Дом подруги

Глава 2

Вечеринка с танцами у Софи Джонсон была назначена на Пасху. Это был второй год нашего пребывания в Оксфорде — 1954 год. Уже девять лет, как закончилась война, но мы до сих пор жили как в тумане. Не так-то легко прийти в себя после того, как годами приходилось ограничивать себя во всем. И когда двери Фокскомб-Мэнора снова распахнулись передо мной, я почувствовала себя так, будто попала в рай. Начать с того, что в доме было тепло и это приятное тепло прямо с порога мягко обволакивало тебя, так что хотелось поскорее сбросить с себя шарф, пальто и теплые перчатки. И потом — сам дом был удивительно красив, что внутри, что снаружи. Тут не было и намека на ту ужасную лягушачье-зеленую или мутно-желтую краску, которой в годы войны изуродовали всю старушку Англию. Мне захотелось спокойно обойти все комнаты, проверить, не изменилось ли тут что за эти годы, но молодой симпатичный дворецкий перехватил меня в дверях и мигом препроводил в студию.

— Ну, вот и она! — вскричала миссис Стадли-Хедлэм.

В ее голосе явственно чувствовалось нетерпение — словно они уже бог знает сколько времени сидели тут, дожидаясь моего приезда и изнемогая от беспокойства. Но я прекрасно знала, что мой поезд прибыл минута в минуту, а огромный дорогой автомобиль, который прислали за мной на станцию, мчался с такой скоростью, что у меня порой перехватывало дыхание.

— Знакомьтесь, пожалуйста. Мисс Фэйрфакс. Это Каролина Протеро — Майкл Протеро… Хью Анстей.

— Диана, — пробормотала я, пожав всем по очереди руку. Каролина оказалась плоскогрудой особой, зубы у которой выпирали, точно у лошади. И головой она встряхивала в точности как нервная, породистая лошадь, как будто извинялась за то, что так уродлива. Изящно и дорого одетая, она тем не менее осталась бы незамеченной, если бы не роскошные медно-красные волосы — с ними явно поработал хороший парикмахер.

Муж ее оказался довольно привлекательным — правда, на свой, особый лад. Лицо его, гладко выбритое, с правильными, хотя и маловыразительными чертами показалось бы ничем не примечательным, если бы не острые хищные зубы, неестественно белые на фоне загорелой кожи. Маленького роста, он старался держаться прямо, словно аршин проглотил. Я решила, что он бывший поенный, скорее всего, женившийся на Каролине из-за денег. Она не отрывала от него взгляда ни на минуту, взирала на мужа с каким-то молитвенным восхищением, будто до сих пор не в силах была поверить своему счастью. А он, в свою очередь, смотрел на меня — в точности как собака, виляющая хвостом, чтобы ее погладили. Гладковыбритые щеки его покрылись темным румянцем, заученным жестом он пригладил волосы, и на лице его появилось такое выражение, какое бывает у человека, когда он обнаружит, что вместо смертельной скуки его ожидает нечто весьма интересное.

— К обеду будут всего несколько человек, — объявила миссис Стадли-Хедлэм, протягивая мне чашку чая с тонким, почти прозрачным ломтиком лимона. Она даже не потрудилась спросить, как я пью чай — с лимоном или без. — Лео вернется поздно… такая досада! Придется как-нибудь повеселиться без него.

Она произнесла это так, словно никогда не могла позволить себе ничего подобного, разве что в роли хозяйки дома, да и тогда это было скорее тягостной обязанностью, чем развлечением.

Миссис С-Х казалась тонкой как спичка, но было заметно, что эта потрясающая худоба стоила ей немалых усилий. Светлые, мягкие волосы ее были коротко подстрижены, изящный костюм из болотно-зеленого твида поражал элегантностью, а ее жемчужно-серый пуловер, вне всякого сомнения, был из дорогого кашемира. Даже шелковые чулки ее были баснословно дорогими — их мягкий блеск сразу же бросался в глаза. Это была та самая тщательно продуманная «деревенская простота», как ее понимают светские дамы, чудесная имитация облика английской аристократки довоенного времени. Только жесткий блеск голубых, как арктический лед, глаз выдавал ее нетерпение.

— Вы ведь учились в одной школе с Софи Джонсон, не так ли, Диана? — осведомилась она, и придирчивый ее взгляд обежал мою обувь, юбку, жемчуга и вновь воткнулся мне в лицо.

— Да.

В школе нам вечно твердили, что невежливо отвечать на вопросы лишь «да» или «нет». Поэтому, спохватившись, я добавила:

— Но мы не очень близко знакомы, ведь мы с Софи учились в разных классах и даже жили в разных зданиях.

— Так я и думала, — отозвалась миссис С-Х. — Леди Бартоломью упоминала, что вы сейчас учитесь в Оксфорде вместе с ее дочерью. Софи, конечно, очаровательна, но звезд с неба не хватает — Оксфорд ей явно не по зубам.

Она рассмеялась — довольно-таки неприятным смехом, должна заметить. Я неловко отвела глаза в сторону, решив, что это не очень-то красиво по отношению к Софи, ведь на фоне моих успехов ее собственные выглядели довольно жалко.

— И что же вы изучаете в своем Оксфорде?

— Английскую литературу. В этом семестре проходим средневековую, как раз начали Чосера.

Я почувствовала, что краснею, словно школьница у доски. Миссис С-Х выразительно вскинула брови, потом перевела взгляд на Майкла и слегка пожала плечами, давая понять, что с лихвой выполнила свой долг хозяйки дома и теперь готова спихнуть на него необходимость развлекать такую скучную особу, как я. Я только краснела и обливалась потом от смущения. Но Майкл тут же с готовностью ринулся мне на помощь.

— Похотливый, старый развратник этот Чосер, верно? — подмигнув, бросил он мне.

— Что вы, вовсе нет. Вероятно, вы случайно спутали его с Боккаччо. — От смущения я вложила в эти слова больше презрения, чем мне хотелось бы.

Миссис С-Х засмеялась пренебрежительным смехом. Хотя я так и не поняла, кому, собственно говоря, был адресован этот смех.

— Не строй из себя интеллектуала, Майкл! Ты давно забыл все то, чему тебя учили. Диана без труда заткнет тебя за пояс. Да и нас в придачу.

Выставив меня занудой и «синим чулком», она с улыбкой повернулась к Хью:

— Вы должны непременно рассказать нам о своих полетах. Вы ведь летчик. Да? Леди Бартоломью только и говорит, что о ваших одиночных перелетах с благотворительной целью.

— С удовольствием, — улыбнулся Хью, непринужденно кивнув в ответ. — Вы не будете возражать, если я закурю? Понимаете, беда в том, что перелеты обходятся обалденно дорого. А у папахена есть чертовски неприятная привычка в самый неподходящий момент перекрывать деньгопровод. Ну, а у меня сейчас как раз слабовато насчет монеты.

Я вытаращила на него глаза, не в силах поверить своим ушам! Чтобы Мин опустилась до мальчишки, изъясняющегося на подобном жаргоне, пусть он даже красив, как греческий бог?! А вот миссис С-Х, как я заметила, была в полном восторге. Вероятно, именно так, по-мальчишески грубовато, в ее представлении должен был изъясняться современный англичанин. И тут мне пришло в голову, что Хью попросту делает то, чего от него ждут.

Миссис С-Х немедленно засыпала его вопросами о его многочисленных полетах, высокомерно дав понять, что ей нет никакого дела до того, где это происходило. С одной стороны, это было даже забавно, с другой — раздражало. Обычно именно так — насмешливо и чуть-чуть льстиво — стареющая светская львица разговаривает с молодыми поклонниками. Ответы Хью были выдержаны в той же манере. Под конец я решила, что он переигрывает. Майкл Протеро отпустил несколько замечаний, потом, видимо, почувствовал, что его не замечают, и угрюмо нахохлился. Каролина, придав лицу выражение вежливого удивления, молча слушала — впрочем, на нее никто не обращал внимания.

Несмотря на то, что Хью заливался соловьем, расписывая на все лады опасность, грозившую ему во время полетов, и как раз дошел до кульминационного момента, когда был вынужден посадить самолет в австралийском буше, миссис С-Х вдруг, словно забыв о нем, резко встала.

— Каролина, у тебя такой усталый вид! — воскликнула она. — И темные круги под глазами! Ты непременно должна отдохнуть перед обедом, не то будешь похожа на ведьму. Лично я отправляюсь в постель. Хью, вы с Дианой можете взять собак Лео и пойти погулять, если не придумаете ничего поинтереснее. Ну, если, конечно, тебе удастся подбить Диану на такую вольность. — Мигом забыв о нас, она повелительно подняла вверх палец. — Майкл, мне надо сказать тебе пару слов. Лео перед отъездом оставил все на меня, а в счетах с фермы какая-то ошибка, и я просто голову сломала — никак не могу понять, в чем там дело.

Подхватив под руку удрученную Каролину, она величественно выплыла из комнаты. Хью с улыбкой повернулся ко мне, стараясь сделать вид, что бесцеремонность, с которой миссис С-Х оборвала его рассказ, ничуть его не задела.

— Хотите, прогуляемся немного? У нас есть еще полчаса до того, как начнет темнеть.

Сказать по правде, я с большим удовольствием понежилась бы в ванне, но он смотрел на меня так умоляюще, что у меня не хватило духу отказаться. Я кивнула. Просто одетая горничная проводила меня в отведенную мне комнату.

Накинув пальто, я торопливо покрыла волосы шарфом, решив произвести наилучшее впечатление. Я уже шла по коридору, бесшумно ступая по мягкому, ворсистому ковру, в котором ноги увязали почти по щиколотку, когда услышал свое имя. Естественно, я сделала то же самое, что сделал бы любой на моем месте, — остановилась и, затаив дыхание, стала прислушиваться. Голос миссис С-Х, металлический тембр которого я тотчас же узнала, доносился через открытую настежь дверь комнаты, так что отчетливо слышно было каждое слово.

— Эта девчонка Фэйрфакс отправилась на прогулку с Хью. Я велела ему погулять подольше. Так что раньше чем через полчаса они не вернутся. Ханжа несчастная! А какая самоуверенность! — До меня донесся возбужденный смешок. — Ты ведь тоже терпеть не можешь девчонок, верно? Предпочитаешь женщин — по крайней мере они знают, как это делать.

Майкл издал утробный звук, напоминавший рев осла. Вслед за ним раздался чей-то стон, скорее всего, самой миссис С-Х. Подавив желание захлопнуть дверь, я поспешно прошмыгнула мимо. Хью терпеливо маячил возле парадной двери, два далматинца тихо сидели возле его ног.

— А, вот и вы, — обрадовался он. — Познакомьтесь — Экни[3] и Покс[4].

— Не может быть! — ахнула я.

— Шутка. Конечно, нет. Прошу прощения — Тристан и Изольда. Ну, куда направимся? Может, туда?

Несмотря на промозглый холод, великолепие сада заставило меня почувствовать себя счастливой.

— Ой, смотрите, беседка! Или искусственные руины… не знаю, что. Пойдемте посмотрим?

— Не возражаете, если я спущу собак с поводка?

— Ради бога! Не вижу, кого они тут могут напугать. Разве что овец…

— Они не смогут перепрыгнуть через изгородь, — заявил Хью. Это было сказано таким авторитетным тоном, что я ему поверила.

Естественно, через несколько минут собаки оказались рядом с канавой, без труда одним прыжком преодолели низенькую изгородь и врезались в самую гущу овец.

— Дерьмо! — с чувством выругался Хью.

— Точно, — сердито подтвердила я, представив себе, во что превратится моя прическа к тому времени, как мы поймаем собак.

— Это я виноват. Оставайтесь здесь. Я мигом.

Хью элегантно потрусил через лужок, на мгновение скрылся за изгородью, потом вынырнул из кустов и оказался посреди стада. Повернувшись к нему спиной, я залюбовалась фасадом Фокскомба. Похоже, проказница-судьба была слепа, доверив бриллиант чистейшей воды такой гадюке, как миссис С-Х. В сгустившихся сумерках небо над фронтонной крышей дома казалось лилово-фиолетовым, из окон, растекаясь золотистыми лужицами по земле, лился мягкий свет, а тени изысканных архитрав и пилястр трепетали, словно тончайшее кружево. За моей спиной вдруг прошелестели чьи-то шаги, и, обернувшись, я увидела Хью, спешившего ко мне вместе с собаками.

Каюсь — я рассказала Хью о том, чему невольно стала свидетельницей. Мне было интересно, как он это воспримет. К моему удивлению, он до смерти обрадовался.

— Лучше уж он, чем я. Спаси, Господи, и помилуй, она крепкий орешек. Вот сучка! Бедняга Стадли-Хедлэм.

— И бедная Каролина, — добавила я.

— А может, Лео и Каролина?.. Остается только надеяться на это.

— Странно, вы сейчас совсем другой, не такой, как перед этим… в студии. И это сбивает меня с толку.

Хью расхохотался. Смех шел ему чрезвычайно, он знал это и умело этим пользовался. Блеснули белые зубы.

— А-а, вы имеете в виду этот школьный сленг, да? Держу пари, Эмме понравилось. Впрочем, с американками этот трюк всегда срабатывает. Видите ли, раньше я мечтал стать актером. Вот постепенно и привык играть разные роли… а потом, почему бы и нет, если мне это нравится? Вообще-то, если честно, я делал так с тех пор, как сам себя помню, собственно, я и в актеры решил пойти только потому, что комедиантство у меня в крови. А уж когда бываешь в обществе… Вы не поверите, какие невероятные истории я иногда рассказываю, и ничего! Даже наживки не нужно — клюют на голый крючок. Ничего сложного — чем более невероятной окажется ваша выдумка, тем легче ее проглотят. Главное, чтобы им было интересно. И еще — нельзя торопиться, иначе люди сообразят, что вы их дурачите.

— То есть… вы хотите сказать, что все эти разговоры насчет самолета, рухнувшего в австралийском буше?..

— Вранье от первого до последнего слова. В жизни не бывал в Австралии.

— Но хоть на самолете-то вам случалось летать?

— Господи, конечно, нет! Только летные очки как-то раз надевал, вот и все. Как-то раз за обедом рассказал эту историю леди Бартоломью — пустил, так сказать, пробный шар. Вы не поверите, как она слушала — в точности как терьер, когда караулит возле крысиной норы.

— Но неужели это так просто?

— Нет, конечно. Иной раз приходится срочно придумывать что-нибудь еще более захватывающее, иначе тебя вмиг раскусят. Или вот, например: если кто-то просит совершить полет с благотворительной целью, я, конечно, соглашаюсь, но потом, через пару дней, звоню и говорю, что, дескать, сломал ногу, поэтому никак не могу. А потом еще долго расхаживаю с тростью… а иногда даже с гипсом. Просто смех берет, как вспомнишь об этом. Между прочим, у меня полно друзей, которые учатся в медицинском, так что это не так уж сложно устроить… Вы бы видели, сколько тут же находится желающих поухаживать за мной!

— Похоже, это не так уж легко, как кажется.

— С первого взгляда, может, так и есть. Но на самом деле все куда проще, честное слово. И потом, это весело. Вот подумайте сами — часто ли вам приходится сидеть за обедом вместе с человеком, который на самом деле вам интересен? Вспомните, каких мучительных усилий стоит найти тему для разговора. Вот меня, как назло, вечно сажают рядом с женщинами, которых интересуют только дети, сад или гольф. Ну, еще бридж. Я имею в виду, конечно, тех, кому слегка за тридцать. А те, что помоложе, думают только о лошадях, тряпках или мужчинах. Жуть, верно? Нет, нет, это я не о молодых, конечно, глупо говорить о сексе с девушкой, если вы с ней еще не переспали, согласны? Даже если у вас с ней потом что-то получится, будет уже не так интересно. Так сказать, пропадает элемент внезапности.

— Надеюсь, вы не хотите сказать, что готовы затащить в постель любую девушку, оказавшуюся вашей соседкой, если ей по несчастной случайности нет еще тридцати? У меня просто мороз по коже!

— Почему бы и нет?

Я не нашлась, что ответить.

— Думаю, пора возвращаться, — пробормотала я. — Уже темнеет.

— И к тому же у вас ледяные руки, — забеспокоился Хью.

Вскоре мы с ним оказались перед парадной дверью.

— Это, кажется, машина мистера Стадли-Хедлэма? — с невинным видом поинтересовалась я у слуги, покосившись на стоявший возле крыльца «даймлер».

— Нет, мадам, это машина одного из приглашенных к обеду. Джентльмен приехал раньше назначенного часа, поскольку имел несчастье добираться поездом из Эдинбурга. Ему нужно переодеться.

— Мне тоже хорошо бы переодеться. Пока, Хью. Увидимся позже.

Поднявшись наверх, где была отведенная мне комната, я с радостью убедилась, что дверь спальни миссис С-Х закрыта. Как бы там ни было, я все равно постаралась прошмыгнуть мимо как можно быстрее, чтобы уж наверняка ничего не услышать.

Ванная для меня была приготовлена. Господи, какое же это было наслаждение — погрузиться в горячую воду! Решив не мелочиться, я щедро плеснула в воду ароматной эссенции. А какие для меня выбрали полотенца — огромные, мягкие! Я мечтательно зажмурилась. Протянув руку к столику, на котором стояли цветы, я взяла в руки последний номер «Вог». И подумала, что не отказалась бы провести тут весь вечер.

Но это было бы вопиющей несправедливостью по отношению к остальным гостям, ведь тогда я лишила бы их возможности полюбоваться моим платьем! Только мысль об этом заставила меня вылезти из ванны. Кстати, я скопировала этот фасон с фотографии герцогини Виндзорской. Потом в одном из шкафчиков в ванной матери отыскала завернутые в шелковую бумагу серебряные кружева. Мать не возражала — казалось, ей все равно, возьму я их или нет. Тем более что сама она все последнее время живо интересовалась исключительно проблемами малых народов, а потому ходила в каких-то немыслимых кафтанах и тюрбанах в оранжево-черную полоску — расцветка, от которой у меня кровь стыла в жилах. Портниха у меня была замечательная — и к тому же на редкость дешевая. Платье удалось на славу. С свойственной моему возрасту самоуверенностью я нисколько не сомневалась, что оно сидит на мне куда лучше, чем на герцогине, ведь, несмотря на весь свой ум, она, бедняжка, уродилась на удивление некрасивой, чтобы не сказать уродливой. Надев платье, я полюбовалась собой перед зеркалом. Оно сидело на мне, как перчатка. Низкий вырез декольте, обнажавший плечи, крохотные, вырезанные зубчиками рукава и узкая, до самого пола, юбка выгодно отличали его от модных в то время вечерних платьев без бретелек с пышными, колом стоящими юбками, которые предпочитало большинство девушек. Потом я тщательно подкрасилась и в качестве последнего, завершающего штриха надела жемчужное колье, доставшееся мне от бабушки. Конечно, блестящие серебряные туфельки были уже далеко не новыми, но платье длинное, успокаивала я себя, и вряд ли кто сможет это заметить. Настроение у меня поднялось. Предстоящий вечер, похоже, обещал немало интересного.

Мы с Мин получали на карманные расходы куда меньше других девочек. Каждая из нас выходила из положения по-своему. Что касается меня, то это означало, что я тряслась над каждым пенсом, все вещи покупала на распродажах и изворачивалась как могла, чтобы заставить старые вещи казаться новыми. Что же до Мин, то она натягивала на себя бог знает что и выглядела как чучело гороховое. Она приводила меня в отчаяние — я готова была убить ее за это, ведь к тому времени Мин успела превратиться в настоящую красавицу. У нее были необыкновенные глаза: огромные, темно-голубые, с рассеянным, мечтательным взглядом, какой обычно бывает у близоруких. Кончик носа чуть пригнут — но это ей даже шло, придавая ее облику очаровательную пикантность. Без этой легкой неправильности ее лицо, возможно, казалось бы банально хорошеньким. Природа наградила ее хорошей кожей — впрочем, она мигом покрывалась прыщами, если Мин забывала умываться. В детстве она смахивала на кролика, но долгие годы, когда она носила на зубах скобы, сделали свое дело, и теперь ее зубы были в полном порядке. Мне нравились ее волосы — длинные, прямые, темно-каштанового цвета, они были очень хороши. Грязные, они свисали жирными сосульками ей на лицо, но после мытья сверкали и переливались, словно драгоценный мех. Много огорчений доставляли ей брови — густые и широкие, они сходились на переносице, пока я не настояла на том, чтобы выщипать их, — и плотная, отнюдь не воздушная фигура. Руки Мин, несмотря на вечно грязные, обкусанные ногти, поражали красотой. В конце концов терпение у меня лопнуло, и я долго орудовала пилкой, пока не привела их в порядок. Я невольно вздохнула — мы с Мин не виделись несколько недель, и оставалось только гадать, не забывала ли она хоть изредка ухаживать за ними. А брови? Ведь их необходимо регулярно выщипывать, а я не знала даже, есть ли у нее щипчики. На всякий случай я прихватила свои. Впрочем, любовь обычно совершает чудеса — не исключено, что появление на горизонте Хью заставило Мин следить за собой. Перекинув через руку пелерину из темно-зеленого бархата (купленную в магазине подержанной одежды и тем не менее ставшую одной из моих любимых вещей), я спустилась вниз.

Майкл и Каролина Протеро были уже в студии, а с ними и еще четверо гостей, ни одного из которых мне не доводилось прежде видеть. Дворецкий предложил мне бокал шампанского. Не успела я взять его с подноса, как возле меня оказалась Каролина, очевидно, намеревавшаяся познакомить меня с остальными. Я невольно обратила внимание на ее своеобразную походку, неуверенную, судорожную, точно у необъезженной лошади. Элегантное вечернее платье из черно-белого муара странно топорщилось на ее костлявой груди, отчего все то, что у любой другой женщины стало бы источником соблазна, оказывалось в тени. Глядя на ее немного нервное, приятное лицо и вспоминая о том, чему я недавно стала свидетельницей, я почувствовала внезапную жалость. Она была милая женщина и не заслуживала подобного предательства.

— Вы выглядите просто очаровательно, Диана, — улыбнулась она, обнажив крупные зубы. — Скажите ради бога, где вам удалось раздобыть такое сногсшибательное платье?

— Все платья обычно покупает мне мама, — с легкой гримаской объяснила Каролина. — Даже теперь, когда я уже пять лет как замужем. Видите ли, у нее замечательный вкус.

— И вы не обижаетесь на нее за то, что она сама выбирает, что вам носить? — с легкой улыбкой спросила я.

— Боюсь, я такая глупая, — вздохнула Каролина. — В детстве я много болела, поэтому часто пропускала занятия. Правда, теперь я стараюсь наверстать упущенное… Может, вы посоветуете мне, что почитать?

Сказать по правде, если я чего не терплю, так это давать советы. Все равно что плевать против ветра — себе дороже. А вот формировать чью-то личность, развивать вкус, так сказать, на манер современного Пигмалиона — это другое дело. Я уже открыла было рот, чтобы посоветовать ей начать с Джен Эйр, как в студии одновременно появились Хью и мисс С-Х. И в ту же самую минуту нас пригласили к столу.