DOOM: Небо в огне

28

Дорогой Альберт.

Если я напишу это письмо достаточно быстро, то есть шанс, что ты получишь его до того, как пройдет много лет. Сеарс и Роэбак подали мне эту идею. Та же технология, которая делает возможным и путешествие сквозь Врата, и быстрое передвижение этого потрясного корабля, позволяет мне пользоваться почтой пре-световой скорости. Лазерные сообщения не намного быстрее максимальной скорости корабля, но вспомни, как быстро движется корабль! Если бы я сошла с ума и прямо перед нашим отбытием послала Фредам весточку, чтобы они расстилали для нас красные ковры, мы бы прибыли примерно через полчаса после того, как они получат сообщение.

«Пре-световой» — это термин, который не воздает здешним скоростям должное. На самом деле это едва-едва не скорость света. Фреды и наши ребята могут перемещаться как раз на ней.

Максимальная скорость корабля Сеарса и Роэбака — 99 99967 миль в земной час. Разве это не невероятно? Фактически, это путешествие сквозь врата без использования врат.

Мне хотелось бы, чтобы ты увидел наружность корабля, когда тот оттаял ото льда.

Клянусь, он выглядит точно как сигара. Флай не понимает моих отсылок к Фрэнку Р. Полу, художнику 1930, писавшему на научно-фантастические темы. Он создал множество космических кораблей именно такой формы. Этот стиль вышел из моды в 1950-х, когда началось умопомешательство с космическими тарелками. А мне кажется, есть еще очень много обликов и форм. Человеческая раса израсходовала так много энергии, пытаясь получить выгоду из каждой мелочи, что нам не доступно понимание многих вещей. Между прочим, я хотела поговорить об это раньше, но лучше об этом написать: я действительно верю, что в религии столько же воображения и интеллекта, как и в научной фантастике. Так должно быть. Просто вы принимаете все за истину, а я — за богатое воображение.

Перед появлением демонов, я считала вселенную унылой и предсказуемой. Но стоило мне увидеть первого замби на Фобосе, как я сменила свое мнение. Навсегда.

Возьмем, к примеру, это судно. Мне оно нравится. А бедный Флай его ненавидит. Он не перестает орать. Это не жалобы. Это не ворчание. Это именно крик. Он был разбалован искусственной гравитацией на базе. Зато я чуть ли не сожалела, покидая «Бову». Нулевая гравитация прекрасна для моих сисек. Ах, забыла, тебе не нравится это слово. Грудей, конечно.

Женское тело просто лучше устроено для открытого космоса, чем мужское. Почему, ответь мне, Бог так с вами поступил, несчастные мальчики? Прости, ты знаешь, это просто шутка. Ах да, я сказала, что Флаю тяжело, но потом отвлеклась, не объяснив, в чем проблема. На клейвском корабле тоже нулевая гравитация, как и на «Бове». Если бы ноги могли говорить, мои пищали бы от радости. Я могу провести всю жизнь в невесомости. Ты смог убедиться в этом после нашего медового месяца. Я так рада, что мы нашли тот запечатанный отсек в одной из зон с нулевой гравитацией. Нужно было держаться подальше от моих ног, дорогой.

Когда Флай узнал, что ему снова предстоит жить в невесомости, его первыми словами были: «О, черт!». Ты знаешь, каким раздражительным он становится. Несмотря на это, Идальго убедил его, что корабль смоделирован блестяще. Его длина два километра. Ну, ты уже об этом знаешь. Мы могли видеть, что это далеко не шлюпка, еще когда он был во льду. В нем имеется основной коридор, и к нему примыкают остальные двигательные ответвления. Но это не настоящие отсеки. Сеарс и Роэбак не верят в уединение. Клейв был бы кошмаром Айн Рэнд[6].

Так или иначе, здесь нет центрифужного вращения или какой-либо искусственной гравитации. И тому есть важная причина. Сеарс и Роэбак объяснили, что здесь не может быть генераторов гравитации, которые были на базе. Это просто невозможно. Прибор, создающий гравитацию, использует имеющиеся свойства материи. Двойники утверждают, что использование каких-либо других устройств на корабле сделает невозможным перемещение с пре-световой скоростью. Масса, как ты знаешь, растет настолько, насколько много физических объектов задействовано в данной зоне. Судно Клейва увеличивает гравитацию до нужно степени самостоятельно. Другими словами, если бы они использовали генератор гравитации, было бы невозможно развить необходимую скорость. Поэтому спасибо этим законам физики, мои груди и ноги от них только выигрывают, в то время как желудок Флая — в проигрыше.

Как тебе это чудесное любовное письмо, дорогой? Тебе надоело читать про технику? Что ж, я не хочу увеличивать твое расстройство. Так что я снова расскажу тебе о Флае.

Кресла — да, у нас есть кресла — могут быть поставлены в любую позицию в пределах корабля. Они примыкают к потолку, когда мы замедляем ход. Флай постоянно утверждает, что они не такие удобные, как те, что были у нас на базе. Видишь, я не шутила, когда говорила, что нашего большого сурового морпеха разбаловали.

C&P гордятся своим кораблем. До этого я не знала, что они способны гордиться. Иногда вообще кажется, что их легче понять, когда они хвастаются. Вообще я могла бы представить их гордящихся, но еще с самого начала мне показалось, что у Клейва нет понятия сентиментальности. У них не принято давать кораблям имена. Я предложила назвать это судно «Короткин», в честь моего любимого коллективиста — анархиста коммуны левого крыла.

На минуточку: ты знал, что Сеарс и Роэнбак прибыли с планеты, где гравитация более сильная, чем на Земле? Представь себе боли в пояснице, когда коэффициент гравитации составляет 1,5. Неудивительно, что им нравится корабли с нулевым тяготением.

Возвращаясь к теме корабля, у него есть еще несколько особенностей. От трех до четырех дней уходит на то, чтобы разогнать эту махину до максимума, а потом от трех до четырех дней, чтобы полностью ее остановить. Когда Сеарс и Роэбак сказали, что корабль движется на релятивистской скорости, я спросила, кем приходятся друг другу Клейв — кузенами, братьями или сестрами. Они не поняли шутки, но Идальго прорвало смехом.

Мы узнали много такого, что будет тебе интересно, любимый. Во-первых, то, что продолжает беспокоить Флая все время. Почему Фреды первым делом атаковали Землю? Какова была их мотивация? Самое большее, что они могли извлечь из выживших землян — это рабский труд, а содержание рабов стоит дорого; куда экономичней использовать машины.

Флай, капитан и я бились над этим вопросом до тех пор, пока не задали его Сеарсу и Роэбаку. У нас нет каких-то уникальных натуральных ресурсов, все это можно добыть где-то еще, к тому же с меньшими усилиями. C&P рассказали нам, как их сторона поняла, что Фреды нацеливаются на Землю. Они сделали этот вывод, анализируя игру вплоть до этого момента.

Конечно, такой анализ не ответил на вопрос, почему именно Земля была выбрана первоочередной целью.

Десять тысяч лет хорошие парни находились на орбите около Земли и, прилагая все усилия, наблюдали, чтобы понять привлекательность этого, как говорит Флай, старого грязного шара.

Идальго предположил, что еще до этого Фреды могли установить на Земле наблюдательный пункт. За эту мысль двойники провозгласили нас «самым логичным юнитом».

Отсюда становится понятным, почему гиперреалисты рисковали маленькой базой и единственным межзвездным судном.

C&P признают, что есть что-то необычное в ситуации с людьми, подразумевая под этим вовсе не странные комбинации собеседников. Я никогда не думала, что C&P понимают какие-либо тонкости, потому что такие вещи неразлучны с понятием приватности, однако они намекнули, что есть что-то странное в человеческих созданиях. Очевидно, этот факт напрямую связан с планами Фредов. Но C&P не хотели говорить, в чем эта странность заключается! Тогда мы проделали над двойниками следующий трюк. Когда мы убедились, что корабль находится на автопилоте, Идальго, Флай и я окружили бедных близнецов и начали быстро осыпать их вопросами. Смысл вопросов не имел значения. Флай спросил, кто выиграет чемпионат по бейсболу. Идальго поинтересовался, рухнул бы Советский союз без участия Рональда Рейгана или нет. Я спросила, каков будет результат, если подерутся один паук-мозг и десять тыкв. C&P не могли сообразить, кто их спрашивает. Они настолько обалдели от диалога с тремя субъектами одновременно, что я бы не удивилась, если бы они выпрыгнули из корабля! Давай признаем это, Альберт: мы пытали наших новых друзей таким вот образом. Но у нас не было иного выбора.

Нам нужна была эта информация.

Когда все мы начали говорить одновременно, C&P не могли вычислить нужную пару.

Должно быть, это все равно что оказаться в середине геометрической фигуры Эшера[7], которая не может существовать в реальном мире, или по крайней мере в этой вселенной. C&P сжались так, как будто мы выкачали из них воздух.

Флай и Идальго порядком напугались. Если бы мы их убили, то миссия была бы провалена, а человечество лишено всякой надежды. К счастью, то, что мы сделали с ними, доставило им лишь сильную головную боль — как от старой рекламы по ТВ, вызывавшей такую головную боль, что одного тебя не хватало, чтобы почувствовать ее полностью. Мы получили то, что хотели, — жаль только, что таким некрасивым путем. Когда C&P пришли в себя, они сказали нам то, что знали. Люди, как выяснилось, отличаются от абсолютно всех прочих носителей интеллекта в галактике. Ты никогда не поверишь, чем именно. С другой стороны, может быть и поверишь.

Люди умирают.

Идальго высказал то, что думали и мы: «Ну и что? А кто не умирает?» Мы не желали слушать об остальных разумных формах жизни, кроме нас. Я никогда не была сторонником равноправия, но эти новости не казались мне справедливыми.

Когда представитель какой-нибудь разумной расы (не человеческой) получает невосстановимый ущерб, тело становится полностью выведенным из строя, так же как и у нас.

Но это еще не конец. Личность (к данному понятию можно отнести и двойников) все еще в сознании. Если тело уничтожено целиком, сознание остается. Мы называем это призраком.

Эти духи-призраки легко обнаруживаемы. Они просто вселяются в новые тела, как бы рождаясь заново — в тех редких случаях, когда имеется такая возможность. Как только физические компоненты назревают достаточно, чтобы позволить общение, они сообщают, кем они были в предыдущей инкарнации. И тогда они могут продолжить то, что когда-то оставили. Когда я узнала это, я тут же вспомнила о наших с тобой спорах. Возможно, мы не так уж далеко друг от друга, как думаем. Мой материализм столкнулся с кирпичной стеной спиритуализма. Основа твоей веры может только укрепиться от этого знания, но детали способны разрушить любые ортодоксальные убеждения. Я никогда не спрашивала, беспокоит ли тебя ближайший перевод с английского имени спасительных сущностей: «сферы души».

Даже при том, что Сеарс и Роэбак ничего намеренно от нас не утаивали, трудно было объединить все в этом письме. Иногда кажется, что они начинают справляться с нашим языком, но затем они снова коверкают предложения.

Пизрак-дух-сознание высвобождается только тогда, когда тело тотально уничтожено.

Естественно, Флай спросил, что они имеют в виду под «тотально». Ни Идальго, ни я не хотели знать этих подробностей. Мы еще не пришли в себя от открытия, что смертность — уникальное свойство людей. Флай же действовал так, будто находился на рынке инопланетных тел и хотел проверить пробег.

C&P ответили, что тотальное уничтожение происходит, когда от изначальной массы тела остается меньше восьми процентов; впрочем, для разных особей разные правила. Я не знаю, как поступает народ Клейв, но другие виды берут особо полезных представителей и уничтожают тело, не дожидаясь последнего вздоха, тем самым высвобождая призрак-дух, чтобы он был реинкарнирован и продолжил свою деятельность намного раньше.

Ты думал, что достаточно лишь победить смерть. Но погоди, это еще не все. C&P описали, как работала система раньше, в тумане времен. Но наука идет вперед, пусть и медленными шагами. Техника научилась восстанавливать почти уничтоженные тела. Мертвые люди могут быть восстановлены в изначальном виде. Как бы то ни было, чужие с нашей галактики победили смерть до того, как мы впервые столкнулись с первым роковым демоном.

Смерть с ними просто не происходит. А почему она должна происходить? У них были все пути к бесконечному ожиданию. Им не нужно было иметь дело со смертью. Это было справедливо и для хороших парней, и для плохих. Они собирали своих мертвецов и устраивали их в храмах и театрах, где те организовывали сложные представления, на дебатах, занятиях, лекциях — лишь бы как-то занять «покойника». Это было необходимо, потому что рождающихся было гораздо меньше, чем душ. Огромное число призраков остаются в смертном трансе в ожидании тела.

Альберт, ты был ближе к истине, ведь ты утверждал, что сознание существует вечно. Мой атеизм не способен описать действительность. Но с нашей точки зрения, с точки зрения человечества, это выглядит победой для меня. Я этому не счастлива. Они говорят, никто полностью не умирает, кроме людей!

Я слышу, как ты отвечаешь мне прямо сейчас. Я представляю, как твой рот прижат к моему плечу, и как ты произносишь слово, решающее для тебя все эти проблемы: «Бог». Что ты скажешь, если я сообщу тебе, что ни одна другая форма жизни в галактике, обладающая интеллектом, не верит в богов или Бога? В него верим только мы, Альберт. Только человеческая раса.

Наконец у меня есть вера, такая же глубокая, как твоя, любимый. Мы заключили контракт, и я намереваюсь жить согласно ему. Вот почему тебе было так трудно убедить меня в этом. Когда я разрабатываю план, или я соглашаюсь на что-то еще, я придерживаюсь этого. И я не изменяю этому из-за прихотей. Контракт — это священное доверие.

Так что я знаю во что верю в конечном итоге. Это не религия. Это не Бог. Это ты, дорожайший мой Альберт. Ты — смысл моей жизни.

Твоя верная Арлин.