемро. Третий разбойник, которому Гофреди пронзил грудь, был ему незнаком.

— Вы подоспели вовремя, — сказал он Жедеону.

— Ты его знаешь?

— Да. Именно он был целью моего расследования. Вы с братом не поможете уложить их на наших лошадей и доставить во двор банка? Не хочу, чтобы сообщники явились за ними.

Нужно также послать кого-нибудь из лакеев за гвардейцами в Пале-Рояль.

— Они скажут, что это дело городской стражи, — вмешался Пьер Тальман, пожав плечами. — Никто и пальцем не шевельнет.

Брат Жедеона, толстяк с красным лицом, проницательный и жесткий в делах, строго судил власть, которая вечно нуждалась в деньгах и стремилась удушить налогами таких финансистов, как он.

— Они придут, Пьер, можешь не сомневаться. Я дам твоему слуге записку, в которой мсье Ле Телье предоставил мне право распоряжаться дворцовой гвардией. Пусть прихватит с собой также мсье Кольбера или Исаака де Порто, моего знакомого мушкетера.

Один из слуг уже возвращался бегом, с фонарем в руках и в сопровождении двух лакеев.

Совместными усилиями друзья подтащили трупы за ноги и перекинули через седла животных, которых затем отвели во двор банка.

Пьер поручил одному из слуг отправиться во дворец, и Луи вручил ему записку Ле Телье, объяснив, что следует делать. Лакея звали Гро-Жан, это был сильный сорокалетний мужчина, издавна служивший семье. Луи немного знал его и не сомневался, что он справится с поручением. Жедеон отдал ему свою шпагу, чтобы Гро-Жану было спокойнее.

Потом все вернулись в особняк, чтобы справиться о здоровье Гофреди. Старый солдат был обнажен по пояс, рука у него висела на перевязи. Он сидел перед кухонным очагом и с жадностью поглощал цыпленка, отхлебывая временами из кувшина с вином.

— Рана пустяковая, — сухо сказал Франсуа, младший брат Жедеона, который перевязал рейтара. — Почему на вас напали?

— Эти люди хотели меня прикончить, — мрачно ответил Луи. — Сожалею, что причинил вам такое беспокойство. Сейчас явятся мушкетеры и мсье Кольбер.

— Я знаю Жана-Батиста Кольбера, — отозвался старший брат, и в тоне его прозвучала ирония, смешанная с досадой. — Вы полагаете, такой человек потревожится ради вас?

— Он придет, — улыбнулся Луи. — И сразу уведомит мсье Ле Телье об этом нападении. — Он вздохнул. — Мне очень повезло, что вы услышали шум схватки, ведь мы были далеко.

— Но мы ничего и не слышали, Луи, — сказал Жедеон. — Нас просто предупредили!

— Каким образом?

— В ворота постучали, привратник подошел взглянуть. Какой-то человек хотел видеть мсье Жедеона Тальмана. Наш привратник предложил ему войти, однако незнакомец отказался. Он только попросил передать мне, чтобы я торопился. Он все повторял: «На улице сейчас убивают друга мсье Тальмана. Спешите к нему на помощь, пока не поздно».

— Так и сказал? Он знал меня? Но кто же этот человек?

— Понятия не имею, Луи. Он сразу ушел. Я не видел его, но привратник наш утверждает, что он говорил с итальянским акцентом. Как бы там ни было, мы с братом взяли палаши и фонари, позвали слуг и бросились на улицу. Тут мы и услышали, как ты зовешь на помощь.

Луи не знал, что и думать. Кто же этот незнакомец с итальянским акцентом?

— Он назвал меня по имени?

— Я не… не знаю. Надо бы расспросить привратника.

— Нет, — вмешался Пьер. — Привратник заверил меня, что он говорил просто о друге мсье Тальмана. Мы не знали, о ком идет речь.

— У тебя есть знакомые с итальянским акцентом?

Жедеон расхохотался:

— На этой улице, где живут одни финансисты и банкиры? По меньшей мере, половина из них итальянцы!

Наверное, простая случайность, подумал Луи. Какой-нибудь сосед, который узнал его, но сам не захотел вмешиваться. В любом случае этот человек спас жизнь и ему и Гофреди.

Дюжина королевских гвардейцев въехала во двор, где все еще толпились вооруженные до зубов лакеи и охранники. Некоторые всадники держали в руках восковые и льняные факелы. Возглавлял их надменный офицер. Он презрительно огляделся вокруг:

— Приведите мне мсье Фронсака!

— Это я, — сухо отозвался Луи. — Теперь вы находитесь в моем распоряжении. Ваше имя?

При свете факелов Луи увидел, как покраснел офицер, — он явно решил, что, судя по одежде собравшихся во дворе, имеет дело с обыкновенными горожанами и среди них не может быть человека, названного в записке Ле Телье, которую вручил ему слуга.

— Монробер, — ответил он, спешившись и поклонившись. Вынув из кармана записку Ле Телье, он отдал ее Луи.

— Благодарю, — сказал Фронсак, тщательно упрятав документ в камзол. — Мсье Кольбера известили?

— Да, мсье. Он прибудет в карете.

— Хорошо, пошлите одного из своих людей за тележкой или тачкой. Здесь три трупа. Как только мсье Кольбер взглянет на них, их следует срочно доставить в Гран-Шатле и поместить под охрану в морг. Завтра комиссары произведут осмотр.

Офицер подошел к гвардейцам, по-прежнему сидевшим на лошадях, и отдал приказ. Двое тут же ускакали. Монробер вернулся к Луи.

— Что случилось, мсье?

— Меня атаковали эти проходимцы. На помощь пришли мои друзья, которых вы видите здесь. Мой телохранитель убил троих из нападавших. Речь идет о деле государственной важности, имеющем прямое отношение к министру Ле Телье. Ни слова никому, если не хотите закончить свои дни в Бастилии.

Офицер кивнул, затем подошел к трупам и осмотрел их. В этот момент послышался скрип колес и ритмичный топот копыт. Карета была небольшой, но кучер не стал заводить ее во двор, остановившись на улице. Из экипажа неторопливо вышел Кольбер, по-прежнему одетый в черное, с замкнутым, надменным и злобным выражением лица. Он осмотрел двор, задержав взгляд на конных гвардейцах, братьях Тальманах и их слугах. Наконец он приблизился к Фронсаку, игнорируя Пьера, Жедеона и Франсуа, хотя был с ними знаком. Манеры его отличались ледяной холодностью и враждебностью.

— Меня оторвали от работы, мсье. Сегодня вечером мне еще многое предстояло сделать для короля. Надеюсь, это нечто важное.

Тон был не только неприятным, но угрожающим, ядовитым. Луи жестом указал на трупы, по-прежнему лежавшие на лошадях.

— Взгляните-ка на этого человека, который вместе со своими сообщниками пытался убить меня, мсье Кольбер.

Помощник Ле Телье посмотрел на Фронсака с удивлением и одновременно беспокойством, затем направился к лошади, через седло которой было переброшено лишь одно тело. Он с трудом приподнял голову мертвеца, ибо трупное окоченение уже сказывалось. Невольно отпрянув при виде окровавленной физиономии, Кольбер вновь и на сей раз пристальнее вгляделся в нее.

Когда он вернулся к Луи, лицо его было мертвенно-бледным.

— Этот человек пытался убить вас?

— Да. Их было шесть или семь. Мой спутник прикончил троих.

На мгновение Кольбер, казалось, потерял самообладание.

— Нужно немедленно оповестить мсье Ле Телье, — пробормотал он.

— Вы не возьмете это на себя? Мне бы хотелось завтра же, ранним утром увидеться с министром.

— Я все устрою. Вы узнали других нападавших?

Он выглядел встревоженным. Перед мысленным взором Луи вновь предстала картина его беседы с мадемуазель де Шемро во дворце Аво.

— Возможно, но не уверен.

Кольбер быстро взглянул на два трупа, лежавшие на второй лошади.

— А эти? Вы их знаете?

— Нет.

Кольбер явно колебался, стоит ли подойти к ним. В конечном счете, он решил обойтись без этого.

— Что еще я могу сделать для вас, мсье Фронсак?

— Больше ничего не нужно, только известите мсье Ле Телье. Я распорядился отвезти трупы в Гран-Шатле. Мой друг Тийи, полицейский комиссар, займется расследованием.

Кольбер медленно склонил голову, словно не зная, что сделать или сказать. После небольшой паузы он произнес безразличным тоном:

— Полагаю… вам лучше было бы встретиться с мсье Ле Телье в его дворце на улице Ришелье, а не в Пале-Рояле.

— Я последую вашему совету, мсье.

— Около семи?

— Я буду там.

— Рад служить, мсье, — заключил Кольбер и простился с Фронсаком, склонив голову.

Он даже слегка поклонился братьям Тальманам, следившим за ним, затем кивнул Монроберу и засеменил к своей карете.

— Мсье Кольбер, как всегда, любезен и приветлив, — иронически произнес Пьер Тальман, когда экипаж покатился по улице.

— Но вид у него был весьма озадаченный, — добавил младший брат, пристально наблюдавший за ним.

— И даже встревоженный. Он знал этого человека? — спросил Жедеон у Луи, показывая на мертвеца.

— Знал. И даже работал вместе с ним.

Жедеон понял, что Кольбер тем или иным образом замешан в этом деле, и больше вопросов задавать не стал.

— Сейчас распоряжусь приготовить наш экипаж, Луи, — сказал он. — Гофреди не сможет ехать верхом, и наш кучер отвезет вас. Ваших лошадей привяжут к задку кареты.

— А как быть с трупами? — возразил Луи.

— Вы им больше не нужны, мсье, — вежливо произнес Монробер. — Я доставлю тела в Гран-Шатле. Можете на меня положиться.

Луи охотно согласился. Он чувствовал себя опустошенным и знал, что день его еще не завершен.

В монастыре Отцов Милосердия, находившемся совсем близко от отцовской конторы, звонили к вечерне, когда Луи и Гофреди вышли из кареты Тальманов. Старого солдата уложили в отведенной ему комнате, а Луи усадили рассказывать о том, что произошло.

— Нужно предупредить Гастона, — объяснил он отцу, завершив свое повествование. — Мне понадобятся Жак и Гийом. Оба пусть хорошенько вооружатся!

Жак Бувье сходил за братом, который жил чуть дальше от них, занимая две крохотные комнатенки в доме, сложенном из глины с соломой. Оба облачились в панцири и шлемы. Луи надел легкую кирасу, которую подарил ему маркиз де Пизани, и взял два пистолета, проверив их спусковой механизм и заряды. На улицу Верри они поехали верхом.

Гастона они застали за ужином. Луи в очередной раз изложил историю с нападением, тогда как Гийом с Жаком горделиво позировали на кухне перед кухаркой Гастона, сомлевшей от восхищения.

— Я оказался прав! — возликовал рыжий комиссар. — Абер и есть твой шпион. Иногда несчастье приносит удачу! Гофреди ранен, но твое расследование закончено! В шифровальном бюро шпионов больше нет!

— Разумеется, Гастон, однако остаются еще наниматели! Неужели ты думаешь, что все это организовал один Абер?

— Почему нет?

— Ты уже забыл Прекрасную Блудницу и ее братца?

— Нет, но даже если ее брат участвовал в нападении, шпиона своего он лишился. Отныне шифровальная служба в безопасности. Конечно, тот или те, кто руководил операцией, позднее предпримут еще одну попытку, но тебя это больше не касается. Задача, поставленная перед тобой Мазарини, решена.

— Наверное, ты прав, — слегка поколебавшись, ответил Луи. — Они начнут все заново, но это и в самом деле забота Ле Телье. Завтра на рассвете я заеду за тобой. Мы сразу же отправимся в его дворец, где он будет ждать нас, если Кольбер сделал то, что обещал.