— Горько! — неожиданно закричали за столом, что находился справа от меня.
Говорят, что если провести свадьбу в мае, то всю жизнь будешь маяться.
— Горько! — вторили ему сидящее за длинным столом, что находился слева.
Не хорошая примета. Но не учитывать её мы не могли. Поэтому данное мероприятие было решено провести в конце мая. Чтобы если уж и маяться, то совсем не долго.
— Горько!!! Горько!! Горько! — раздалось ещё несколько голосов из разных концов большого зала ресторана Прага.
Эти голоса эхом пролетели по потолку, отразились от стен и уже через мгновение присоединились к всеобщему скандированию тысячи человек:
— Горько! Горько!! Горько!!!
Не сведущий в этих делах инопланетянин, который мог бы наблюдать за всем этим массовым гулянием со стороны, наверняка бы мог подумать, что всем присутствующим на пиршестве людям не понравился вкус пища или напитков, которые они употребляли. Вот они и решили своё негодование выразить криком, мол, горько, не сладко и даже не вкусно!
Но он был бы в корне не прав. Слов «горько» присутствующие кричали совершенно по другому поводу. За столами битком набитого зала всем присутствующим было вполне себе вкусно и сладко. Исключением из общего правила тут был лишь один величайший бывший пионер с кислой миной на лице, сидящий во главе стола рядом со своей молодой супругой.
Вот ему-то на самом деле было действительно горько. Горько и обидно, что за него в очередной раз всё решили. За него — светоча советской эстрады. За него — величайшего писателя всех времён и народов. За него — очень известного и крайне популярного гениального главного режиссёра мира и его окрестностей. За него — величайшего гения математики отделать нечего доказавшего недоказуемую теорему Пуанкаре и ещё несколько других недоказуемых теорем. За него — таланта из талантов. За него, легального миллионера, на счету которого уже лежало в сберкассе десять миллионов рублей, и он их мог тратить куда угодно, и ему бы за это ничего не было.
И вот за этого исполина духа, за этого великолепного человека и пионера, стоящего на дружеской ноге с правительством и министрами, а также с руководителем советского государства, товарищем Леонидом Ильичом Брежневым, вот так вот по-простецки всё решили.
Да, собственно, этот вот дорогой дядя Лёня, в честь которого была сложена суперпесня «Дядя Лёня, мы с тобой!», всё и решил.
Как удалось узнать из достоверных источников и найденных европейскими учёными доказательств по архивным данным, товарищ Брежнев, внимательно выслушав доклады товарищей о сложившихся отношениях между милым Васей и немецкой певицей, долго думать не стал, а нахмурившись, ударил кулаком по столу и произнёс:
— Этот Васин, гхм, совсем зажрался! Ему партия и правительство, такую жену, гхм, такую красавицу, гхм, подарили. А он, гхм, ещё моську свою воротит. Гхм! Совсем совесть потерял! Партия сказала — надо! Комсомол ответил — есть! Так что — пусть жениться! И точка! ГХМ!!
И это, товарищи, уже был приговор.
Да, Васин, он же по совместительству — я, сопротивлялся такому монументальному решению, как мог. Я плакал, говорил, что, мол, нет! Убегал на детскую площадку и, качаясь на качелях, не отвечал на вопросы стоящих, уговаривающих и успокаивающих меня товарищей из КГБ СССР, МИД СССР, Минобороны СССР, Минкульт СССР, Минтяжпром СССР, Минэнергетики СССР и мамы с бабушкой. Я забирался на дерево типа дуб и кидался оттуда ветками и желудями отказываясь слазить. И вновь начинал рыдать.
Но абсолютно ничего не помогало. Все вокруг, явно сговорившись, напирали на долг перед страной и перед комсомолом. Равно, как и про долг мужчины, перед женщиной. Мол, Адам тоже на Еве женился, и ничего.
Я же брыкался и категорически отвергал такие доводы, прося привести доказательства женитьбы первородных людей в виде записей из ЗАГСа.
Мои оппоненты мялись и отказывались это сделать, ссылаясь на утерянные при переезде архивы, и напирали на будущую разрядку в международных отношениях.
— Васин, — говорил товарищ Лебедев, — тебя же по-человечески, по-хорошему просят. Женись, и всё! И закончим с этим.
— Ничего себе — «и всё»!! — негодовал Васин в моём лице и добавлял: — Это вам, всё! А мне с ней жить.
Но меня не слушали и не слышали. Может быть, не хотели. Но скорее всего — не могли.
В распоряжении, спущенного с самого, самого верху, говорилось однозначно:
«В связи с улучшением Советско-западногерманских отношений, и недопущению их охлаждения, Александр Сергеевич Васин восемнадцати лет от роду, должен жениться на гражданке ФРГ Марте Вебер двадцати лет».
Ну и, естественно, граждане, которые хоть как-то могли повлиять на меня, начали это делать. Если можно было бы посмотреть со стороны, то сразу стало бы очевидным, что происходит какой-то «буст». Буквально все как один, принялись рассказывать милому мне, какая Марта хорошая девушка, какая у нас будет прекрасная семья и как мне повезло, что я её встретил.
И если бы это произносили уста мало знакомых людей, то это ещё можно было бы понять — им начальство приказало, и они действуют. Но вот слушать такие речи от мамы и бабушки, было воистину удивительно.
— Саша, ну ты же сам видишь, как всё сложилось. И в этом ты сам виноват. Экспертиза твоё отцовство подтвердила, так что не по-мужски это — сбегать перед трудностями. Поэтому женись, и внуков мне родите. Марта, судя по фотографиям, девочка хорошая, так что жить будете долго и счастливо. Пока я жива, то помогу вам с детишками нянчиться. Деньги есть, так что не пропадём. К тому же, её сам товарищ Брежнев сватает, — говорила мама.
— Сашенька, а ведь мама права! Где ещё ты такую жену себе найдёшь, за которую просят из Центрального комитета партии и сам Генеральный Секретарь⁈ — вторила ей бабушка.
И начались подобные разговоры, фактически сразу, как только моя практически не порочная нога, ступила на грешную Землю приплыв с Кубы домой.
С утра и до ночи, всё моё окружение принялось выносить мне мозг. Я понимал, что вариантов сопротивляться у меня особых нет, но принять это безвольное решение, мне было тяжело. Очень, очень тяжело.
Ведь попав в это время — я собирался сам рулить и крутить всем и всеми, абсолютно не желая, чтобы рулили и крутили мной.
Это было крайне неприятно и дико бесило. Я не любил решений, которые касаются меня, но принимаются не мной. А потому сопротивлялся как мог: плакал, отказывался есть пирожные и мороженое, истерил и убегал из дома на соседнюю детскую площадку.
Но нужно сказать, что это особо не помогало. Меня ускакивали и вновь начинали грузить.
Они меня грузили, а я делал вид, что не понимаю, зачем они ко мне пристают. Хотя на деле всё было совершенно не так. Я прекрасно понимал преследуемые цели тех, кто меня решил женить. Им сейчас нужны были немцы, и я мог помочь укреплению более тесных связей, которые, в свою очередь, способствуют взаимовыгодному сотрудничеству. В том числе и по трубопрокату.
СССР этих лет плотно садился на нефте-газоиглу и трубы для прокачки ресурсов на Запад, нашей стране для очередных нефтепроводов и газопроводов, были очень нужны.
Я мог помочь в достижении нужных целей, так имел ли я право ставить своё личное благополучие превыше общественного блага? А ведь там речь шла не только о трубах и о станках, но и будущих производствах и даже о машиностроении. А значит о валюте. И это было главное! Стране позарез нужна была валюта, и я мог помочь её достать. Так были ли у меня хоть малейшие шансы уцелеть, когда на меня двигался такой каток?
А посему, в душе я принял мысль, что мне придётся принести себя в жертву высшим целям. Я пошёл на воображаемую Голгофу, чтобы своей плотью улучшить жизнь миллионам советских граждан.
Каков масштаб⁈ Какова жертвенность⁈ Какова монументальность жертвы⁈ А?!?!?!?
Вот что значит на самом деле слово — Великий! Да, я был Великим, ибо бескорыстно и безответно отдавал всего себя до последней капли крови ничего не подозревающему обществу.
Бескорыстность и Великий Васин, с этого момента становились словами-синонимами!!!
Тем более, к слову сказать, жить-то особо я с Мотькой и не собирался. Нафиг мне, эти манцы. Как я всегда и говорил: от ребёнка не отказываюсь, помогу всем, чем смогу, а вот жить — не буду. Я её знать, толком не знаю. Меньше недели были знакомы. Так что эта девушка-человек крайне далека от меня. Да и некогда мне семейный очаг с ней устраивать. Дел за самые гланды. Поэтому я работать буду, а она пусть, у себя за тридевять земель, ребёнка воспитывает. А чтобы воспитание проходило успешнее, я настоял, чтобы на её счёт в европейском банке уже перевели один миллион рублей, разумеется, перед этим переведя его по курсу в западногерманские марки.
Таковым было небольшое приданое, которое я решил передать немецкой части семьи.
Откупился? Ну, можно сказать и так. Во всяком случае, теперь все были уверены, что ребёнок точно ни в чём нуждаться не будет.
Кроме этого, были ещё две договорённости. Первая открытая — я и Мальвина подписывали брачный договор, по которому я не претендовал на её имущество и финансы, а она на мои. Исходя из этого договора всеми его сторонами согласовывался тезис о том, что никакого общего имущества нажитого совместно в нашей с Мотькой семье нет, не было и не будет в дальнейшем. Отдельным пунктом было то, что в случае развода Марта не могла рассчитывать ни на какую компенсацию и ни на какие алименты. Эти пункты вызвали нездоровый ажиотаж, но я был не приклонен — либо так, либо женитесь на ней сами.
В конечном итоге, все высокие договаривающиеся стороны решили, что раз мы с ней друг друга толком не знаем, то миллион долларов, который уже фактически переведён на её счёт, как возможная компенсация за развод, вполне достаточная сумма.
На этом и порешили.
Но был и ещё один договор — секретный. Это была совершенно секретная договорённость между мной и Советом Министров СССР. Немецкой стороне об этой стороне вопроса, естественно, ничего известно не было.
В этом пункте я соглашался жениться на Марте Вебер и не разводится с ней один год. Как заверил меня лично Министр Культуры СССР товарищ Демичев, по поручению Председателя Совета Министров СССР товарища Косыгина, этого времени должно хватить, чтобы получить с немцев всё то, что нашей стране необходимо.
Конечно же, никто никакие документы по этому поводу не подписывал. И со стороны могло показаться, что раз так, то меня смогут обмануть, как уже якобы делалось не раз.
Чтобы обезопасить себя, и поставить все точки над «i», я сразу же объявил о своих намереньях или, проще говоря, выдвинул ультиматум.
В том случае, если через год они мне не разрешат развод, то я пообещал, что вообще завяжу с любым творчеством, начну по-чёрному гулять и вообще пропаду.
А чтобы те не испытывали никаких иллюзий, на завершающий раунд переговоров я явился, что называется, «в хлам».
Те обалдели от вескости аргументов, и на следующий день, когда я пришёл в себя, пообещали, что не обманут и даже быть может, наградят.
С моей стороны это был шантаж конечно. Ну, так они сами напросились — настояли на том, что эта свадьба была. Я к этому совершенно не стремился. Более того, можно даже сказать, что я стремился совершенно к противоположному.
Однако мой ультиматум они приняли и на всякий случай поинтересовались, не состою ли я на учёте в психдиспансере?
Я, ответил, что нет, но они не поверили. И на всякий случай, устами замминистра — товарища Мячикова, настояли на прохождении мной очередной медкомиссии.
Пришлось пройти. По результатам прохождения, к их удивлению и моему счастью, оказалось, что я здоров и с головой у меня всё нормально.
— Но зачем ты тогда пришёл в министерство в неадекватном состоянии, орал и пел? — задали они мне очередной вопрос.
— А потому ШТА!! — многообразно ответил я им засмеявшись прямо в лицо.
Не было сомнений в том, что министерские стали подозревать обследующих меня врачей во взяточничестве, ибо, по их мнению, я не мог пройти экспертизу и получить диагноз — здоров.
Но это были их домыслы. Главное — я получил заверение, что мне необходимо продержаться всего один год и что после этого я буду свободен, как птица в облаках.
Пожали руки и начали готовиться к свадьбе.
Точнее не к свадьбе, а к свадьбам. Первая была вчера. И проходили торжества в Кремлёвском дворце съездов. Я этого не хотел, предлагая обойтись домашним застольем. Но, разумеется, моя инициатива вызвала бурю негодования. Мне показали десятки журналов и газет с моими фотографиями и заверили в том, что звёзды мировой величины в квартирах свадьбы не играют.
Добил же ситуацию товарищ Лебедев, который прямо и недвусмысленно спросил:
— Ты чего, Васин, хочешь, чтобы канцлер ФРГ и наш дорогой Леонид Ильич приехали к тебе в твою двушку? — и уточнил: — Ты с ума, что ль, окончательно сошёл?
Некоторые голоса с АТ, давно проживающие у меня в голове, уже не одну неделю считают, что товарищ Лебедев в своём предположении абсолютно прав — с головой у Васи не всё в порядке.
Более того, они настаивают на том, что я веду себя в этом времени очень мягко и стараюсь ни с кем не ссориться. Мол, ты, Саша, слишком уж часто соглашаешься с тем, что тебе навязывают другие, и вообще ведёшь себя не как супергерой.
Этим голосам, хочется сказать одно:
— Вы, товарищи, вообще представляете с кем вы, вот так по-простецки разговариваете? Это вообще-то я — великолепный и прекрасный гений, который мир к верх ногами поставить собрался. А чтобы это сделать, к цели нужно идти неспешно. Не переть рогом как бык-роговик, а медленно и скрупулезно двигаться, просчитывая каждый шаг. Как делаю я! А что же касается моих соглашений с властью, то абсолютно все они полностью оправданны. На дворе сейчас май 1978 года! Мне восемнадцать лет! Я бывший пионер, на счетах которого в сберкассе уже лежит десять миллионов рублей! Напомню — в этом времени это нереальные деньги. Никто в стране, честно такую сумму за всю жизнь заработать не смог бы и не сможет. Никто! А я смог! И могу их тратить куда захочу. Но это ещё не всё. Уже вскоре у меня на счету будет не десять миллионов, а сто! Ну, а дальше больше… И вы считаете, что для получения такой суммы не стоило уступать и дарить Хачикяну фильм, который, к слову сказать, я снял за день? Да ради такого, можно было десяти Хачикянам, подарить десять фильмов. Тем более съёмки такого количества подобных картин, у меня заняли бы не более месяца.
Так что не надо милые моему сердцу голоса впадать в неправедный гнев. Нужно остановиться, подумать, проанализировать и посмотреть на вещи реальным взглядом. После чего убедится, что я делаю всё правильно, осознать моё величие и начать преклоняться!
Исходя из вышесказанных мыслей, я вновь согласился с начальством в том смысле, что на мой взгляд всему составу Политбюро в двухкомнатной квартире, что находится у метро ВДНХа на 3-й Останкинской улице, будет действительно несколько тесновато.
Начальство облегчённо выдохнуло и решило, что дворец съездов для первого дня свадебного застолья очень даже подойдёт. Вот позавчера мы там и погуляли в торжественной обстановке. Был чистый официоз, дежурные поздравления, дежурные делегации от всех, от кого только можно и конечно же поздравления и подарки.
Трёхкомнатная квартира на Ленинских горах была подарена нам от советской стороны. А автомобиль Mercedes-Benz W123 серебристого цвета от немецкой. Это были самые существенные взятки. А так по мелочи всё как у всех: различные столовые наборы, столовая утварь, сервизы, стиральные машины, телевизоры, магнитофоны и тому подобный «инвентарь».
Как мне сообщил, ныне курирующий меня, товарищ от КГБ, некоторые партийные деятели от различных республик от своей широкой души, тоже собирались подарить мне квартиры и машины во всех частях нашей многонациональной родины. Но все эти народные порывы, Комитетом Государственной Безопасности, по моему согласию, были пресечены.
Ни мне, ни нашему руководству не нужно было, чтобы по всей стране появились слухи о барстве Васина и его молодой супруги.
В том, что подобные слухи так и так начнут циркулировать в обществе, у нас иллюзий не было, но одно дело — беспочвенные слухи, а другое дело слухи, в которых есть часть правды.
Поэтому подарки мы пресекли. Да и не хотел я быть кому-то должен, завязываясь на те или иные местные элиты.
Я уже не мог быть местечковым гением и принадлежать какой-то одной отдельной группе. Я вырос в своих глазах и уже давно перерос не только всесоюзный уровень, но и всеземной.
Ну, а пока… Пока мы справляли третий день свадьбы в ресторане Прага. Вчера тоже тут справляли. Но вчера все желающие нас поздравить просто в залы не влезли. Поэтому пришлось арендовать ресторан ещё на один день. В смысле не арендовать, конечно, в привычном понимании этого слова, где кто-то приезжает и договаривается с местной администрацией.
Нет, конечно. В этом плане было проще.
Директору ресторана позвонили, откуда надо, и тот мгновенно безоговорочно согласился закрыть ресторан на спецобслуживание.
Вот теперь сидим тут, и гуляем…
Если честно, то меня эти поздравления, пожелания и бесконечный шум с гвалтом уже изрядно надоели. Хотелось уединения. Хотелось поговорить с ребятами из ВИА. Хотелось узнать, как у них успехи. Как они съездили в Югославию? Да и про другие дела и проблемы узнать хотелось.
Но постоянные крики «Горько!», не давали моим мечтам и желаниям сбыться. А ведь этот третий день свадьбы был далеко не последним. Уже послезавтра, мне предстояла ещё одна попойка. Только уже не у нас в СССР, а у них в ФРГ. И там тоже дня три-четыре гулять придётся. Смогу ли я не умереть после этого — это вопрос. Но если я вопреки всему всё же выживу, то, как там отгуляем, согласно договорённости, мы сразу же вновь вернёмся на ПМЖ в Советский Союз. И рожать Мотька будет тоже тут. Это условие было выдвинуто не только мной, но и МИД, который так и заявил: «Ребёнок станет гражданином СССР и это не обсуждается. В противном случае все сделки отменяются».
Немцам пришлось пойти на уступки и скрипя зубами согласились. Но насколько я понял, они всё же окончательно не сдались. Мне намекнули, что, вроде бы, уже потихонечку и кулуарно в каких-то не высоких международных кабинетах начал муссироваться вопрос о втором гражданстве, даже несмотря на то, что в СССР никаких вторых, третьих и последующих гражданств предусмотрено не было.
— Горько! Васин! Вставай! Не видишь, народ ждёт⁈ — прокричал сидевший через двух человек, названный отец — мой заместитель и полковник КГБ в отставке товарищ Кравцов. После чего, по своему обыкновению засмеявшись, добавил: — Допрыгался голубчик!
Пришлось встать, помочь подняться теперь уже моей беременной Мотьке и под одобряющий смех, веселье и скандирования, быстренько чмокнуть ту в губы, тем самым вызвав безудержную радость и восторг всей тысяче «близких» друзей и родственников друзей, что присутствовали в этот день в ресторане на семейном банкете.