DOOM: Небо в огне

14

При свете луны я все четко вижу, и поэтому хочу, чтобы стало темно. Если я могу их видеть, они могут видеть меня. Когда я смотрю в лицо минотавру, я вспоминаю, как умерла моя жена: одна из этих тварей убила ее. У нас была прекрасная семья. У нас были большие похороны.

То место, рядом с которым мы жили, не было еще вовлечено в войну. Ее поймали снаружи, за пределами земных владений людей. Для нее это была не-земля-госпожи-Идальго.

Мы не стали говорить нашим семьям, что собираемся развестись. Оба мы происходили из правоверных католических семей. Так мы отложили наше признание, а затем один из демонов сделал наши свадебные клятвы реальностью — ту их часть, где сказано «пока смерть не разлучит нас». В тот момент она ненавидела меня той ненавистью, которую можно испытывать только от разбитой любви. Это становилось так невыносимо, что я не мог даже смотреть на нее.

Я стоял снаружи от DCX-2004, ожидая нашу космическую команду, и это было хорошим временем для того, чтобы быть честным с самим собой. Полковник Хукер не знал, что происходило между моей женой и мной. Я никогда не говорил ему, что какое-то время находился на грани суицида. Гордиться тут было нечем: я был на грани суицида до того, как минотавр зарезал ее; и я не был на грани суицида после этого. Все, кто присутствовал на похоронах, думали, что я испытывал горе, но это было не так; все они думали, что я посвящу остаток всей жизни мести за женщину, которую любил. Считается, что морпех должен принимать мир боли за дом родной. Мир, где нет личной проблемы, которую нельзя было бы решить, взяв винтовку М92 и внеся свой вклад для Дяди Сэма. Верно. Да. Но моя специализация — убивать врагов, которые могли бы дать сдачи. Я не был готов узнать, что моя жена сделала аборт, убила наше дитя. До этого момента я даже не представлял, как сильно она ненавидела свою судьбу, выйдя за морпеха.

Она сказала, что моя преданность Корпусу Морской Пехоты была сильнее любви к ней, и что я бы и к сыну относился точно так же.

До аборта я не знал, что у меня есть сын. После этого я посмотрел на нее с ненавистью, какой никогда не испытывал к кому-либо из врагов-людей, с ненавистью, какую чувствую лишь к этим дьяволам из космоса. В тот момент я чувствовал что-то вроде желания извиниться перед всеми моими врагами, которых убил. Я думал о том, чтобы убить ее. Я даже начал вынашивать план. Но затем пришли монстры, и наши личные проблемы на некоторое время отступили назад.

Меня не было с ней рядом, я сражался на войне, которая была важнее всех прочих войн, и она была в безопасности дома, просто ожидая большого красного минотавра, который превратит ее в лепешку с особым соусом.

Все это произошло в интересное время. Если бы она сделала аборт после вторжения и объяснила, что не может родить ребенка в этом аду на земле, я был бы в ярости, но смог бы ее простить. Но время было плохим… для нее. Я был вызван сразу же, так что меня не было рядом, чтобы понять, как сильно я отвернулся от нее.

Мысли о самоубийстве начали посещать меня, когда я был на миссии против арахнотронов. Военные умеют придумывать имена, подобные этому. Мы называли их детки-паучки. А себя мы называли «отряд Орков». Мы проделали хорошую работу по их уничтожению.

Когда я вернулся и окончательно рассорился с женой, эта брачное поле битвы походило на отдых. Она вылила на меня баллон феминистического дерьма. Я сказал ей, что она — избалованный ребенок, которого не пороли как следует в детстве. Я был в бешенстве. Ей это не понравилось.

И тут я узнал в ней такую ее сторону, которая просто поразила меня. Когда ты женат на ком-то в течение многих лет, кажется, что ты уже изучил все основные стороны характера этого человека. У меня и в мыслях не было, что она могла думать такое, но вдруг она объявила, что я всегда лизал зад англичанам! Она обвиняла меня в том, что я не настоящий латино! И я догадываюсь, почему она считает настоящей латино саму себя.

Я никогда не задумывался о своей этнической принадлежности, даже когда рос. Я старался не уделять этому внимания. Иногда меня смешило то, как американские масс-медиа постоянно представляют проблемы городов, как противостояние белых и черных, хотя в реальности разный цвет кожи был тут не причем. Сейчас у нас новые цвета, о которых нужно беспокоиться — яркие цвета чешуи и кожи захватчиков. Дьяволов.

Конечно, я испытывал справедливую долю предубеждения. Я прибыл в Америку как нелегальный иммигрант. Я прибыл сюда не за богатством, но и вечно стоять в очередях был не намерен. Я прибыл в Америку за американской мечтой. Я встретил молодую адвокатшу, которая с сочувствием отнеслась ко мне. Ее звали Пэт Хоин, она стала моим первым другом-англичанкой.

Она посоветовала мне воспользоваться периодически объявляемой амнистией, когда «нелегалы» могут стать «легалами». Я так и сделал.

Она думала, что я был излишне горделив. Это было правдой. Хотя я жил в Мексике, я выходил из очень гордой семьи. Мой отец был настолько убежден, что я женился на «ком-то неподходящем», что выгнал меня из дома. Как иронично иногда строятся вещи. В конечном счете, он принял мою жену. Но как выяснилось позже, она оказалась предательницей.

В последний раз, когда я видел Риту, она спорила везде и обо всем. В этом нет ничего тривиального. После того, как она исчерпала тему моей эмоциональной несостоятельности, начались космические угрозы моему храпу. В конечном счете она провалила попытку доказать, что мой храп похож на армию зомби, шурующую сквозь старое кладбище.

Каким-то чудом у меня схоронился последний кусочек чувств к ней. Когда я потянул руку, чтобы дотронуться до нее в последний раз, она закричала, что я никогда не коснусь ее снова без разрешения.

Я в ярости отстранился от нее, оставив новые попытки примирения. Мир шел к концу, а мы не могли сделать перерыв в нашей глупой мыльной опере. Так что когда я увидел ее лицо в открытом гробу — смогли восстановить лишь верхнюю треть ее тела, но это была важная часть для любого хорошего гробовщика — я смотрел на нее с таким мрачным чувством, что ее сестра, неправильно поняв меня, взяла меня за руку и прошептала: «Все пройдет. Ты найдешь кого-нибудь еще, похожего на нее».

Только спецподготовка в морской пехоте удержала меня от громкого смеха. Как велела традиция наших семей, мы менялись, целуя ее холодные губы. Это был первый раз, когда я получил удовольствие, даря ей долгий поцелуй.

Теперь я должен был вернуться на работу, спасать человеческую расу. Почему нет? Я не думаю, что мы хуже, чем этот большой, толстый минотавр, храпящий напротив меня. Дайте-ка вспомнить, Таггарт и Сандерс называют их князьями ада. Ученые на острове называют их баронами ада.

Я знаю, что это минотавр лежит передо мной. Минуточку. Я слышал, что кто-то еще называл его минотавром. Это была Джилл. Она еще ребенок. Правда, немного угрюмый, но чего еще можно ожидать, если человеку всего четырнадцать? Мне она вроде как нравится. Она до странности честная. Когда вырастет, она станет честной женщиной. Впрочем, все может быть.

Сейчас у них есть возможность распрощаться, как подобает. Если наши ребята так и не покажутся, мы, возможно, никогда не выберемся отсюда живыми. Мы попробуем улететь на вражеском корабле, однако при этом у нас ничтожный шанс выжить. Наши шансы будут малы, даже если к нам все-таки присоединится космическая команда, но, по крайней мере, здесь был бы смысл пытаться.

Если мы доберемся до Фобоса, Таггарт, Сандерс и Галлатин станут для меня головной болью. Мне бы хотелось, чтобы у меня была другая команда. У них хорошие боевые отчеты. Об этом я не беспокоюсь. Меня тревожит их треугольник. Сандерс и Галлатин без ума друг от друга.

Нужно быть слепым, чтобы этого не заметить. Загадка в том, где же здесь, черт возьми, место Таггарта. Уверен, что где-то неподалеку.

Мне не нужно этого дерьма во время миссии. Вот почему я должен вести себя, как последняя задница. Нужно постоянно нагружать их чем-то, чтобы у них не было времени на дурачество. Память о том, что произошло между мной и моей чудесной, любящей, верной женушкой, еще свежа. Уверен, что здесь все будет лучше. Миссия — это моя проблема… наша проблема! Так должно быть. Это слишком важная вещь, чтобы позволять влюбленным морпехам примешивать к ней что-то личное. Как бы ни были малы шансы на успех, я должен гарантировать наилучшее исполнение.

Забавно. Стоило подумать об этом, и миссия продвинулась вперед. Моя бабушка верила в хорошие знаки. Впереди, освещаемые луной, обходя спящего минотавра на цыпочках, похоже, приближались наши новые ребята.

Никогда не признаюсь в этом Флаю, но в этот момент я почти заплакала. Джилл наконец перестала спорить. Она подошла и обняла меня. Затем, не говоря ни слова, она сделала то же с Флаем и Альбертом. Я была ошеломлена. Она стояла в открытом люке, спиной к нам, будто не могла решить, хочет она что-то сделать или нет. Она обернулась и сказала: «Я никогда не забуду никого из вас». А затем она сделала самое шокирующее: Джилл отдала нам честь.

Конечно, никто из нас не ответил тем же. Все мы были роботы-морпехи. Ведь нельзя нарушать драгоценные правила. Был правила, которые указывали, кто, когда, зачем и где должен отдавать друг другу честь. Если Джилл приняла всерьез мой мимолетный комментарий по поводу присоединения к морской пехоте, она могла бы заслужить право одевать ту же униформу, что и мы, и выполнять те же ритуалы. Может быть, она бы и носила военную стрижку, если бы доказала, что она в достаточной степени мачо, чтобы заслужить это право, как это сделала я. Я.

Я не вернула ей честь. Но заставила себя сказать:

— Спасибо, Джилл. Ты настоящий герой.

В этот момент тот подвижный маленький тинэйджер вышел из моей жизни. А на ее место пришел новый персонаж. Идальго спустился по той же лестнице, по которой ушел ребенок, который получил на рождество все, что хотел. На какой-то миг я не узнала его. Впервые в жизни я видела его улыбающимся. У него было лицо человека, уверенного в миссии. Полностью.

Следом за ним шла большая команда, которая поведет эту баржу. Один Бог знает, как они добрались до сюда. Я не видела никого из них на Гавайях. Когда я спросила, где они были, мне ответили самым моим нелюбимым выражением английского языка: «Секретная информация».

Я не настаивала. Я была бы счастлива надеть их униформу, если бы это сделало всех счастливыми. На них были совершенно новые костюмы для полетов, боевые бутсы, надувные жилеты, шлема, перчатки. Они выглядели значительно лучше, чем мы. Хотелось бы знать, почему. Явная усмешка на лице Флая напомнила мне о нашем споре по поводу удачи. Как он умудрился, пройдя сквозь все и оставшись в живых, не поверить при этом в удачу, было за пределами моего понимания. В тот момент, когда мы обнаружили всю демонскую охрану спящими, я поверила в счастливый случай словно заново. Также я собирала талисманы удачи, если находила их. Может быть, демоны потеряли бдительность, веря, что мы не станем пробираться на базу столь очевидным путем. Это значило, что мы можем выиграть войну.

Женщина, которую мы видели, внушала нам уверенность: коммандер Диан Тейлор. Она была ростом чуть меньше пяти с половиной футов, весом примерно сто фунтов, с красивыми светло-коричневыми глазами. Я чувствовала, что мы обменяли юную женщину-компьютерщика на взрослую женщину-космического пилота. Также на борту была другая женщина, младший офицер второго класса. Отныне я не была единственной девочкой среди мальчиков. Мне очень нравился тот факт, что парни из морской пехоты должны подчиняться женщине.

— Я большой любитель истории космических полетов, — обратилась коммандер Тэйлор к оставшимся членам большой четверки. — Этот корабль из последнего поколения старых DCX «Дельта Клиппер». Основные принципы остаются те же.

— И поэтому мы должны верить в него, — предложил Альберт.

— Точно, — ответил наш шкипер счастливым голосом. Она была натуральным учителем. Это могло вызвать небольшую скуку в нашем путешествии. — Топливо то же самое, что и для первых выпусков — старая добрая перекись водорода.

Я засмеялась. Она устремила ко мне взгляд из-под поднятой брови, отвечая на незаданный вопрос: «Я тоже думаю, что ее можно использовать для волос». В ответ на смех она позволила себе лишь улыбку.

— Или мы можем заправиться гипер-водкой и сделать мартини, — предложила она. — Ну что ж, сейчас я хочу, чтобы все поняли, в чем главный риск.

— В чем? — спросил Идальго, будто что-то пропустил.

Тэйлор указала на монитор, на котором была Джилл, идущая либо в безопасное место, либо в объятья смерти. Мы могли видеть лежащие туши князей ада и паровых демонов.

— Когда мы начнем наш запуск, — сказала она, — они проснутся. И нашей главной целью жизни станет не дать им нас взорвать.