Дом, где живет смерть

Глава 15

Позвонив Бэрриджу в гостиницу, О’Брайн сказал, что к семи часам приедет Стэнфорд.

Бэрридж освободился позже, чем рассчитывал, вдобавок ему дважды не повезло. Вначале у машины, в которую он сел, заглох мотор, и пришлось снова искать такси, а свободной машины долго не было. Бэрридж все чаще посматривал на часы. Опоздать было бы досадно; он не обещал О’Брайну приехать точно, лишь сказал, что постарается, поскольку тогда еще не знал, как сложатся к вечеру его собственные дела, поэтому О’Брайн не станет ждать его, и Стэнфорд начнет рассказывать сразу же, как только приедет. Когда показалось свободное такси, было уже тридцать пять минут седьмого. Бэрридж попросил ехать побыстрее, и таксист помчался очень лихо, но тут ему не повезло снова: на перекрестке образовалась пробка. Вскоре доктор понял, что ждать бесполезно, и велел шоферу поворачивать назад, пока их еще не зажало задними машинами. Объезд занял вдвое больше времени, нежели прямая дорога, в результате чего Бэрридж, конечно же, опоздал .

— Я думал, вы уже не приедете, — сказал О’Брайн. — Позвонили бы, что задерживаетесь.

— Неудачное стечение обстоятельств: сначала сломалась машина, потом пробка на перекрестке.

— Мистер Стэнфорд только начал, — успокоил его О’Брайн. — Пожалуйста, продолжайте.

— В то лето в начале июня, — заговорил Стэнфорд, — в загородном доме миссис Мак-Грегори появился мужчина лет сорока пяти и снял на месяц комнату. Он был из Лондона и собирался немного отдохнуть после каких-то неприятностей. Через неделю после него там появились еще два джентльмена, которые тоже хотели снять комнаты, однако их не устраивало присутствие другого постояльца, и они ушли, но затем вернулись и заняли две последние свободные комнаты. В то время в доме, кроме троих приезжих, проживали Джордж Хоуп и племянница хозяйки, мисс Гентли, которая и сдавала комнаты по поручению своей тети. Сама владелица дома, вдова, была в отъезде — навещала родственников. Хоуп присматривал за лошадью, ездил за продуктами и возился в огороде; мисс Гентли готовила и убирала. Те двое, что пришли позже, назвались мистером Брауном и мистером Смитом, последний был скорее американцем, чем англичанином.

— А первый — лондонец? — спросил О’Брайн.

— Крайтон, Джон Крайтон. Браун и Смит держались обособленно, в город не ездили и все дни проводили возле дома. Смит выглядел больным, целыми днями не выходил из комнаты, а один раз Браун попросил Хоупа привезти доктора. Доктор этот в прошлом году умер, так что узнать, чем был болен Смит, не удалось. Изредка Смит с Брауном прогуливались по тропинке к вересковой пустоши. Дом мисс Мак-Грегори расположен в уединенном месте: до ближайших соседей около получаса пешком, а в направлении пустоши домов вообще нет. С Крайтоном они поначалу лишь обменивались приветствиями при встрече, но через неделю мисс Гентли (все сведения я получил от нее) заметила, что они отправились на прогулку втроем. С тех пор знакомство их стало более близким, вечерами они часто что-то оживленно обсуждали. Как я уже говорил, комнаты постояльцев убирала мисс Гентли, причем комнату Смита — только в его присутствии. Он сразу же попросил ключ, заявив, что его чрезвычайно раздражает, если кто-то трогает его вещи, и всегда запирал свою комнату, когда уходил. Браун и Крайтон дверей не запирали. Однажды произошел любопытный случай. Смит дал мисс Гентли пятьсот долларов и попросил съездить в город и обменять их на фунты, объяснив, что сам он плохо себя чувствует и поездка ему не по силам, а Браун по той же причине не хочет оставлять его одного. Несколько раз Хоуп по их поручению ездил в город и делал покупки по списку. У мисс Гентли сложилось впечатление, что у этой пары денег было много. Относительно Крайтона она, напротив, считала, что он не богат. Во всяком случае, он торговался, когда договаривался о плате за комнату. В конце месяца Смит совсем перестал выходить, даже еду ему носили в комнату, и все время лежал в постели. Мисс Гентли слышала, как Браун предлагал снова позвать врача, а Смит ответил, что это ему уже не поможет. Мисс Гентли была обеспокоена таким положением, так как боялась, что, если с ним что-нибудь случится, дом приобретет скверную репутацию. Двадцать пятого июня Хоуп отвез ее в город на день рождения приятельницы, у которой она собиралась заночевать. Она попросила Хоупа приехать за ней на следующий день к одиннадцати утра, и он уехал обратно. Назавтра в одиннадцать он не приехал. Она ждала два часа, а потом была вынуждена добираться до дома самостоятельно. Дом был пуст, не было ни Смита с Брауном, ни Крайтона, ни самого Хоупа. Лошади тоже не было, и она подумала, что Хоуп куда-то повез их всех. Вернувшись, Хоуп сказал, что все постояльцы уехали: Смит почувствовал себя хуже, и Браун повез его к лондонскому врачу, у которого тот постоянно лечится, а Крайтон не захотел оставаться здесь один и уехал вместе с ними. На том дело и закончилось. Смит и Браун заплатили ей вперед, а в комнате Крайтона на видном месте лежали деньги за прожитый месяц, и мисс Гентли успокоилась. Однако вскоре в разговоре с ней один из фермеров, мимо дома которого проходила дорога на станцию, обмолвился невзначай, что видел, как Хоуп вез одного джентльмена. Одного! Мисс Гентли это показалось странным, и она обратилась к Хоупу за разъяснениями. Тот продолжал утверждать, что увез всех троих. Хоуп — человек угрюмого нрава, и мисс Гентли предпочла забыть эту историю и не связываться с ним. По-моему, она боялась, что ее тетка будет недовольна и станет упрекать за то, что она впустила в дом подозрительных людей. Теперь она сама владелица этого дома, а Хоуп вскоре после тех событий уехал неизвестно куда. Я разыскал двух его старых приятелей. Они утверждают, что у Хоупа перед отъездом завелись деньги. Он сказал, будто получил наследство от дяди, и поговаривал, что теперь купит гостиницу и заживет по-настоящему. По словам мисс Гентли, у Хоупа не было родственников, во всяком случае, ни о каком богатом дяде он прежде не упоминал. Самое интересное произошло, когда я показал ей фотографию. Она долго ее разглядывала, а потом сказала, что не берется определить, кто это, Крайтон или Браун. Оказывается, внешне они были похожи. Не то чтобы очень, как сказала мисс Гентли, но все же сходство имелось. По ее словам, Браун был более интересный мужчина, обходительный и с приятными манерами, чего никак нельзя сказать о Крайтоне. Поскольку мужчина на фотографии намного старше, она не бралась определить, кто это.

— А Хоуп? Бесследно исчез?

Стэнфорд ждал этого вопроса, и в его ответе прозвучали горделивые нотки.

— Я отыскал его, сэр! Живет в Лондоне, владелец захудалой гостиницы под названием «Золотой лев». Голыми руками его не возьмешь — угрюмый субъект и держится настороже. Я завел с ним разговор о прежних временах, представившись знакомым мисс Гентли, но он сразу замкнулся и спросил, что мне, собственно, надо. Без ваших инструкций я не решился действовать дальше.

— Есть какой-нибудь способ заставить его разговориться?

— По-моему, только один: купить нужные сведения. Все зависит от того, что тогда, произошло и какую он сыграл в этом роль. Если на его совести убийства, он не сознается ни за какие деньги, а если он лишь свидетель, то вопрос сводится к сумме.

— Займитесь этим завтра же, — распорядился О’Брайн. — Я буду здесь весь день, звоните. Предложите ему для начала пятьсот фунтов, но я согласен заплатить и больше.

Вначале Хоуп вознамерился выставить Стэнфорда вон, однако узнав, что ему заплатят, повел себя более миролюбиво; желание заработать боролось с опасением попасть в неприятную историю.

— Кто вы такой? — спросил он Стэнфорда, сверля его подозрительным взглядом маленьких, глубоко посаженных глаз.

— Вы мне рассказываете, я вам плачу, остальное вас не касается, — отрезал Стэнфорд, уже успевший раскусить грубую натуру Хоупа; иной тон с ним был бы только вреден.

Хозяин «Золотого льва» хитро прищурился.

— И сколько же вы готовы выложить, сэр?

— Платить-то особо не за что, — небрежно сказал Стэнфорд.

— Тогда нечего ко мне приставать!

— Сколько вы хотите?

— Вот это деловой разговор. — Глазки Хоупа алчно блеснули. — Тысячу фунтов. Войдите в мое положение, сэр, — заторопился он. — Я живу тихо, мирно, в ладу с законом, и вдруг являетесь вы. Хотите, чтобы я рассказал то, что я давным-давно забыл, и еще не говорите, зачем вам это надо. Согласитесь, что я иду на риск, а зачем мне рисковать? Я человек почтенный, меня здесь все уважают. К чему мне ворошить прошлое? Не подумайте, сэр, что у меня есть причины что-то скрывать! Нет, я человек честный. — Хоуп самодовольно погладил свою жидкую бородку. — Да, я человек честный и стыдиться мне нечего. Что другие сделали, за то я не отвечаю.

— За что же вы тогда требуете тысячу фунтов? Не многовато ли?

— Я вас не знаю и знать не хочу! Сначала вам расскажи, а потом еще полиция нагрянет. Будут таскать, а мне работать надо, у меня гостиница. Не будете платить — скатертью дорога, — грубо отрезал Хоуп.

О’Брайн согласился заплатить тысячу. Стэнфорд пересчитал деньги на глазах у Хоупа и положил на середину стола.

— Сначала скажу вам вот что, — произнес Хоуп, не сводя жадного взора с пачки банкнот. — Если потом вы потащите меня в полицию, я заявлю, что ничего не говорил. Не желаю впутываться в дела, которые меня не касаются. Понятно?

— Я не собираюсь обращаться в полицию.

— Я вас предупредил, — угрюмо сказал Хоуп. — И лучше вам будет потом оставить меня в покое и забыть сюда дорогу. Имейте в виду, повторять эту историю я никому не буду и подписывать тоже ничего не буду.

— Хорошо, согласен. Приступим к делу. Деньги перед вами — я слушаю.

— Когда приехали те двое, Браун и Смит, они вначале сторонились третьего постояльца, а потом сошлись. Смит был чем-то болен, и они часто вместо прогулки сидели на скамейке за домом. Я копался в огороде и слышал кое-что из их разговоров. Так вот, они, все трое, собирались, когда Смиту станет лучше, уехать на континент и купить какую-то фирму. Какую, я уже не помню. У Смита с Брауном водились большие деньги, а у Крайтона денег не было, он вообще был скупердяй. Он к ним примазывался, все убеждал, что будет им полезен. Якобы опыт у него большой. В конце концов уговорил их взять его в долго. Может, что и не совсем так было, я ведь обрывки слышал. Они частенько там сидели, а я каждый вечер огород поливал по другую сторону кустарника. Деньги они держали при себе, иначе зачем бы Смиту запирать свою комнату? Он был очень больной, и ему становилось все хуже. Однажды я слышал, как он сказал Брауну: «После того, что я перенес, ни один доктор уже не поможет». Задыхался он, хватал ртом воздух, как рыба. В тот день, когда я отвез мисс Генгли в город, Браун вечером вышел из дома прогуляться. Он был сильным, энергичным мужчиной и любил ходить пешком. Когда он ушел, я лег вздремнуть в своей каморке. Вдруг слышу над головой какую-то возню, надо мной как раз комната Смита была. Слышу, там кто-то мечется. Я удивился: сам Смит никогда не ходил так быстро, он и тихо идет, а все равно задыхается. Я подумал, уж не случилось ли чего, и пошел наверх. Только подошел к двери, как она распахнулась, и я нос к носу столкнулся с Крайтоном. Он был какой-то ненормальный. Я заглянул в комнату; Смит лежал поперек постели, голова и руки свешивались на пол. «Он умер, схватился рукой за горло, захрипел и умер», — забормотал Крайтон. — «Когда я зашел на крик, он пытался сесть, потом сразу умер. Я не успел даже подойти к нему!» Вначале я ему поверил, потому что Смит был тяжело болен, но тут заметил, что он прячет за спину маленький коричневый саквояж, который принадлежал Смиту. Когда они въезжали, Смит сам его нес. Я подумал, что тут дело нечисто, и сказал, что надо пойти за Брауном. Крайтон сначала согласился, а потом вдруг сказал, что мертвому уже все равно, а мы, раз уж так случилось, можем разбогатеть. Предложил мне тысячу, чтобы я немедленно отвез его на станцию. Я ответил, что не хочу попасть в тюрьму, но он продолжал настаивать. Он первый заметил Брауна; тот почему-то вернулся очень быстро. Лицо Крайтона позеленело от страха. Браун с яростным криком ринулся на Крайтона. Тот бросил саквояж, а Браун споткнулся, и Крайтону удалось выскочить в коридор. Он крикнул: «Я его не трогал, он сам умер!» — но Браун не обратил на это никакого внимания. На его лице была дикая ярость. Я понял, что, если он доберется до Крайтона, тому конец. Крайтон тоже это понял и побежал к лестнице. На лестнице было темновато, а он бежал очень быстро, перепрыгивая через ступени. На середине он оступился и со всего размаху грохнулся, да так, что головой ударился о железную шишку на перилах, прямо виском. Когда мы подбежали, он был уже мертв. Браун пнул его ногой и выругался. Потом он вернулся в комнату Смита, осмотрел его тело и спросил меня, не слышал ли я шума борьбы. Я ответил, что слышал, как кто-то быстро бегал по комнате, но на драку это не похоже.

«Он действительно умер сам», — сказал тогда Браун, — «а этот подонок решил воспользоваться случаем и обокрасть нас».

Телефона в доме не было. Я предложил сейчас же поехать в город за полицией, но Браун воспротивился. Сказал, что хорошо заплатит, если я помогу ему незаметно похоронить обоих мертвецов. Я догадался, что у них со Смитом была какая-то тайна, и он не желает связываться с полицией. Наверно, Крайтон на это и рассчитывал, когда намеревался удрать с их саквояжем. Я человек честный и не позарился бы на их деньги, но войдите в мое положение, сэр! Я был с Брауном наедине, а по нему сразу видно, что он привык стоять на своем. До ближайших соседей днем идти полчаса, а ночью и того больше. Да и какой мне от них толк? У меня не было выбора. Вдвоем мы притащили тело Крайтона в огород, и я углубил одну из ям, которые днем приготовил для саженцев. Там мы его и закопали, а сверху я посадил деревце. И в соседние ямы посадил, чтобы не бросалось в глаза. Пока я копал, Браун надел на Смита костюм, и мы понесли ею к вересковой пустоши. Я предложил похоронить его там же, где Крайтона, но Браун не согласился. На краю пустоши мы выкопали могилу и похоронили его. Провозились мы долго, Браун все копал и копал, пока не получилась настоящая могила, глубокая и длинная. Фонаря у нас не было, а в темноте работать трудно. Потом мы опустили туда тело, засыпали землей и заровняли, чтобы незаметно было. Когда мы вернулись в дом, он велел мне смыть кровавые пятна на лестнице, а сам ходил по всем комнатам, собирал вещи. Спросил, сколько Крайтон должен за комнату, и оставил за него деньги. На рассвете мы погрузили все вещи в коляску, я запряг лошадь и повез его на станцию. Было еще очень рано, и мы думали, что никто нас не увидит. Он велел мне сказать мисс Гентли, что Смиту стало плохо и они срочно уехали, чтобы лечить его у старого доктора. Возле станции он заплатил мне, и я уехал. Мне нужно было как следует выпить, чтобы прийти в себя. Потом я поразмыслил и решил, что лучше всего держать язык за зубами. У меня остались два трупа, а Браун скрылся в неизвестном направлении. Сдается мне, что Браун — не настоящее его имя и Смит — тоже не Смит. Неспроста Браун скрылся вместо того, чтобы пойти и заявить о случившемся. Он же не был виноват, и я подтвердил бы это, а он быстренько закопал трупы и смылся. Как бы я выглядел в глазах полиции с двумя трупами и без единого свидетеля? Поди докажи, как и что. Еще подумали бы, что это я убил их обоих. Уж лучше молчать. Вот и все, сэр. Ну, я свое сделал. — Хоуп потянулся за деньгами и с довольным видом пересчитал их. — Все честно, сэр. А теперь разойдемся, и не забудьте, что я вам говорил: знать ничего не знаю. Запомнили?

Когда О'Брайн и Бэрридж выслушали Стэнфорда, им стало ясно, что Браун решил воспользоваться именем Крайтона, поскольку, очевидно, имел причину скрывать свое собственное. Смерть Смита изменила его планы: вместо того чтобы уехать на континент, он остался в Англии и, пустив в оборот деньги, которые принадлежали Смиту или им обоим, быстро пошел в гору.

— Мы узнали все и вместе с тем ничего, — сказал О’Брайн с ноткой разочарования. — Кто такой Браун?

— Десять против одного, что я правильно отвечу на ваш вопрос, — отозвался Бэрридж. — Я и раньше подумывал насчет одного лица, а теперь уверен в этом. Мистер Стэнфорд, вы знаете девичью фамилию мадам Иган?

— Да, Уиксон, — тотчас ответил Стэнфорд, даже не заглядывая в свой блокнот.

— Вот вам и настоящая фамилия Брауна! Брат мадам Иган в молодости уехал в Америку и не подавал о себе вестей, из чего все сделали ошибочный вывод, будто он умер. Спутник Брауна, Смит, был американцем, в саквояже у них были доллары — значит, оба недавно приехали из Америки. У Уиксона был необузданный нрав — вероятно, он вел бурную жизнь и избегал контакта с властями. Однако причин считать его преступником нет: у человека могут быть разные соображения для того, чтобы сменить имя, а в деле с Крайтоном он не виновен.　

— Скорее я поверю, что он покинул Америку вследствие какой-нибудь финансовой аферы, чем в то, что он замешан в настоящем преступлении, — сказал О’Брайн.

— Возможно, так оно и было. Правда, нам ничего не известно о Смите, но этого мы не узнаем уже никогда. А мадам Иган не признала брата потому, что последний раз видела его еще юношей, к тому же она считала его умершим. Бьюсь об заклад, что если бы вы, мистер Стэнфорд, сформулировали вопрос иначе и спросили ее, может ли человек на фотографии быть ее братом, она ответила бы утвердительно.

— Тут есть неувязка, — задумчиво сказал О’Брайн после ухода Стэнфорда. — Если Браун — Уиксон, почему он завещал свое состояние мне, а не сестре? Раньше, когда я думал, что у него нет родных, кроме Тэмерли и Пат, завещание не слишком меня удивляло, но теперь… Раз у него была родная сестра, с которой он расстался в молодости в хороших отношениях, он должен был бы оставить состояние ей,　

— Все дело в благотворительности, я считаю, — ответил Бэрридж. — Он, конечно же, был осведомлен о ее жизни. Мадам Иган — женщина пожилая и одинокая. Сама она привыкла жить скромно, но одержима страстью к благотворительности. Куда, спрашивается, она денет деньги? Разумеется, они перейдут разным благотворительным организациям, а мистер Крайтон, как вы сами говорили, их не выносил.

— Да, он их терпеть не мог, — подтвердил О’Брайн. — Ни разу не пожертвовал им ни одного фунта.

— Вот и ответ на ваш вопрос.

Они допоздна обсуждали события, начавшиеся смертью Крайтона, но так и не пришли к какому-либо определенному заключению и в первом часу ночи разошлись спать.

— Я становлюсь чем-то вроде временного жильца в вашем доме, — пошутил Бэрридж.

Тайна Джона Крайтона была раскрыта, но это, вопреки надеждам Бэрриджа, ни на йоту не приблизило его к разгадке убийства Крайтона и Мэдж Бойлстон. Нить была распутана до конца, но не привела ни к чему, и ему оставалось лишь вновь и вновь перебирать имена тех, кто присутствовал в доме во время убийства: Тэмерли, О’Брайн, Патриция, адвокат Хамфри, Мэдж и Коринна Бойлстон, доктор Мейн.