Догадка Ферма

16 Конец декабря 1643 года — начало января 1644 года

Карета оказалась просто ящиком на колесах, залатанным со всех сторон. Несколько лет назад это, несомненно, был модный экипаж, в котором местный сеньор перевозил свое семейство и слуг, а затем одряхлевшую рухлядь продали какому-нибудь каретнику.

Луи стал рассматривать берлину. Сиденья были вспороты, и из них местами вылезал конский волос. Стекла отсутствовали, и вместо них висели облезлые кожаные занавески. Дверцы запирались деревянными крючками.

Внутри никого не было и скверно пахло. Две банкетки разделяли почти полтуаза. На полу стояла небольшая проржавевшая жаровня на древесном угле.

Луи собирался закрыть дверцу, но тут же почувствовал, что в спину ему уткнулось острие кинжала.

— Поднимайтесь в карету, мсье Фронсак, — приказал ему Шарль де Бреш.

Луи не двинулся, и острие больно кольнуло его. Он повиновался.

Когда он оказался внутри, согнувшись пополам, дверца напротив открылась и в карету поднялся долговязый сухопарый оборванец. Негодяй щеголял густыми поседевшими усами и целой коллекцией ножей на поясе камзола из буйволиной кожи, расползшегося по всем швам. На нем был тяжелый шерстяной плащ, по плечам рассыпались сальные кудлатые волосы.

— Бандоле будет приглядывать за вами, мсье Фронсак, — объявил Бреш. — Если вы шелохнетесь или позовете на помощь, он сделает вас калекой или обезобразит ударом клинка. Вы хорошо поняли? Садитесь рядом с ним.

Тот, кого назвали Бандоле, уселся и вытащил здоровенный зазубренный кинжал. Он знаком приказал Луи приблизиться и принялся осматривать его, словно животное на бойне. Луи сел и с омерзением обнаружил, что от его стража исходит отвратительная вонь.

— Бандоле, возьми у него шпагу и пистолет, который он прячет в складках плаща, — приказал Бреш.

Разбойник сунул свой кинжал в ножны, потом разоружил Луи, который не сопротивлялся и поднял руки. Оказавшись в полной их власти, Фронсак спросил книготорговца, по-прежнему стоявшего возле кареты:

— На кого вы работаете?

— Начиная с этого момента ни слова больше, мсье Фронсак! Разве что вы хотите стать уродом, — бросил Шарль де Бреш, отходя в сторону. — Бакала, иди сюда, ты тоже будешь следить за шевалье.

Другой висельник, на сей раз весьма упитанный, с выступающим брюхом, толстыми мясистыми губами и невыразительными глазками под густыми бровями скотского вида, пыхтя, забрался в карету. Толстыми пальцами он сжимал охотничий нож. Из одежды на нем был только длинный балахон из овчины и колпак такой же выделки.

— Я скоро вернусь, мсье Фронсак, — сказал книготорговец. — Ради собственной безопасности не говорите, не двигайтесь, не дышите. Эти люди — дикари. Они способны отрезать вам что-нибудь просто с целью позабавиться… или поесть!

Смеясь, он закрыл дверцу. Тучный детина поднял деревянные панно, закрывавшие окна, и прицепил их крючками. Теперь только небольшие оконца спереди и сзади освещали карету. Толстяк сел напротив Луи, осклабившись в свирепой улыбке и показав полный набор гнилых зубов.

Фронсак дрожал. Немного от холода, больше от страха. Он запахнулся в плащ. Сердце его билось так, словно готово было разорваться. Со двора до него доносились голоса. Кто-то собирался помочь ему? Прошло несколько минут. Что хотят с ним сделать эти люди? Пытать? Заставить говорить? Они не смогут далеко уйти с пленником: значит, должны быстро избавиться от него.

Он вновь услышал звуки голосов, на сей раз совсем близко от кареты. Это вернулся Бреш, он приказывал подготовить упряжку. Дверца распахнулась, и книготорговец бросил на пол багаж Луи. Две сумки и папку с бумагами Ферма. Потом принес свои сумки, одеяла и забрался внутрь.

— Бандоле, будешь править упряжкой вместе с Пебрина. Мы выезжаем.

Тощий вылез из кареты. Бреш положил багаж на банкетку Луи. Сам он уселся рядом с толстяком.

Карета тронулась с места. Деревянные панно по-прежнему закрывали окна, и Луи не мог угадать, в каком направлении они движутся.

Тут Бреш соединил кончики пальцев и обратился к своему пленнику:

— Вы имеете право получить кое-какие разъяснения, мсье Фронсак. Итак, если желаете, я отвечу на ваши вопросы. Но прежде позвольте рассказать вам, что произошло, и сообщить инструкции, которым вы будете неукоснительно следовать. Мы едем в Париж. Путешествие будет долгим и трудным. Вам не разрешается выходить из кареты. Никогда. Ночью мы все будем спать внутри. Крайне неудобно, но Бандоле выбрал этот экипаж, поскольку в нем могут разместиться пятеро человек. Двое на банкетках, трое на полу. Если попытаетесь бежать, вас убьют. Мне заплатили, чтобы я привез вас живым, но если вы умрете, мой наниматель долго горевать не будет. Не пытайтесь подкупить моих людей или просто говорить с ними. Только Бандоле немного знает французский. Остальные изъясняются на каталанском или провансальском, эти языки довольно сходны с итальянским, поэтому я могу беседовать с ними.

— На кого же вы работаете?

— Еще не догадались? Разумеется, на маркиза де Фонтрая!

— Поэтому мы поселились у его сестры?

— Вовсе нет! Маркиза действительно дружна с Югом де Лионом. С братом она в ссоре, и когда тот узнал, что вы собираетесь обосноваться у нее, придумал этот план, достойный Никколо Макиавелли.

Луи молчал, обдумывая услышанное. Как часто он совершал ошибки! Значит, доверься он маркизе де Кастельбажак, не оказался бы в таком положении! Потом он вспомнил о Гофреди, который должен приехать в Монтобан. Поймет ли старый слуга, что с ним случилось? Попытается ли нагнать их?

— А о вашем друге Гофреди забудьте, — улыбнулся Бреш, который словно читал его мысли. — У него никаких шансов узнать, куда мы направились, а его верность вам вызывает у меня большие сомнения! Но если даже он нас догонит, мои люди легко разделаются с ним!

Не уверен! — подумал Луи. К несчастью, Гофреди не знает, что делать. Вернется ли он в Париж? Наверное. Но даже если старый солдат расскажет все Гастону, как они сумеют его найти? Вряд ли Фонтрай после допроса оставит его в живых.

Он должен бежать! Пока же следует разговорить Бреша, который, похоже, был очень доволен собой.

— Как вы оказались на службе у Фонтрая? — спросил он.

— Против воли, — насмешливо ответил книготорговец. — Но мне ни разу не пришлось об этом пожалеть.

— Сколько времени вы уже работаете на него?

— Всего несколько недель. Нет смысла что-либо скрывать от вас — вы все равно не сумеете этим воспользоваться. В течение многих лет у меня был другой хозяин.

— Таддео Барберини?

— Вы догадались? Действительно, я состою у него на службе после путешествия в Рим. Меня там бросили в тюрьму, и один из его людей добился моего освобождения в обмен на услуги полицейского осведомителя. Выбора у меня не было, мне грозили галеры. Мной остались довольны, я владел несколькими языками, хорошо знал ремесло книготорговца, и, в конце концов, мне удалось познакомиться с Таддео Барберини, для которого я выполнил несколько заданий. Он платил щедро, и, вернувшись во Францию, я продолжал служить ему.

— Но каким образом Фонтрай узнал, что вы работаете на Барберини?

— Помните кражу в резиденции нунция? Думаю, это дело рук маркиза. Получив компрометирующие меня документы, он нанес мне визит и потребовал, чтобы я работал на него, иначе он выдаст меня Мазарини. Если же соглашусь, он предоставит мне полную свободу рук в отношении Барберини, которому я по-прежнему могу поставлять различные сведения.

Выдержав красноречивую паузу, Бреш продолжал:

— Фонтраю было известно — не знаю откуда, — что вы несколько раз заходили ко мне. Он попросил предупредить его, если вы появитесь снова. По его словам, он хотел допросить вас. Когда вы заговорили о путешествии в Тулузу, мне сразу пришла в голову мысль навязаться вам в спутники, чтобы завоевать ваше доверие и заманить в ловушку. Я рассказал об этом Фонтраю, и ему моя идея понравилась. Едва услышав — от вас! — что вы собираетесь остановиться у маркизы де Кастельбажак, я предупредил его. Тогда-то он и придумал свой план: он был в восторге, что сможет обмануть сестру!

— И вам удалось за такое короткое время нанять этих разбойников в Тулузе?

— Было нелегко, признаю. Но с помощью золота… Кстати, соблаговолите отдать мне ваш кошелек, который вы оставили при себе. Нам понадобятся деньги для смены лошадей.

Луи порылся в плаще и извлек привязанную к поясу сумочку, где было триста ливров. Двести ливров он отдал Гофреди.

Книготорговец схватил сумочку, открыл и вывалил содержимое на сиденье. Затем он принялся считать монеты. Там было несколько луидоров, три экю с солнцем и два четверных экю, десяток пистолей, сорок серебряных экю и мелочь — лиары и белые.[91]

Луи хотел было задать другие вопросы, однако не желал раскрывать Брешу все, что ему известно. Он решил отложить это до другого случая и замкнулся в молчании. Путешествие будет долгим, а Бреш болтлив.

Через два часа карета остановилась во дворе почтовой станции. Бреш сказал несколько слов гиганту, а затем вышел.

Когда он вновь поднялся в карету, в руках у него был пакет, пахнущий жареной уткой, хлеб и две бутылки вина. Знаком он велел колоссу выйти, и на смену ему явился другой разбойник.

Этот оказался тщедушным и кривым, нос у него был с горбинкой, а лицо смуглое, как у цыгана. Сгорбленный и приземистый, он кутался в засаленный шерстяной плащ.

— Вот и Пебрина, — довольным тоном возвестил Бреш.

Взяв пакет, обернутый старой тряпкой, он раскрыл его и выложил содержимое на банкетку рядом с собой.

— Боюсь, жить вам осталось недолго, мсье Фронсак. Не знаю, каким способом вы перейдете в мир иной, но уж точно не на пустой желудок, — шутливо сказал он. — Что вы предпочитаете? Здесь две утки и фрикасе из голубей.

Луи взял утку, Бреш — фрикасе, а Пебрине досталось остальное. Кривой коротышка огромным резаком, висевшим у него на поясе, разрезал хлеб на несколько кусков и протянул один Луи.

Фронсак поел с аппетитом и выпил бутылку вина.

Путешествие продолжилось в молчании. Луи пытался совместить сведения, изложенные книготорговцем, с тем, что он уже знал раньше. Итак, Бреш — агент Святого престола. Одним из его людей, несомненно, был шифровальщик Шантлу, которого фактически изобличил Гофреди. Но в таком случае это означало, что в недрах шифровального бюро было два вражеских агента: Шантлу работал на Бреша и Святой престол, тогда как Клод Абер служил Фонтраю и, по всей вероятности, Испании.

Клод Абер погиб. Фонтрай, организовав кражу в резиденции нунция, раскрыл вторую сеть. Отныне Шантлу, скорее всего, перешел на службу к Фонтраю. Луи должен был обязательно предупредить Юга де Лиона. В этот самый момент шифрованные депеши могли быть отправлены из бюро Россиньоля. Возможно, все коды, все реестры уже попали в руки врагов! К счастью, существовало решение, предложенное Ферма.

Но опять-таки возникал вопрос: каким образом доставить этот новый шифр Югу де Лиону?

У него нет другого выхода, как бежать! Карета катилась быстро. Что, если попытаться выпрыгнуть из нее на полном ходу?

Он посмотрел на заснувшего книготорговца, затем искоса взглянул на его соседа. Одноглазый не спал. Если Луи попытается открыть дверцу, тот не даст ему спрыгнуть. Несмотря на отчаянное положение, Фронсак с иронией вспомнил услышанную недавно фразу о предполагаемой алчности Абеля Сервьена: «У него только один глаз, но зато две руки!»

Тут мысли Луи обратились к Симону Гарнье. Его сестра на службе у Лиона, Симон тоже должен служить ему. Несомненно, Лион возглавлял одну из тайных сетей Мазарини. Это означало, что молодого Гарнье направили в шифровальное бюро, чтобы он попытался обнаружить утечку. Однако ни Бриен, ни Ле Телье не сказали об этом Луи. Может, они сами не знали? Весьма вероятно. Сервьен обладал большим опытом шпионской деятельности и наверняка внушил племяннику, что никоим образом нельзя раскрывать своих агентов, даже тем, кому целиком доверяешь.

Теперь Фронсак все видел с полной ясностью и сожалел только, что люди Мазарини слишком многое от него утаили.

Именно эта нелепая страсть к секретности привела его к провалу!

Он вновь мысленно перебрал все имеющиеся у него факты, уточнил их взаимосвязи, вытекающие из них последствия… и вскоре заснул.

Ночь они провели на опушке леса, в стороне от дороги. Во время остановки на почтовой станции Бреш снова купил еды. Трое разбойников развели огонь, и, несмотря на сильный холод, Луи испытал глубокое наслаждение от этого сельского пикника перед весело потрескивающим костром.

Люди Бреша переговаривались между собой на своем непонятном жаргоне. Луи молчал. Книготорговец тоже. У него не было желания беседовать с пленником, поскольку он размышлял, сколько времени займет путешествие в Париж. После Монтобана они проехали чуть более двенадцати лье. При таком ходе им понадобится не меньше трех недель!

Три недели с пленником, запертым в карете. Возможно ли это?

Когда с едой было покончено, Пебрина связал ноги лежавшему на банкетке Луи. Освободиться тот мог бы с большим трудом, и незаметно это сделать было нельзя.

Бреш занял вторую банкетку, а трое разбойников, завернувшись в плащи, улеглись на полу.

Ночь оказалась ледяной. Они пустились в путь с первыми проблесками зари на свинцовом небе.

— Я плохо понимаю, отчего маркиз де Фонтрай решил, будто у вас хватит ловкости, чтобы заманить меня в ловушку, — неожиданно сказал Луи Шарлю де Брешу утром.

— Почему? — раздраженно вскинулся книготорговец.

— Я признаю, что вы достигли своих целей благодаря удаче, однако маркиз хорошо меня знает. Как же он мог предположить, что я позволю так легко себя одурачить?

Бреш, казалось, заколебался, но его явно задело замечание пленника, и очень захотелось похвастаться своей хитростью.

— Тем не менее, я такое проделывал уже не раз, мсье. Маркизу это было известно, поскольку он похитил из резиденции нунция несколько писем Таддео Барберини, адресованных монсеньору Чиджи. Он был уверен, что у меня все получится.

Луи с сомнением пожал плечами, а книготорговец продолжал:

— Самым блестящим моим делом был захват Ферранте Паллавичино. Ведь я солгал вам. Мне хорошо знаком этот человек! Ферранте был молодой венецианский дворянин, более того, каноник, который решил отдать свое остроумие и талант на службу антикатолическому крестовому походу. Таддео объяснил мне, что памфлеты Ферранте, уже осужденные церковью, становятся невыносимыми для его брата, Урбана Восьмого. Последний из этих текстов, «Развод на небесах», носил ярко выраженный протестантский характер и изобличал окончательное размежевание между Господом нашим и католической церковью. Но как же обезвредить этого человека? Ферранте жил в Венеции, под защитой властей республики.

И вот я приехал в город, чтобы найти возможность сблизиться с ним. Он посещал одновременно и книготорговцев и куртизанок. У одной из них я познакомился с ним, назвавшись вымышленным именем — шевалье Шарль де Морфи или просто Карло Морфи. Втихомолку я распространил слух о моих библиофильских познаниях, и он сдружился со мной настолько, что пригласил жить в свой дворец.

По правде говоря, Ферранте был небогат, а я имел неограниченный доступ к папским сокровищам. И я устроил ему роскошную жизнь. Каждый вечер мы закатывали пиры со шлюхами, из числа самых дорогих в городе. Он полюбил меня как брата.

В одном из своих сочинений он восславил кардинала де Ришелье как мудрейшего из политиков всех времен. Он часто думал о поездке во Францию, с тех пор как получил приглашение от Туссена Роза, секретаря монсеньора Мазарини, который хотел использовать его талант памфлетиста. Но он боялся, что попадется в лапы людей Таддео Барберини, если покинет пределы Венеции.

Я заверил его, что помогу пробраться во Францию, мою родную страну, если он целиком доверится мне. Сверх того, я обещал, что выхлопочу для него пенсию и даже пост главы академии тосканского языка, которую собирался учредить Мазарини. Это его окончательно убедило. Итак, мы покинули Венецию, пересекли Альпы и заехали в Женеву, где Ферранте должен был уладить дела со своими книготорговцами, а потом снова поднялись в долину Роны. В пути я сумел отправить письмо вице-легату Авиньона Федериго Сфорца, который знал, что я работаю на Таддео. Я предложил разместить перед Оранжем отряд папских гвардейцев, переодетых в сборщиков налогов.

Ферранте знал, что в Оранже, протестантском княжестве, для него риска нет, а мне он полностью доверял. В Сорге люди Федериго Сфорца арестовали нас, чтобы проверить багаж, то есть не везем ли мы контрабанду. Они отвезли нас в Авиньон, где Ферранте бросили в тюрьму, чтобы устроить над ним суд. Он доверил мне столько своих сочинений, что я смог выступить обвинителем: по окончании следствия, длившегося несколько недель, преступные действия Ферранте были доказаны, а мне позволили вернуться в Париж, где я вновь занялся книготорговлей.

С той поры я оставался в распоряжении Таддео.

Шарль де Бреш, казалось, был очень доволен своими мерзкими плутнями. Но Луи сумел скрыть отвращение и спросил небрежным тоном:

— Что же сделали с Ферранте?

— Разумеется, он был осужден! Кажется, палач Авиньона вырвал ему язык за кощунственные речи. Ферранте приковали к кресту в каземате. Несомненно, со дня на день он будет казнен.

При этих словах Луи содрогнулся. Значит, последняя жертва Бреша, несчастный Паллавичино, которого Бреш заманил в ловушку, теперь умирает в темнице. Ждет ли и его, Луи, такая же участь?

— Понимаете теперь, почему маркиз де Фонтрай почтил меня своим доверием, когда узнал, кто я такой и каким образом предал Ферранте Паллавичино папскому правосудию?

Три женщины и Гофреди провели ночь на том самом постоялом дворе, где старый рейтар останавливался накануне. Женщины даже смогли получить спальню — правда, им пришлось разделить единственную кровать.

Карета по-прежнему находилась на своем месте. Утром Гофреди и мадам де Кастельбажак быстро расплатились с хозяином постоялого двора за ее содержание на конюшне. Затем они погрузили в нее багаж и провизию. Кабатчик обязался доставить плетеную коляску во дворец маркизы, после чего они сразу тронулись в путь.

Гофреди ехал на головной лошади, а Бертранда держала вожжи на козлах. Таким образом, они поддерживали быстрый ход на протяжении почти всего дня, кроме тех минут, когда старый рейтар в изнеможении садился на козлы рядом с Бертрандой, которую иногда подменяла Франсуаза де Лепинас.

Гофреди наотрез отказался садиться в карету. Он хорошо запомнил описание берлины Бреша и надеялся, что первым увидит ее. Это была старая развалюха, как заверили его конюхи на постоялом дворе. Случайное происшествие — сломанная ось или рессора — задержит разбойников, по меньшей мере, на день.

Маркиза держала под рукой на сиденье несколько пистолетов и мушкетов. Если негодяев удастся захватить врасплох, победа будет легкой, обещал Гофреди.

Направляя упряжку, старый солдат думал о будущем, вернее, предавался горестным размышлениям.

Если он не найдет хозяина, по приезде в Париж сразу же пойдет к Гастону де Тийи. Вместе они нанесут визит книготорговцу в его лавке на площади Мобер. Быть может, там они обнаружат какие-то следы. Тем временем мадам де Кастельбажак отправится к Югу де Лиону. Она заверила его, что Лион поднимет по тревоге все полицейские службы Франции на поиски Фронсака.

Но если хозяин умер? Или его попросту никогда не отыщут? Это было бы ужасно!

В любом случае, решил Гофреди, он сам поедет в Мерси, чтобы сообщить страшную новость Жюли де Вивон. Затем оставит службу, поскольку не сможет оставаться там, ощущая свою ответственность за то, что случилось с хозяином. Гофреди вновь придется странствовать.

Меньше двух лет пробыл он у столь доброго господина. Старый вояка знал, что в его возрасте надеяться уже не на что. Никто больше не захочет взять его на службу.

Они остановились на ночлег. Никто из встреченных ими на дороге людей не рассказывал о едущей впереди берлине. Но действительно ли карета разбойников опережала их? Ничто на это не указывало. Только маркиза де Кастельбажак была убеждена, что Фронсака везут в Париж.

Даже если это было так, Бреш мог двинуться по совсем другому пути. Возможно, он опасался погони и решил выбрать более длинную дорогу, проходившую в стороне от той, по которой ехали они.

Дни пролетали, и ничто не нарушало их монотонного течения. Однако Гофреди несколько раз уже слышал в ответ на свой вопрос, что за день до них прошла какая-то большая зеленая карета. Описание совпадало с тем, что рассказали ему на постоялом дворе, а один помощник конюха сказал даже, будто видел в окошке лицо молодого человека, сидевшего внутри. У него были завитые волосы, мушкетерские усы и бородка. Точь-в-точь как у Шарля де Бреша.

Гофреди обрел надежду.

Когда они прибыли в Юссель, пошел снег.

Ночь они провели на почтовой станции. Это был двухэтажный дом в стороне от дороги, с просторным двором, большими конюшнями и каретным сараем, куда они поставили свой экипаж.

Единственная общая зала была переполнена народом. Непогода задержала многих путешественников, и Гофреди вынужден был пригрозить хозяину станции, чтобы получить комнату для трех женщин. Все спальни оказались заняты, и тот попросту предложил дамам разделить постель с двумя торговцами, как это было в обычае![92] В конце концов, за астрономическую сумму хозяин выделил крошечную каморку рядом с собственной спальней, куда велел принести два грязных соломенных матраса, на которых женщины разместились с большим трудом. Самому Гофреди в очередной раз предстояло спать на скамье в общей зале, подобно всем другим, для кого не нашлось кровати.

С таким же трудом получили они уголок за столом рядом с испольщиками и голодранцами. Многие таращились на Франсуазу де Лепинас, самую красивую из трех женщин, поэтому Гофреди решил, что проведет ночь с ними, в их клетушке. Они согласились, встревоженные излишним вниманием мужчин. При такой тесноте изнасилования случались нередко.

Хозяин постоялого двора, дородный мужчина, которому перевалило за шестой десяток, подал им превосходный обед. Гофреди спросил, как он думает: снег еще долго будет идти? А как же! — кивнул кабатчик.

Ночь прошла спокойно. Многие заметили вооружение старого рейтара, а его облик свирепого солдата охладил самые горячие и дерзкие головы.

Наутро снег лежал слоем в четверть туаза. Не удалось даже вывести карету на улицу. Все дороги занесло. Путешественникам оставалось лишь смириться со своей бедой и утешаться тем, что похитители Фронсака оказались в таком же плачевном положении.

К счастью, днем снег прекратился и сквозь облака блеснули солнечные лучи.

В дюжине лье от них, недалеко от Обюссона, Бреш также застрял в пути из-за непогоды. Желая избежать постоялых дворов, он остановился на поляне. Утром снег превратил карету в непроницаемый белоснежный куколь. Было очень холодно, и они не смогли развести огонь. Весь день они просидели в ледяной берлине, закутавшись в одеяла. Бреш не запасся пищей, и заснули они на голодный желудок.

Ночь оказалась долгой и суровой. Утром Луи начал кашлять, у него была сильная простуда.

Все утро и часть дня они освобождали карету из снежного плена и наконец, медленно потащились по Большой дороге к Монлюсону.

К вечеру, невзирая на опасность встречи с Гофреди, Бреш решил, что заночуют они на постоялом дворе. Не только Луи выглядел совсем больным, но Бандоле также беспрерывно кашлял и был не в состоянии управлять упряжкой.

Это была первая ночь в тепле, в постели, после настоящего ужина. Мать кабатчика приготовила им множество отваров против простуды.

Утром, опасаясь погони, Бреш решил направиться в Бурж. Этот путь был длиннее, но значительно уменьшал вероятность того, что преследователи сумеют их нагнать.

Снег сменился дождем, и дорога превратилась в сплошные рытвины. Этапы становились все короче.

— У вас есть агент в шифровальном бюро мсье Россиньоля, — неожиданно объявил Луи дремавшему рядом Брешу.

— Разумеется! Именно он и привлек мое внимание к вам. Я спрашивал себя, когда вы затронете эту тему.

— Как это произошло?

— Однажды вечером Шантлу — моего человека зовут Шантлу, вы это знаете? — явился ко мне в страшном волнении. За ним по пятам шел некий субъект, весьма смахивающий на разбойника, которого ему удалось сбить со следа. Я успокоил его и посоветовал вернуться домой. Когда он ушел, я стал наблюдать за площадью Мобер из окна. Именно тогда я увидел эдакого солдафона со шпагой непомерной длины, он-то и охотился на моего агента. Я вышел и в свою очередь двинулся вслед за ним. Это был ваш слуга Гофреди! Я проводил его вплоть до конторы вашего отца. Поэтому, когда вы на следующий день пришли ко мне и сказали, что вас зовут Фронсак, я уже знал — ваш визит не случаен!

Признания Бреша позволяли теперь прекрасно понять причины всех его поступков. К примеру, попытку завоевать дружбу Луи, продавая ему по низкой цене ценные книги.

— Каким образом Шантлу получил доступ к сейфу мсье де Бриена? У него был ключ?

— Он никогда не имел доступа к сейфу, — удивленно ответил Бреш. — Но он действительно сказал мне, что однажды ему удалось отвлечь внимание Россиньоля, которого он сопровождал, и украсть несколько листков из открытого сейфа.

Такое объяснение, наверное, успокоило бы Бриена, подумал Луи. Хотя министр, возможно, никогда об этом не узнает.

— Вы убили Шарля Мансье? — спросил он.

— Скажем так, это была моя идея. Но все сделал Шантлу. Он велел отнести Мансье записку, назначив встречу в «Сосновой шишке». Там он представил меня как откупщика, которому нужен партнер. Мы долго беседовали и все время подливали ему вина. Шантлу вызвался проводить своего коллегу, перед домом ударил его по голове и затем повесил на потолочном крюке.

Гофреди и женщины вновь пустились в путь. Дожди и грязь замедлили и их продвижение вперед. Подобно Брешу и его банде, они все больше укорачивали этапы.

В конце первой недели января обе группы, не подозревая об этом, оказались недалеко друг от друга, в Орлеанском лесу.

Маркиза де Кастельбажак, мадам де Лепинас, Гофреди и Бертранда завершали ужин в общей зале станции превосходным сыром, когда дверь распахнулась и с порывом ветра вошел высокий худой человек с густыми поседевшими усами.

Он сразу привлек внимание Гофреди. Опытный вояка быстро разглядел под тяжелым серым шерстяным плащом заплатанный камзол из буйволиной кожи и длинную рапиру.

Незнакомец направился на кухню, откуда вышел через пару минут с большим полотняным мешком, в котором явно лежало несколько жареных цыплят и уток. Он обшарил глазами залу, задержав взгляд на их столике, и тут же вышел. Гофреди инстинктивно почуял в этом малом разбойника с большой дороги. Быть может, это один из людей Бреша явился за провизией? Он сказал об этом мадам де Кастельбажак, однако, та сочла подобное предположение маловероятным. Они пересекли почти всю Францию и только чудом могли бы столкнуться сегодня вечером с теми, за кем гнались.

Но Гофреди не желал отказываться от своей идеи. Он встал и тоже пошел на кухню.

За большим вертелом, на котором было нанизано множество уток и кур, приглядывала солидная матрона. Удивляться не следовало: в этот вечер в зале было полно народу.

— Отсюда только что вышел человек, — сказал он. — Он купил у вас еду?

— Ну да, мсье. Четыре утки, хлеб, сыр и вино.

— Вы его знаете?

— Никогда не видела, мсье, но сюда приходит столько путешественников, желающих запастись провизией.

Четыре утки! — размышлял Гофреди. Это для отряда от четырех до шести человек.

— Он сказал вам, куда направляется?

— Нет, мсье. Он говорил мало… и плохо.

— Что значит плохо?

— Он из Тулузы. Мари, которая варит суп вон там, родом из Кастра. Счастье, что она была здесь: я бы ничего не поняла в этой тарабарщине!

Из Тулузы!

Гофреди бегом вернулся к столу в общей зале и бросил мадам де Кастельбажак:

— Это человек Бреша, я догоню его!

Схватив свой плащ и шпагу, он ринулся к выходу, не дожидаясь ответа.

Шел дождь. Он пошел на конюшню и оседлал свою лошадь. В углу сидел мальчишка, который грыз сухарь. Он дал ему монетку и спросил:

— Человек с мешком еды уехал верхом?

— Да, мсье. Вон туда.

Мальчик махнул рукой в сторону Орлеана. Гофреди вскочил в седло.

Было темно, холодно, и дождь хлестал как из ведра. Дорога превратилась в трясину, рытвины заполнила вода, и следы копыт стали совершенно неразличимы. Через час он понял, что человека из Тулузы ему не догнать.

Полный ярости — главным образом на себя за свои колебания, — он вернулся на постоялый двор.

Управляя каретой, Бандоле заметил старый заброшенный дом на холме, окруженный небольшой рощей. Когда он сказал об этом Шарлю де Брешу, тот решил заночевать там.

Маленький отряд был в жалком состоянии. Бандоле и Луи оправились от болезни, почти уже не кашляли и не дрожали от озноба. Зато простуду подхватили трое остальных, причем больше всего страдали Бреш и Бакала, тучный гигант.

В заброшенном доме не было ни окон, ни дверей, на дворе одичавшая трава поднималась до колен. Бандоле и Пебрина распрягли лошадей, затем покормили их овсом, который везли в ящике, привязанном к задку кареты. У них хватало ума регулярно заполнять его. Наконец они разбили импровизированный лагерь внутри развалин, в бывшей общей зале.

После того как все немного согрелись у большого костра, Бандоле отправился на постоялый двор, мимо которого они проехали. Бреш не захотел ночевать там, опасаясь, что описание их внешности передадут Гофреди, если тот действительно следует за ними.

Старый рейтар видел именно Бандоле, когда тот выходил из кухни с провизией.

Пока долговязый разбойник отсутствовал, Луи сидел перед огнем под надзором Пебрины, тогда как Бреш и Бакала дремали, завернувшись в плащи, дрожа от озноба и надрывно кашляя.

— Мне нужно сходить по нужде, — внезапно заявил Луи своему тюремщику, говоря очень медленно, чтобы тот его понял.

— Ага?

— Да. Но я могу и здесь, в углу.

Бандит выругался на своем языке, потом проворчал, мешая французские и каталонские слова:

— …Pudir! Мы же… тут спать ночью! A fora!

Они вышли. Уже стемнело, и шел дождь, но все-таки крошечный полумесяц луны, скользивший меж облаков, давал немного света. Оба кутались в плащи. Луи показал на полуразвалившийся сарай и направился к нему. Пебрина не пошел за ним, настолько ему не хотелось удаляться от согревающего огня.

В сарае Луи стал искать подходящее местечко. Найдя таковое, он спустил штаны. Пебрина не смотрел в его сторону. Тогда он подобрал валявшийся рядом кусок бруса, надел штаны и спрятал свое жалкое оружие под плащ.

Пебрина пробурчал несколько слов, которые должны были означать:

— Мог бы и побыстрее!

Луи подошел к нему почти вплотную и, вынув из-под плаща деревянный обломок, сильно ударил по голове. Разбойник рухнул на землю.

Луи тут же побежал к лошадям, чтобы отвязать одну из них. Через минуту он понял, что ему это не удастся. Бандиты стянули поводья таким узлом, что неопытный человек справиться с ними не мог, а Луи к тому же ничего не видел! Отказавшись от своего намерения, он побежал по раскисшей от грязи дороге в надежде добраться до леса и укрыться там.

Бандоле, возвращавшийся с постоялого двора, заметил какую-то тень, скользнувшую по дороге прямо перед ним. Он не обратил на нее внимания, подумав об олене или кабане.

Но тут Пебрина завопил во весь голос.

Бандоле сразу понял, что пленник сбежал, и бросился в погоню за тенью.

Луи также заметил силуэт всадника и кинулся с дороги в кусты. Однако заросли были слишком низкими. Через несколько секунд, уже задыхаясь, он обернулся и увидел, что лошадь скачет прямо на него.

Он оставил при себе кусок бруса и сделал попытку отбиться, тщетно стараясь попасть либо в лошадь, либо во всадника. Бандоле с легкостью уклонился и ударом кованого сапога опрокинул Луи навзничь, а затем пронесся над ним.

Луи пытался уберечься от копыт, но получил удар в грудь и в голову. Ощутив страшную боль, он прикрыл руками лицо. Лошадь промчалась мимо, затем пошла назад галопом. Луи понял, что настал его последний час.

— Стой! — донесся до него крик. — Он мне нужен живым!

Это был голос запыхавшегося Бреша.

Лошадь остановилась в нескольких шагах от Луи, едва не затоптав его насмерть. В это мгновение он потерял сознание от боли.

Очнувшись, он понял, что лежит связанный на банкетке кареты. Толстая корка запеклась у него на голове, несомненно — последствие удара копытом. Ему было трудно дышать. Он услышал, как книготорговец с грустью обратился к нему:

— Вы не оставили мне выбора, мсье Фронсак.

Оставшуюся часть путешествия Луи провел связанным на банкетке. Это был какой-то бесконечный кошмар: он жестоко страдал и часто терял сознание. Тюремщики почти перестали кормить его и не сводили с него глаз, даже когда он справлял естественную нужду.

Бреш торопил своих людей. Этапы стали удлиняться. Книготорговец понимал, что пленник может в любой момент отдать Богу душу, но не желал тратить время на лечение. Он обещал разбойникам вознаграждение, если они доберутся до Парижа не позднее ближайшего воскресенья.

Ибо предстояло решить последнюю трудную задачу: въехать в Париж с пленником. У городских ворот муниципальные чиновники, собиравшие ввозную пошлину, проверяли весь груз на наличие облагаемых налогом товаров, а судебные приставы требовали предъявить паспорта. У Бреша и Фронсака таковые имелись, Бандоле также имел этот документ, но двое других разбойников ничего не могли показать. Однако по воскресеньям контроль был не таким строгим. В обмен на несколько экю они надеялись проскочить — если только Фронсак не объявит себя пленником.

В субботу вечером они обогнули город, проехав до Шарантона, где погрузились на паром в Берси.

Ночь провели в заброшенном саду, в некотором удалении от Сент-Антуанских ворот, и в воскресенье утром, едва ворота открылись, въехали в город.

Луи, по-прежнему связанный, сидел между двумя разбойниками, закутанный в собственный плащ. Одно слово, один жест, предупредил его Шарль де Бреш, и он получит удар кинжалом.

Книготорговец предъявил паспорта, объяснил, что двое из его людей сменили заболевших кучеров, сунул приставу деньги и получил разрешение на проезд.

В воскресенье передвигаться по городу было легко. Они поднялись по улице Сент-Антуан, затем по улицам Вьей-дю-Тампль и Паради, потом выехали на улицу Шом. Кожаные занавески были почти полностью задернуты, но когда карета повернула, Луи, невзирая на мучительную боль, увидел обгоревшие здания в непосредственной близости от улицы Катр-Фис. Накануне в театре Маре вспыхнул гигантский пожар, который едва не уничтожил весь квартал.

Перед отъездом книготорговца из Парижа маркиз де Фонтрай предупредил, что, скорее всего, не останется жить во дворце Лианкур у герцога де Ларошфуко, ибо герцог де Гиз предоставил ему апартаменты в своем дворце на улице Шом. Именно туда Бреш должен был явиться за вознаграждением. Но если маркиза там не окажется, ему следует вернуться на улицу Сен.

Фонтрай заключил пари, что Гиз выйдет победителем из дуэли с Колиньи, поскольку бывший архиепископ Реймский был грозным фехтовальщиком. В этом случае герцог не рискнет остаться в Париже и покинет свой дворец, а потому, если книготорговец привезет Фронсака, его можно будет поместить в подвал дворца Клиссон и там допросить.

Напротив, если Гиз проиграет или будет убит, маркиз вернется во дворец Лианкур, и когда книготорговец вернется в Париж с Фронсаком, прикажет тому попросту избавиться от пленника.

Сразу после дуэли герцог де Гиз и в самом деле покинул Париж, уехав в замок Медон, ставший собственностью семьи с тех пор, как его приобрел кардинал Карл Лотарингский. Генрих де Гиз рассудил, что если против него начнется уголовное преследование, отсюда легче скрыться за границу.

Четырнадцатого декабря палаты парижского парламента по требованию генерального прокурора вызвали герцога де Гиза и Мориса де Колиньи. Оба противника явились, чтобы дать объяснения. Чуть позже, 26 декабря, узнав, что состояние Колиньи ухудшилось, прокурор решил, что пока нет нужды открывать дело против дуэлянтов. Оно будет закрыто, если умрет тот, кто бросил вызов.

Осторожный Гиз все-таки остался в Медоне, тогда как Колиньи перебрался в Дижон, крепость герцога Энгиенского. Раненому с каждым днем ставилось все хуже, и врачи заговорили об ампутации руки.

Итак, в начале января Фонтрай стал полным хозяином во дворце Гизов, хотя в удаленных покоях по-прежнему пребывала вдовствующая герцогиня. Маркиз пользовался полным доверием герцога, поскольку принимал участие во всех заговорах против Ришелье и Мазарини, никогда никого не предавал и никогда не изменял своему слову.

Карета книготорговца остановилась перед укрепленными воротами бывшего дворца Клиссон, ныне — парадным входом во дворец Гизов.

Замок этот построил в 1372 году Оливье Клиссон, соратник Дюгеклена; в XVI столетии его приобрели лотарингские принцы. Они расширили здание, купив прилегающие дома и дворцы. Отныне это было громадное сооружение, и только мощные ворота напоминали о бывшей крепости.

Бреш показался привратнику, прильнувшему к слуховому оконцу, обитому железом. Тот сначала не хотел будить маркиза де Фонтрая, но книготорговец припугнул его, и слуга согласился вызвать офицера охраны. Бреш назвал свое имя и попросил передать следующее послание маркизу: «Со мной человек, которого вы желали допросить».

Через несколько минут большие двухстворчатые ворота распахнулись. За ними находилось несколько вооруженных до зубов головорезов во главе с Шарлем де Барбезьером, братом мадемуазель де Шемро.

Шарль де Бреш вполголоса объяснил ему, что привез пленника, которого ждет маркиз де Фонтрай. Барбезьер подошел вместе с ним к карете, стоявшей во дворе, и отдал необходимые распоряжения. Фронсака подхватили, словно мешок, и потащили во дворец.

Бывший портал дворца Клиссон выходил в сводчатый вестибюль, через который могла проехать карета. Далее начиналась длинная зала кордегардии, где имелась маленькая дверь, ведущая в подвал. Именно туда отнесли по-прежнему связанного Фронсака.

Подземелье представляло собой одно громадное помещение, разделенное перегородками на ряд комнат со сводчатым потолком. Там хранили бочки с вином, соленья и разнообразные припасы. Последняя комната была закрыта решеткой. Барбезьер открыл ее и вошел, за ним последовали Шарль де Бреш, Бандоле и двое других, которые несли Луи.

Фронсак пребывал словно в тумане. Сломанные ребра причиняли страшную боль, а рана на лбу отдавалась в мозгу столь ужасным стуком, что он потерял способность соображать.

Шевалье де Барбезьер указал на железные цепи, прикрепленные к одной из стен. Его подручные надели кольца на запястья пленника и защелкнули их. Несмотря на то что не было ни ключа, ни заклепок, Луи не смог бы освободиться, поскольку руки ему растянули так, как если бы он был распят на кресте.

В таком положении муки его стали настолько невыносимыми, что он потерял сознание.

Заставили его очнуться свет и тепло. В зале зажгли факелы и развели огонь в угловом камине напротив него. Он смог разглядеть подвал и тех, кто находился в нем. Помещение оказалось очень большим. Луи был прикован к дальней стене. В зале не было ничего, кроме каменного стола с железными кольцами. Фронсак догадался, что во времена войн Лиги его использовали, чтобы пытать пленников Гизов. Перед входом в зал Бандоле и двое незнакомцев ожидали распоряжений. Багаж выложили на стол, и Барбезьер рылся в сумках. Чуть в стороне, слева, Шарль де Бреш вполголоса говорил что-то уродливому человеку в шелковой одежде и элегантном вышитом плаще. Луи узнал маркиза де Фонтрая. Калека опирался на трость с серебряным набалдашником. Рядом с ним стояла великолепная молодая женщина. Это была Прекрасная Блудница.

Время от времени Фонтрай поглядывал на пленника и заметил, что тот очнулся.

— Мсье Фронсак! — воскликнул он скрипучим голосом. — С возвращением! Наконец-то вы оказались у нас! Я уж хотел приказать, чтобы вас окатили несколькими ведрами ледяной воды.

Он приблизился к Луи с улыбкой на устах. Прекрасная Блудница последовала за ним.

— На сей раз все карты у меня в руках, мсье Фронсак. Что бы ни случилось, я больше не встречу вас на своем пути. Мсье де Бреш — кстати говоря, очень ловкий человек — рассказал мне о вашем пребывании в Тулузе и вашем путешествии. Надеюсь, вы сумели по достоинству оценить мою дражайшую сестрицу! Он сообщил мне о вашем визите к мсье де Ферма, не зная о причинах его и еще менее — о результатах. Между тем мне эти причины известны. У меня есть друзья в монастыре францисканцев, как вы догадываетесь, и когда я узнал, что вы там побывали, решил выяснить ваши мотивы. Кажется, я понял, в чем дело. Вы вбили себе в голову, что нужно вооружить мсье Россиньоля новым шифром. Полагаю, это отец Мерсен направил вас к мсье де Ферма.

Он замолчал и пристально посмотрел на Луи.

Тот был растерян. Страдая от невыносимых мук, он обнаружил, что Фонтрай знает гораздо больше, чем ему казалось. Все было потеряно, и Россиньоль никогда не получит шифр, созданный Пьером де Ферма. Сам же он никогда не увидит Жюли. Слезы потекли по его лицу.

— Вы плачете? — проскрипел карлик. — Положительно, вы меня разочаровали, мсье Фронсак. Но не ждите от меня жалости. Не то чтобы я питал к вам личную ненависть, однако вы слишком часто мешали мне, и я не намерен оставлять вас в живых. Однако прежде я должен узнать шифр, который передал вам мсье де Ферма. Что вы на это скажете?

Луи молчал.

— Как вам будет угодно! — бросил Фонтрай.

Маркиз повернулся и, прихрамывая, вернулся к столу, на который шевалье де Шемро вывалил содержимое привезенной Луи сумки. Он взял пакет бумаг, написанных Пьером де Ферма. Доказательство теоремы Диофанта.

Мадемуазель де Шемро, со своей стороны, смотрела на Луи с состраданием. Вынув из кармашка платок, она нежно вытерла слезы с его лица, потом смахнула капли пота со лба.

— Мсье Фронсак, — прошептала она с печальной улыбкой, — вам следовало бы воспользоваться тем шансом, что я вам предоставила. Боюсь, других у вас не будет.

— Франсуаза, не стойте рядом с ним! — пролаял маркиз, возвращаясь обратно.

Как помнит читатель, Луи забрал с собой доказательство теоремы, которое дал ему Ферма, и вручил Гофреди листочки с описанием нового метода кодирования. Он считал, что сможет изложить Россиньолю по памяти систему шифровки, созданную магистратом из Тулузы. Итак, маркиз де Фонтрай держал в руках доказательство теоремы Диофанта.

— Полагаю, речь здесь идет о шифре мсье де Ферма? — продолжал Фонтрай, взмахнув толстой пачкой перед глазами Луи. — Я пробежал эти бумаги, пока вы были в беспамятстве. С этими квадратами и кубами ничего понять нельзя. Вы что-нибудь можете мне объяснить?

Луи покачал головой и пробормотал:

— Только мсье Россиньоль способен разобраться с этим.

Фонтрай медленно кивнул:

— Конечно! По, знаете ли, мсье Фронсак, у мсье Россиньоля нет никаких шансов когда-либо заполучить эти документы. И раз вы не желаете мне объяснить…

Он подошел к камину и швырнул пачку бумаг в огонь.

У Луи защемило сердце. Даже вырвавшись из этого ада, он не сумеет передать Блезу Паскалю доказательство Ферма. Фронсак с горечью смотрел, как листочки превращаются в пепел, хотя и не подозревал, что пройдет более трехсот пятидесяти лет, прежде чем другой математик найдет доказательство знаменитой теоремы.

Фонтрай вернулся к нему:

— Теперь, мсье Фронсак, расскажите, что вы знаете про шифры мсье Россиньоля.

— Я вам ничего не скажу, — прошептал Луи.

Фонтрай помолчал, затем улыбнулся:

— Разумеется, скажете. Под пыткой вам придется заговорить.

— Вряд ли я буду страдать больше, чем сейчас, — пробормотал Луи.

Фонтраю все же претила мысль о насилии. Фронсак находился в полном изнеможении. Достаточно не кормить и не поить его несколько часов, и он настолько ослабеет, что скажет правду просто в обмен на стакан воды.

— Как хотите. Оставляю вас на некоторое время. Подумайте. А вечером, когда я вернусь от мсье де Ларошфуко, непременно навещу вас вновь.

— Дайте мне хоть немного воды.

— Нет. Вы ничего не получите. Господа, пусть наш пленник поразмышляет.

Знаком он велел своим приспешникам уходить, а сам покинул залу последним. Барбезьер закрыл дверь на засов.

Вернувшись в кордегардию, Фонтрай подошел к книготорговцу:

— Мсье де Бреш, я вами очень доволен. Следуйте за мной, я заплачу вам, как договорились. Чем вы намерены заняться теперь?

— Полагаю, спутник мсье Фронсака сейчас на пути в Париж. Несомненно, он явится в мою книжную лавку, и мне хотелось бы исчезнуть из города до его визита. Меня сопровождают трое человек, они помогут мне вывезти все ценное, а затем я на время покину Париж. Около Берси у меня есть маленький домик, там я пережду бурю.

— Прекрасно. Дайте мне ваш адрес. Я разрешаю вам возобновить связь с шифровальщиком, который работает на нас.

— А мсье Фронсак?

— Считайте, что его на этом свете уже нет, — улыбнулся Фонтрай, нежно беря под руку Прекрасную Блудницу.