Долгий фиалковый взгляд

Глава 19

В багажнике у него был большой яркий прожектор. Мы шли медленно, он освещал землю, чтобы не уничтожить следы ног и покрышек.

Я с трудом ориентировался ночью. Будь здесь желтовато-коричневый «фольксваген», он сильно помог бы. Но автомобиль исчез. И Бетси, и лопата тоже. К могиле мы подошли беспрепятственно — мягкая упругая подстилка из многолетней коричневой хвои не хранила никаких следов.

— Вы уверены? — спросил Хайзер.

— Третий раз задаете мне этот вопрос. Да, чертовски уверен. Пожалуйста, перестаньте спрашивать. Все точно. Одно из тех деревьев, примерно того же размера, как это.

Именно Хайзер приметил шелковую лимонно-золотистую нитку, прицепившуюся к стволу дерева подходящих размеров, футах в четырех от земли. При близком осмотре под ярким лучом я нашел на коре пару светлых волос, и на этом основании сумел указать расположение наполовину выкопанной могилы.

Опустился на колени рядом с шерифом, держал фонарь, пока он осторожно сметал сосновую хвою до самой земли. Земля оказалась влажной, свежей, ровно утоптанной. На ней остались те же самые отпечатки подошв, которые я видел в грязи в недокопанной яме.

Хайзер что-то проворчал и начал так же осторожно сметать хвою обратно.

— Что вы делаете?

— Рискну допустить, что миссис Капп похоронена здесь. Ваша… сентиментальность позволит на время ее тут оставить?

— Позволит. Меня терзало дерево. Так сойдет. Что вы задумали?

— Вещь полезная в нашей работе — что-то знать, когда кто-то не знает, что ты это знаешь. Иногда наперед не догадываешься, как это знание пригодится. Приду сюда завтра один, сниму слепки следов, отпечатков шин, какие найдутся. Заглянем теперь в ту лачугу.

Кем бы ни был тот, кто вернулся завершить недоделанное и похоронить ее, он попутно навел в лачуге порядок. Растер пепел, поставил сломанную крышку на сейф, прикрыл его кирпичом. Я показал сейф шерифу.

По пути в город сообщил ему, не говоря лишнего, о своей любви к лишней огласке и к шуму в прессе.

Помощник шерифа Билли Кейбл составил официальное сообщение для прессы и представил на одобрение шефу. Тот сел за свой стол, прочитал и сказал:

— Билли, позаботьтесь, чтобы все держали язык за зубами, а потом возвращайтесь сюда.

Билли вернулся, прежде чем Хайзер закончил вносить в заметку поправки. Наконец шериф протянул ему бумаги:

— Перепечатайте заново, и пусть кто-нибудь передаст мистеру Госсу в редакцию.

Билли прочитал и пришел в уныние.

— Но…

— В чем дело?

— Вы поправили на «неизвестный преступник или преступники», а ведь этот сукин сын Макги признался в убийстве Генри Перриса.

— Ему так показалось, Билли, — мягко пояснил Хайзер. — Искреннее заблуждение. Вы в самом деле способны поверить, будто брошенный с расстояния почти в двадцать футов устричный нож мог вонзиться под мышку Генри?

— Ну, я слышал, как он сказал…

— Моя реконструкция событий такова: Перрису попал в голову некий тяжелый кусок металла и сбил его с ног. После того как Макги уехал, явился к нам и обо всем сообщил, туда пришел кто-то другой, ему представилась удачная возможность, он схватил нож и воткнул в потерявшего сознание человека.

— Что ж, если вам так хочется.

— Мне так хочется.

— А еще вы зачеркнули про миссис Капп.

— Мистер Макги привез меня на место, где якобы видел ее, как ему показалось, но явно ошибся.

— Не хочу раздражать вас, шериф, только не должен ли старший помощник знать, что за чертовщина…

— Возвращайтесь, когда передадите отчет, и я вам расскажу.

Дверь захлопнулась, и я сказал:

— Большое спасибо.

— Я стараюсь помочь вам, Макги. Но если кто-то пойдет под суд за убийство Лилиан, не собираюсь выкладывать перед государственным прокурором сфабрикованное досье, на основании которого большое жюри вынесет приговор. Вам придется выйти на сцену, однако, учитывая оружие, из которого в вас стрелял Перрис, и снимки пулевых отверстий в стенах трейлера, удастся убедить суд, что это была самозащита. Я засвидетельствую, что вы немедленно сделали признание, которое я сохранил в тайне, чтобы не предоставить убийце слишком много информации. Поднимите правую руку.

На нем было обилие золотого орнамента, орел и три щита, покрытых цветной эмалью, — красный, белый и синий. Он означал, что я в конце концов предал все свои убеждения и принес присягу помощника шерифа округа Сайприс, штат Флорида, получив соответствующие права и приняв на себя соответствующие обязанности. К нему прилагалась и кожаная обложка с карточкой, на которой стояли подписи шерифа и моя. Я приколол значок к обложке, немножко попрактиковался, ловко распахивая и захлопывая ее, представляя, как Мейер обхохочется до икоты.

Билли Кейбл вошел в тот момент, когда я, заканчивая последнее упражнение, засовывал обложку в карман. Он вытаращил глаза и взвыл:

— Норм! То есть шериф! Он? После всего, что было?

Вой оборвался, а Билли внезапно преисполнился внимания.

— Вы лучший офицер из всех у меня имеющихся, Кейбл, — сказал Хайзер. — И девяносто пять процентов обязанностей выполняете лучше других. А на оставшиеся пять процентов превращаетесь в суетливого, глупого, никуда не годного человека, доставляя мне больше неприятностей, чем того стоите. Знаете, в чем ваш недостаток?

— Я… э-э-э… нет, сэр.

— Тогда предлагаю вам догадаться.

— Наверное… ну, может быть, иногда позволяю моим чувствам… сэр, да ведь человек не машина!

— Кейбл, сменившись со службы, можете на своем личном участке дать полную волю всем чувствам, эмоциям, предрассудкам. Можете в них барахтаться и купаться. На службе, в моем подчинении, будете машиной. Понятно?

— Да, сэр.

Это было очень лаконичное «да, сэр». Кейбл сглотнул. Только самая убойная жвачка заставит взрослого мужчину сглотнуть.

— Временный помощник шерифа Макги будет частным образом подчиняться мне лично, никоим образом не подпадая под вашу юрисдикцию и контроль. Вдобавок вы никому не расскажете о его статусе. Теперь подойдите, пожмите ему руку и приветствуйте в нашем департаменте.

Кейбл подошел. Взгляд слегка остекленевший, рука вялая.

— Помощник шерифа… я рад… надеюсь, вам понравится наш…

— Спасибо, Билли. Меня зовут Трев.

— Теперь оба можете сесть, — продолжал Хайзер. — Обсудим теорию гравитации Макги, выявим неизвестные отклонения. Билли, я составил график… недавних событий. Проверил служебные карточки, служебные рапорты, записал ваше приблизительное местонахождение и действия в правой колонке. Не вижу возможности какой-либо вашей непосредственной причастности.

— Господи помилуй, шериф! Если вы думаете, будто я…

— У нас ведь уже состоялась небольшая дискуссия об эмоциях?

— Виноват, сэр.

— Это просто для сведения, чтобы продемонстрировать вам, как мне хочется организовать специальный проект. Я хочу, чтоб вы проделали то же самое относительно шести других помощников, никому не давая понять, что именно выясняете. Я хочу, чтобы вы убедились в точности заполнения служебных карточек и служебных отчетов в интересующий нас период времени.

— Кто-то из наших? — спросил Билли.

— Макги думал, либо вы, либо я. Оказалось, ни тот, ни другой. Поэтому давайте удостоверимся, что это не кто-то из наших.

В один опасный момент, преисполнившись дружеских чувств и гордости от обладания красивым, наделяющим властью значком, я хотел дать им полный отчет про Лью Арнстеда, внеся его в составленный Хайзером список недавних событий. Разумеется, милая старушка Бетси поклялась бы, что каждое слово — правда. Я раза три стукнул себя в то место, где ныне хранился значок, и услышал, как звякнула стальная дверь.

Хайзер, подняв брови, смотрел на Кейбла до тех пор, пока тот внезапно не подскочил, сорвался с места и вылетел из кабинета.

— Таким образом, — заключил мистер Норм, — у нас остаются еще два варианта. Или три. Лью Арнстед. Миссис Капп могла догадываться, где он прячется, могла знать о той тайной лачуге, поехала и нашла его. Он закрыл лавочку, забрал деньги, собрался в дорогу.

— И забыл, где находится сейф?

— Или после того, как убил миссис Капп, разгромил дом, чтобы было похоже на вторжение неизвестного. Взломал сейф, выбил дверь.

— Он такой тонкий мыслитель?

— Любой полицейский знает, куда смотрят другие полицейские и как они рассуждают. Назовите это благоприобретенной тонкостью мышления. Он знал, что Лилиан провела его и подбросила ваш конверт в дом Бейтера. И отправился ее искать. И нашел.

— Вы сказали, три варианта?

— Кто-то пытался либо вытащить из кабалы некую женщину и навсегда избавиться от Арнстеда, либо расквитаться за то, что произошло с некой женщиной.

— Фезермен?

— Может быть. Может быть, миссис Капп приехала и обнаружила там кого-то. Там же лежал мертвый Арнстед. Его тоже могли похоронить под сосновой хвоей.

— С этим не согласуется черный джип на улице Бетси.

— С первым вариантом тоже. Если мы не слишком фантазируем и не складываем головоломку из каких попало деталей, не заботясь об их соответствии, Лью оставил там джип, чтобы запутать дело. Или кто-то схватил его прямо на месте и привез в лачугу.

— Или его убили Генри с Лилиан, опасаясь, что вы догадаетесь, кто подбросил конверт. Может быть, Генри и Лилиан знали про лачугу, хотели убедиться, что Арнстед не припрятал какой-то улики, которая связала бы их со смертью Бейтера. И на сцене появилась Бетси.

— Это был мой третий вариант, — сказал он. — Приберегай лучшее напоследок.

— Лилиан про лачугу знала. Лежащая у вас в столе фотография сделана там. Помните часы на стене?

Он вытащил снимки, нашел, рассмотрел.

— Очень хорошо, помощник шерифа. Вы наблюдательны.

— Когда попал в переплет, пора четко мыслить или удирать.

Он положил фото обратно, резко задвинул ящик и заключил:

— Все ходим и ходим по кругу. Как мифическое животное, которое хватает себя за хвост, начинает пожирать и исчезает в собственной глотке.

— Пятый участник ограбления машины с деньгами? А может быть, Генри и Лилиан покончили либо с Хатчем, либо с Орвиллом, но не с обоими.

— Мы совсем уж уходим в туман, — отреагировал он. — Поэтому вернемся к конкретным деталям. Автомобиль миссис Капп мог бы нам что-нибудь рассказать. Наверху в кустарнике сотни фрагментарных следов. Завтра вызову вертолет для поисков. Самая существенная деталь — вполне разумное предположение, что Лилиан рассказала кому-то о признании Фрэнка Бейтера. Способ с пластиковым ведром весьма эффективен — прием продолжается до тех пор, пока не начнешь получать один и тот же ответ.

— Вы имеете представление о ее силе?

— Да. Присутствовал при одной демонстрации. Уловил вашу мысль. Таким образом обойтись с ней, даже со связанной, мог только сильный человек или двое.

— Согласен на двоих.

И тогда он дал мне поручение. Мы просмотрели инвентарный список конфискованного оружия, и я остановился на стандартном пятизарядном карабине «магнум» 44-го калибра. У меня одно время был такой на борту «Лопнувшего флеша». Я стрелял из него в акулу, гнавшуюся за попавшейся на крючок макрелью, пока в один прекрасный день не решил, что акула делает свое дело, и убивать честного хищника только за то, что он явился на поле, где я старался победить, жестоко и неуважительно. С тех пор правила рыбной ловли с «Муньекиты», пришедшей в страну макрели на буксире за «Флешем», предписывали рыбаку крикнуть, впервые увидев плавник, и отпустить макрель в тот же момент в том же месте, а не позже, у борта лодки. Мы не приносили домой мертвое мясо, не держали для демонстрации на весу, чтобы туристы ахнули. Фотографировали хорошую добычу, потом кто-нибудь наклонялся и отрезал леску. Нержавеющие крючки растворяются в губе марлина, тунца или парусника за несколько дней, и они оказываются на свободе, получая возможность заглотнуть наживку какого-нибудь крупного промыслового судна, потрепыхаться изо всех сил, пытаясь преодолеть притяжение буйков, а после того, как акула бесплатно позавтракает, оставить на крючке губу, а то и всю голову. Рыбаки ее выудят и швырнут обратно.

Поэтому я знал, что карабин выпускает пять зарядов весом двести сорок гран с такой скоростью, с какой ты успеваешь нажимать на курок, что он обладает разумной для оружия длиной в ярд и весом чуть меньше шести фунтов.

«Магнум» отобрали у браконьера. Норм Хайзер одобрил мой выбор, выдал пригоршню фирменных патронов. Выслушав его объяснения по поводу моей задачи, я попросил еще кое-какое снаряжение. Он повез меня в торговый центр, показал открытый допоздна отдел скобяных товаров. Я купил необходимую белиберду, а потом совершил налет на супермаркет и запасся провизией для сорокавосьмичасового дежурства. Хайзер решил, забросив меня, поехать к «Белому ибису», положить мои вещи в прокатный автомобиль и загнать его в свой гараж с глаз долой.

В десять тридцать он высадил меня у дома Бейтера, пожелал удачи и уехал.

Глаза приспосабливались к темноте дольше обычного. В первую очередь надо было намазаться репеллентом, прежде чем пара десятков москитов поздоровее соберутся в стаю и загонят меня на дерево, чтобы попировать в свое удовольствие.

Я осмотрел котельную, оставил внутри фонарь, закрыл дверь и опять обождал, пока глаза привыкнут, проверив, сколько света видно снаружи. Вполне неплохо. Узкая трещина над дверной ручкой и щель пошире внизу. Можно заткнуть изнутри кусками старого одеяла.

Необходимые приготовления заняли больше часа. Купленной проволоки хватило на длинный путь через кусты от котельной до старого деревянного моста. Заслышав приближение автомобиля, я всякий раз выключал фонарик. Со временем обнаружил на мосту старую посеревшую кривую доску, достаточно глубоко проседавшую, с подходящей выбоиной внизу. Закрепил одну маленькую медную клемму из разобранного фонарика в выбоине, другую прикрепил к доске, унес зуммер подальше, уложил на дороге так, чтобы слышать сигнал с моста. Нельзя ни пройти, ни проехать, не замкнув цепь.

Для желающих по какой-либо причине явиться с другой стороны приготовил примитивную старую погремушку с черной ниткой. Закрыл дверь котельной, включил фонарик, заткнул щели, изготовил два волчьих толстенных сандвича, выпил кварту почти холодной воды. Растянулся на узкой подстилке, подыскав место для карабина, где без суеты, не тратя времени, можно достать его рукой. Выключил свет, открыл дверь, снова лег.

Я звал сон, чтобы расслабить шею и плечи. Помощник шерифа Макги на посту. Просто смех. Или слезы.

И позволил себе провалиться в темную круговерть, зная, что увижу там мутные глаза Арнстеда, Бетси, играющую свою роль с фиалковым взглядом и тошнотворной гримасой, плоскую стальную рукоятку, торчащую прямо под мышкой, пену, запекшуюся в углах мертвых губ безумной молодой девушки.