Догнать и перегнать 1978

Глава 17. Фильмы-призёры

А потом, наконец, до меня потихоньку стало доходить услышанное, и я, задыхаясь от возмущения, спросил:

— Так вы мне тут насчёт американского Тейлора, что ль, толкуете?

— Конечно! А ты нам про что? — не понял замминистра.

— Э-э, про венчание… э-э, по местному обычаю…

— Ты чего, Васин, и вправду совсем головой поехал? Ты же комсомолец! Какие ещё венчания? — нахмурился Лебедев.

— Ну, вроде бы немецкая сторона настаивает? — аккуратно произнёс я, а затем меня осенило и я, уже зная ответ наперёд, прохрипел: — Или нет?!?! Скажите, немцы ставили условие, что мы с Мотькой должны венчаться тут?

— Васин, тебе надо больше спать! Ты что-то совсем плохо соображать стал. Какие ещё условия?!?! — ещё больше нахмурил брови мидовец.

— Вот же блин, Кравцов!! Приколист чёртов!!! — ошеломлённо прошипел я, полностью осознав всю масштабность коварной провокации, которую с лёгкой руки и ради прикола осуществил мой телохранитель.

— Что Кравцов? Ты о чём?

— Саша, если ты обладаешь какой-то информацией о том, что хотят немцы, то ты должен нам её рассказать. Если они настаивают на венчании, то это непростой вопрос. Мы не имеем право его решать сами. Нам обязательно нужно будет пообщаться с Москвой, — забеспокоился Мячиков.

— Да не обладаю я никакими такими сведениями, — отмахнулся я.

— Тогда к чему ты эту тему поднял? — насторожился Лебедев.

— Да ни к чему. Просто идея клипа в голову пришла. Церковь, венчание и песенка «Guns N» Roses' — «November Rain», — не стал я раскрывать все детали чудовищной бездушной диверсии, которую столь же бездушный Кравцов совершил в отношении милого и доброго бывшего пионера.

— Про песни твои, давай, мы это с тобой потом обсудим, — сказал Мячиков. — А сейчас главное — переговорить с мистером Тейлором. Он завтра сюда прилетит. Переговоришь?

— Переговорю, конечно, не вопрос, — легко пообещал я и культурно кашлянув, поинтересовался: — Только я так и не понял, о чём мне с ним поговорить-то надо?

— Ты… Ты… Ты чего, издеваешься, что ль, над нами, жених малолетний⁈ Мы о чём только что тут с тобой пятнадцать минут говорили⁈ Ты чего ваньку валяешь? — взорвался Лебедев.

— Ничего я не валяю, — фыркнул жених и, скрестив руки на груди, в ультимативной форме заявил: — Ну, так вы скажите уже или я пошёл к любимой жене.

— Саша, мы просим тебя посодействовать и помочь нам уговорить мистера Тейлора заняться прокатом фильмов, вышедших в финал, — пояснил свои хотелки замминистра.

— Стоп машина! Как это вышедших? Вы же сами говорили, что конкурс ещё не завершён!

— Это сейчас неважно. Даже если ты сделаешь самый лучший фильм и займёшь первое место, те фильмы, что сейчас призёры, всё равно останутся в призёрах. А раз так, то и тянуть смысла никакого нет. Фильмы сняты, и есть решение как можно быстрее запустить их в прокат.

— Вот как? Ну, ладно. Если требуется моё разрешение, то я не против — запускайте. Разрешаю, — соизволил осчастливить мир я.

— Прекрати! Дело серьёзное, — одёрнул меня мидовец. — Американцу фильм «Сталкер» и фильм «Космос и социализм» не понравились. Он говорит, что их ожидает провал. Говорит, мол, зритель такие картины не поймёт.

— А чего он раньше-то молчал? Я же с ним в ресторане «Прага» только недавно — на днях — беседовал. Он вообще про это ничего не говорил.

— Тогда ему не до этого было. Он беспокоился из-за твоего плагиата. А когда ты его успокоил и даже обнадёжил, что на этом скандале можно ещё и заработать, он, вероятно, так обрадовался, что улетел к себе в Америку, забыв про тему с фильмами-призёрами. А сейчас вспомнил и взбрыкнул.

— Ясно, что ничего не ясно, — хмыкнул я, кашлянул и, почесав голову, задал пришедший на ум вопрос: — А вообще, зачем мы об этом говорим? Я, товарищи, хоть убейте, но не понимаю вас. Проясните, пожалуйста, мне один незначительный момент: какая вообще связь между внутренним режиссёрским конкурсом и Джоном, мать его, Тейлором, которого мы используем на внешнем рынке? На мой взгляд, это совершенно разные темы!

— Понимаешь ли, Саша, дело в том, что… — вкрадчиво произнёс Мячиков.

И тут мне сразу же стало ясно, что сейчас я услышу душещипательную историю о гениальной многоходовке, что была задумана в умах нашего начальства.

Так оно и вышло. По прошествии пяти минут я понял, что всё, что они делали, это было, естественно, во благо конкурсантов.

— Мы посчитали, что дополнительный стимул — кинопоказ по всему миру, будет как нельзя кстати, — закончил свою мысль замминистра. — Вот и включили от лица жюри дополнительный приз.

— Не всё же, Васин, только тебе на лаврах почивать. Другие тоже хотят иметь мировую известность, — высказал своё видение ситуации Лебедев.

— Жесть! — только и произнёс Васин, представляя, какие драмы и интриги разворачивались в кулуарах Минкульт после того, как эта благая весть долетела до ушей всех конкурсантов.

Премьера по всему миру — это была и есть не просто самая вожделенная мечта любого режиссёра, но и выход на новый жизненный этап. Это и деньги, это и почёт, и привилегии, и, конечно же, признание и слава. Именно слава и мировая известность во все времена манили людей, мотивируя их на творчество, ведь зачастую мировая известность равна не только богатству, но и счастливой и беззаботной жизни до конца дней не только самого индивида, сумевшего схватить судьбу за бороду, но и его детей и многих поколений его потомков.

Однако есть тут и другая сторона медали. Известность и мировое признание — вещи серьёзные. Нужно обладать внутренним стержнем, чтобы не склониться и не упасть под тяжестью всеобщего почёта и восхваления.

Я это умел, ибо был фактически бессребреником в правильном смысле этого слова. Особо много мне никогда не было нужно, и те миллионы, что лежали у меня на счету, по факту, мне были без надобности. Единственная цель, зачем я их себе постоянно требовал — это принцип. Я заработал — отдайте мою зарплату! Это честный принцип, и я, как самый честный человек на Земле, всегда старался его придерживаться.

Естественно, кто-то, смотрящий со стороны, мог бы подумать, мол, Васин, у тебя есть и деньги, и слава, вот поэтому ты такой беззаботный. У других этого нет, вот они и несчастны.

Согласен! Это так! Легко быть щедрым, когда ты богат. И ой как непросто отрывать от себя последнее, отдавая другим, когда у тебя самого почти ничего нет. Но я говорю не об этом. Я говорю о том, что люди не всегда могут справиться с гордыней и алчностью, став известными.

Трудно себе представить, какие властные рычаги участвующие в конкурсе режиссёров нажимали, чтобы получить столь вожделенный приз.

И за примерами далеко ходить не надо. Думаю, подмётные письма, которые писала Маша насчёт Севы с Юлей, это лишь цветочки, что должны были помочь выиграть конкурс её папе.

Впрочем, возможно я придумываю и наговариваю на людей, обвиняя их в зависти, а на самом деле всё не так.

Решил развеять свои сомнения и спросил:

— Товарищ Мячиков, скажи, а много ли кляуз и доносов было написано на участников конкурса в виде писем от анонимного источника?

Тот пару секунд помолчал, вздохнул, но потом всё же ответил:

— Не только от анонимного…

— Откуда ты об этом знаешь? — удивлённо поднял бровь Лебедев.

— Догадался, — отмахнулся я, даже не пытаясь представить уровень интриг, которые разворачивались.

И сейчас, когда конкурс продлили, наверняка вновь начнутся доносы и склоки.

— Одним словом, тебе надо решить эту проблему — Тейлор должен взять эти фильмы в оборот, — оторвал меня от размышлений замминистра. — Мы не сомневаемся, что зритель их с удовольствием посмотрит.

— Я очень рад, что у вас нет сомнений. Но вот у Джона-то, насколько я понял, они есть. Если вы говорите, что картины ему не понравились, то что мне сделать, дабы убедить его в обратном? С чего он должен передумать? — задумался я, размышляя над дилеммой — нужно мне это или нет?

С одной стороны, нужно. Чем больше от меня будут зависеть бюрократы, тем удобнее и легче в дальнейшем мне будет добиваться своего. Если показ картин будет зависеть от моего влияния на Тейлора, то с помощью примитивного шантажа типа: «Не сделаете, как я хочу, фильмы на Западе показывать американец не будет», я смогу решить большинство любых проблем. Нужно мне это? В общем-то, да. Во всяком случае, ещё один козырь в моей борьбе с бюрократией лишним точно не будет.

С другой стороны, если «Сталкер» ещё туда-сюда и хоть как-то его можно спасти, например, хорошей озвучкой, заменой части текста и феерическим саундтреком, то вот насчёт фильма Демакратичковского у меня были очень серьёзные сомнения. Там нужно было менять не то чтобы много, а почти всё.

Смогу ли я сделать из сомнительной киноленты удобоваримый продукт? Возможно, да. Но вот вопрос, стоит ли мне раскручивать того, кто снимает чистейший бред, заворачивая его в подобающую обёртку? Может быть, не надо таких прохиндеев наверх пускать и помогать им вскарабкаться на Олимп? Ведь нет сомнения, что он не только бездарность, но и интриган. Иначе и быть не может. Если бы было иначе, его бездарное и бездумное творение никогда бы не попало бы в тройку призёров.

Так нужно ли мне подобному скользкому типу помогать?

Сомнительно.

Однако была ещё и третья сторона двухсторонней медали — престиж страны. Я не мог допустить, чтобы по моему детищу — советскому кинематографу третьего тысячелетия, которое только начало зарождаться, был нанесён сокрушительный удар в виде неудач и провалов.

В том, что, если наши начнут продвигать данные картины сами, то обязательно всё запорют, я практически не сомневался.

Возможно, кто-то бы мог заметить, что, мол, не много ли ты, Васин, на себя берёшь? Мол, и без тебя, Васина, наш кинематограф жил, и ничего.

На это я могу сказать лишь одно: Вы правы. Кинематограф конца семидесятых годов жил без Васина и ничего. То есть вообще ничего. Просто жил себе скромно где-то на задворках и звёзд с неба не хватал.

И это, нужно сказать, меня категорически не устраивало. Даже больше — Васина такое скромное существование нашей киноиндустрии просто бесило. Я собирался вывести советский кинематограф на совершенно другую, недосягаемую межзвёздную орбиту и улететь в далёкий, недосягаемый для других Космос на лаврах непревзойденного победителя.

Поэтому выбора особого у меня сейчас не было. Либо я помогу и перемонтирую победившие фильмы, сделав из них более адекватные картины, либо их непременно выпустят в том виде, как они есть сейчас, и тогда нас ждёт всемирный позор.

Вздохнул и решил прийти на помощь нашему кинопрокату, чтобы не допустить вполне очевидной катастрофы.

— Хорошо, я готов помочь уболтать Тейлора, но только при некоторых условиях.

— Васин, ты опять, что ль, за деньги сейчас речь поведёшь? — Недовольно произнёс мидовец. — Зачем они тебе нужны⁈ У тебя и так их куры не клюют! Что ты их, солить, что ль, собираешься? Тебе же столько в жизни не потратить!!

— Вы, товарищ Лебедев, мне в карман не смотрите! В свой лучше смотрите. Всё, что я заработал, я заработал честно! Так что нечего меня деньгами попрекать, — угомонил я зарвавшегося начальника и, чтобы у того не осталось иллюзий добавил: — У нас каждый получает зарплату! От каждого по способностям, каждому по труду! А бесплатно я работать не намерен. Бесплатно не работают, а творят для души.

— Саша, ты отвлёкся. Ты хотел что-то сказать про условия, — вернул дискуссию в конструктивное русло замминистра.

— Условий всего три. Я перемонтирую и переозвучу обе картины победителей. Затем наложу необходимые звуки спецэффектов и сделаю саундтрек. Только после этого смогу предложить их к прокату американцу.

— Ты думаешь, если сделать монтаж заново, то Тейлору они понравятся?

— Думаю, да, — улыбнулся я и, чтобы завершить разговор и дать надежду начальству на благоприятный исход, добавил: — А если не понравятся, то он их всё равно у нас купит! Хотите знать, как? Очень легко! Я ему их продам как обязательный довесок к моему «Хищнику», поставив условия: хочешь фильм про инопланетянина-убийцу, покупай и два других. Как говорится — три по цене одного! Ну, что застыли? Вроде бы проблему я решил. А раз так, то пошли за стол. Нас гости ждут. Да и моя любимая невеста заждалась своего любимого пупсика. Если кто не понял, то я о себе! Ы-а-ы!!