Дополненная реальность. Сетевая игра

Глава 20 Знакомство с туториалом

Пашка, переходя на бег, пронёсся от кафехи до угла, перескочил по зебре дорогу к аллее, сел на бордюр и вытащил телефон.

«Квест пройден! +95 000 баллов!» — выдала игра.

Он быстро свернул приложение. Семь грехов и заповеди, которых, вообще, кажется, десять, ну или основных десять, всё то, о чём распылялся Лосев, — как-то подозрительно походило на…

Он набрал в поисковике браузера сначала про семь грехов. Ткнул в первую же картинку, потому что инфа там была столбцом с пояснениями:

'Гордыня/Тщеславие — считать себя центром Вселенной, самолюбование;

Зависть — желать того, что есть у другого;

Гнев — раздражение или ненависть к кому-то;

Блуд/Похоть — измена или разврат в мыслях или наяву;

Алчность/Жадность/Скупость — сильное желание разбогатеть, сохранить деньги или другое имущество, сребролюбие;

Уныние/Лень — избегание (нежелание) физической и духовной работы, невыносимая скука или тоска, лень и безразличие;

Чревоугодие/Обжорство — желание потреблять больше необходимого'.

Но самое невероятное: ниже, среди массы похожих картинок… были и довольно часто повторялись они — именно те самые значки животных, как в игрухе, только разноцветные! Цвета иногда менялись на разных иллюстрациях, но, как правило, там бывал жёлтый лев — гордыня, оранжевая змея — зависть, зелёный медведь — уныние, розовый овен — похоть, фиолетовая свинка — чревоугодие, красная лиса — алчность, и по центру серый китайский дракон — гнев.

Те! Самые! Значки! Точь-в-точь!

И что же получается⁈ Тогда буквы — это религиозные заповеди⁈ Какие бывают заповеди⁈ Пашка кроме «не укради» и «не убивай», ничего реально не помнил, хотя, кажется, было ещё что-то про кумира… Он погуглил.

Первое, что ударило по глазам и вышибло дух, — линия картинок под строкой с запросом. На четвёртой по порядку были они, его буквы, на каменных табличках, похожих на заграничные могильные плиты. Буквы еврейского языка.

Пашка клацнул по ссылке на статью Википедии, промотал вниз. Тут заповеди были пронумерованы обычными цифрами:

'1. Я Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим;

2. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им;

3. Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно;

4. Помни день субботний, чтобы святить его; Шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему;

5. Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле;

6. Не убивай;

7. Не прелюбодействуй;

8. Не кради;

9. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего;

10. Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего'.

— О Господи! — прошептал Пашка.

Вверху экрана, перекрыв электронный адрес статьи Википедии, всплыло пуш-уведомление с перевёрнутым игреком, буквой «гимель», соответствующей, кроме прочего, цифре три.

Пашка скользнул по списку в статье глазами.

Третья. «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно».

— Ебать…

Волосы у Пашки встали дыбом по всему телу, закололи кожу иголками.

Глаза заметались по строкам. Четвёртая, отзеркаленная длинноверхая «Г», буква «далет», — та, что пропадала надолго, но в некоторые дни давалась чуть ли не за всё. Вплоть до мытья посуды. Не в некоторые дни! В субботы! Чёрт побери, в субботы! С какого-то фига именно в субботу, даже не в воскресенье, что было бы логичнее хотя бы просто из-за названия, нельзя работать и делать дела для себя!

Пятая, недоведённая «П», буква «хе», которая сыпалась постоянно первое время, а потом почти пропала, — это неуважение к предкам! «Почитай отца твоего и мать твою»! После удаления… убийства бати и перепрошивки матери, Пашка совсем перестал им грубить или думать о них плохо.

«Не убий» — это шестая заповедь, отзеркаленная перевёрнутая нота, буква «вав».

Цельная «П», «хэт», — это за воровство!

Пиздёж, лежащая на боку «G», буква «тэт», — это не совсем пиздёж, а, получается, ложный донос на кого-то другого. Девятая заповедь. Потому-то она и давалась не всегда, когда он врал! Вот в чём дело!

Кривенькая «Т», буква «заин», — за секс, ну может, кроме секса с женой, но и то, наверное, разве что венчаной. Потому что это седьмая заповедь, прелюбодеяние!

Вторая, «бэт», квадратная отзеркаленная «С», — это когда он считал игруху волшебной, божественной. Когда он повесил её эмблему, будто икону, над кроватью. Или когда распечатал фотку того чувака, комика, тоже, мать твою, кумира!

Запятая, буква «йуд», — это десятая заповедь, почти что слизывающая грех зависти, но в случае, если хотеть что-то конкретное, материальное и непременно чужое.

А первая, «икс», буква «алеф», — когда он считал себя или автора игрухи богом. Потом он почти перестал. Потому что началась херь. Но поначалу никаких богов, кроме себя и игры, у Пашки не было!

Но… что же…

Словно в тумане Соколов-младший открыл приложение, чтобы ещё раз глянуть на свои «достижения», хотя помнил всё прекрасно и ни единого сомнения уже не осталось. Но нажал случайно не на то меню, войдя в «Квестовые задания».

«63. Возвращайся домой. Награда — условия безлимита».

На затылке снова очень отчётливо зашевелились короткие волоски, словно бы там расползались муравьи.

«Под конец жизни вовсе богомолкой стала, по святым местам чаще ездила, нежели дома бывала. Всё старалась отмолить содеянное. Только в том-то и соль сделки, что никакое раскаяние уже не спасёт. Вот и мается, бедная, с шестьдесят пятого года», — всплыли в памяти слова Лосева. — «И снова кругом неё что бы ни хотела, выполнялось. А она того боялась, что ни день больше»…

Пашка вскочил и понёсся обратно к «Маку», едва под машину не угодил, — но за столиком уже никого не было. Сначала подумал в панике, что Лосева след простыл, но потом заметил его около переносной тележки с хот-догами неподалёку. Продавец укладывал в пакет десятую порцию.

— Андрей Витальевич! — подскочил Пашка, с трудом произнося слова из-за сбившегося дыхания. — Вы так и не сказали. Не объяснили. Что Агния сделала, чтобы сына спасти, в тридцать восьмом году⁈

— Не сказал разве? — удивился Лосев. — Вот странно. Душу она продала, Пашенька. — Старый бомж протянул руку и коснулся Пашкиной картой терминала, который подал продавец хот-догов. — Дьяволу.