Долгий фиалковый взгляд

Глава 17

Она пробыла в доме больше десяти минут. Вышла, кивнула, направилась к моей машине. Пока я подходил, первой прыгнула на водительское сиденье и повернула ключ. Я сел рядом, положив прорезиненную сумку на пол.

— Так проще будет, чем дорогу показывать, — объяснила Лило. — Не хочу ездить в своей, пока Генри оттуда не вытащит ту дребезжащую штуку. Не возражаешь?

— Нисколько.

— Симпатичная сумка какой-нибудь симпатичной леди? — Она выехала задом на немощеную дорогу, взяв курс на юго-запад.

— Одной приятельницы по имени Джини Даль.

— М-м-м… Так вот где ты разузнал про меня и про Дори.

— И про побочный промысел Лью.

Лило вела машину гораздо консервативнее, чем я ожидал.

— Знаешь, хоть ты и наслушался сплетен от старушки Бетси Капп, не потерял даром время, когда присосался к этим огромным сиськам. Кто знает, сколько ей Лью наболтал. Для начала, вообще непонятно, как они спутались. У него была прямо потешная слабость к этой старой дуре. Говорю ему как-то, надо ее в отряд записать. Вызвалась даже сходить уговорить, а он пригрозил, если когда-нибудь я даже близко к ней подойду, скрутит и воткнет голову между коленями. По-моему, вполне серьезно.

Я увидел знак с указанием, что мы выезжаем из округа Сайприс.

— Хайзер просил меня оставаться в его юрисдикции.

— Разве это хоть что-нибудь сейчас значит для вас, мистер?

— Не сказал бы.

— Мы недалеко едем, милый. Скоро будет нужный поворот, еще до въезда на Трейл. А дорога повернет назад в округ Сайприс. Хорошо идет машина.

— Вроде бы. Куда мы едем?

— В дом, который мне одолжил один приятель, пока служит на флоте. Там нас совсем никто не увидит.

Действительно, это был довольно новый алюминиевый дом-трейлер средних размеров, установленный на бетонном фундаменте среди кипарисовой рощицы на сырой травянистой лужайке. Маленькая дорожка от старой ухабистой дороги до рощицы усыпана привозным известняком. Между кипарисами, хлопая крыльями и ныряя в воздухе, пролетела стая белых цапель, приземлившись неподалеку на серый мох.

Подойдя к трейлеру, Лило пригнулась, протянула руку, вытащила ключи из отверстия для вентиляции в фундаменте. Вернулась, отперла небольшую дверцу насосной и щелкнула выключателем, запустив хриплый бензиновый генератор.

— Теперь у нас работает кондиционер, а скоро будут и белые кубики льда, милый Мак.

— Можно мне возразить против Мака?

— Можешь просить все, чего душа пожелает.

— Тревис или Трев Макги.

— Согласна на Макги.

— Идет.

Она отперла трейлер, вошла.

— Эй, давай окна откроем, пока кондиционер не раскачается.

Мы открыли окна. Внутри было тесно. Помещение напоминало кабину хорошего катера с полной загрузкой. Лило проверила, есть ли вода в ванночках для льда, включила маленький красный радиоприемник, начала крутить ручку настройки, пока не отыскала какой-то тяжелый рок, отрегулировала громкость так, чтобы заглушить шум генератора, гудение холодильника, деловое хлюпанье компрессора кондиционера.

Завела назад руки, расстегнула на несколько дюймов «молнию» от треугольного выреза.

— Чего время тянем, Макги?

Стянула комбинезон спереди с плеч, спустила, перешагнула через него и отбросила в сторону. Я отметил с отстраненной объективностью, что груди на четверть тона светлее остального тела, а полоска бикини на бедрах такая же белая, как на снимке.

Она, как любое животное, чувствовала себя обнаженной совершенно естественно. Передвигалась без всякой застенчивости, но и без бравады. Подошла к складной кровати, проползла на коленях к стене, перевернулась на спину.

— Каждому дураку ясно, что я совсем готова. Может, закроешь другие окна, только вот это оставь. Ты, разумеется, жутко торопишься, а? Оружие не зарядилось, Макги?

Я с демонстративной торопливостью закрыл окна. Должно быть, это знак. Хотя Мейер мог попытаться оспорить мое утверждение, у юных девушек не было обыкновения делать мне неожиданные предложения, увозить в тайный приют, сбрасывать с себя одежду, ложиться на спину и тяжело дышать.

Только как меня собираются повязать? Я не слабее ее и не вижу возможности причинить мне голыми руками какой-то серьезный вред. Если здесь есть оружие, где оно? Под матрасом? В пределах ее досягаемости никаких тумбочек. Расстегивая рубашку, я заметил, что два крючочка, удерживающие металлические жалюзи на окне, сняты с петель.

Ловушка. Телефонный звонок из дому. Крики, шум, суета. Ей велено открыть конкретное окно, снять крючки. Велено отодвинуться на дальний край складной кровати под самое окно. Мы ждем визитера. Может быть, он уже прибыл и распластался под окном, дожидаясь пиршественного шума. У нее, безусловно, хватит силы, чтобы достаточно долго удерживать меня и любого другого в нужном положении, не позволяя двигаться.

Она явно пришла в состояние сексуального возбуждения, лицо смягчилось, глаза затуманились. Бедра медленно покачиваются из стороны в сторону, груди колышутся, соски напряглись, мышцы живота содрогаются и трепещут.

— Ну же, — проговорила Лило глуховатым капризным тоном, — ну, давай!

Я так долго возился с пуговицами, что она поднялась, подползла, потянулась помочь, а когда приняла нужную позу, я вспомнил лицо мертвой Бетси и ударил Лило Перрис с такой силой, с какой никого никогда в жизни не ударял, нанеся удар идеально точно. Поднял руку, как будто хотел вытащить из рукава, и опустил. Рука опустилась на восемь дюймов, прежде чем попасть в челюсть слева, и, разбив ей рот, преодолела расстояние еще в полтора фута. Не желая бить женщину, я приказал себе бить не в цель, а сквозь нее. Это помогает. Нанося удар кому-то в нос, старайся расквасить воображаемый нос того, кто стоит прямо позади него. Тогда получается легче.

Она отключилась мгновенно, обмякла, лицо помертвело, голова и одна рука свесились с кровати, ноги раскинуты, как у лягушки. Я нащупал на горле пульс, быстрый, но сильный.

Теперь, милочка, мы готовы к визиту. Посмотрим в шкафчиках. Ничего. Ничего. М-м-м… Провод-удлинитель. Пачка салфеток «Клинекс». И в следующем ничего. Ах, вот! Замечательный толстый рулон черной электрической изоленты.

Покатайся в клевере на далеком севере. Потрогаем челюсть, пошевелим. Вроде бы не болтается. Никакого хруста сломанной кости. Даже хорошенький зубик не треснул. Хотя само место удара начинает припухать и темнеть. Крепко забьем рот салфетками и приклеим крест-накрест черную ленту. Вытяни руки вперед, сомкни локти, я их несколько раз перевяжу. Хорошенько свяжем руки прямо над локтями, еще раз предплечья и третий — запястья. Теперь сложим ладошки… вот так, так и еще разок. Прекрасная поза милой молящейся девушки. Подними коленки, сдвинь ближе. Одна перевязь прямо над ними, другая пониже, третья на щиколотках. А теперь, моя мускулистая крошка, скрутим тебя в клубочек, в позу зародыша, пропустим под коленками удлинитель, его же пропустим под мышками и завяжем вот тут, на загривке, покрепче. Удобно? Особые услуги для очень сильной девушки.

Орет радио. Звуковая завеса действует в обоих направлениях. Держись пониже, Макги, чтобы тебя не увидел никто, заглянув в окна. Осторожнее с дверью. Потихонечку. Ничего. Стратегическое окно с другой стороны. Проскользни за угол. Ничего. Теперь к другому углу, ляг ничком, спрячь голову за угловым бетонным блоком.

Богом клянусь, да ведь это же загорелый могучий Генри Перрис, мастер-механик, похититель жены, развлекавшийся с падчерицей по воскресеньям, стоит, напрягшись, пригнувшись под окном, рядом с удобной грудой бетонных плит. А что там в руках у доброго старины Генри? И правда, похоже на короткий отрезок ручки от мотыги с насаженным на коней острым коротким куском металла. Наклонил голову, слушает, уткнувшись пальцами в стену алюминиевого любовного гнездышка. Чего ждешь, Генри? Сигнала? Ну, разумеется, очень логично. Леди в экстазе кричит ничего не подозревающему парню, гарцующему в седле: «Вот! Сейчас!» И добрый старина Генри встает на бетонные плиты, лезет в окно и вонзает острую металлическую головку прямо в затылок любовнику, в то самое место, где череп соединяется с шеей. Причем если правильно рассчитать время, то это доставит леди, которая забавляется, истязая людей, поистине незабываемое и волнующее ощущение. Его же испытывает леди-паучиха, поедая самца в момент совокупления.

Вполне можно предположить, что и Хатчесону, и Орвиллу выпала одинаковая судьба в тех же самых руках. Пока она говорила по телефону, просто не было времени на подготовку чего-нибудь столь же сложного.

Я отполз назад и поднялся. Может быть, озарение — это то, что выскакивает на поверхность после подземного логического процесса. Если двумя членами шайки из пятерых, ограбивших инкассаторскую машину, были Перрис и Лило, то Фрэнк Бейтер отправился в Рейфорд с уверенностью, что они остаются на месте, ожидая дележки после его освобождения. Явившимся Хатчу и Орвиллу не удалось бы заставить ни Генри, ни Лило сказать то, что им было неведомо. Генри и Лило должны были тихо убрать их со сцены. Бейтер наверняка знал, что Лило по призванию компетентный палач. Не окажись Фрэнк в недосягаемости, у нее не было бы никакого шанса застать врасплох Хатча и Орвилла и подобраться поближе. А вернувшемуся Фрэнку, естественно, можно соврать: они так и не явились, может быть, с ними что-то стряслось, они так и не пришли, Фрэнк.

А потом мертвецов использовали, чтобы выманить Фрэнка Бейтера, заставить его рыскать в ночи на старом пикапе и к его возвращению занять позицию.

Опьяненные обманчивым сознанием своего неотразимого мужского шарма, Хатч и Орвилл один за другим охотно улеглись на смертное ложе вместе с сильной коричневой паучихой. Я сообразил, что если бы не наткнулся на письмо Бетси к Лью, не увидел на лице Дори Северисс пот и бледность во время рассказа о Лило, то вел бы себя гораздо беспечнее. Мог поверить ее рассуждениям: «Ты рассчитываешь, что я больше скажу…»

Никаких проблем со звонком Генри на станцию. Он помчался на запад по Тамайами-Трейл, свернул в дальнем конце Шелл-Ридж-роуд и мог оказаться здесь раньше нас. Ей было велено ехать медленно. Он, возможно, проехал по маленькой дорожке дальше к рощице, спрятал машину и подошел под прикрытием шума генератора и рока по радио.

Я слишком много ей выложил, называл имена… Впрочем, раз она связана, может быть, и не слишком. «Я как будто бы помогаю им через что-то переступить или от чего-то избавиться». Помогаешь избавиться от труда жить, дышать. А Дори рассказывала: «…ведь она улыбалась, хихикала, говорила мне ласковые слова, добавляла, как будет забавно убить меня по-настоящему».

Мысли неслись в голове, как грохочущий поезд в тоннеле, тогда как другой отдел мозга перебирал возможные способы одолеть Генри Перриса. Я не знал, хорошо ли он движется. Знал, что с виду он производит впечатление сильного мужчины, и оно вполне может соответствовать истине. Знал, что у него в руках действенное орудие.

Рассмотрим треугольник. Генри от меня в пятнадцати футах. Белый автомобиль с откидным верхом в двадцати футах позади Генри и, наверное, в тридцати от меня. Если рвануть в полную силу, можно почти добежать до машины, пока он среагирует. Лило развернулась, поставив «бьюик» носом к выезду. Водительская дверца с этой стороны. Пляжная сумка на полу с другой стороны.

Значит, обежать вокруг спереди, распахнуть дверцу, схватить мешок, нащупать револьвер под тканью, выскочить, имея очень хороший шанс сделать шаг в сторону и выстрелить прямо через мешок. Если он окажется слишком близко, не успеть прицелиться в плечо или в ногу. Если достаточно далеко, может быть, хватит одного выстрела в землю под ноги.

Раз, два, три, вперед, Макги! Не смотри на него, не теряй скорости, пока не обогнешь капот. Теперь взгляни. Вон он, лежит за плитами, демонстрируя тебе яркий прорезиненный пляжный мешок, открытый в суетливой спешке. Надо было получше подумать, Макги. А ты плоховато подумал. Одно дело вышло, и вообразил себя чересчур умным, забыл, что она поставила автомобиль в мертвой зоне, которую не видно ни из одного окна трейлера, а Генри шел под таким углом, что, естественно, осмотрел машину, ощупал сумку, безошибочно распознал характерные очертания и забрал с собой.

Сейчас прозвучат выстрелы, вспугнут белых цапель, удивят загорелую девушку, если та уже очнулась. А если очень быстро не поумнеть, то вдобавок проделают последние некрасивые дыры в парне, к которому ты на протяжении долгих лет нередко испытывал нежные чувства.

Факт: на таком расстоянии легко ошибиться. Быстро загляни в машину. Факт: ключей нет. Факт: мешок с револьвером у Генри. Факт: чертовски далеко бежать в укрытие, если ты думаешь про кипарисы. Вероятность: останешься у машины, он подойдет сбоку, спереди или сзади, держась в пятнадцати футах от автомобиля, и абсолютно спокойно тебя шлепнет.

Я упал, заглянул под машину. Идет под тем самым углом к заду «бьюика». Не бежит. Лучше бы бежал. Топает потихоньку. Терпение и хорошие нервы.

Найди под машиной место, где лучше всего оттолкнуться, спружинить. Хорошо. Ляг на спину. Упрись в днище, как кот, играющий под диваном. Выныривай с другой стороны, вскакивай на ноги, на несколько первых шагов включи полную скорость, потом прибереги ее для головоломных зигзагов, как в давние времена, когда на тренировочной площадке раскладывали старые покрышки. Абсолютно заледеневшее пятно — мишень на спине. Угол трейлера явно отодвигается дальше. Слишком быстро не приближайся. Бах! Мимо. Эта штука бьет точно маленький кузнечный молот. Бах! Ты уже за углом, летишь, тормозишь, точно комик в кино, скользишь, лихорадочно останавливаешься, таращишь глаза, рывком распахнул дверь, ворвался в трейлер, упал на четвереньки, плотно захлопнул дверь, дыша со свистом, чувствуя дрожь в коленях.

Красное радио распевало о «друзьях, которые придут на помощь». Скользни к окну, постарайся увидеть его. Неожиданная тишина. Музыка захлебнулась. Испустил дух кондиционер, ослабело гудение вентилятора. Методичный субъект. Не спешит, хорошо думает. Избегает ошибок.

Я отполз к камбузу, открыл логически вычисленные ящики, нашел хилый изогнутый нож, тупой кухонный нож, четыре ржавых ножа для устриц — стальные лезвия на ручках с закругленным концом. Попробовал. Лезвие точно прилажено к ручке с шарниром. Все изготовлено из одного куска посредственной стали. Взял нож в правую руку ручкой наружу, и лезвие ровно прилегло к большому пальцу с внутренней стороны, от кончика до основания. Когда я прятался с Мигелем в Сьерре, было у нас одно маленькое развлечение. У него оказался единственный нож для метания. Мишенью служило дерево. Он разъяснял мне основы. Всегда одно и то же движение — длинный бросок от плеча. Всегда с одним и тем же усилием. Можно пользоваться этим приемом лишь на разумно точных расстояниях. Пусть нож естественно отрывается от большого пальца — сделает пол-оборота, улетит на пятнадцать шагов. Держи за ручку, нож сделает полный оборот — улетит на тридцать шагов. Держи за лезвие, полтора оборота, сорок пять шагов. Я бросал, пока не уставала рука, пока ноги не уставали шагать от дерева и обратно к зарубке. Я взял в левую руку за рукоятки три устричных ножа. Мигель называл того, кто пытается поразить очень важную мишень с тридцати футов, легкомысленным. Пятнадцать гораздо вернее. При медленном вращении надо бросать вперед лезвием, тогда двенадцати-пятнадцати футов достаточно для поражения в определенных пределах. На десяти футах и на двадцати нож ударится плашмя. Не пытайся приспособиться. Всегда бросай так, чтобы с пятнадцати футов нанести удар под нужным углом.

Шорох камешков под приблизившимися шагами за алюминиевой стенкой.

— Макги! — Голос хриплый. Никакой спешки. Спокойный, осмысленный. — Хочешь поиграть в детектива, Макги?

Я попятился в сторону от окна, а потом чуть подался вперед, прикрыл рот рукой, чтоб голос не выдал моего точного расположения.

— Что продашь, Генри?

Он продал выстрелы. На сей раз не бахнуло. Скорее дробно прогрохотало. Дыра на уровне груди, в футе от края окна, выходное отверстие высоко на дальней стене. Я топнул обеими ногами по обтянутому ковром полу, застонал и подался назад.

— Хитрый ублюдок, да это не поможет. Я слышал, как пуля просвистела и вылетела. Не могла тебя задеть. Что ты сделал с девушкой?

На это ответила Лило. Завопила сквозь плотный кляп, издав чисто животный, злобный звук, точно кошка на дне корзины с грязным бельем.

— Связал и заткнул рот? — уточнил Генри. — Нелегкое дело. Хотелось бы мне посмотреть, в самом деле. Тепло тебе там?

Отвечать не было смысла.

— Я кое-что придумал, Макги. Пожалуй, вот что сделаю. Обойду вокруг, выпущу газ из баллона для кухонной плиты в бак, перережу трубу, суну конец в дыру и открою вентиль. Хорошая мысль?

Да, мысль великолепная. Просто и эффективно. Если я не вывалюсь, задыхаясь и кашляя, он через какое-то время способен придумать какой-нибудь способ поджечь газ. Мысль настолько хорошая, что с его стороны вроде бы неразумно стоять и докладывать про нее. Надо идти приводить ее в жизнь. Значит, есть фактор, который его удерживает. Скорее всего, серьезная угроза здоровью мисс Перрис.

Я отошел назад, положил ножи, одним рывком передвинул маленький холодильник на середину, присел за ним.

— Генри, при самом первом пуске пропана я возьму тупой кухонный нож и располосую твоей крошке горло. Советую поверить.

— А мне что за дело?

— Не знаю. Может быть, дело в преступной любви отчима к весьма энергичной девушке. Ты оставил мне только эту единственную возможность, Генри.

— Давай, режь. — Чересчур равнодушно.

— Генри, можешь попробовать меня выкурить. Можешь взять трос, прицепить пониже с одной стороны к трейлеру, перебросить через крышу, привязать к «бьюику» и уволочь его отсюда. Подумай. У тебя тут машина. Можешь развернуть «бьюик», разогнаться как следует и просто врезаться со всего маху в эту груду алюминия. Но если я почую дым, Генри, почую движение, услышу «бьюик» или еще что-нибудь непонятное, то займусь хирургией.

Во время нашего диалога Лилиан издавала глухое мычание и, даже связанная, умудрялась, напрягая и расслабляя мышцы, ворочаться на складной кровати.

— Она хорошо связана? Не сможет освободиться?

— Гарантирую, — заверил я. Подошел как можно тише к постели, сел рядом с ней, положил устричные ножи на полку над изножьем, лезвиями наружу. — Фактически, Генри, я сижу к ней так близко, что, если еще раз попробуешь выстрелить, с такой же легкостью можешь в нее угодить.

Я взглянул на Лило. Она лежала, согнувшись, на левом боку, ногами ко мне. Глянула на меня с почти физически ощутимой яростью. Потом закрыла глаза, напрягла мускулы, силясь ослабить или разорвать прочную изоленту. Я слышал потрескивание, хруст суставов и сухожилий. Потом выдохнула и расслабилась, тяжело дыша. Я протянул руку, нежно, по-дружески, погладил ее по боку, слегка шлепнул по коричневому бедру. Она подскочила, как рыбка в неводе, вытаращив глаза.

— Можем уладить дело, Макги! — крикнул Перрис.

— Каким же образом, Генри?

— Она остается живой.

— Пожалуй, признаю это первоочередным приоритетом.

— Может, за это дам тебе немного времени. Не знаю, долго ли с ней провожусь и сколько пройдет после того, как справлюсь. Я бы мог подальше отойти, бросить тебе ключи от машины, и ты мог бы отсюда убраться. Но ведь будет проблема, не рванешь ли ты прямиком к телефону, не испортишь ли мне все дело.

— А на слово не поверишь?

— Не думаю.

— И я тебе не поверю, Генри. Пат.

— Что?

— Шахматный термин. Ни один игрок никоим образом не может выиграть.

— А! Клянусь Богом, я, конечно, свалял дурака, когда придумал подбросить конверт. Должно быть, чересчур нервничал. Принял тебя за болвана, который понравится мистеру Норму. Лило мне говорила, что это плохая идея, да я все равно велел ей действовать.

— Оставил конверт в справочнике в телефонной будке, когда доставлял «олдсмобил», да? Потом она его забрала и отвезла в дом Бейтера.

— По-моему, ты все так организовал, что я никак не могу сейчас тебя выпустить, Макги. Конечно, Арнстед пустил ее в дом, разрешил посмотреть на место происшествия. А она получила возможность подбросить конверт, когда Лью не смотрел. Ей достаточно было пообещать ему, что все скоро утихомирится. Он до того одурел, что изрубил бы старуху мать в кашу и продал на кошачий корм, только бы залезть Лило под юбку. Она этого парня держала на сухом пайке.

Лило взглядом пыталась мне что-то сказать. Умоляла, кривила рот. Я дотянулся, подцепил изоленту ногтем, сорвал с губ. Она языком вытолкнула разбухшую салфетку «Клинекс», сглотнула несколько раз, потом тихо проговорила:

— Я знаю, где лежит куча денег. Он хочет, чтобы я сказала ему. Если убьешь его, скажу тебе. Можем их забрать и уехать.

— За убийство я много беру.

— Получишь четыреста пятьдесят тысяч. Точно поровну. Никаких фокусов. Я хотела отделаться от него. Он дурак. А ты нет. Мне нужен такой помощник.

— Только никаких фокусов.

Она улыбнулась радостной улыбкой, симпатичной, обезоруживающей мальчишеской усмешкой.

— Никаких, милый. Никогда.

— Тогда прямо сейчас скажи, где они. Понимаешь, мне нужен стимул.

— Потом скажу. Обещаю. Сними эту ленту, а?

Заняв у трейлера другую позицию, Генри крикнул:

— Беседуете? Она пытается тебе что-то продать, Макги?

— Она хочет продать мне тебя, Генри.

Увидев ее исказившееся лицо, я успел приложить к губам палец, прежде чем она вмешалась в переговоры. Протянул руку, закрыл ей рот, снова заклеил крест-накрест, разорвал несколько пут, позволив распрямиться, и она вновь напряглась в таком диком усилии, что казалось, может переломать себе кости.

— Знаешь, какая она на самом деле? — спросил Генри.

— Имею довольно хорошее представление.

— С Фрэнком такое выделывала, что меня просто стошнило, Макги. Я стоял под окном, когда он наконец ей сказал, да так тихо, что я не слышал. Я и полшага не успел сделать, как она всадила колун для льда ему прямо в сердце. Для гарантии, что второй раз не повторит. Собираешься ей поверить?

— Я вам обоим не верю.

Он опять сменил позицию. Двигался тихо.

— Какое ты слово сказал… Пат?

Он стоял у груды плит под окном у складной кровати. Я догадывался, каким шансом он собрался воспользоваться. Встать на плиту, пригнувшись, резко выпрямиться и выстрелить через ставню. Окно в три фута шириной, подоконник примерно в двадцати дюймах над кроватью. Я обдумал возможность отпрянуть назад и броситься в это окно. Снятые с крючка ставни распахнутся. Только придется сильно ударить в створки, полностью расчищая дорогу, и высоко выбросить ноги, перепрыгивая подоконник. Налечу на него, сшибу, сам свалюсь, откачусь, и он получит идеальный шанс выстрелить, успев оправиться от неожиданности, прежде чем я развернусь и его атакую. Если дождаться, когда в окне мелькнет силуэт, можно ранить его в руку.

Конечно, меньше всего он ждет моего появления снаружи, с другой стороны трейлера. Я сбросил башмаки, придвинулся поближе к окну.

— Генри, если намереваешься выстрелить через ставни, я держу ее прямо перед собой. Подумай.

Схватил четыре устричных ножа, как можно быстрее и тише направился к двери. Генри думал несколько секунд, сообразив, что лучше всего внезапно распахнуть ставни, выпрямиться и накрыть меня с девушкой на близком расстоянии. Можно перепрыгнуть через подоконник и полностью овладеть ситуацией, оказавшись так близко, что мне не удалось бы прикрыться. Девушка слишком маленькая.

Открой дверь, спрыгни, быстро обойди домик спереди. Огибая последний угол, я услышал жестяной стук упавшей ставни. Генри приник к окну в пятнадцати футах от меня. Голос Мигеля из давних времен говорил у меня в голове: «Локоть, amigo,[14] указывает на мишень и не двигается, пока рука не выпрямится. Когда рука свободно выпрямится, локоть идет вниз, кисть в конце концов опускается к правой лодыжке. Бросай с силой, только никогда не спеши. Левая нога впереди правой, оба колена согнуты. Нож перед броском возле правого уха. Зафиксируй запястье, чтобы оно не двигалось. Целься в центр тела. Если противник вооружен, завершив бросок, падай на землю. Потом, если это правша, перекатись вправо, тогда ему придется развернуть оружие и стрелять через себя, а ведь это гораздо трудней, правда?»

И тогда, следуя указаниям, щурясь в слепящих отсветах солнца на ярком алюминии, я с силой бросил нож, выхватил из своей левой руки второй и опять с силой бросил, нырнул вперед, лихорадочно перекатился вправо, вскочил, нащупал третий нож, услышал выстрел с близкого расстояния, ощутил боль от брызнувшего и ударившего в бедро гравия. Делая третий бросок, понял, что слишком поторопился и промахнулся. Чуть не выронил четвертый нож, поймал, перехватил правильно и держал наготове, а Генри, пригнувшись, сверкнул белоснежной улыбкой, выстрелил прямо перед собой в землю и рухнул с груды, вытянув руки, чтобы смягчить удар. Перевернулся на спину и опять на живот, придавив одну руку туловищем. Обе ноги задергались, заскакали, запрыгали, как у бегущего во сне пса. Потом он распластался на утоптанной земле в безошибочной неподвижности смерти, которая превращает одежду в мешок, набитый сырым холодным мясом.

Меня вдруг прошибла такая дрожь, что застучали зубы. Я подошел к нему. Левая рука согнута, кисть лежит над головой. Правая с пистолетом где-то под телом. Похоже, первый нож попал в левую подмышку, когда он еще заглядывал в окно. Другой, без единого пятнышка, валялся на земле у груды плит. Третий, вонзившись кончиком, торчал в алюминиевой стене под окном. Крови на обшивке возле стальной ручки было немного. Значит, смертельная рана под мышкой, в артериях выше сердца.

«Говоришь, нож — скверное оружие, Тревис? Знаю. И пистолет скверный, и смерть скверная. Но порой можно воспользоваться только ножом. И надо знать, как им пользоваться. Нам тут долго придется торчать. Так почему не убить время, учась друг у друга?»

Спасибо тебе, Мигель. Спасибо за уроки. Без них мы оба были бы мертвы, вместо одного тебя. Спи спокойно.