Дом Крови

Глава 32

— Тут⁈ — Хрипло переспросил Франко. Обернувшись и по привычке схватившись за бок, где у него обычно висела шпага, но на балу никто не носил оружие, да и не могла она помочь в бою с таким противником. — Можешь сказать, кто именно?

Вместе с ним оглянулись все остальные, лихорадочно оглядывая выпивающую, смеющуюся публику, в центре все так же танцевали парочки под музыку. Бал был в самом разгаре. Марика все так же беззаботно кружилась в объятьях очередного ухажера. И сквозь эту пеструю публику я увидел ее — деву бледную. Глаза ее были черны словно грех. А кожа холодна словно зимний снег. Она стояла на краю и следила за танцующими с границы освещенной части, словно не решаясь войти и пряча лицо за маской вольто с кровавыми слезами. Но мне не надо было смотреть в ее черные словно бездна глаза, чтобы понять, эта тварь прячущая за шелковым нарядом и губами-вишнями нескончаемый, вечный голод. Который невозможно утолить, только заглушить на время. Она была опаснее любого врага, какой мне попадался. Я чувствовал, что это создание было старо, как мир. Возможно, эта тварь застала даже падение империи. И по сравнению с ней — мы все насекомые.

Твари взирала на окружающих с абсолютным безразличием и злобой, так смотрят лишь те, кто познал вечность и голод. Она словно сгустилась из теней, мгновение, и там, где еще никого не было, уже стоит чудовище. Как сама тишина. Как сухие опавшие листья. Ее платье словно кровавое пятно, растекающееся по мрамору, корсаж и кружева, — как у невесты, только насквозь пропитанное кровью. Каштановые волосы лежали волнистым водопадом они спускались по обнаженным плечам до самой талии. А на белоснежной коже, словно клякса чернил на молоке, темнела латная перчатка.

— Во-он та на краю. — кивнул я, — Тварь в алом платье.

Шум прибоя все не утихал, вызывая дрожь по телу он продолжал звучать похоронным звоном у меня в голове. Я только и слышал: бух, бух, бух. Возле вампирши в алом сгустились еще несколько бледных силуэтов. Они были как тени внутри теней, и их шепот становился громче. Глаза мерцали, словно маяки в черную бурю. Губы — вишни, а зубы — длинные и острые, как у волка. И одну из них я точно узнал. Это была дамочка из той деревни — Корделия, обладательница охрененно ужасной силищи. Шелестя шифоновым подолом ее черная тень распугала теплый свет от светлячков на потолке словно крыс.

Элизабет было набрала воздуха, и хотела позвать стражу, но я ее решительно остановил.

— Лизи даже не вздумай!

Она повернулась и взглянула на меня вопросительно.

— Это не тот противник, на которого можно просто указать страже. Тут полно народа, будет бойня. К тому же она не одна.

— Но что же нам делать? — Спросила она. — Нельзя ничего не делать!

Я подумал несколько секунд, все взволнованно ждали и молчали.

— Купол вашего родового алтаря до сюда может дотянуть?

И получив отрицательный ответ я сморщился.

— Тогда мне лучше скажите, сколько тут сильных магов? Не могут подойди, а именно здесь и сейчас.

— Минимум пятеро. Все сверху.

— Лизи, Франко. Сейчас аккуратно идете наверх. Постарайтесь принять как можно беззаботный вид и даже не смотрите в их сторону пока. Уведите как можно больше народу, но чтобы это было тихо и без паники, чтобы они ничего не поняли. И предупредите магов.

— А что нам делать? — Спросила Алисия, когда кивнув головами ушли наверх.

— Вам лучше уйти.

— Я тебя не брошу. Я тоже маг и тоже буду драться.

— Алисия, не говори глупостей. Сейчас я единственный, кто имел опыт сражения с ними и может что-то сделать. Вон та дамочка в шифоновом платье, слева, это Корделия. Она была в той деревне с Марикой. Она из клана Дар’хази. И простые люди ей вообще не противники. Она вполне может просто с места запрыгнуть наверх. И рвать руками людей в доспехах, словно они бумажные. Я на нее мертвецов кучами кидал, а она их крошила как стеклянных. Я уверен, она за ней и пришла. Если умрет Марика, то умру и я — клятва крови меня убьет. Так что мне в любом случае с ними биться. А вон та что в центре, в алом платье. Белая кожа, каштановые волосы и латная перчатка на руке. Если верить описанию, это госпожа Морена собственной персоной. Пожирательница. После кровавого владыки, она у них самая главная, она же самая сильная. Ее никак нельзя отпускать отсюда. Да помогут нам боги, и мы сможет увидеть завтрашний рассвет.

Я почувствовал прикосновение, легкое, как звездный свет.

Мягкое, как первый снег.

Она меня поцеловала. Я почувствовал прикосновение теплых губ к своим, таких влажных и горько-сладких, вкус поцелуя и вкус сожаления. Я закрыл глаза. Не осталось ни слов, ни мыслей, а только напряженные словно натянутая тетива чувства, эмоции, грохочущее в первобытном ритме биение сердца, звучащее где-то в глубине холодного океана. С тобой что-то случается внутри, когда женщина, которую ты любишь, улыбается тебе, целует тебя. Тебя пронзает целый дождь стрел, придающих тебе храбрость. Между нами так и зияла пропасть невысказанных слов.

Но внезапно мне прилетела пощечина. Возвращая трезвость мыслей и ясность рассудка.

— Не смей умирать Дарий. Слышишь! Я хочу это повторить.

— Что повторить? Поцелуй или пощечину? — Спросил я удивленно, держась за пострадавшую щеку.

— И то и другое, возможно в другой последовательности. — И она развернулась в сторону внутреннего выхода. Схватив за рукав Фло и утаскивая ее словно на буксире.

— Валессия, ты тоже уходи с ними, я знаю твои возможности, поэтому лучше иди предупреди дядю, пусть как можно скорее идет сюда. А вот я останусь. — Сказал Фернан разминая пальцы.

— Фернан, — позвал я его попутно снимая и скидывая одежду прямо на пол, оставшись в одной рубашке, сейчас все будет лишь мешать. — вон сбоку, идут двое по краю. Мелкий мальчишка в кафтане и с ним рядом дамочка в темно зеленом платье, видишь. Вот ими займись, мелкого опасайся, я отсюда чувствую, он силен.

Он посмотрел в указанном направлении, найдя взглядом парочку. Они стелились по краю, двигались они легко, как перышко, и резво, как нож во тьме. И кинул на меня подозрительный взор.

— А мне что делать? — Спросил Кассиан, этот упрямый идиот естественно никуда не ушел.

— Постарайся просто не умереть, иначе меня твоя сестра прибьет. — Ответил я замечая, что Корделия наконец узнала Марику и расплылась в хищной улыбке. — Я пошел, необходимо спасти Марику и выиграть время для Франко с Лизи.

Прочитав молитву Матери, и попросив ее о помощи. Я ступил в круг к танцующим. Я чувствовал ее благословение. Тьма родная стихия не только мертвых тварей, она еще и моя стихия. Моим даром была смерть. Я был хозяином мертвых, Смерть и Тьма это мои стихия.

— Полночь, — позвал я свою подругу и соратницу, — ты готова?

–…Ты же знаешь, подраться я всегда готова! А если честно, то я думала, что у тебя просто паранойя была, когда ты мне говорил взять меч вместо книги…

Марика все так же кружилась в танце, она похоже забыла обо всем. Хоть она и была с ними из одного племени, она в корне отличалась. Она была просто девушка, с простыми и понятными желаниями. Марика ела совсем чуть-чуть. Лишь бы немного ослабить тиски голода, что плотно сдавливали ее изящную шею. Она ела только из-за необходимости, чтобы жить, а они жили, чтобы жрать. Они совсем иначе смотрели на окружающих, мы не были людьми в их почерневших глазах — мы были пищей.

— Ну надо же, новые рабы! Новые игруш-шки!

Я говорил громко на паучьем диалекте, чтобы привлечь внимание вампирши в алом платье, потому что она кивнула Корделии и та уже собралась к Марике. Попутно бесцеремонно распихивал локтями по ходу дела танцующие парочки и краем глаза наблюдая, как Франко шепчет на ухо Северену и кивает в сторону новых гостей. А Элизабет самым бесцеремонным способом растолкала высоких сиров и разговаривала с отцом, указывая на нас.

Наши взгляды встретились, и я ощутил, как ее разум давит на мой — нежно, словно первый поцелуй. Но в то же время он был неподъёмно тяжелый. Он давил на плечи, на мозг.

— Сами приползли, за вами даже бегать не пришлось. А то мне как то лень. — Все продолжал я, и даром тянулся к Марике, она почувствовала это, и споткнулась, сбилась с ритма. Оглянулась и наконец увидела, кто пожаловал на бал. И через Полночь, я почувствовал страх. Марика испугалась, она боялась эту Морену. Очень боялась, до дрожи.

— Да как ты смеешь! Ты знаешь кто я такой и кто моя семья⁈ — Завопил ближайший парень, чью даму я пихнул.

Я небрежно отмахнулся, кидая в них простенькое заклинание воздуха и они напару кубарем отлетели к краю, подальше от вечно голодных тварей. Потом спасибо еще скажут. Музыка замолчала, я наконец привлек всеобщее внимание. Марика отцепилась от своего партнера и пересилив себя пошла ко мне, волком смотря на стоящих сородичей.

Когда она подошла, я пальцем провел по контуру ее лица, убрав локон:

— А то эта игрушка уже надоела, она оказалась слабой. И скучной. Ничего толком не знает, ничего не умеет. Так что я возлагаю на вас большие надежды. Не разочаруйте меня, мои рабы, мои игруш-шки. — Но я сделал главное, я привлек их внимание, и подозвал Марику. Я не Кхаштра, мне нужно было физически касаться ее, чтобы использовать ее как усилитель и ретранслятор. И теперь я мог отдавать им приказы, ну во всяком случае некоторым из них.

— Он был там, — Сказала Корделия на всеобщем, — Он был в той деревне. — Она похоже не понимала мертвое наречье, она смотрела на Марику, лишь раз бросив на меня взгляд черных словно беззвездная ночь глаз. Лишь алый зрачок, горел посреди озера тьмы в прорезях ее маски.

— С одной стороны, я безумно рада услышать родную речь. — Наконец произнесла Морена. Говорила она тоже на паучьем языке и голос у нее был медовый, обволакивающий, завораживающий. Когда чудовище заговорило, я даже сначала не понял, звучит ли ее голос лишь у меня в голове или его слышат все вокруг. — С другой стороны, за почти восемь веков рабыней меня еще никто не смел называть. Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю. Храм твоего тела сгниет и станет добычей червей, когда твои ребра станут их стропилами, а чрево — бальной залой, и танцевать они будут сотни лет, как вот эти, — она повела рукой закованной в латную перчатку, — черви. А ты все это все время будет умолять меня прекратить, и вопли твои будут моей музыкой.

— Ты рабыня, — улыбнулся я в оскале. — Вы все рабы. Голод ваш хозяин. И смерть. А я хозяин. И вопить от боли буду не я.

— Именем Короля. Никому не двигаться и снять маски! А если кто вздумает ослушаться, умрет!

У королевского мага Севэро оказывается был звучный и сильный голос. Он постукивая посохом спускался в компании десятка гвардейцев, что топая сапогами спешили к нам.

— Умрет? — Спросила Морена. Все же снимая маску.

Ее сияющее, бледное, как луна, лицо было словно выточено из мрамора, ни одного изъяна, кожа бледная — как снег, выцветшая за прошедшие, полные безнаказанных преступлений века. Она была прекрасна, не подвластна времени, как полная падших ангелов постель. Но глаза, о Налира, ее черные, как бездна глаза были как две раны от ножа, а вместо зрачка черный лед.

— Что ты знаешь о смерти, ничтожество? Ведь мы и есть смерть.

На миг мне показалось, что кусочек ночи вошел в бальную залу, он ожил и позади нее выросло еще несколько фигур. Стоящие рядом вампиры засмеялись, сдергивая маски. На королевском балу пронесся черный страшный смех и в раззявленных ртах блеснули острые клыки.

Госпожа Морена улыбнулась. На пухлых алых губах — надменная улыбка, глаза-угольки сверкают, этими глазами на меня смотрела смерть. В них бурлила мощь тьмы загубленных жизней. Я заглянул в эти глаза, и увидел всю глубину зла. Взгляд — острый, подобно лезвию клинка, еще немного и порежешься. Такая сказочная и вечная, прекрасная и кошмарная. Обрамлявшие ее лицо длинные каштановые волосы струились и колыхались словно окутанные невидимым ветром. Красное платье на ней развевалось языками пламени. А кожа ее была гладкой, идеально белой, она сияла точно звезды в ночном, безоблачном небе, и со стороны казалось, что она напоминает ожившую статую. Она взлетела и теперь парила в нескольких метрах, окутанная бархатной тьмой, будто плавая в темной воде. Бледная, как лунный свет.

Как же она была ужасна. Воплощение зла обретшая плоть. Она несла в себе и красоту вместе с кусочком бездны, ведя свое племя — кошмарный Дом Крови, на их стороне было все время сущего мира.

Увидев это ближайшая девушка закричала. Это был визг девочки, которая поняла: чудовища больше не живут в сказках. Чудовища уже стали реальностью, они стоят рядом с ней. В ее бездонных глазах застыл чистейший ужас. Толпа покачнулась и отпрянула, освобождая пространство. Поднялся топом и панические вопли. Призывы к оружие и мольбы спасения к Всевидящему. В центре остались только мы. Полтора десятка вечно голодных тварей и я с Марикой.

— Слушайте меня, смертные! — Слова Морены прозвучали песней, сулящей миру погибель. И каждый в зале слышал ее голос. — Ваш час пробил. Смерть пришла в ваш дом. Мы теперь правители этих земель по праву сильного. Склонитесь, и примите свою судьбу. Владыка милостив, и тот, кто подчиниться, примет власть Алого Двора — тот и сохранит свою дрожащую жизнь.

— Правители этих земель? ВЫ ТО⁈ — Раздался дрожащий от ярости голос, Дайон похоже не на шутку разозлился. — По праву сильного? Я тебе тварь покажу, что такое власть по праву сильного! — Он словно разорвал перед собой невидимую оболочку, от него резко пыхнуло силой, и в Морену полетела с ш-ш-шипеньем черная молния. Но та лишь как ни в чем не бывало выставила перед собой руку в перчатке и та впиталась в нее. Как вода в губку.

Дайона это похоже ошеломило, он только рот открыл от удивления.

— Вижу, вы не понимаете словам. — Небрежно сказала Морена. — Что-же, так тому и быть. Небольшой урок для строптивых будет только на пользу.

Она выбросила руку и черная молния снова разорвала воздух, только уже в обратном направлении. Взревел Севэро, стукая своим посохом о ступеньки и ставя преграду перед своим королем, он явно знал, что это такое и попытался остановить эту черную молнию. Но она словно раскаленный нож прошла эту преграду и личный щит. Он мигнул и тут же лопнул, словно мыльный пузырь. Дайон Моретти с истошным воем полным боли отлетел в своих подданных. Раскидывая их как шар кегли.

Это послужило спусковым крючком. Все вокруг закрутилось и завертелось, засверкало и зашипело. Закричали гвардейцы, кинувшись убивать тварей. Черный смех вампиров, устроивших новую резню. Они рвали на клочья охрану и гостей, всех кто попадался под руку. Летали выдранные руки и ноги, кровь летела вперемешку с кишками предметами мебели и осколками стен. С места ринулась вперед Корделия, прыгнула на Марику, рыча словно разъярённая львица. Она явно решила поквитаться за смерть своего сына. Я моргнуть не успел, как они сцепившись отлетели в столы у стенки. Я было хотел кинуться на помощь к Марике, как в меня словно пушечное ядро влетел тот мелкий поганец в кафтане, про которого я говорил Фернану, чтобы он был осторожным. Это его швырнула та девица, в зеленом платье, словно он был снаряд из пращи.

Пол поменялся местами с потолком и стенами, и так несколько раз. Кувыркаясь, мы тоже отлетели в одну из кабинок для гостей на первом этаже. У меня во рту стоял вкус крови и рвоты, по груди текла кровь. Трещали кости от ударов поганца. Он был один из Дар’хази и действительно был силен. Тварь в полете извернулась, оказавшись сверху, и упав схватила меня за горло нечестивой хваткой. А я замахнулся и как следует врезал чудовищу прямо по черному раззявленному рту. Затрещала кость, полетели выбитые клыки. Сначала попытался бить меня кулаками, что легко смогли крошить гранит. Его ангельское личико в кровавых брызгах, нависло надо мной. Но я не был обычным человеком. Кожеплетение во всей красе показало себя и тут, вместо ударов по мне, его рука сминалась и складывалась, словно состояла из желе. Я лишь оскалился и схватил его за шею и начал сдавливать и сминать твареныша. Он заверещал обычным детским голосом, из его черных глаз хлынули алые слезы, когда его бессмертная плоть трескалась: фарфор трещал и мялся как бумага, как трещали и кости. Лишенные возраста глаза плавились и сползали у него по щекам, словно свечной воск. Чтобы как-то помешать мне, он вырвал ножку стола и принялся уже меня ее колошматить. И кости у меня затрещали когда полетели щепки от ударов. Но его фарфоровая кожа пузырилась и шла трещинами, я лишь рычал отмахивался и дальше сдавливал тварь в объятьях. Буквально рыча от ярости я схватил этот визжащий, уродливый комок и швырнул на центр.

— Вижу, вы не понимаете словам. — Повторил я ее слова, вытирая кровь и выходя из комнатушки, походя пиная словно гротескный мяч мелкого твареныша, я его в шар скрутил, он только и мог, что вопить. — Что-же, так тому и быть. Небольшой урок для строптивых будет только вам только на пользу.

Я протянул руку вниз и тени зашевелились, из них всплыл меч. Горели камни вплавленные в костяную рукоять, а витое лезвие горело алыми огнями. Чтобы использовать «власть», мне нужно было умертвие. Но его у меня не было, и как усилитель я мог использовать Марику. Но отчаянно сражалась за свою жизнь. Сплетясь с Корделией в рычащий клубок, сплошь состоящий из когтей, зубов и тумана. Но для небольшой демонстрации подойдет и мелкий твареныш. Я указал острием меча на четверку, все так же стоящую вокруг своей госпожи. И надеялся, что выгляжу, внушительней, чем чувствую себя.

— Вы рабы, и должны повиноваться. Убейте ее для своего хозяина.

У меня в груди бурлила ярость. Я был зол, как была зла и богиня, я чувствовал ее благословление. Время замедлилось. Каждая секунда раскалывалась на миллион мерцающих осколков. Каждая капля крови летающая по залу, выглядела как безупречный алый рубин, сверкая с неожиданной и поразительной ясностью. Я видел каждый осколок, мебели и стен, вырванные части тел и боевые заклинания. Полные боли, ярости и страха рты разинутые от крика. Все это словно замерло, кристаллизовалось. Плавно опускаясь сквозь царящий вокруг мрак.

Я вкладывал «Власть» в каждое слово, из меня силу словно насосом выкачали. Я покачнулся, как после истощения, но устоял. Я только и видел. Как они кинулся на ту, которую защищали своими телами. Они орали, что не могут себя контролировать, их тела им больше не принадлежат. Но все равно рвали алое, словно свежая кровь платье своей госпожи и ее как белоснежный фарфор кожу. Морена оказалась не лыком шита. Я прекрасно чувствовал — она слишком сильна. Моих сил не достаточно, чтобы приказывать такой сильной твари как она. Я только и мог, что натравить на нее ее же сородичей, чтобы выиграть время. Потому что колокола тревоги разрывали ночную бархатную мглу. И вскоре сюда сбежится пол столицы. Она не зря была главной, да и я не Кхаштра. Они отчаянно сопротивлялись моей «Власти». Но время было потеряно, гвардейцы получив небольшую передышку перегруппировались и при поддержке магов быстро истребляли тварей. Да и сама Морена, она порвала за мгновение своих соратников и даже не задумалась сохранить им жизни. Закончив с последним, она посмотрела на меня. Что-то такое промелькнуло в темных, как бездна глазах.

— Узурпатор, — Сказала Морена разглядывая мою тень и облизывая кровь своих соратников со своих когтей. — Теперь понятно, откуда взялся тот мертвый маг. И почему малышка из клана ткачей предала нас. Но императорский род прервался почти тысячу лет назад. Как такое возможно? Впрочем неважно.

Она посмотрела на меня глазами полными темного притяжения. Облизнула зубы, провела окровавленными пальцами по ране на шее. Затем ее рука скользнула по изгибу алого платья повторяющего похожего на песочные часы тела и вжалась в промежность. Слегка приоткрыв прошептала:

— Позволь поцеловать тебя, узурпатор. Позволь ласкать тебя там, куда смертные девушки боятся даже заглядывать. Блаженство ждет тебя. Богом ты станешь. Будут тебе все удовольствия, о каких ни девственник, ни святой брат не мечтал. И все что захочешь у тебя будет. Мы восстановим утраченное и ты снова станешь Императором. У тебя будет все, что только пожелаешь: власть и деньги, земли и уважение, знания и женщины. — Она шептала и звала, ступала по грани между ложью и лестью, выверяя каждый шаг, точно голодный, но старый и опытный волк, идущий во мгле на насыщенный и яркий, маняще-острый запах крови.

Но я прекрасно знал о этом фокусе. Их темное очарование больше на мне не сработает. Отросшие волосы падали мне на лицо спутанной мокрой вуалью, кровь била в висках, напоминая: алый-алый-алый. Я встряхнул головой, пытаясь прийти в себя. С трудом ворочал языком, и слова тянулись, как патока. Меня манило самое прекрасное создание, которое я видел. Но думал я о той, у которой кожа — как полированное красное дерево. О той, у которой живой и грохочущий пульс. О той, у которой жаркие уста шептали мое имя.

— Что еще посулишь, рабыня? Что такого ты можешь пообещать, чего у меня нет. — Спросил я ее.

Она ничего не ответила, просто растворившись через пару мгновений в черной, как стекло мгле, превратилась в призрак, в обидный смех, затихающий вдали, в отголоски слухов. Единственное, в чем я был уверен — что это было только начало