На сына своего выменяла, ну и на прочее, прижизненное. При жизни в случае такой сделки всё очень хорошо складывается, точнее, не хорошо, а так, как ты захочешь. Это не всегда хорошо, далеко не всегда, Павел. А вот после того, как жизнь кончится, душа, проданная, уже не может спастись. И попадает в Ад. На веки вечные.
Пашка застыл и даже немного попятился. Он таращился на пожилого бомжа во все глаза, а в башке стучало молотом: «Душу она продала. Дьяволу».
Виски сдавил невидимый обруч, словно бы пульсирующий: от него расходились качающиеся и сменяющие друг друга волны то жара, то холодного озноба.
— Я не просил… не соглашался…
— Простите, Павел, не расслышал, — зашуршал пакетом с хот-догами Лосев.
Лицензионное соглашение!
— О Господи… — прошептал Пашка, и проклятый телефон в руке вздрогнул.
Младший Соколов уставился на него с ужасом.
Но это же бред! Это не может быть правдой!
Ему не надо! Он отказывается!
«Только в том-то и соль сделки, что никакое раскаяние уже не спасёт».
— А-а-а-а, — почти неслышно выдохнул Пашка, схватился свободной рукой за голову, а потом рванулся вбок и побежал без оглядки, задевая прохожих и не разбирая дороги.
Дыхалки хватило почти на двадцать минут. Потом левую половину тела пронзило настоящее копьё, а вдохи начали застревать в горле ледяными комками. Взмыленный и полубезумный Пашка кое-как опустился на наполовину врытую в землю крашеную шину.
Ни один нормальный человек не поверит в сделки с дьяволом, но игруха действительно волшебная. Она вытворяет такое, что ни учёные, ни даже инопланетяне не могут реализовать. Ведь она не про технологии. Она про магию. Колдовство. Чертовщину…
Но ведь эти сраные заповеди — дебильные! Их нарушают абсолютно все! Нет такого человека, который ничего бы не делал по субботам! Или который никогда не говорит неправду про других! Или не роняет восклицания типа «боже» ни разу в жизни! Как можно ставить на одном уровне убийство и желание иметь такой же велик, как у соседского пацана⁈ Да разве есть хотя бы один человек, который никому не позавидовал за целую жизнь⁈
А грехи — это вообще абсурд! Что, можно никогда не злиться⁈ Или не обожраться прям ни разу⁈ Или чтобы у тебя не встал, блин, хер⁈ Это же нельзя контролировать даже! Это эмоции!!!
Все нарушают эти штуки, все заслуживают этих блядских «достижений»!!! И что⁈ У всех души отнимать⁈
Что это вообще значит⁈
«И попадает в Ад. На веки вечные». Так, туда все, все попадут, если так рассуждать!!!
Никакого Ада вообще не существует, это же бре-е-е-ед! А-а-а-а!!!
Пашка опять схватился за голову.
Почему оно привязалось именно к нему? Почему тогда не к каждому⁈ Все ведь подходят!
А ему не надо!
Он ни на что не соглашался!!!
Домой идти нельзя, там условия безлимита, ему не нужен никакой безлимит! Ему вообще всё это на хрен не нужно!
Что же делать⁈ Как теперь соскочить⁈
В чате с заговором против историка было уже больше шести сотен непрочитанных сообщений.
Марципан, Островская, Васин — все они тоже продали души дьяволу и даже не догадываются об этом⁈
А историк знал? Как мог он тогда покончить с собой-то⁈
И что бывает в Аду⁈ Прям котлы с кипятком⁈ Это же не может быть правдой!
Души материальные? Как они могут где-то вариться⁈ Или там типа симуляции? С ощущениями? Или что? Что вообще будет⁈
А в Раю? Тучки и ромашки⁈ Твою, господи боже, мать!
Телефон вздрогнул, прилетел перевёрнутый «игрек».
«Вы достигли 103-го уровня!»
Да твою дивизию!
Можно как-то податься в атеисты? Чтобы умер — и ничего. Это с какого перепуга его действия и, мать его, мысли должны влиять на что-то там потом целую вечность⁈ Это несправедливо! Это не может быть так!
Пашка лихорадочно вертел в руках телефон. Провёл большим пальцем по боковине, ухнул его между основанием проклятого гаджета и чехлом. И вдруг заметил что-то бурое.
Стащив силикон, чуть прилипший к задней стенке, Соколов-младший уставился на засохшие разводы.
Кровь. Его кровь. Оставшаяся тут после того, как отец пырнул его отвёрткой… Он вытер телефон только сверху.
После того как убил своего отца.
— Я не хочу. Мне не надо. Я не просил, — бубнил Пашка, начав раскачиваться из стороны в сторону.
Потом принялся нервически тереть засохшую кровь. Царапать ногтями. Плюнул на каркас и заелозил пальцами, которые тут же окрасились красным…
Сука, сука, сука…
Время шло, а Пашка сидел и сидел на продавившейся шине. Не в силах подняться, двигаться, рассуждать дальше. Хотелось с кем-то спорить. Доказать кому-то, что всё это ошибка и обман. Может, вернуться к Лосеву? А как его искать? А зачем?
Найдётся ли и для Пашки такой вот святой Лосев, который возьмётся приносить себя в жертву за его грехи⁈
Старуха Агния торчит в Аду с 65-го года! Это в три раза дольше, чем Пашка вообще прожил!
Потухший телефон завибрировал, и экран подсветился. В пуше мелькнул медведь уныния.
«Вы достигли 104-го уровня!»
Начало темнеть. Никто из прохожих не обращал на Пашку внимания. Всем был до лампочки и он, и его душа.
Что-то внутри продолжало протестовать против признания правды. Религии — бред! Ну вот и что, выходит, все мусульмане там и буддисты — они по определению в Ад⁈ Или чего⁈ Или это потому что сраная бабка Лида когда-то заставила предков Пашку и его брата покрестить⁈
Может, в церковь сходить? Есть у них отмена⁈ Он же не давал согласия, он был пиздюком! Это вообще не его решение!
А если принять Ислам?
В игре пришёл «икс», буква «алеф». «Я — Господь твой, да не будет у тебя других богов, кроме Меня».
— В жопу иди, — прорычал Пашка.
То есть они есть? Другие боги есть на самом деле?
Дали второй «алеф» подряд.
Ну что же, блин, делать⁈
Идти домой было страшно. Переночевать у Толика? Так он начнёт чухню нести. А если ему рассказать — в такое не поверит точно. А если всем вообще рассказывать, может, его выпилят? За разглашение⁈
Люди продавали души давно? Без приложухи? Как Агния и купец-долгожитель⁈ А уж не оттуда ли все эти невероятные истории успешного успеха всяких там челов с «тяжёлым детством»⁈
Договор предлагают неудачникам? Или кому⁈
А он бы попал в Ад без игрухи? Он же, как и абсолютно каждый, постоянно нарушает эти правила!!!
А неудачникам просто компенсируют плохую жизнь? Улучшают? Для честности?
Пашка шмыгнул носом. Поход в дебри самообмана получался херово. Воспринимать всё это как бонус, а не билет в жопу, не получалось.
Он сам не понял, когда стало темно. Прохожие почти совсем пропали. Холодало.
Почему-то не чувствовался голод, не было желания сходить в туалет… Когда зазвонил телефон, Пашка подумал, что это опять кто-то из заговорщиков, чьи вызовы он сбрасывал то и дело целый день, и даже мелькнула мысль вырубить симку…
Но звонила тётя Марина, мама двоюродной сестры Женьки. Это было так странно, что Пашка всё-таки ответил.
— Павлик! — затрещала тётка в трубку. — Ты дома там? С обеда не могу до Лены дозвониться, у вас всё в порядке? Алё, Павлик? Ты слышишь? Алё!
Холод полз от сжимающей телефон руки вниз к локтю, а потом вверх, к плечу. Который час? Уже начало двенадцатого… Другая мама не спросила в воцапе, ждать ли его к ужину, как стала делать после перепрошивки… не звонила… Она прекратила заёбывать, но она всё это время интересовалась его планами, хотя и не начинала нотации, если те её не устраивали…
«Возвращайся домой. Награда — условия безлимита».
Что они… оно… он… сделали с Другой мамой и бабушкой⁈
Пашка лихорадочно набрал сначала одну, потом другую. Никто не поднимал трубку.
Что там происходит⁈
Младший Соколов вскочил и чуть пошатнулся на затёкших ногах. Где он? Какой это вообще район⁈
Залез в 2гис: до дома было четыре с половиной километра. Пришлось вызывать такси.
Только как он поможет и что исправит, если они и правда что-то сделали с Другой мамой⁈
В тачке руки и ноги вздулись пупырками. В горле пересохло.
Пашка что — какой-то особенный? Почему к нему привязались⁈ Почему предлагается безлимит? Или это у всех так? Был ли безлимит у историка⁈
А он вообще сам покончил с собой или его заставили?
Как расторгнуть эту блядскую сделку⁈
Машина остановилась на углу дома, потому что вдоль подъездов всё заставили тачками, которые мешали проехать. Выскочив на улицу, Пашка тут же замер. Он не хотел туда идти. Не хотел знать, что будет дальше.
Не хотел принимать решений.
Он мечтал просто проснуться… можно даже прежним неудачником…
…В окнах было видно, что свет горит в коридоре и что включена настольная лампа в Пашкиной спальне. Больше — нигде. Никто не мелькал за занавесками. Не было видно голубоватых отсветов экрана телевизора в окнах зала.
В теле поселился перманентный озноб.
А вдруг там трупы? Или пустота? Вдруг Другая мама и бабуля пропали, как отец? Без следов?
Подняться по лестнице на второй этаж оказалось очень сложно. Каждый шаг на ступеньку давался с трудом, словно суставы в коленях заржавели.
Страх проник к каждый сантиметр тела… Он мешал попасть ключом в замочную скважину, мешал дышать.
Пашка распахнул дверь и сразу же увидел её. Другая мама стояла, и сначала это очень, безмерно, просто безумно обрадовало. Но она не шевелилась. Замерла в проёме кухни вполоборота ко входной двери, протянув правую руку с поднятым указательным пальцем в сторону комнаты сыновей.
Словно бы окаменев.
Вообще не двигалась.
Пашка попятился за порог. Чтобы войти, нужно было буквально протиснуться сбоку от Другой мамы.
Сколько она стоит так уже⁈
Мать была бледной, с совершенно отсутствующим выражением лица.
Пашка очнулся, когда в кармане её халатика зазвонил телефон. Сквозь тонкую ткань читалось размытое «Маринчик» на экране.
Пашка сглотнул. Втянул живот и перестал дышать. Чуть изогнулся, чтобы обойти Другую маму и не коснуться её. Коснуться было почему-то невообразимо страшно. Казалось, что она непременно холодная. Как покойник. Или вообще ледяная, настолько, что Пашкина кожа прилипнет и оторвётся…
В распахнутой двери в зал виднелась баба Лида в кресле перед выключенным телевизором. Она сидела, положив левую руку на подлокотник, а правую протянув вперёд. Высохший, покрытый старческой гречкой, указательный палец был направлен по диагонали через коридор в сторону крохотного поворота к их с Серёгой спальне. Лицо бабули ничего не выражало, как будто было маской бабули, а не настоящим лицом.
Она не шевелилась. Даже не дышала как будто бы.
Хотелось унестись отсюда прочь.
В квартире было удушливо тихо. Но… там, в комнате, едва слышное за бешеным стуком Пашкиного сердца, словно что-то… дышало.
Даже кот Стержень сидел без движения и смотрел застывшим взглядом в сторону комнаты.
Он сделал неуверенный шаг, оставив жуткую бабулю и Другую маму за спиной, поравнялся с котом. Дверь была прикрыта, но не вдавлена в наличник. Щель подсвечивала полоска света настольной лампы.
Кто её включил?
Мелькнула безумная мысль позвонить в полицию. Заявить о взломе. Сказать, что родные парализованы. Без деталей: не уточнять, что они парализованы так. Чтобы кто-то приехал. Чтобы квартиру наводнили люди. Чтобы вспугнули то, что там, за дверью…
Ждёт.
Зачем? Зачем оно ждёт Пашку? Он же как минимум жив! Разве при жизни его не должны оставить в покое? И всяко ублажать, а не пугать до усрачки⁈
Он никого не хотел спасать, ничего не просил… ладно, он много чего хотел, но так хочет каждый! Нечестно писать такое в лицензионное соглашение, которое никто никогда не читает!
…хотя в игрухе для смартфона можно было согласиться и на сделку с дьяволом, вообще без задней мысли…
Это несправедливо! Это сраное читерство! Человек должен понимать, на что идёт, когда такое…
Зачем оно пришло⁈
Он же ещё живой…
Его пришли убивать?
Так приходили и к историку?..
На лбу выступил пот.
И вдруг ноги сами, одна за одной, сделали пять шагов, а правая рука поднялась и толкнула дверь в комнату.
На Пашкиной разобранной постели, прогнув её вниз, сидело нечто огромное и ирреальное, невозможное до головокружения, завораживающее сознание одним своим присутствием.
Разработчик «Дополненной реальности» пожаловал в гости лично.
КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ
Следующий в цикле — бесплатный рассказ-бонус «Режим разработчика», который кое-что разъяснит, в частности, о подборе пользователей. Ну и анонсирует новый виток сюжета.
https://author.today/work/360489 — читать рассказ.
Автор будет очень-очень признательна за упоминание книги в блогах, ваших социальных сетях, рекомендации друзьям и ваши рецензии! Помогите в поиске новых читателей!
*Не забывайте прятать комменты под спойлер!