Драконий бог Нары

Пролог

Нападающие уже вторглись в окрестности замка Самэгао[1]. Так они направили удар на восточную часть третьего крыла? Столбы огня и дыма рвались в небо, будто бы вся гора была охвачена пламенем.

Битва уже началась. Хориэ Мунэчика[2], хозяин замка, переметнулся на сторону Кагекацу — вероятно, испугался немаленькой армии, которую Кагекацу отправил за ним, когда Хориэ сбежал из Отатэ в порт Наоэ[3], что в столице Этиго. И в конце концов Мунэчика предал его, и сдал замок, и вот теперь — напал. Но несмотря ни на что, воины, которых он привел из Отатэ, по-видимому, решили держаться. Семь дней с падения Отатэ. В своем последнем противостоянии они не могли и надеяться сравняться числом с огромными армиями, надвигающимися из Касугаямы[4], главной крепости Уэсуги. Рассерженные голоса солдат разносились далеко по округе. Ослепительное пламя объяло землю.

«Неужели это конец?»

С цитадели он смотрел вниз, на поднимающийся кое-где дым, и безнадежный шепот стыл на его губах. В груди отчаяние мешалось с упорной решимостью.

В этом году, когда умер его приемный отец, великий Уэсуги Кэнсин, между ним самим и Кагекацу, таким же приемным сыном Кэнсина, разгорелся спор за право стать главой клана. Разгорелся — и бросил Этиго в хаос войны. Земля, на которую при жизни Кэнсина враги и сунуться не смели, теперь оказалась запачкана кровью братьев. Хотя Китажо и Хонжо подняли силы всех генералов в центральном Этиго, в конце концов и у них не вышло одолеть Кагекацу. Подкреплению Хонжо, отправленному из замка Одавара, пришлось отступить перед жестоким натиском врага, а Такеда Кацуери и вовсе обманул их и перешел к Кагекацу. Отатэ же пал во время общего наступления 17 марта, захлебнувшись в яростном пламени, поглотившем столицу. Солдаты Кагекацу захватили его сына Доманмару и бывшего канрэя Уэсуги Норимасу[5], которые держали путь в Касугаяму, чтобы просить о мире. И предали обоих смерти.

Теперь на земле Этиго негде было укрыться…

Теперь ему оставалось лишь бежать из Этиго и возвратиться в родной дом, к Удзимасе и остальным братьям… в Одавара.

«Но я не могу опередить их…»

По стратегическим причинам замок Самэгао находился на границе Синэцу[6]. Хориэ, хозяин замка, был надежным союзником. А он-то сбежал из Этиго только чтобы быть преданным в конце концов. Граница Этиго пролегала совсем недалеко от замка — может, получилось бы оторваться от преследователей, если перевалить через горы? Но армия Кагекацу уже полностью окружила замок и обратило в пепел все в округе.

— Господин Кагетора!

Он развернулся к человеку, который так отчаянно выкрикнул его имя — Исизака Сакон, ближайший подручный.

— Молю, бегите! Замок пал! Пожалуйста, хотя бы в одиночку, но бегите отсюда!

— …

— Господин Кагетора!

Нельзя было больше бежать. Кагекацу ни за что не позволит ему выбраться из Этиго живым. Ну да, покуда не заполучит его голову…

«Кагекацу…»

Наверное, все уже перегорело в нем, даже ненависть; иначе почему же это имя затрагивает только пустоту в душе? Он окинул взглядом равнины Этиго — что-то сверкало на севере, вдалеке… земли Касугаямы? Он крепко зажмурился. Медленно потянул с пояса кинжал.

«Батюшка…»

Ему пришло прекрасное возвышенное видение — облик справедливого воина, царящего грозой на поле битвы. Кэнсин, его возлюбленный отец, которого он ставил превыше всех в этом мире.

В уходящем году он про себя спрашивал — снова и снова, без начала и конца…

А было ли это правильно?

Правильно ли поступить так?

В душе образ отца лишь безмолвно смотрел на него. Сколько раз он размышлял о смысле собственного существования? Он прибыл на землю Этиго после долгой-долгой битвы… ради чего он живет в этой изменчивой Сэнгоку? Создавалось ощущение, что вся его жизнь служила только причиной тому, что сейчас Этиго раздирает междоусобная война. Отец наверняка сожалел бы. Для чего он пришел сюда? Кем был для Кэнсина?

«И что же ты скажешь мне делать?!»

АААААААА!!

Откуда-то выплеснулись резкие вопли — совсем скоро враги заберутся на самый верх. Он отвернулся.

«Никогда не умру от руки чужака!»

И когда обнаженный кинжал коснулся шеи, где под кожей трепетала сонная артерия, он внезапно увидел рядом ручное зеркальце. И свое отражение в нем.

Он вздрогнул.

Человек в зеркале… это не он.

Женщина.

Длинноволосая женщина, которая держит у шеи кинжал!

«Это не!»

Он встретился с отражением взглядом.

«Это не я!»

То был не он, а красивая черноволосая женщина… его возлюбленная…

Он прикрыл рот рукой: внутри поднимался ужас. Он никогда не хотел вспоминать тот ужасный момент. И его, и женщину в зеркале начала бить дрожь, а она огромными глазами все смотрела на него из зазеркалья.

Нет, ошибки быть не может. Этот человек, отраженный в зеркале…

«Минако!»

Кто-то звал его: голос срывался на крик. А когда он попытался повернуться, этот кто-то грудью прижался к его спине, обнимая сзади с силой упрямой, словно молитва — он никак не мог освободиться. Словно молитва… не уходите никуда!

… Кагетора-сама….!