Драмы и комедии

ПРИМАКОВИЧ АЛЕНА СТЕПАНОВНА.

БАРУТА АНДРЕЙ ПЕТРОВИЧ — ее муж.

ВИКА — их дочь, 25 лет.

ТАНЯ — вторая их дочь, 12 лет.

СОСЕДКА.

ДАНИЛОВИЧ (ШЕВЦОВ).

РУНЕЦ (УСАТЫЙ).

ТЕТКА.

СТРЕКОЗА.

БРАТКА — командир партизанского отряда.

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ — врач.

КОНЦЕВОЙ — командир взвода.

КУЗЬМИН АЛЕКСАНДР ИЛЬИЧ.

ЧЕПИК — партизан.

АКУЛИЧ — партизан.

РАДИСТ.

СКРОБАТ АНТОН ИВАНОВИЧ (НЕМАНСКИЙ).

ЖЕНЯ — его жена.

ВАЛЕРИК — его сын, 12 лет.

МАРИНА — агент гестапо.

КУНЦ — полковник, начальник СД.

НАГЕЛЬ — майор, начальник следственного отдела.

МЮЛЛЕР — лейтенант.

ПЕЛЬТЦЕР — капитан, командир роты СС.

ПЕРВЫЙ СОЛДАТ.

ВТОРОЙ СОЛДАТ.

ПОЛИЦАЙ.

ПАРТИЗАНЫ, НЕМЕЦКИЕ СОЛДАТЫ.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Квартира Алены Примакович. Небольшая комната. В правой стене дверь в соседнюю комнату. В левой стене окно. В задней стене дверь с недорогой портьерой.

Когда открывается портьера, слева видна дверь в комнату, справа — на кухню, прямо дверь во двор. На левой стене ходики. Под ходиками семейные фотографии. У стены застланная кровать. Рядом у задней стенки платяной шкаф. Посредине комнаты стол.

Т а н я вытаскивает из-под кровати чемодан, открывает, вынимает пионерский галстук. Задергивает на окне занавеску. Смотрит на часы. Завязывает перед зеркалом галстук.

А л е н а (входит). Что это ты выдумала?

Т а н я. Галстук завязываю.

А л е н а. Не надо этого делать.

Т а н я. Надо. Чтобы всегда помнить, что я пионерка.

А л е н а. Видала, как на базарной площади людей вешали?

Т а н я. А я не боюсь.

А л е н а. Смела больно. А плакала чего?

Т а н я. Мне их жалко было. И на фашистов злость. Тогда я и поклялась завязывать галстук каждый день на пять минут, пока наши не вернутся.

А л е н а. Сними да спрячь, говорят тебе.

Т а н я. Еще… (смотрит на часы) две минуты.

А л е н а. А если немец придет?

Т а н я. А я ему в рыло.

А л е н а (смеется). Глупыш ты, как я погляжу.

Заслышав стук в передней, Таня убегает в соседнюю комнату. Оттуда высовывается ее голова.

А л е н а (раздвигает портьеру). Это ты?

Б а р у т а (входит и дает ей сверток). На, студень приготовишь.

Т а н я. Студень, студень! (Хлопает в ладоши.)

А л е н а. Бедное дитятко. Словно в глаза никогда не видела такого лакомства. (Разворачивает газету и достает говяжью ногу с копытом.)

Т а н я. Оно вкусненькое.

А л е н а. Нынче и картошка в мундире вкусненькая. (Мужу.) Заработок подвернулся?

Б а р у т а. Вагон дров разгрузили втроем.

В и к а (входит). Что здесь за радость такая?

Б а р у т а. Большая радость: коровье копыто раздобыл.

А л е н а. А говядину фашисты жрут.

Б а р у т а. Целыми эшелонами вывозят. Наблюдал сегодня.

А л е н а. Разве мы думали когда-нибудь, что добро, нажитое нашим трудом, достанется черту лысому!..

Б а р у т а. Обида. Обида великая. Ну погодите! Придет и на них погибель.

Т а н я. А Вика…

В и к а. Что — Вика?

Т а н я. Ты ведь им служишь.

В и к а. А что бы ты ела, если б я не служила?

Т а н я. Мама, ты мне не давай того пайка, что она приносит. Я есть не буду.

А л е н а. Таня! Ты что это говоришь!

Т а н я (Вике). Комсомолка, как тебе не стыдно!

В и к а (обиженная до слез). Папа, объясни ты этой дурочке.

А л е н а. А как Вику в Германию хотели угнать, небось плакала.

Б а р у т а. Ты, Танюша, зря Вику обидела. Она не фашистам служит, а людям. Больных лечит.

Т а н я. Полицаев она лечит.

Б а р у т а. Ничего не поделаешь, приходится и полицаев. Да ведь их там единицы, а большинство наши, советские люди.

В и к а. Папа, может быть, и для тебя нехорошо, что я работаю?

Б а р у т а. Я бы тебе сказал.

В и к а. Твои товарищи могут плохо подумать о тебе. Лучше, если я не буду считаться твоей дочерью.

А л е н а. Как это?

В и к а. Я — ваша квартирантка. Так будет лучше.

А л е н а. Бог знает, что ты выдумываешь.

Б а р у т а (подумав). Может, и лучше. И не в тебе тут дело. Я ведь тоже сложа руки сидеть не буду. И всякое может случиться. Вдруг меня схватят. Тогда и вас потянут как родственников. А так я — чужой человек. Квартирант, как ты сказала. А хозяйка квартиры — вот она: Алена Степановна Примакович. Кстати, и фамилии у нас разные.

Т а н я. А я кто?

А л е н а. А ты моя дочь.

Т а н я (Баруте). А как я тебя буду звать?

Б а р у т а. Ну, как… Зови, например, дядя Микита.

Т а н я. Микита! Смешно как!

Б а р у т а. Это для чужих. Кличка такая.

А л е н а (невесело). Вот мы и чужими стали. Пойдем, Танюша, поможешь мне картошки начистить.

А л е н а и Т а н я уходят.

В и к а (подходит к Баруте и обнимает). Папочка мой! Ты не обижаешься, что я отреклась от тебя?

Б а р у т а. Не твоя вина. Да оно и лучше так. Мы ж договорились.

В и к а. Не печалься, папочка. Теперь ты мне еще роднее. (Целует отца и уходит.)

Г о л о с (за окном). Пилы нарезать! Бритвы, ножницы точить! Пилы нарезать! Бритвы, ножницы точить!

Открывается дверь.

Г о л о с (в передней). Может, ножи поточить требуется?

Б а р у т а (раздвигает портьеру). Заходите сюда.

Входит Р у н е ц с точилом.

Б а р у т а. Нож совсем иступился. (Дает Рунцу нож.)

Рунец начинает точить. Украдкой наблюдают друг за другом.

Вам что, не удалось уехать? Или нарочно остались?

Р у н е ц (уклончиво). Так получилось. (Пробует пальцем лезвие ножа.) А сам работаешь где-нибудь?

Б а р у т а. Нигде.

Р у н е ц. Так мы твое заявление и не успели рассмотреть.

Б а р у т а. Еще рассмотрите.

Р у н е ц. Может, ты хотел бы обратно взять, да его с партийным архивом увезли.

Б а р у т а. А зачем его брать назад?

Р у н е ц. Всякое бывает. Власть переменилась.

Б а р у т а. Совесть моя не переменилась.

Р у н е ц. И то хорошо.

Б а р у т а. А что плохо?

Р у н е ц. Да кое-кто хочет в укромном уголке отсидеться.

Б а р у т а. Это ты про меня?

Р у н е ц. Про некоторых.

Б а р у т а. Так ты некоторым и говори.

Р у н е ц. Обиделся? Такая обида мне нравится.

Б а р у т а. Коммунист я молодой. Жду, что мне скажет кто постарше.

Р у н е ц. Основное указание — уничтожать врага. А как — это мы сами должны решать. Есть слухи, что в области действует обком партии, ставший подпольным. Дей-ству-ет, понимаешь? Нам, может, не скоро удастся связаться с обкомом и ЦК, но это не значит, что мы должны сидеть сложа руки.

Б а р у т а. Я готов делать все, что будет поручено. Скажут стрелять, буду стрелять. Сумею. В империалистическую войну отделением командовал.

Р у н е ц. Действовать надо организованно.

Б а р у т а. Это понятно. Так ведь организация в городе есть, наверно?

Р у н е ц. Есть организация. Вот она и поднимает на борьбу всех, кому немецкое ярмо холку намяло. Первую скрипку здесь будем играть мы, коммунисты. Нам же и первая петля в случае чего. Кто этого боится, пусть лучше не путается под ногами.

Б а р у т а. Какое мне даешь задание?

Р у н е ц. Вот квартира мне твоя нравится.

Б а р у т а. Квартира по нынешним временам сносная, только она не моя. Я у хозяйки комнату снимаю.

Р у н е ц. В тихом месте, подход удобный. Но… если не твоя, так и говорить не о чем.

Б а р у т а. А ты все же переговори с хозяйкой.

Р у н е ц. Стоит, думаешь?

Б а р у т а. Советую.

Р у н е ц. Кто здесь еще живет?

Б а р у т а. Там против кухни — молодая женщина. Муж еще перед войной на границе погиб.

Р у н е ц. И как она?

Б а р у т а. Можно не сомневаться. Да она и дома мало бывает. В больнице работает.

Р у н е ц. Позови хозяйку.

Б а р у т а. Алена Степановна! Зайдите сюда.

А л е н а входит.

Р у н е ц. Ножи поточить не надо ли?

А л е н а. У меня вот квартирант мастер на это.

Б а р у т а. У этого человека есть к вам другое дело. А человек он надежный.

А л е н а. Что же у вас за дело ко мне?

Б а р у т а. Квартира ваша ему нравится.

Р у н е ц. В укромном месте. Тут бы хорошо и собраться хорошим людям.

А л е н а. Хорошим — отчего ж не собраться. Это вот как дядя Микита скажет. Комната его.

Р у н е ц. С дядей (подчеркнуто) Микитой мы договорились, но я должен предупредить, что если немцы дознаются…

А л е н а. А вам это… не угрожает разве?

Р у н е ц. Мое дело такое.

А л е н а. Так, может, и мое тоже. У всех советских людей теперь одно дело.

Р у н е ц. Может, и припрятать кое-что понадобится.

А л е н а. Что, например?

Р у н е ц. Одеяло там, ватник какой-нибудь. В лесу ведь наши люди есть. А то и винтовку.

А л е н а. Людей прячем, так и это можно. На днях знакомый один из гетто сбежал, так три дня у нас в погребе сидел, пока в лес не переправили.

Р у н е ц. Большое спасибо, Алена Степановна. (Пожимает руку.) Пошел дальше.

А л е н а (глянув в окно). Не ходите. Идут вон, ироды. Как у вас с документами?

Р у н е ц. Документы есть, но лучше не встречаться.

А л е н а. Полезайте на чердак.

А л е н а и Р у н е ц уходят. Барута берет нож и начинает точить.

Входят н е м е ц и п о л и ц а й.

П о л и ц а й. Дома сидишь, баклуши бьешь?

Б а р у т а. Не сижу, а стою, и не баклуши я бью, а нож вот точу.

П о л и ц а й. Работать почему не идешь?

Б а р у т а. А это разве не работа?

Н е м е ц. На завот, на шелесная торога.

Б а р у т а. Это пусть он идет (кивок в сторону полицая), а я старик.

П о л и ц а й. Поговори у меня!

Б а р у т а (немцу). Альтэ. Альтэ. Старый… (Тычет себе пальцем в грудь.)

Н е м е ц. Пас!

Б а р у т а. Паспорт? Пожалуйста! (Достает паспорт). Вот! Год рождения — тысяча восемьсот восьмидесятый.

Н е м е ц (внимательно рассматривает паспорт и отдает Баруте. Полицаю). На завот… работа.

Н е м е ц и п о л и ц а й уходят.

Б а р у т а. Сдохнет ваш фюрер, пока я на него стану работать. (За портьеру.) Слезай, ушли!

Р у н е ц (входит). Зачем приходили?

Б а р у т а. Дураков ищут. «Иди на завод работать». А я им паспорт в зубы. (Показывает Рунцу паспорт.)

Р у н е ц. Разве ты такой старый?

Б а р у т а. Для них — старый. Из девятки сделал восьмерку и сразу постарел на десять лет.

Р у н е ц. Мастер. Учтем. Они в какую сторону пошли?

Б а р у т а. В ту.

Р у н е ц. Тогда я в эту. (Многозначительно.) Скоро встретимся. А пока (вынимает несколько зеленых листовок) — вот почитай. И товарищам дай, кого хорошо знаешь. (Уходит.)

Больница. Палата на три кровати. На одной лежит б о л ь н о й в бессознательном состоянии, он с трудом, хрипло дышит. На другой — К у з ь м и н. Одна кровать свободна. Кузьмин, приподнявшись на локоть, нетерпеливо посматривает на дверь. Входит В и к а.

К у з ь м и н (откинулся на подушку). Наконец-то!

В и к а. Побольше терпения, молодой человек! (Подходит к кровати.) Как температура?

К у з ь м и н (кивает головой на тумбочку). Нормальная.

В и к а (берет термометр). Да… почти. Полежать бы еще надо.

К у з ь м и н. Один такой полежал уже.

В и к а (с опаской посмотрела на соседнюю кровать). Не приходил в сознание?

К у з ь м и н. Нет.

В и к а. Сергеева выдал наш завхоз. Я это точно установила.

К у з ь м и н. О, гадина! Я его прикончу.

В и к а. Не глупите.

К у з ь м и н. Какого человека погубил!

В и к а. Вам раньше надо встать на ноги.

К у з ь м и н. Это я могу. (Поднимается). Вот уже стою.

В и к а. Держась за кровать.

К у з ь м и н. Пожалуйста. (Прихрамывая, делает несколько шагов.)

В и к а. Ковылять кое-как можете, но это меня никак не устраивает.

К у з ь м и н. Скоро ли вы меня выпустите?

В и к а. Может быть, и скоро.

К у з ь м и н. От кого это зависит?

В и к а. Больше всего от него. (Кивает в сторону тяжело больного.)

К у з ь м и н (удивлен). От него? Он же при смерти.

В и к а. В этом все и дело.

К у з ь м и н. Не понимаю.

В и к а. Скоро поймете. Ложитесь в постель. Сейчас сюда зайдет Михаил Федорович, а с ним капитан Пельтцер. Что бы я ни говорила, не возражайте.

К у з ь м и н (ложится). У вас есть какой-нибудь план?

В и к а. Вы фамилию соседа знаете?

К у з ь м и н. Знаю. Шуляк.

В и к а. Кто он и откуда?

К у з ь м и н. Вы мне говорили об этом.

В и к а (присаживается на край кровати). Возможно, вам придется побыть им.

К у з ь м и н. Полицаем?

В и к а. Вроде.

К у з ь м и н. А вам это ничем не угрожает?

В и к а. Война всем угрожает.

К у з ь м и н. Я не хочу, чтобы из-за меня вы на виселицу угодили.

В и к а. Я не только ради вас.

Кузьмин берет ее руку, гладит, подносит к губам.

Не надо.

К у з ь м и н. Почему? Вам неприятно?

В и к а. Не время теперь.

К у з ь м и н. Того времени можно и не дождаться.

В и к а. У меня такое чувство, как будто я преступление совершаю.

К у з ь м и н. Страшное преступление.

В и к а. Ну как же! Беда такая, люди гибнут, а мы глупостями занимаемся.

К у з ь м и н. Эти глупости воспеты поэтами всех времен.

В и к а. Я не так сказала. Не глупости, конечно… Я еще не знаю, насколько это серьезно… для нас с вами. Только для нас с вами. А разве мы можем со своими чувствами отгородиться от всего? Вы там как хотите — хоть живите, хоть помирайте, нам до этого дела нет. У нас — любовь.

Пауза.

Что же вы молчите?

К у з ь м и н. А я вот… не чувствую себя преступником.

В и к а. Вы — другое дело. Вы воевали, смерти в глаза не раз смотрели, кровь пролили. Вы — настоящий советский человек. А я вот под немецкой властью работаю. Придут наши, спросят: «А ты что делала в это тяжкое время?» — «А я летчика советского любила». Хорошо хоть не фашиста, но вряд ли мне это зачтется как подвиг.

К у з ь м и н. Если человек жизнью рискует для доброго дела, то это подвиг.

В и к а (заслышав в коридоре голоса). Идут. (Встает, поправляет постель.)

Входят М и х а и л Ф е д о р о в и ч и П е л ь т ц е р, у которого из-под халата видна немецкая форма.

П е л ь т ц е р (глядит в бумажку). Кузьмин Александр Ильич — который?

В и к а. Вот этот. (Показывает на Шуляка.)

Михаил Федорович пожимает плечами.

П е л ь т ц е р. Я хотел бы с ним поговорить.

В и к а. К сожалению, это невозможно, господин капитан. Он без сознания.

П е л ь т ц е р (приоткрывает одеяло, заглядывает больному в лицо). Как он к вам попал?

В и к а. На улице подобрали… тяжелораненого.

П е л ь т ц е р (Михаилу Федоровичу). Это правда?

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. Это было так.

П е л ь т ц е р. Когда заговорит, сообщите мне.

В и к а. Вряд ли он заговорит когда-нибудь.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч (подойдя к больному, щупает пульс). До вечера едва ли дотянет.

П е л ь т ц е р. В тот день, когда вы его приняли, недалеко от города был сбит советский самолет. Два летчика выбросились с парашютами. Весьма возможно, что этот один из них. Вы его… как это по-русски… при… приласкали? (Вике.) Именно вы.

В и к а (игриво). Что за удовольствие ласкать мертвеца?

П е л ь т ц е р. А кого бы вы приласкали?

В и к а. Во всяком случае, не покойника.

П е л ь т ц е р. А вообще вы это можете?

В и к а. Если кто этого заслуживает…

П е л ь т ц е р. А я мог бы заслужить?

В и к а. Попробуйте.

Удивленный таким поведением Вики, Михаил Федорович укоризненно качает головой.

П е л ь т ц е р. Как вас зовут?

В и к а. Виктория.

П е л ь т ц е р. Виктория. Победа, значит. Такую победу приятно одержать.

В и к а. Она не так легко дается.

П е л ь т ц е р. Скажите, милая победа, вы сегодня не составите мне компанию на танцы?

В и к а. А больные (кивает в сторону Шуляка) пусть помирают?

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. Сегодня никак нельзя.

П е л ь т ц е р (Вике). А когда-нибудь?

В и к а. Когда-нибудь — посмотрим.

П е л ь т ц е р. Буду надеяться. (Михаилу Федоровичу.) А относительно больного предупреждаю: вы за него головой отвечаете.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. Он в вашем распоряжении, господин капитан. Делайте с ним что хотите.

П е л ь т ц е р. Спасибо. Мертвый он мне не нужен.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. К сожалению, мы не в силах вернуть ему жизнь.

П е л ь т ц е р (смотрит в бумажку). А ваша фамилия?

К у з ь м и н. Шуляк, господин капитан.

П е л ь т ц е р. В полиции служите?

К у з ь м и н. В полиции.

П е л ь т ц е р. Как же это вас подстрелили?

К у з ь м и н. Ночью, во время операции.

П е л ь т ц е р. И как здоровье?

К у з ь м и н. Хорошо, господин капитан. Рана, можно сказать, зажила.

В и к а. Мы его выписывать собираемся.

П е л ь т ц е р. А партизан вы теперь не будете бояться?

К у з ь м и н. О! Мне бы только добраться до них!

П е л ь т ц е р (одобрительно кивает головой). Я доложу о вас кому следует.

П е л ь т ц е р направляется к выходу, в дверях поворачивается, галантно кланяется Вике и выходит. За ним М и х а и л Ф е д о р о в и ч.

В и к а (с облегчением). Фу!

К у з ь м и н. Ну и ну!

В и к а. А про летчика они не забыли. Имейте в виду.

К у з ь м и н. Неужели вы в самом деле пойдете с ним на танцы?

В и к а. Еще чего не хватало.

К у з ь м и н. Вы так заигрывали.

В и к а. Горе плачет, горе скачет, горе песенки поет.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч (входит взволнованный). Виктория Андреевна! Как же вы решились?

В и к а. А что ж было делать, Михаил Федорович?

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. А если бы я не подтвердил вашей лжи?

В и к а. Вы бы погубили человека.

К у з ь м и н. И не одного.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. Почему же вы решили, что я буду рисковать жизнью?

В и к а. Потому, что я вас знаю.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч (с раздражением). Ни черта вы не знаете. И я прошу без моего ведома жизнью моей не распоряжаться.

В и к а (подмигнув Кузьмину). Теперь уже поздно об этом говорить.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. И держали вы себя с ним слишком вольно. Он может черт знает что подумать.

В и к а. Пусть думает.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. Смотрите, доиграетесь. А этого (указывает на Кузьмина) — выписать! Немедленно!

В и к а. Конечно. Правда, он еще слабо ходит.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. Пускай хоть ползает. Отдать ему документы Шуляка. А этот… (Кивок в сторону Шуляка.) Тут дело ясное. (Уходит.)

В и к а (Кузьмину). И куда же вы пойдете? Ни угла у вас, ни знакомых… Поговорю я со своей хозяйкой. Может, приютит, пока не окрепнете.

Кабинет начальника следственного отдела Нагеля.

К у н ц (входит). Чем вы можете меня порадовать, господин майор?

Н а г е л ь. Новостей, которые могли бы вас порадовать, господин полковник, у меня нет.

К у н ц. А у меня для вас есть новости. (Вынимает из папки зеленую листовку.) Вот, полюбуйтесь!

Н а г е л ь. Это у меня уже есть, господин полковник. (Вынимает такую же листовку из ящика стола.)

К у н ц. Не выяснили, где это напечатано?

Н а г е л ь. Пока не удалось. Установил надзор за городской типографией.

К у н ц. А это вы видели? (Достает объявление немецких властей и разворачивает перед Нагелем.) Вы ведь по-русски читаете?

Н а г е л ь (читает по слогам). «Брех-ня»…

К у н ц. Так по всему городу на объявлениях немецких властей. Штамп специальный вырезали. А есть вещи и похуже. (Вынимает из папки следующую бумагу.) Это приказ командования, где упоминается имя фюрера. Вы по-белорусски, кажется, тоже читаете?

Н а г е л ь (читает по слогам). «По-це-луй-те ва-ше-му фю-ре-ру…»

К у н ц. Как вам это нравится?

Н а г е л ь. Мне это совсем не нравится, господин полковник.

К у н ц. На тридцать седьмом километре шоссе обстреляли машину. Трое солдат убито, оружие и продукты попали в руки бандитов.

Н а г е л ь. К сожалению, список благодеяний на этом не кончается. Из лагеря исчезла группа военнопленных. Из полицейской казармы пропали автомат и четыре винтовки.

К у н ц. И как вы все это расцениваете?

Н а г е л ь (вынимает из ящика стола бумажку). Может быть, эта бумажка вам кое-что объяснит.

К у н ц. Партизанская присяга. (Читает.) «…и не сложу оружия до тех пор, пока родная белорусская земля не будет очищена от немецко-фашистской мерзости». Обнаглели.

Н а г е л ь. Наглеют с каждым днем.

К у н ц. Присмотрелись к вашей работе и решили, что не так страшен черт, как его малюют.

Н а г е л ь. Нашу работу они видели на базарной площади, когда их друзья болтались на веревках. Это не дает им оснований так думать.

К у н ц. Все эти факты сейчас же будут известны в Берлине.

Н а г е л ь. Не обязательно о каждой мелочи доносить в Берлин.

К у н ц. Без нас донесут. Есть друзья, которые рады выслужиться за наш счет. И если мы не придумаем чего-нибудь необыкновенного, то на милости фюрера рассчитывать не придется.

Н а г е л ь. Ваши слова звучат упреком в мой адрес, господин полковник. Но здесь чертовски трудно найти людей, которые захотели бы с нами работать.

К у н ц. Если надеяться только на тех, кто захочет, так лучше бросить это дело.

Н а г е л ь. Вы мне предлагаете отставку, господин полковник?

К у н ц. Я предлагаю вам серьезно заняться делом, майор Нагель. Кроме доброй воли есть принуждение, террор, ужас, которые могут работать на нас.

Н а г е л ь. Я делаю все, что в моих силах.

К у н ц. А результат? Где рука, которая направляет всю эту подрывную работу? У вас под носом, может быть, подпольный горком действует, а вы все будете ссылаться на трудности.

Н а г е л ь. Что в городе действует подпольная коммунистическая организация — в этом я нисколько не сомневаюсь.

К у н ц. И что же вы намерены делать?

Н а г е л ь. Есть одна идея, господин полковник.

К у н ц. Какая?

Н а г е л ь. Проникнуть в эту организацию.

К у н ц. Это кто же проникнет? Вы, что ли?

Н а г е л ь. Мы.

К у н ц. Попробуйте, а я посмотрю.

Н а г е л ь. Как вам известно, в подвале этого дома сидят, вернее лежат, несколько коммунистов. Это те, кто не успел уйти, а может, и умышленно оставлены для подрывной работы. Все они отрицают свое участие в этой работе. На очных ставках друг друга не признают.

К у н ц. Били?

Н а г е л ь. Троих забил до смерти.

К у н ц. Грубая работа. Надо бить так, чтобы что-нибудь выбить.

Н а г е л ь. Может, вы, господин полковник, желаете взглянуть на одного из них? Очень интересный экземпляр. Пока живой. Специально для вас оставил.

К у н ц. Интересно.

Н а г е л ь (нажимает кнопку. Вошедшему солдату). Приведите сюда Шевцова!

С о л д а т козыряет и уходит.

Вот кого бы нам уломать. Но… А впрочем, есть обстоятельства, о которых он еще не знает. (Открывает ящик стола и достает лоскуток шелковой материи.) В виде этого документа.

К у н ц (рассматривает документ). Гм… Вот какая штука! Это его подлинная фамилия?

Н а г е л ь. Да. И подписи на документе тоже подлинные.

Д в а с о л д а т а вводят истерзанного пытками Д а н и л о в и ч а.

Подойдите ближе.

Данилович сделал несколько шагов и пошатнулся.

К у н ц (поддерживает Даниловича под локоть). Вот до какого состояния вы себя довели, господин Шевцов.

Данилович отдергивает руку и опускается на стул.

Н а г е л ь. Вы знаете, кто перед вами?

Д а н и л о в и ч (говорит с трудом, с длинными паузами). Мне… безразлично.

Н а г е л ь. Это шеф нашего учреждения, полковник Кунц. Надеюсь, слышали?

Данилович молчит.

Господин полковник желает с вами говорить.

Д а н и л о в и ч. Но я… с ним… не желаю.

Н а г е л ь. У него к вам есть несколько вопросов.

Д а н и л о в и ч. Передайте ему… то… что я вам сказал.

К у н ц. Вы решили обострять наши отношения? Это не в ваших интересах.

Д а н и л о в и ч. О моих интересах… не вам… судить.

К у н ц. Я полагаю, что в ваших интересах подумать — стоит ли отдавать жизнь за безнадежное дело.

Д а н и л о в и ч. Все обдумано… без вашей… помощи.

К у н ц. Учтите, скоро будет взята Москва.

Д а н и л о в и ч. Не верю.

К у н ц. Почему? Взгляните вот сюда. (Показывает на карту.)

Д а н и л о в и ч (не глядит на карту). Потому что… верю… в силу советского народа.

К у н ц. Независимо от вашей веры Москву мы возьмем. И тогда дело, за которое вы боретесь, не будет стоить, как у вас говорят, и ломаного гроша.

Д а н и л о в и ч. Не считаю нужным… дискуссировать… на эту тему.

Н а г е л ь. Напрасно, господин Данилович. (Подчеркнув.) Данилович, а не Шевцов, как вы себя называете. Вот! (Расправляет перед глазами Даниловича шелковый лоскуток.) Узнаете? С этим вас послали сюда. (Читает.) «…выполняет поручение ЦК КП(б) Белоруссии». Так что мы теперь знаем, кто вас послал, для чего и кто вы такой.

Д а н и л о в и ч. Тем лучше… Знаете… с кем имеете дело.

К у н ц. И говорить мне с вами необходимо.

Д а н и л о в и ч. Я все… сказал.

К у н ц. Вы хотите так глупо умереть?

Д а н и л о в и ч. Вы не в силах… меня умертвить.

К у н ц (удивлен). Почему?

Д а н и л о в и ч. Я… бессмертный…

К у н ц. Вот как! (Жестом показывает Нагелю, что Данилович помешался.)

Нагель отрицательно качает головой.

Я легко бы мог вам доказать, что вы ошибаетесь. (Берет в руки пистолет, который лежит на столе.) Стоит только нажать.

Д а н и л о в и ч. Дело… за которое мы боремся… не умрет. Значит… и я. (Теряет сознание и падает со стула.)

Н а г е л ь. Вынести!

С о л д а т ы выносят Д а н и л о в и ч а.

К у н ц. Этого повесить.

Н а г е л ь. Вы теперь видите, господин полковник, как мне легко с ними.

К у н ц. Не все же такие.

Н а г е л ь. Есть один, из которого может выйти толк. Правда, без таких (показывает документ) полномочий.

К у н ц. Почему вы думаете, что из него выйдет толк?

Н а г е л ь. Заплакал.

К у н ц. Вы добились от него чего-нибудь?

Н а г е л ь. Не успел. Он потерял сознание. Теперь уже, наверное, оправился.

К у н ц. Может, мы сразу им и займемся?

Н а г е л ь. Можно. (Нажимает кнопку.)

Входит с о л д а т.

Привести сюда Скробата!

С о л д а т козыряет и уходит.

Теперь вы догадываетесь о моем замысле, господин полковник?

К у н ц. Его еще надо осуществить.

Д в а с о л д а т а вводят С к р о б а т а, также истерзанного пыткой.

Н а г е л ь. Садитесь, господин Скробат.

Солдаты опускают Скробата на стул.

Мы прошлый раз не закончили нашу беседу.

С к р о б а т. Я ничего говорить не буду.

Н а г е л ь. А мы будем просить, чтобы вы говорили. Вы знаете, как мы умеем просить.

С к р о б а т. Опять пытать! Лучше сразу убейте. Застрелите или повесьте.

Нагель украдкой подмигнул Кунцу.

К у н ц. Может быть, еще под наркозом вас в ад отправить?

Н а г е л ь. Разрешите мне, господин полковник.

Кунц кивает головой.

Мы знаем стойкость коммунистов, господин Скробат. Они готовы умереть за свое дело, мы в этом не раз убеждались. Но стоит ли дело такого самопожертвования? Может быть, оно безнадежно? Вы человек интеллектуально развитый, и я советую вам серьезнее подумать об этом. Как вы думаете, кто победит в войне?

С к р о б а т. Не знаю.

К у н ц. А вы взгляните сюда. (Показывает на карту, на которой обозначена линия фронта.)

Н а г е л ь. Где была линия фронта, когда мы вас настигли?

Скробат молчит.

Я вам напомню: на Днепре. А сегодня? Вон где: под самой Москвой.

С к р о б а т. Наполеон даже в Москве был.

Н а г е л ь. Пример неудачный. У Наполеона не было танков и самолетов.

К у н ц. Ваш Сталин говорит, что дело ваше правое и вы победите. Но не заклинания решают дело, а реальная сила, боевая техника. А результаты налицо. (Показывает на карту.)

Н а г е л ь. Неужели у вас и после этого осталась какая-нибудь надежда на победу?

К у н ц. Он не так наивен. Ответственность перед партией — вот что пугает его.

Н а г е л ь. Этого ему уже нечего бояться.

К у н ц. Скоро не будет ни вашей партии, ни самого Сталина. Можете считать, что их уже нет. Вы можете распоряжаться своей судьбой, не боясь никакой ответственности.

С к р о б а т. Чего вы от меня хотите?

Н а г е л ь. Очень немногого.

К у н ц. Вы будете вести подрывную работу против немецких захватчиков.

Н а г е л ь. Возможно, что существует подпольный горком или другая коммунистическая организация. Вам надо будет войти в нее.

К у н ц. Не вызывая подозрений.

Н а г е л ь. Возьмете на учет всех коммунистов.

С к р о б а т. Я не могу сделать этого.

К у н ц. Почему?

С к р о б а т. Я беспартийный.

К у н ц (Нагелю). Разве?

Н а г е л ь. Нам это известно. Но исключили вас из партии уже после того, как началась война.

К у н ц. За что исключили?

Н а г е л ь. За невыполнение партийного задания. Ему поручили эвакуировать завод, а он сбежал. Но произошло это не здесь. Здесь об этом не знают.

К у н ц. А если и встретится кто, скажете, что исключение было ошибочным и ошибка исправлена.

Н а г е л ь (показывает Скробату документ Даниловича). С таким вот документом доверие вам обеспечено. Посмотрите, чьи здесь подписи.

К у н ц. Наши специалисты сделают точно такой.

С к р о б а т. Я не давал на это согласия.

К у н ц. Я же говорил, что он ответственности боится.

С к р о б а т. Кроме страха, есть еще совесть.

Н а г е л ь. Совесть — это нечто весьма неопределенное. Логика, дорогой мой, логика. Вот чем нужно руководствоваться в жизни.

К у н ц. У вас есть семья?

С к р о б а т. Была.

Н а г е л ь. Ваша семья жива.

С к р о б а т. Утешаете, чтобы сговорчивее был.

Н а г е л ь. Жена Женя, сын Валерик, дочь Надя. Живут в деревне у сестры вашей жены.

С к р о б а т (взволнован). Действительно живы?

Н а г е л ь. И здоровы. Не беспокойтесь, мы их без внимания не оставим.

С к р о б а т. И их тоже… будете истязать?

К у н ц. Их судьба зависит от вас.

Скробат сидит подавленный.

Н а г е л ь. Вид у вас неважный. Мы дадим вам отдохнуть, чтобы все это зажило.

К у н ц. Ногти черные. Это результат…

С к р о б а т. Вашей беседы со мной.

Н а г е л ь. Мои ребята нечаянно дверью прихлопнули. Пустяки, новые вырастут. Жить будете у одной интересной женщины. Пирожками торгует и вас будет подкармливать. Иногда мы будем брать вас с собой… к вашим знакомым в гости. А чтобы вас не узнали, будете надевать вот эту штуку. (Достает из шкафа черный плащ с капюшоном, в котором прорезаны отверстия для глаз.) Очень удобная вещь. (Надевает на себя плащ.) Вы их видите, а они вас нет.

С к р о б а т (в ужасе). Я не хочу быть предателем!

К у н ц (с раздражением). Осел.

Н а г е л ь. Вам же господин полковник объяснил…

С к р о б а т. Я не могу. Не требуйте этого!

Кунц и Нагель переглянулись.

К у н ц. Черт с ним, пусть подыхает.

Н а г е л ь. Мои парни еще поговорят с ним. (Звонит.)

С к р о б а т. Убейте меня здесь! Я не уйду отсюда.

Н а г е л ь. Выведут.

С к р о б а т. Звери фашистские! Собаки бешеные. И Гитлер ваш — собака. Подохнете вы вместе с ним.

Кунц в ярости хватает пистолет. Нагель делает ему знак.

К у н ц (опускает пистолет и, улыбаясь, грозит Скробату пальцем). Легкой смерти ищешь? Не выйдет.

Н а г е л ь. Провокация не удалась. (Вошедшим солдатам.) Повторить!

Солдаты хватают Скробата.

С к р о б а т (сопротивляется, хватается за стол, за стулья). Убейте меня! Я не пойду! Убейте меня!

К у н ц (Нагелю). И насчет семьи… тоже позаботьтесь.

Солдаты тащат Скробата к выходу.

С к р о б а т (в отчаянии). Постойте! Пустите! Я что-то хочу сказать.

Нагель делает знак, солдаты отпускают Скробата и он, обессиленный, падает на пол.

Н а г е л ь. Я вас слушаю.

С к р о б а т. Дайте мне подумать.

Нагель вопросительно глядит на Кунца.

К у н ц. Пусть подумает.

Н а г е л ь (солдатам). Отведите в камеру. Не трогать пока.

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Квартира Алены Примакович. Декорация первой картины. А л е н а сидит у стола, чинит осеннее пальто Тани.

Из соседней комнаты входят Б а р у т а и К у з ь м и н.

Б а р у т а. Сейчас проверим. (Алене.) Узнайте, Алена Степановна, где здесь подделка.

А л е н а. А зачем было его подделывать?

К у з ь м и н. Не хочу я носить это поганое имя.

Б а р у т а. Как прочитал в газете, что Шуляка немцы наградили за верную службу…

К у з ь м и н. Мне тот паспорт сейчас и показать бы нельзя было.

Б а р у т а. Это смело можешь показывать. (Алене.) А вот два пропуска. Узнайте, какой поддельный.

А л е н а. Что вы все меня экзаменуете?

Б а р у т а. Это я себя экзаменую.

А л е н а (рассматривает пропуска). Покажите тому, кто подпись ставил, так и он не различит.

Б а р у т а. То-то и оно. Здесь точность нужна. Обнаружат подделку, и пропал человек. А так — потребуют: «Форцайген зи — предъявите!» — «Битте — пожалуйста!» Подпись, печать — все как следует. Пять дней сидел, пока вырезал. Вот она. (Вынимает из кармана печать.)

К у з ь м и н. А бланки? Не сами же вы их делаете?

Б а р у т а. На это есть у меня приятель один в городской управе. Полкило сала за каждый бланк дерет, сукин сын.

Слышен стук в дверь. Барута приоткрывает портьеру.

(Алене.) Видно, к тебе.

Кузьмин уходит за портьеру, Барута — в соседнюю комнату.

Ч е п и к (входит). Добрый день.

А л е н а. Добрый день. Что хорошего скажете?

Ч е п и к. Я слышал, что вы ножную машину продаете.

А л е н а. Ножной нет. У нас только ручная.

Ч е п и к. Ну, я рад, что нашел, кого искал. Мне сказали, что вы можете помочь.

А л е н а. Какая же помощь вам нужна?

Ч е п и к. Есть такой товарищ Братка. Мне бы к нему. Меня ищут.

А л е н а (испытующе поглядев на Чепика). Если ищут, так надо помочь. (Зовет.) Танюша!

Входит Т а н я.

Сведи этого человека на базар. К той тете, что пуговицами торгует.

Т а н я (Чепику). Добрый день.

Ч е п и к. Добрый день.

Т а н я (осматривает Чепика с головы до ног). Серая кепка, черный ватник, засаленные брюки, рваные ботинки… Пошли!

Ч е п и к (с улыбкой). Боевая она у вас!

Т а н я. Как только я отойду от столика с пуговицами, вы сразу подходите. По улице идите в двадцати шагах за мной.

Ч е п и к (Алене). Спасибо вам большое. Бывайте здоровы.

А л е н а. Желаю удачи.

Т а н я и Ч е п и к уходят.

Б а р у т а (выходит из соседней комнаты). Пополнение?

А л е н а. Прибывает помаленьку.

Б а р у т а. Погоди, скоро весна, то ли еще будет.

Р у н е ц (входит). Добрый день.

Б а р у т а. Добрый день.

Рунец пожимает руки Алене и Баруте.

А л е н а. Присаживайтесь, товарищ Усатый.

Р у н е ц. Да, не мешает. На четырех явочных квартирах был, а они в разных концах города.

А л е н а. Может, что хорошее слышно?

Р у н е ц. Слышно, Алена Степановна. Такие громкие новости, что их услышит весь город и его окрестности. Но… дальше не расспрашивайте, ничего не скажу. Вот Тетка что-то важное хочет сообщить. Товарищи придут. А леший наш, товарищ Братка, уже приехал. Настоящий шляхтич. Бурку где-то раздобыл.

Б р а т к а (входит с холщовой сумкой в руках). Добрый день в хату!

Р у н е ц. Здравствуйте, ваша милость.

Б р а т к а. Что, завидно? (Хлопает рукой по бурке). Это вам, хозяюшка. (Отдает Алене сумку.)

А л е н а. Что это такое?

Б р а т к а. Я слышал, что ваш квартирант вас без припасов оставил.

А л е н а. Я не возьму. Самим есть нечего. Вы ведь в лесу кабанов не откармливаете.

Б а р у т а. Берите, Алена Степановна. (Берет из рук Братки сумку и передает Алене.) Пригодится. На это ж сколько бланков можно выменять!

Б р а т к а. Хороших ребят вы нам присылаете.

А л е н а. Да разве ж это я? Ко мне их тоже кто-то присылает.

Б р а т к а. Славные ребята, только без оружия кое-кто приходит. А без оружия кто он у нас? Дармоед.

А л е н а. Есть немножко и оружия.

Б р а т к а. Так надо доставить да в ход пускать.

А л е н а. А как переправить? Подвода нужна. Под мышку не возьмешь.

Б р а т к а. Подвода — вот она, во дворе. Возница нужен. Я для такого дела не гожусь. И так трижды останавливали, пока доехал.

Р у н е ц. Тут бы женщину, да пожилую.

А л е н а (поняв это как просьбу). Что ж, раз нужно…

Р у н е ц. Очень нужно, Алена Степановна.

А л е н а (Баруте). Пишите пропуск, товарищ Микита. Еду в деревню барахло менять.

Б а р у т а уходит в соседнюю комнату.

Б р а т к а. Куда везти, я потом скажу.

А л е н а. Виктория спрашивала, что с медикаментами делать.

Б р а т к а. А есть?

А л е н а. Собирает понемножку. Каждый раз как придет из больницы — и принесет кое-что. Раз гляжу, вроде как пополнела дивчина. Начала раздеваться, а на ней метров двадцать марли накручено.

Б р а т к а. В этом очень нуждаемся, хозяюшка.

Б а р у т а (входит). Пожалуйста. (Дает Алене пропуск.)

Р у н е ц. Покажи. (Разглядывая документ.) Не подкопаешься. (Отдает Алене.)

Т а н я (входит). Добрый день.

Р у н е ц. Добрый день, Танюша.

Т а н я. Мам, я пуговицы купила.

А л е н а. Хорошо, доченька. Иди теперь погуляй у ворот. Если что…

Т а н я. Так я буду кричать: «Мама, кабанчик есть хочет». (Уходит.)

А л е н а. Так, может, укладываться мне поможете?

Б р а т к а. Командуйте.

А л е н а. Вы, товарищ Микита, полезайте на чердак, снимайте, что там есть. А вам (Братке и Рунцу) я тоже дам работу.

Прихрамывая, входит К у з ь м и н.

Б р а т к а. Вот еще помощник подоспел.

А л е н а. Мы и без него управимся.

Б р а т к а. Как ноги, солдат?

К у з ь м и н. Ноги заживают. С руками у меня плохо дело.

Б р а т к а. А что такое?

К у з ь м и н (показывая руки). Пустые они у меня. Какой же я солдат!

Б р а т к а. Вот оно что. Иди на склад и получи ТТ. Может, тебе требование выписать?

К у з ь м и н. Сам добуду. Пока что мне хоть финку какую. Мразь тут одна ползает. Друга моего выдал. Я поклялся отомстить.

Б р а т к а. Святая клятва. Могу тебе одолжить для такого дела. (Дает Кузьмину финку.)

К у з ь м и н. Спасибо.

А л е н а. Выходите во двор, я сию минуту.

Все уходят. А л е н а вскоре возвращается с В и к о й.

Опоражнивай свои тайники. Укладывай в корзины, будем в лес отправлять.

В и к а. Ты сама повезешь?

А л е н а. Мне это сподручней, чем кому другому.

В и к а (обнимает мать). Мамочка!

А л е н а. Нужно, доченька. Дышать же нельзя, а не то что жить.

Стоят молча, обнявшись.

Если что, пригляди за отцом и за Таней. Живите дружно. Саша что-то задумал. Братка ему финку дал. Парень он горячий, как бы беды не натворил. (Уходит.)

Вика вынимает из укромных мест и укладывает в корзину вату, марлю, бинты, бутылки, пузырьки.

К у з ь м и н (входит). Ты меня звала?

В и к а. Скажи, что ты задумал?

К у з ь м и н. Я поклялся уничтожить предателя. Ты это знаешь.

В и к а. Боюсь я за тебя.

К у з ь м и н (обнимает ее за плечи). Жалеешь немножко?

В и к а. И жалею. Не чужой ведь ты мне.

К у з ь м и н. Хорошая моя. (Целует в щеку.) За всех ты боишься, только за себя не боишься.

В и к а. Я — здоровый человек, мне легче увернуться. А ты вот… хромаешь еще.

К у з ь м и н. А если я не перестану хромать, так эта погань так и останется жить?

В и к а. Тебя и приметить легко, и бежать ты не можешь, если что…

К у з ь м и н. А ты мне помоги, так все хорошо будет.

В и к а. Как же я тебе помогу?

К у з ь м и н. На то у тебя есть «скорая помощь». Шофер, ты говорила, свой парень. Я приеду на территорию больницы под видом санитара. «Скорая помощь» будет наготове.

В и к а. Кажется, ты неплохо придумал.

К у з ь м и н. Совесть мучает, вот и думаю. Сергеев сегодня приснился.

Р у н е ц (входит). Разреши, солдат, мне немножко посекретничать.

К у з ь м и н уходит.

Как у тебя идут дела с фрицем, о котором ты мне говорила?

В и к а. Никаких дел у меня с ним нет.

Р у н е ц. И напрасно. Надо, чтобы были.

В и к а. Что же я должна делать?

Р у н е ц. Язык ему развязывать. Чары, чары надо в ход пускать. Против женских чар и фашист не устоит. Заигрывай, подзадоривай, чтоб побольше болтал. Проболтается, а ты на ус мотай.

В и к а. Попробую.

Р у н е ц. Обязательно попробуй. (Уходит.)

В и к а укладывает медикаменты и выходит с корзиной во двор.

Входит Т е т к а.

Т е т к а. Нет никого. Но Таня на страже, значит, они где-то тут.

Входит С т р е к о з а.

Стрекоза прилетела, новости принесла. (Здоровается с ней.)

С т р е к о з а. Свежая сводка Совинформбюро. Только что приняла.

Т е т к а. Есть чем людей порадовать?

С т р е к о з а. Есть. О наших трофеях на Калининском фронте.

Т е т к а. О, это нужно сейчас же в газету. Давай сюда.

С т р е к о з а. Пока та газета выйдет! (Отдает Тетке материал.)

Т е т к а. Теперь живее дело пойдет. (Таинственно.) Свою типографию имеем. (Достает из-за пазухи газету.) Видела?

С т р е к о з а. Какая вы молодец, тетечка Нюра! (Целует ее.)

Т е т к а. Не я одна.

Входят Р у н е ц, Б р а т к а, Б а р у т а.

Р у н е ц. Покажи, покажи!

Все рассматривают газету.

«Итоги разгрома немцев под Москвой».

Б р а т к а. Раньше бы месяца на два, совсем бы хорошо.

Т е т к а. Зато основательно. Это тебе не листовка.

Р у н е ц. Самый факт, что в немецком тылу выходит советская газета, много значит.

Т е т к а. А еще докладываю: подрывная группа задание выполняет. Взрывчатка доставлена на место. Услышать должны в два пятнадцать.

Р у н е ц. Молодец, Тетка. Тебя сегодня качать надо.

Т е т к а. Погоди, потом, когда я вам еще новость сообщу.

Р у н е ц. Ну, ну!

Т е т к а. К нам с Большой земли прислали ответственного работника.

Р у н е ц. Неужели?

Т е т к а. Своими глазами видела.

Б р а т к а. Вот это да!

Р у н е ц. Как же ты его разыскала?

Т е т к а. Он сам меня нашел. До войны раза два ночевал у нас. Муж его хорошо знал.

Р у н е ц. Как его фамилия?

Т е т к а. Это он сам вам скажет, если сочтет нужным.

Т а н я (стучит в окно). Мама, кабанчик есть хочет.

Все насторожились. Рунец и Братка вынимают пистолеты.

Т е т к а. Это, видно, он. Я сказала, как нас найти.

М у ж ч и н ы и С т р е к о з а уходят в соседнюю комнату. Тетка из-за портьеры выглядывает в переднюю.

С к р о б а т (в передней). Есть кто в доме?

Т е т к а (широко распахнув портьеру). Есть, есть! Милости прошу к нашему шалашу! (Остальным.) Выходите, товарищи! Это тот, кого мы ждем.

Р у н е ц, Б а р у т а, Б р а т к а, С т р е к о з а выходят из соседней комнаты.

С к р о б а т (входя). Это, насколько я понимаю, члены горкома?

Р у н е ц. Подпольной организации.

С к р о б а т. Очень приятно. Давайте знакомиться.

Присутствующие подходят к Скробату и пожимают ему руку.

Р у н е ц. Усатый.

С к р о б а т. А сам безусый. Руководителю оно и не мешало бы усы завести.

Р у н е ц. Мы здесь коллективно руководим, так что все сами с усами.

Б а р у т а. Микита.

Б р а т к а. Братка.

С т р е к о з а. Стрекоза.

С к р о б а т. А по-настоящему?

Все посмотрели на Рунца.

Р у н е ц. Мы условились пользоваться кличками.

С к р о б а т. Это разумно. Тем более что вы еще не знаете, с кем имеете дело.

Р у н е ц. Я вас знаю.

С к р о б а т. Откуда?

Р у н е ц. Видел на одном совещании, когда вы выступали.

С к р о б а т. Было такое дело. Вот мой паспорт. (Дает паспорт Рунцу.)

Р у н е ц (читает). «Неманский Антон Гаврилович». Хорошая липа.

С к р о б а т. Но вы еще не знаете, что этому Неманскому здесь нужно. Дайте ножик.

Братка достает из кармана перочинный ножик и дает Скробату. Тот отпарывает подкладку пиджака и достает шелковый лоскуток.

Пожалуйста!

Р у н е ц (берет в руки документ). Вот это уже не липа. (Читает.) «Скробат Антон Иванович… Выполняет поручение». (Передает документ Братке.)

Б р а т к а. Подпись знакомая. И печать, все как следует. (Передает Баруте.)

Б а р у т а. Важный документ. (Почтительно передает Скробату.)

С к р о б а т. Как у вас тут дела?

Входит Т а н я.

Б а р у т а. Что же ты пост оставила?

Т а н я. Я на минуточку, дядя Микита. На часы посмотреть.

Р у н е ц. Знаем мы твои хитрости. Пришла посмотреть, какой это чужой дядя пришел. (Скробату.) Наша охрана.

Т е т к а. Это дядя наш, Танюша. Тебе его не надо бояться.

С к р о б а т. Сколько же тебе лет, охрана?

Т а н я. Двенадцать.

С к р о б а т. В школу ходишь?

Т а н я. Там надо говорить «хайль Гитлер», а я пионерка.

С к р о б а т. Ах ты, умница какая! (Притягивает Таню к себе.)

Т а н я. А почему у вас ногти черные?

С к р о б а т. Прищемил мне один дурак. Дверью.

Т а н я. Здорово больно было?

С к р о б а т. Очень.

Т а н я. Черный маникюр вам сделали. Я раз гвоздь вколачивала да как хватила молотком по пальцу, так ноготь сразу почернел. Больше чем полгода прошло, пока новый вырос.

С к р о б а т. Ну, иди уже на пост.

Т а н я уходит.

Р у н е ц. Дела у нас идут в гору, товарищ Неманский. Народ зашевелился.

Т е т к а. Особенно после того, как под Москвой фашистам дали по зубам.

Р у н е ц. Вот и газету свою выпустили.

С к р о б а т (берет в руки газету). Молодцы! (Углубляется в чтение.) Здорово!

Р у н е ц. Разве вы не знали про это?

С к р о б а т. Откуда же? Я вынужден был по деревням скитаться, пока до вас добрался. А там, знаете, какие слухи немцы распространяют. (Читает.) Как же теперь…

Р у н е ц. Что?

С к р о б а т (овладев собой). Как же теперь с блицкригом будет? Похвалялись, что вот-вот Москву возьмут.

Б р а т к а. Выходит, не хвались, идучи на рать.

С к р о б а т (отодвигает газету). А что значит — «зашевелился народ»?

Р у н е ц. За оружие берется. Руководства требует.

Б р а т к а. С того времени как начала действовать подпольная организация, иначе дело пошло. Люди почувствовали, что жива партия, жива Советская власть.

С к р о б а т. В городе есть боевые отряды?

Р у н е ц. В городе нет, но вокруг города формируются шесть отрядов. Двести пятьдесят человек только из города послали мы туда за последнее время.

С к р о б а т. Какая связь у вас с отрядами?

Р у н е ц. Через связных. Они и сведения доставляют и людей в лес выводят.

С к р о б а т. И удачно проходят такие операции?

Р у н е ц. Провалов пока не было.

А л е н а (входит). Извините, я на минутку. (Проходит в соседнюю комнату.)

Т е т к а. Это хозяйка квартиры.

С к р о б а т. Член партии?

Р у н е ц. Если бы она захотела вступить в партию, я бы за нее поручился.

А л е н а входит с узлом в руках, повязанная теплым платком. Братка неприметно машет ей рукой: «Можете ехать».

С к р о б а т. Куда это вы собрались?

А л е н а (показывая узел). Поеду барахло менять. (Уходит.)

С к р о б а т. Много коммунистов в городе?

Р у н е ц. Много, а сколько — трудно сказать. Каждый из нас имеет связь с группой товарищей. Возле каждого из этой группы — своя группа.

С к р о б а т. Актив свой надо знать. Есть задание лучших людей к награде представить. Придется списки посылать в соответствующие органы. Теперь относительно явочных квартир… Вы многие из них знаете, а я человек новый. Могу сунуться не туда, куда надо.

Р у н е ц. Явочные квартиры мы вам покажем.

Т е т к а. Извините, товарищ Неманский, может вам что-нибудь и обидным показалось, но обстоятельства научили нас быть осторожными.

С к р о б а т. Я понимаю. Война в тылу врага — дело серьезное. За оплошности люди жизнью расплачиваются. Поэтому во всем нужна точность, железная дисциплина и никакой партизанщины, хотя мы и партизаны. Что до боевых операций, то нужно передать командирам отрядов, чтобы людей зря не губили. Нужно собраться с силами, вооружиться, крепкие командные кадры подобрать, тогда и эффект будет. Каждую серьезную операцию надо согласовывать.

Б р а т к а. С кем?

С к р о б а т. Да вот с нами. (Жест в сторону Рунца.) Вместе будем решать.

Б р а т к а. Люди рвутся в бой. Если не давать им действовать, так они и разбежаться могут.

С к р о б а т. А вы разъясните, в чем дело.

Р у н е ц (смотрит на часы). Минуточку, товарищи! (Он явно взволнован.) У кого сколько времени?

Т е т к а. Я и то беспокоюсь. По моим девятнадцать минут третьего.

С т р е к о з а. Врут ваши часы. Сейчас четырнадцать минут.

Р у н е ц. Это точно?

С т р е к о з а. Абсолютно точно. Сегодня по московскому радио сверяла.

Рунец, Тетка и Братка к чему-то прислушиваются.

Р у н е ц. Сейчас должны услышать новости.

Напряженное ожидание.

Т е т к а. Неужели осечка?

Слышен грохот отдаленного взрыва.

Р у н е ц. Есть! Поздравляю, товарищи!

С к р о б а т (с недоумением смотрит на сияющие лица присутствующих). Это что? Диверсия?

Р у н е ц. На заводе котельная взлетела.

Б р а т к а. Извините, согласовать не успели.

С к р о б а т. Зря иронизируете. Я высказал не свое личное мнение.

Р у н е ц. Нам теперь лучше всего разойтись.

С к р о б а т. Ну, я очень рад, товарищи, что буду вместе с вами работать. В следующий раз поговорим более обстоятельно.

Комната в квартире Марины. В комнате стол, кровать, туалетный столик, стулья, кушетка.

С к р о б а т (один, шагает по комнате). Вот и балансируй, товарищ. Да уж, пожалуй, и не товарищ, а гражданин Скробат. И будешь ли ты опять когда-нибудь товарищем? Хоть бы мне сказал кто-нибудь, что дальше будет… Со страной, со всем миром… И никому душу не раскроешь, не посоветуешься. И тех боюсь и этих боюсь. Еще и вреда никакого не причинил, а страшно. Тяжко в глаза смотреть, разговаривать… Вот и изворачивайся между нашими и вашими, пока шею не свернешь.

М а р и н а (входит). Что же ты пирожков не ешь?

С к р о б а т. Спасибо.

М а р и н а. Не базарные ведь. Для тебя специально сегодня испекла.

С к р о б а т. Не хочется.

М а р и н а. Аппетит пропал?

С к р о б а т. И у тебя пропал бы на моем месте.

М а р и н а (с издевкой). Тяжело тебе, бедняге. Разве жена развеселит, как приедет.

С к р о б а т. Я должен увидеть ее своими глазами. Убедиться, что она и дети живы. Я Нагелю поставил такое условие.

М а р и н а. Увидишь, а дальше что?

С к р о б а т. Не знаю.

М а р и н а. Разомлеешь при жене, еще хуже будет. Какой ты слуга тогда фюреру?

С к р о б а т. Я тебя прошу об одном: ей ни звука об этом.

М а р и н а. Понимаю. Пусть она думает, что ты паинька-мальчик.

С к р о б а т. Я хочу остаться в ее глазах таким, каким она знала меня раньше.

М а р и н а. Какая чуткая душа у предателя Родины!

С к р о б а т. Перестань, прошу тебя!

М а р и н а. Коль ты дьявол, так ангельское оперение тебе не поможет.

С к р о б а т. А ты?

М а р и н а. Что — я?

С к р о б а т. Служишь им по убеждению?

М а р и н а. Нет у меня убеждений.

С к р о б а т. Из страха работаешь?

М а р и н а. За деньги. Платят, так я работаю.

С к р о б а т. А совесть не мучит?

М а р и н а. Не чувствую.

С к р о б а т. Завидую. У меня так не получается.

М а р и н а. И не получится. Идейность… Строитель самого передового в мире общества, и вдруг такая служба.

С к р о б а т. Не издевайся.

Пауза.

Хуже всего, что и просвета никакого не видно.

М а р и н а. Фюрер тебя не забудет. Купишь имение за его сребреники и будешь жить припеваючи.

С к р о б а т. С таким прошлым!

М а р и н а. Тогда удавись.

С к р о б а т. Думал про то. Воли не хватает.

М а р и н а. Могу помочь. Напиши записку, что в смерти своей просишь никого не винить, а я тебя пристрелю. (Берет в руки лежащий на столе пистолет.)

С к р о б а т. Не дури, он заряжен.

М а р и н а. Могу ночью, когда спать будешь, чтобы страшно не было.

С к р о б а т. Не пойму, откуда у тебя такая уравновешенность? У тебя — что, цель какая-нибудь есть в жизни? Зачем ты приехала сюда вслед за немцами?

М а р и н а. Соберу денег, открою коммерцию.

С к р о б а т. Чем торговать будешь?

М а р и н а. Подумаю. Может быть, веселое заведение открою.

С к р о б а т. А ты можешь.

М а р и н а. Могу, лишь бы выгодно было.

С к р о б а т. И сама, наверное, будешь гостей принимать.

М а р и н а. Буду. За повышенную плату.

С к р о б а т. Там ведь помоложе будут.

М а р и н а. Зато у меня опыт. Учти. Ведь не каждую неделю к тебе жена будет приезжать.

С к р о б а т. До чего же ты цинична!

М а р и н а. Даже тебя это коробит?

С к р о б а т. Я не привык слышать такое от женщины.

М а р и н а. А чего мне тебя стесняться? Чем мое ремесло хуже твоего?

С к р о б а т. Это ужасно.

М а р и н а. Привыкай. То ли еще встретишь на своем пути. Не раз в человеческой крови руки запачкаешь.

С к р о б а т. Я не изверг.

М а р и н а. А только предатель. Тебя зачем послали в их организацию?

С к р о б а т. Чтобы я не давал развертываться подпольной борьбе.

М а р и н а. И это тебе удается?

С к р о б а т. Не всегда. Вот и на завтрашний день назначен выход в партизанский отряд четырнадцати человек. И я не знаю, как этому помешать.

М а р и н а. Очень просто: ты должен их выдать.

С к р о б а т. Их всех расстреляют.

М а р и н а. Если не их, так тебя расстреляют.

С к р о б а т. Немцы ничего знать не будут.

М а р и н а. Зря ты мне сказал об этом.

С к р о б а т. Почему?

М а р и н а. Я ведь тебе сказала, что мне деньги нужны. Я на этом могу кое-что заработать.

С к р о б а т. Ты же не знаешь, когда и куда их будут выводить.

М а р и н а. Ты мне скажешь.

С к р о б а т. Не скажу.

М а р и н а. Если я вместе с ними и тебя выдам, так мне еще прибавят кое-что.

С к р о б а т. Ты — самая настоящая фашистка. Все их методы переняла.

М а р и н а. Не считаю нужным опровергать.

С к р о б а т. Кровь этих людей будет на твоей совести.

М а р и н а. Если тебе от этого легче — пожалуйста. Моя совесть выдержит. (Берет в руки карандаш и бумагу.) На какую дорогу будут выходить?… Ну! Не вздумай упрямиться.

С к р о б а т. На Южный тракт.

М а р и н а. Где сборный пункт?

С к р о б а т. В деревне Матеевичи.

М а р и н а. Когда там должны собраться?

С к р о б а т. В четыре часа дня.

М а р и н а. Это я тебя от расстрела спасаю.

С к р о б а т. Хозяева знали, куда поставить меня на квартиру.

М а р и н а. Они знают, что я выручу тебя в трудную минуту. Нынче я уже два разумных совета дала тебе. Один — как расстаться с жизнью, а другой — как ее сохранить, поскольку ты за нее цепляешься.

С к р о б а т. Зря, видно, цепляюсь.

М а р и н а. Предчувствуешь недоброе?

С к р о б а т (с болью). Зачем они меня в СД вызывают? Могут ведь свои увидеть.

М а р и н а. Свои! Коммунисты, ты хочешь сказать?

С к р о б а т. Ну, коммунисты.

М а р и н а. Чего же ты боишься, если они свои?

С к р о б а т. Прикончат.

М а р и н а. Это они могут. Утопят в нужнике, и шито-крыто.

С к р о б а т. Брр!

М а р и н а. А коли ты уже законченный дьявол, так выход найдешь.

С к р о б а т. Боюсь, что один из них узнал меня, когда я выходил из СД.

М а р и н а. Между прочим, странно, что тебе не приходит в голову еще один выход.

С к р о б а т. Какой?

М а р и н а. Перекинуться на их сторону, к «своим».

С к р о б а т. Не от чистого сердца наводишь ты меня на эту мысль.

М а р и н а. Тогда знаешь, что было бы? В газетах появился бы некролог, что такой-то, который верно служил великой Германии и новому порядку, попал в руки бандитов. Рядом — подлинные твои документы и фото, где ты мирно беседуешь с начальником СД. Ты, видать, и не заметил, как тебя щелкнули. Нет, брат, раз ты стал на эту дорожку, так назад возврата нет.

С к р о б а т. У меня есть к тебе одна просьба.

М а р и н а. Слушаю.

С к р о б а т. Мне нужно письмо… из тюрьмы. Написанное женской рукой. На случай, если он меня узнал…

М а р и н а. Не велика услуга, могу сделать. (Смотрит в окно.) Вон, кажется, твоя благоверная идет. Несет бальзам для твоей многострадальной души. С узлом за спиной. Задирает голову, номер дома рассматривает. Пацан у тебя есть?

С к р о б а т. Есть.

М а р и н а. И он с ней.

Скробат подходит к окну.

Уже во двор зашли.

С к р о б а т (надевает пиджак, смотрит в зеркало). Ты бы вышла куда-нибудь на это время?

М а р и н а. Ухожу. Мне велено создать благоприятные условия для свидания. (Надевает пальто, берет корзину с пирожками.) Милуйтесь. (Уходит.)

Скробат взволнован. Он прислушивается к шагам, открывает дверь. В дверях появляется Ж е н я с узлом, за ней В а л е р и к.

Ж е н я. Антоша! (Повисла на шее у мужа.)

С к р о б а т (целует жену). Вот и свиделись. (Снимает у нее с плеч узел и кладет на кушетку.)

В а л е р и к. Здравствуй, папа!

С к р о б а т. Здорово, сынок! (Целует сына.) А худющий какой!

Ж е н я. Скажи — хорошо, что живой.

С к р о б а т. Раздевайся. (Снимает с жены пальто.) Дай хоть посмотреть на тебя.

Ж е н я. Подожди, причешусь немного. (Подходит к зеркалу, причесывается.)

С к р о б а т. Как же вы добрались?

Ж е н я. Ехали немного на подводе, потом пешком шли.

С к р о б а т. Устали.

Ж е н я. Теперь можешь смотреть.

С к р о б а т. Садись. (Всматривается в лицо жены.)

Ж е н я. Что, переменилась?

С к р о б а т. Похудела.

Ж е н я. А у тебя усы. Смешно как-то.

С к р о б а т. Тут не только усы, рога отрастишь.

В а л е р и к (увидев на столе пистолет). Ого! Вот бы мне такую штуку! (Берет в руки пистолет.)

С к р о б а т. Дай сюда, а то, чего доброго, выстрелишь. (Берет пистолет, ставит на предохранитель.) Вот эту штуку не трогай.

В а л е р и к. Знаю, предохранитель. Сколько фашистов ты из него уложил?

С к р о б а т. Не считал.

В а л е р и к. Ого! Так много, что даже считать надо.

Ж е н я. А мы думали, что тебя и в живых нет. Ты ведь в городе был, когда бомбили. У нас аж земля дрожала. Решили уходить. Вышли на шоссе, а тут десант. Да и вообще — куда пойдешь? Надюша на руках. Пошла я к сестре, да так и остались там.

С к р о б а т. Не трогают вас… немцы?

Ж е н я. Сначала цеплялись, спрашивали о тебе. Не знаю, говорю, погиб, видно. Последнее время не трогают.

С к р о б а т. Я тогда никак не мог за вами приехать. Задание выполнял.

Ж е н я. Тебя в тылу оставили?

С к р о б а т. Да.

Ж е н я. Боюсь я за тебя. Не дай бог, попадешь им в лапы…

В а л е р и к. А это для чего? (Показывает пистолет.) Как пальнет в лоб.

Ж е н я. Вчера всю ночь не спал. Обнял, шепчет на ухо: «Правда, мама, наш папа — герой?» Утром, пока в дорогу собирались, словно на крыльях летал. И так хотелось ему похвастаться товарищам, сказать, кто такой его папа. Но я приказала, чтоб ни звука. (Валерику.) Никому не сказал?

В а л е р и к. Я же не баба.

С к р о б а т. Кто вам сообщил, чтобы вы ко мне ехали?

Ж е н я. Должно быть, тот, кого ты послал. Но как ты узнал, где мы?

С к р о б а т. Люди сказали.

В а л е р и к. Папа, а у нас партизаны тоже есть.

С к р о б а т. Хвастаешь.

В а л е р и к. Спроси у мамы.

Ж е н я. Правда, есть где-то поблизости. Раза два ночью в деревню приезжали. У полицая корову увели. Хлеб из амбара забрали, что для немцев был заготовлен.

В а л е р и к. А в деревне Горбачи так предателя поймали, который двух красноармейцев выдал. Вывели в лесок и топорами изрубили на мелкие куски.

Ж е н я. На следующий день жена собрала в мешок да на плечах и притащила домой.

С к р о б а т. Какой ужас!

Ж е н я. Я бы такого гада сама на куски изрубила.

В а л е р и к. Папа, давай с нами в деревню. Будешь партизанами командовать.

С к р о б а т. У них ведь есть командир.

В а л е р и к. Есть там какой-то председатель колхоза, но разве ж он такой, как ты.

С к р о б а т. Не могу я отсюда уйти.

В а л е р и к. Почему?

С к р о б а т. Не пустят.

В а л е р и к. А кто тебя не пускает?

С к р о б а т. Тот, в чьем я распоряжении.

В а л е р и к. Жаль. Ты бы и меня взял в партизаны. У меня граната есть. Только без запала.

С к р о б а т. Ты с этим осторожно. Взорвешься, чего доброго.

Ж е н я. Я так боюсь…

В а л е р и к. Я ее на чердаке, в песке прячу. Папа, я пойду на улицу погуляю.

С к р о б а т. Заблудишься.

В а л е р и к. Я возле дома на лавочке посижу. Интересно, какие немцы в городе. (Уходит.)

Ж е н я (посмотрев вокруг). Это твоя кровать?

С к р о б а т. Нет, хозяйка здесь спит. Я в той комнате.

Ж е н я. Замужняя?

С к р о б а т. Не знаю, одна живет.

Ж е н я. Молодая, старая?

С к р о б а т. Лет под сорок.

Ж е н я. Может, ты у нее в мужьях состоишь?

С к р о б а т. Как тебе могло прийти в голову?

Ж е н я. Коммунистка?

С к р о б а т. Нет.

Ж е н я. Чем занимается?

С к р о б а т. На базаре пирожками торгует.

Ж е н я. Она тебя не выдаст?

С к р о б а т. Не должна. Я ей хорошо плачу.

Ж е н я. Почему ты такой грустный, Антоша? Не улыбнешься ни разу. Не поцелуешь, как прежде.

Скробат притягивает к себе Женю и целует.

Еле выпросила.

С к р о б а т. Тяжело мне, Женя.

Ж е н я. Знаю, что тяжело. Но вот мы и встретились. И этому надо радоваться.

С к р о б а т. Радость недолговечная. Ты уедешь…

Ж е н я. Расстанемся, а потом снова встретимся. Может быть, навсегда уже.

С к р о б а т. Навсегда расстанемся — это скорее.

Ж е н я (кладет ему голову на плечо). Не говори так, Антоша. Давай будем в хорошее верить. Что наше счастье вернется, что мы еще детей вырастим.

Скробат гладит ее волосы.

Я часто не сплю по ночам, о тебе думаю. И никаких дурных предчувствий у меня нет. Мысли все светлые такие. Окончится война, и снова мы будем вместе. Мы ведь не старики еще, и впереди много-много счастливых дней. Дети вырастут. Будут гордиться, что у них такой славный папка. Ты плачешь? Хороший мой! Герой ты мой дорогой! (Обнимает и целует.)

Квартира Алены Примакович. Декорация первой картины У стола сидит В и к а. Рядом стоит К у з ь м и н.

В и к а. Сейчас я тебя чем-то вкусненьким угощу.

К у з ь м и н. Боюсь, стошнит. Я уже отвык от вкусненького.

В и к а. Не стошнит, пальчики оближешь. (Вынимает из чемодана коробку конфет и кладет на стол.)

К у з ь м и н (рассматривает коробку). Немецкие.

В и к а. Попробуй.

К у з ь м и н. С какой лентой! Подарок, видно?

В и к а (ест конфету). Угу.

К у з ь м и н. Кто же тебе подарил?

В и к а. Нашелся дурак… Приманить хочет — авось клюнет.

К у з ь м и н. Кто здесь останется в дураках, это еще неизвестно.

В и к а. Во всяком случае, не я.

К у з ь м и н. Так, может быть, я? Мне не на что покупать такие конфеты.

В и к а. Ты мне и без конфет сладок.

К у з ь м и н. Вижу. Кто он? Фриц, наверно?

В и к а. Фриц. Тот, что в больницу приходил.

К у з ь м и н. И ты взяла!

В и к а. Не смотри на меня с таким упреком.

Т а н я (вбегает). О, конфеты! Можно? (Берет конфету и ест.)

К у з ь м и н. Не ешь, Таня! Это ей фриц подарил.

Т а н я (выплевывает конфету). Фу, какая гадость!

В и к а. Не слушай, Таня, ешь.

Т а н я. Эх ты! (Укоризненно поглядев на сестру, уходит.)

К у з ь м и н. Чем же ты расплачиваться будешь?

В и к а. Разве это обязательно?

К у з ь м и н. Фриц даром ничего не дает.

В и к а. О расплате надо подумать.

К у з ь м и н. Но зачем ты брала?

В и к а. Чтобы приручить. Пусть будет ручной фриц.

К у з ь м и н. Кто тебя просил об этом?

В и к а. Усатый советовал влезть к нему в доверие.

К у з ь м и н. Приведи его сюда.

В и к а. Зачем?

К у з ь м и н. Я рассчитаюсь с ним за подарки.

В и к а. Еще рано.

К у з ь м и н. Смотри, чтобы не было поздно.

В и к а. Не ревнуешь ли ты?

К у з ь м и н. Трудно мне примириться с этим.

В и к а. Пойми, это мое оружие. Ты бьешь врага. Я тоже хочу бить.

К у з ь м и н. Я рискую только жизнью, а ты еще и честью советской женщины.

В и к а. Не бойся, я себя сберегу. (Ласково.) И поцеловать уж не хочешь?

К у з ь м и н. А губы… не поганые?

В и к а. Я его не целовала.

К у з ь м и н (целует Вику). Мученье ты мое.

Т а н я (вбегает). Только что ругались и уже целуются.

В и к а. А ты везде поспеешь.

Т а н я. Окажите спасибо. Если бы не я, застал бы вас Неманский.

В и к а. Опять пришел? (Прячет конфеты.)

С к р о б а т (входит, Тане). Ну что, выполнила поручение?

Т а н я (став в позу). Рапортую, товарищ Неманский. Усатому и Тетке передала. Они будут ровно в два.

С к р о б а т. Молодец. Вот тебе за это конфета. (Достает из кармана конфету.)

Т а н я (неуверенно берет конфету). Может быть, и вам фриц подарил?

С к р о б а т. Что за вздор!

Б а р у т а (входит). Таня! Становись на пост! Здравствуйте, товарищ Неманский! (Пожимает руку.)

Т а н я. Есть становиться на пост, товарищ Микита. (Уходит.)

С к р о б а т (испытующе смотрит Баруте в глаза). Куда ходил? Я утром заходил — тебя не было.

В и к а (Кузьмину). Мы здесь лишние.

В и к а и К у з ь м и н уходят.

Б а р у т а. На товарной был. Думал, работа какая подвернется. А там людей в Германию угоняли. Ужас, что творилось.

С к р о б а т. Усатого и Тетку не видал сегодня?

Б а р у т а. Нет. А что?

С к р о б а т. Я их вызвал.

Б а р у т а. Может, новости какие-нибудь?

С к р о б а т. Одно дело надо обсудить.

Б а р у т а. А я думал, вам что-нибудь от них удалось узнать.

С к р о б а т (насторожился). От кого?

Б а р у т а. От немцев.

С к р о б а т. Что ты такое говоришь?

Б а р у т а. Да вы не беспокойтесь, я никому не скажу. Это очень хорошо, что вам удалось в самый зверинец пробраться.

С к р о б а т. Что за чушь? Какой зверинец?

Б а р у т а. А я думал, вы меня узнали.

С к р о б а т. Ты что? Разыгрывать меня вздумал?

Б а р у т а. Не разыгрывать, Антон Иванович. Я ненароком заметил, как вы из СД выходили.

С к р о б а т (грозно). Что?! Ты в своем уме?

Б а р у т а. Ну хорошо. Будем считать, что это были не вы.

С к р о б а т. Надо же выдумать такую чушь!

Б а р у т а. А разве плохо, если бы кто пролез туда?

С к р о б а т. Ты, может, болтал кому?

Б а р у т а. Как я буду говорить без вашего разрешения? (Прислушивается.) Там стучат. (Уходит.)

С к р о б а т (один). Вот теперь и решай, Антон Скробат, кто ты такой… Человек или дьявол. Тут уж не вывернешься. Или сюда, или туда. Признаться во всем? А четырнадцать человек? Они этого не простят. Захлебнуться в уборной… Брр…

Входят Б а р у т а, Т е т к а и Р у н е ц.

Р у н е ц. Беда, товарищи!

Б а р у т а. Что такое?

Т е т к а. Провал.

Р у н е ц. Люди, которых мы посылали в отряд, попали в засаду.

Т е т к а. И Стрекоза арестована.

С к р о б а т. Этого надо было ожидать.

Т е т к а. Почему?

Р у н е ц. Я сам организовал выход. Все меры предосторожности были приняты.

С к р о б а т. Кто знал, что готовится выход?

Р у н е ц. Я, ты, вот она.

Б а р у т а. И я. (Рунцу.) Ты мне давал одно поручение.

Т е т к а. Засада не случайная. Кто-то предал.

С к р о б а т. Дело очень серьезное. Я прошу остаться только членов партии.

Б а р у т а. Я буду в сарае. Если надо будет, позовете.

С к р о б а т. Позовем.

Барута уходит.

Так кто из нас троих предатель?

Рунец и Тетка пожимают плечами.

Таковых не оказалось. А насчет четвертого, что вы думаете?

Т е т к а. Я не думаю.

С к р о б а т. Кто выбрал эту квартиру?

Р у н е ц. Я.

С к р о б а т. Очень неосторожно доверил ты свою и нашу жизнь этому человеку.

Р у н е ц. Я его давно знаю.

С к р о б а т. Мало ли кто каким был давно.

Р у н е ц. Он и в подполье выполнял все поручения.

Т е т к а. Одних документов сколько изготовил для наших людей!

С к р о б а т. Бланки где брал?

Р у н е ц. Добывал через знакомого.

Т е т к а. На сало выменивал.

С к р о б а т. А может, сало сам ел, а бланки ему немцы давали?

Р у н е ц. Для чего?

С к р о б а т. Для провокации.

Т е т к а. С этими документами десятки наших людей в лес ушли.

С к р о б а т. Четырнадцать человек отправлены с этими документами на тот свет.

Р у н е ц. Почему ты так думаешь?

С к р о б а т. Накануне я видел его возле СД. Мне показалось, что он вышел оттуда.

Т е т к а. Мой один парень тоже видел его на той улице. Но «показалось» — это еще не доказательство.

С к р о б а т. Есть и прямое доказательство. (Вынимает из кармана бумажку.) Записка из тюрьмы. Кровью писал человек.

Т е т к а (рассматривая записку). Бедная девочка! Ее схватили три дня назад, когда она радио слушала.

Р у н е ц. Стрекоза?

С к р о б а т. Да, Стрекоза.

Т е т к а. Бедняга, щепкой, видно, писала. (Читает.) «Берегитесь Микиты. Он — подлый предатель, погубил меня и может погубить многих».

С к р о б а т. Им важно было лишить нас информации.

Т е т к а. Вот это сюрприз! Как обухом по голове.

С к р о б а т. Я предлагаю ликвидировать предателя.

Р у н е ц. Как бы нам не совершить тут страшной ошибки.

С к р о б а т. Что ты предлагаешь?

Р у н е ц. Надо выслушать его самого.

С к р о б а т. Думаешь, сознается? Как бы не так. Тянуть, пока и нам такие записки придется писать?

Р у н е ц. Сознается не сознается, а выслушать надо. А вдруг окажется, что все это не так.

С к р о б а т. Вот как! Ты готов скорее ему поверить, чем мне.

Р у н е ц. Смертный же приговор выносим. Это не шутка.

С к р о б а т. Теперь мне ясно, где причина провала. Нянчились с предателями. Это гнилая практика. За нее приходится расплачиваться кровью советских людей. (Тетке.) Ты как думаешь?

Т е т к а. Я никак опомниться не могу.

С к р о б а т. Предупреждаю. За провал организации головой ответите.

Т е т к а. Доказательства веские. А с другой стороны…

С к р о б а т. А с другой стороны — давайте подождем, пока всех накроют.

Т е т к а. Тут в самом деле можно накрыться.

С к р о б а т. Значит, ты — за. А ты?

Р у н е ц. Я уже сказал.

С к р о б а т. Двое — за, один против. Решает большинство.

Напряженная пауза.

Кому поручим исполнение?

Т е т к а. Я для такого дела не гожусь.

Р у н е ц. В данном случае и я не гожусь.

С к р о б а т. Есть у нас такой человек.

Т е т к а. Кто?

С к р о б а т. Солдат.

Р у н е ц. Его приютили в этом доме.

Т е т к а. Правда, это неудобно.

С к р о б а т. Наоборот, это еще лучше. Легче выбрать удобный момент.

Р у н е ц. Отблагодарить за хлеб-соль.

С к р о б а т. За измену. Обычные этические нормы здесь не подходят.

Т е т к а. Надо его позвать. (Стучит в окно.) Таня! Окажи дяде Саше, чтобы зашел сюда. (Присутствующим.) Неизвестно, как он это примет.

С к р о б а т. Как должен принять коммунист решение партийной организации при чрезвычайном положении.

Ждут. Рунец беспокойно ходит по комнате.

К у з ь м и н (входит). Здравствуйте.

Все смотрят на Кузьмина, и он начинает волноваться.

Звали?

С к р о б а т. Дело есть, товарищ Кузьмин.

К у з ь м и н. Слушаю.

С к р о б а т. Обнаружен предатель. Очень опасный. Вы понимаете смысл поручения?

К у з ь м и н. Кто этот человек и где его найти?

С к р о б а т. Искать далеко не нужно. Человек проживает здесь.

К у з ь м и н (в ужасе). Она! Это неправда!

Т е т к а. Не она, а он.

Кузьмин ошеломлен.

С к р о б а т. Ну, что?

К у з ь м и н. Он казался мне честным советским человеком.

С к р о б а т. Какой он человек, мы уже выяснили. И не для этого тебя сюда позвали. На, читай.

Кузьмин читает записку.

Ну что, заслуживает казни?

К у з ь м и н. Не ожидал.

С к р о б а т. Вот мы и вынесли приговор. Тебе поручается привести его в исполнение.

К у з ь м и н. Прошу освободить.

С к р о б а т. Присягу партизанскую забыл?

К у з ь м и н. Не забыл, но тут…

С к р о б а т. Что там сказано? «Если же по своей слабости, трусости или злой воле я нарушу эту присягу…»

К у з ь м и н. Просто я… не готов. Так неожиданно.

Т е т к а. Я говорила.

С к р о б а т. Ты говорила, что он герой, а он, оказывается, трус, дерьмо.

К у з ь м и н (вспыхнув). Что! Что ты сказал! (Сжав зубы, бросается к Скробату.)

С к р о б а т (выхватив пистолет). Ну!

Кузьмин остановился.

Оружие есть? Клади на стол!

Кузьмин вынимает финку и кладет на стол.

Я предлагаю судить за нарушение присяги и невыполнение боевого задания.

Т е т к а. Он одумается.

С к р о б а т (Кузьмину). Так как?

К у з ь м и н. Позорной смертью я не хочу умирать.

С к р о б а т. Значит?

К у з ь м и н. Задание выполню.

С к р о б а т. То-то же. Возьми оружие.

Кузьмин прячет финку в карман.

Можешь удалиться.

Кузьмин уходит.

Р у н е ц. Теперь эта квартира нам не годится.

С к р о б а т. Пока спохватятся, послужит. А вообще надо подумать, иначе мы рискуем погубить наши лучшие кадры и все дело.

Р у н е ц. У тебя есть какой-нибудь план?

С к р о б а т. Есть, но его надо обсудить. Более широко, на партийном активе. Я полагаю, что основные кадры надо вывести из города, явочные квартиры все переменить. Когда утихнет, вернемся.

Т е т к а. Где же мы соберем актив?

С к р о б а т. Я предлагаю собраться на еврейском кладбище. Днем туда можно свободно пройти. Укрыться до темноты тоже есть где. А как стемнеет, поговорим. Если решим, что надо уйти из города, уйдем организованно. А если нет, дождемся утра и разойдемся по домам, чтобы продолжать борьбу в городе.

Р у н е ц. Это опасно. Если дело только в том, чтобы узнать мнение актива, поручите мне. Я обойду все районы города и узнаю.

С к р о б а т. Я хочу сам встретиться с людьми. Хочу, чтобы они из первых уст узнали о задачах, какие Центральный Комитет ставит перед партизанами. А ты, похоже, хочешь отгородить меня от народа.

Р у н е ц. Уж не боишься ли ты, что я на твои полномочия посягаю?

Т е т к а. Бросьте, товарищи. Не хватало еще, чтобы между нами грызня началась.

Р у н е ц. Если вопрос ставится в такой плоскости, я не могу возражать.

Т е т к а. Давайте попытаемся. Ведь мы еще ни разу не собирались вместе.

С к р о б а т. Сегодня не успеем известить. Давайте лучше на завтра.

Б а р у т а (входит). Можно уже?

Т е т к а. Мы кончили. Можете заходить.

Б а р у т а. Я вам не нужен сегодня?

С к р о б а т. Ты нам больше не нужен.

Б а р у т а. Значит, могу отлучиться. Схожу, может быть, удастся еще бланки раздобыть.

С к р о б а т (многозначительно подмигнув Тетке). Впрочем, подожди, а вдруг понадобишься.

Б а р у т а. Да я могу и после обеда.

С к р о б а т. Позови сюда солдата.

Б а р у т а уходит.

Этот его поход мог оказаться для нас роковым.

Входит К у з ь м и н и молча останавливается у двери.

Имей в виду: он собирается идти за бланками. Он не должен туда дойти. В разрушенных домах для этого есть много удобных подвалов.

С к р о б а т, Р у н е ц и Т е т к а уходят. Кузьмин, взволнованный, ходит по комнате.

В и к а (входит). Саша, что с тобой?

К у з ь м и н. Со мной — ничего.

В и к а. Вид у тебя… Неужели это конфеты так испортили тебе настроение?

К у з ь м и н. Есть вещи посерьезнее.

В и к а. Ты меня пугаешь, Саша.

Кузьмин молча шагает по комнате.

Мне это можно знать?

К у з ь м и н. Нет.

В и к а. Понятно. Я только комсомолка.

К у з ь м и н. Тебе лучше этого не знать.

В и к а. Беда какая-нибудь грозит?

К у з ь м и н. Когда-нибудь все узнаешь. И… может быть, отвернешься от меня.

В и к а. Это что-то страшное?

К у з ь м и н. Я тебе не должен был ничего говорить.

Вика опустила голову на стол.

Б а р у т а (входит). Что у вас здесь? Не поладили?

Ему никто не отвечает.

Что это сегодня: куда ни ткнись, везде загадки какие-то. Где Алена Степановна?

В и к а. Ушла стирать кому-то.

Б а р у т а. Хватает ей, бедняге. Смотрю вчера, а у ней кожа на пальцах стерта. Дай мне что-нибудь перекусить. Перекушу да схожу к этому своему приятелю.

В и к а молча уходит.

Сала, правда, нет. Может, в долг поверит десятка два бланков.

Кузьмин молчит. В и к а приносит картошку в мундире и тарелку с огурцами.

Садись, солдат, подкрепись.

К у з ь м и н. Не хочется.

Б а р у т а. Разносолы не бог весть какие, но питаться чем-то надо. Иди, не стесняйся. Беднее не станем, чем есть.

В и к а. Поешь, ты ведь тоже собирался куда-то идти.

Кузьмин садится к столу и молча снимает с картошки кожуру.

Б а р у т а. У тебя, Вика, где-то спирт есть.

В и к а. Что вы, дядя Микита! Вы же знаете, для кого он предназначен!

Б а р у т а. На душе тяжело. Насмотрелся на станция на людское горе… А тут еще с партизанами такое дело. Первый раз и последний — дай капельку. По пятьдесят граммов — мне и солдату.

К у з ь м и н. Мне не надо.

В и к а уходит.

Б а р у т а. Ты, видно, скоро в лес уйдешь?

К у з ь м и н. Возможно.

Б а р у т а. Так это Вика потому и плакала?

К у з ь м и н. Чего ей плакать?

Б а р у т а. Ты мае глаза не отводи, я кое-что замечаю.

Кузьмин молчит. Длинная пауза.

Если бы не война, поженились бы, да и жили себе. Детишек бы народили, и я бы порадовался, глядя на вас.

К у з ь м и н. А вам что за радость от этого?

Б а р у т а. Мне? (Замялся.) Так, по-стариковски.

К у з ь м и н. Видно, не придется.

Входит В и к а с двумя налитыми рюмками и ставит перед мужчинами.

Б а р у т а (взяв рюмку). Так давай, может быть… за это самое, о чем я говорил?

К у з ь м и н рывком встал. Рюмка опрокинулась. Он вышел из комнаты.

Чего это он? Обиделся?

В и к а. С ним что-то творится. Сама не пойму.

Б а р у т а (отставляет рюмку в сторону). Я кажется, ничего плохого не оказал. (Ест картофель с огурцами.) В рот ничего не лезет. (Встает. Надевает ватник.)

Входит К у з ь м и н, тоже одетый.

Б а р у т а. И ты идешь?

К у з ь м и н. Иду.

Б а р у т а. Может, по пути? Мне на Столярную.

К у з ь м и н. По пути.

Б а р у т а. Вот и хорошо.

К у з ь м и н уходит первым.

Не горюй, дочка. Все будет хорошо. (Целует Вику в лоб и уходит.)

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Перевязочная в больнице. В и к а одна, готовит инструменты.

П е л ь т ц е р (входит). Можно?

В и к а (вздрогнув). Вы уже вошли.

П е л ь т ц е р. Я не постучал, простите. (Целует Вике руку.) Вы всех так пугаетесь?

В и к а. Нет, только некоторых.

П е л ь т ц е р. Ко мне пора уж вам привыкнуть.

В и к а. Вы затем и пришли, чтоб я привыкала?

П е л ь т ц е р. Я не мог пройти мимо перевязочной.

В и к а. А вы что — больной?

П е л ь т ц е р. И очень серьезно.

В и к а. Необходимо хирургическое вмешательство?

П е л ь т ц е р. Без вашего вмешательства я пропал.

В и к а. А что у вас такое?

П е л ь т ц е р (с наигранным пафосом). Любовь.

В и к а. Ну что ж, давайте вырежем.

П е л ь т ц е р. Это невозможно. Это глубоко, в душе.

В и к а. Доберемся и до души. Где она у вас? В пятках, наверно?

П е л ь т ц е р (грозит ей пальцем). Ну-ну! Я знаю, на что вы намекаете. Не забывайте, что я офицер самой храброй в мире армии.

В и к а. И на храбрых гроза есть: леса ведь кишат этими… как вы их называете…

П е л ь т ц е р. Бандитами.

В и к а. Говорят, будто их и в городе полно.

П е л ь т ц е р. Пусть. Мы их бьем и зарабатываем ордена. А иначе как бы я в тылу заработал орден?

В и к а. Я их у вас еще не вижу.

П е л ь т ц е р. Скоро увидите. Вчера ликвидировали группу в четырнадцать человек, которая пробиралась в лес. Руководил операцией я.

В и к а. И что вы с ними сделали?

П е л ь т ц е р. Они там. (Показывает в землю.)

В и к а. И они не сопротивлялись?

П е л ь т ц е р. Им было нечем.

В и к а. Орден, как видно, небольшой будет… за такой подвиг?

П е л ь т ц е р. Скоро будет и большой. Железный крест с дубовыми листьями.

В и к а. Это ваша мечта.

П е л ь т ц е р. Это уже реальность. Вы его увидите у меня вот тут. (Показывает на грудь.)

В и к а. А что, если у вас тут будет дырочка?

П е л ь т ц е р. Какая дырочка?

В и к а. Операция ведь будет серьезная!

П е л ь т ц е р. О, колоссаль. Кладбище на кладбище.

В и к а. И не всегда вы будете иметь дело с безоружными людьми.

П е л ь т ц е р. На войне без риска не бывает.

В и к а (с притворной грустью). Кто же мне будет подарки носить?

П е л ь т ц е р. А подарок вам понравился?

В и к а. Я его съела с удовольствием. И с каждой конфеткой вспоминала вас.

П е л ь т ц е р (целует руку). Я вам принес подарок подороже. (Вынимает флакон духов). Французские. Самая шикарная марка.

В и к а. Чем же я отблагодарю за такой подарок?

П е л ь т ц е р. О, не беспокойтесь! Вы имеете такое сокровище, что можете оплатить сто таких флаконов. (Пытается обнять.)

В и к а (уклоняясь). Откуда же? Я бедная девушка.

П е л ь т ц е р. Вы — наивная девушка.

В и к а. Нет у меня никакого сокровища.

П е л ь т ц е р. Вы только разрешите, я сам его найду. (Более настойчиво старается ее обнять.)

В и к а (сопротивляется). Я вижу, что мне ваш подарок не по средствам. Возьмите его обратно.

П е л ь т ц е р. Нет, нет! Только немножко… ну как это у вас… теплоты.

В и к а. Мне уже жарко от вашей теплоты.

П е л ь т ц е р. Я не виноват, это темперамент.

В и к а. Говорят, что для немцев это не характерно.

П е л ь т ц е р. О-о-о! (Бросается в атаку.)

Вика уклоняется, хватает со стола ланцет и, шутя, направляет Пельтцеру в грудь.

(Отшатнулся.) О-о-о!

В и к а (смеется). Как себя чувствует ваш темперамент?

М и х а и л Ф е д о р о в и ч (открыв дверь, останавливается). Вас тут оперировать собираются, господин капитан?

П е л ь т ц е р (шутя). Бандит. Ее вешать надо.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. Прошу меня извинить. (Уходит.)

В и к а. Вот видите. Здесь совсем не подходящее место для проявления вашего темперамента.

П е л ь т ц е р. Я предлагал вам другое место. Я приглашал вас к себе в гости.

В и к а. На это я не могла решиться. Если бы они узнали…

П е л ь т ц е р. Кто — они?

В и к а. Те, за кого вы собираетесь железный крест получить.

П е л ь т ц е р. Вы их боитесь?

В и к а. Вы знаете, что они делают в таких случаях?

П е л ь т ц е р. Говорят, есть какой-то Саша или Миша, которого называют «Смерть предателям».

В и к а. Вот этого Саши я и боюсь.

П е л ь т ц е р. А ваша теплота, которую вы отпускаете мне аптечными дозами? Где найти такое место, чтобы вы проявили ее более щедро?

В и к а. Лучше я сама вас в гости приглашу. Устрою все так, чтобы никто не знал.

П е л ь т ц е р. Вы умница! (Целует руку.) Когда?

В и к а. Когда-нибудь. Надо выбрать вечер, когда никого не будет дома.

П е л ь т ц е р. Не мучьте!

В и к а. Чтобы вы не мучились — может быть, и сегодня. (Заметив, что Пельтцер в нерешительности.) Пожалуй, сегодня я смогла бы подарить вам вечерок.

П е л ь т ц е р. Сегодня мне не совсем удобно.

В и к а. Да, я и забыла. У вас операция «колоссаль». Кладбище на кладбище.

П е л ь т ц е р. Разве я сказал — сегодня?

В и к а. Откуда ж я знала бы?

П е л ь т ц е р. Но у нас есть время. До девяти часов вечера я свободен.

В и к а. А может быть, там без вас управятся?

П е л ь т ц е р. Без меня? О нет! Без меня у них ничего не получится.

В и к а. Тогда надо торопиться. Я должна все подготовить. Жду вас ровно в семь. Тихая, шестнадцать.

П е л ь т ц е р. Буду пунктуален. (Записывает адрес.)

В и к а. Уходите. Вместе нам неудобно. И так сплетни ходят.

П е л ь т ц е р. Чепуха.

В и к а. Для вас. А я ведь девушка.

П е л ь т ц е р. Иду, дорогая. (Целует руку и снова пытается обнять.)

В и к а. Будьте терпеливы.

П е л ь т ц е р. И вы мне обещаете много счастья?

В и к а. Столько, сколько вы заслужили.

П е л ь т ц е р уходит. Вика поспешно снимает халат.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч (входит). Уважаемая Виктория Андреевна! Я хочу вам напомнить, что у нас существует профессиональная этика.

В и к а. Это вы объясните ему, Михаил Федорович.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. Какого черта ему от вас надо?

В и к а. Вы не маленький, сами должны догадаться.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. Может быть, хочет нужные ему сведения выудить?

В и к а. Дело куда проще.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. Так нельзя же перевязочную превращать черт знает во что.

В и к а. У меня даже нет времени обидеться.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. Чего же обижаться? Вы сами кокетничаете. Если бы это приставание было вам неприятно, вы бы его отшили.

В и к а. Наоборот, я хочу его пришить.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. Ничего не понимаю.

В и к а. Отпустите меня, Михаил Федорович, я должна немедленно уйти.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. Но там ведь (указывает на дверь) больные ждут.

В и к а. Если я не уйду, погибнут люди. Много хороших людей.

М и х а и л Ф е д о р о в и ч. Так бы вы и сказали.

В и к а вешает халат в шкаф и уходит.

Квартира Алены Примакович. Декорация первой картины.

А л е н а. С кладбища и в лес. И домой нельзя будет заглянуть?

Р у н е ц. Посмотрим, может, и вернемся.

А л е н а. Я должна вернуться. Много ли чего осталось, а все жалко. Что припрячу, что к соседям отнесу.

Р у н е ц. А потом как же?

А л е н а. К Братке пойду. Дорогу знаю. А вот с Таней как быть?

Р у н е ц. Не знаю, что вам посоветовать.

А л е н а. На Заречной улице живет сестра мужа. Но ей и самой есть нечего. Может, с собой взять?

Р у н е ц. Если ничего другого нельзя придумать…

Т а н я (входит с пионерским галстуком на шее). Салют, дядя Усатый!

Р у н е ц. Будь готова!

Т а н я. Всегда готова. (Смотрит на часы.) Уже пора снимать. (Снимает галстук и кладет в чемодан.)

А л е н а. Видно, придется нам в лес идти, дочка.

Т а н я. В какой лес?

А л е н а. К Братке.

Т а н я. А можно?

А л е н а. Дядя Усатый говорит, что надо.

Т а н я. Вот здорово! И дядя Микита с нами?

А л е н а (помрачнев). Нет дядя Микиты. Как ушел вчера за бланками, так и не пришел. Может, тот приятель и выдал его. (Вытирает слезы.) Может, там ему, бедному, теперь кости ломают.

Т а н я. Мама, это неправда! (Обнимает мать.) Он вечером придет. (У нее тоже навернулись слезы.)

А л е н а. Опрашивала я у людей, может, в тюрьме его видели. Знакомая одна уборщица там служит. Говорит, не видела. Может, еще в гестапо его держат.

В и к а (входит запыхавшись). Хорошо, что я вас застала.

Р у н е ц. Что случилось?

В и к а. Фашисты какую-то ловушку готовят.

Р у н е ц. Откуда это известно?

В и к а. Мой немец проболтался. Готовится какая-то операция, которую он называет «колоссаль». Кладбище на кладбище.

Р у н е ц. Кладбище на кладбище! Это была бы действительно ловушка.

В и к а. До девяти часов ничего не случится, а дальше не ручаюсь.

К у з ь м и н. А почему до девяти ручаешься?

В и к а. До девяти этот немец будет в моем распоряжении. А он в этом деле один из главных.

Все с удивлением смотрят на нее.

Что вы так смотрите? Я пригласила его в гости.

А л е н а. Что ты задумала?

В и к а. Объяснение потом, Алена Степановна. Надо людей спасать.

Р у н е ц. Это верно. Алена Степановна и Таня, прошу мне помочь. Я вам дам некоторые адреса. Сам пойду в район кладбища, чтобы предупредить, кого увижу. Ночевать здесь я вам не советую. Если у них сорвется на кладбище, они бросятся на явочные квартиры. Провокация, как видно, задумана немцами широко.

А л е н а (Тане). Доченька, ты сюда не возвращайся. Иди на Заречную, к тете Наде. Я тоже туда приду. А ты, Вика, с огнем не играй.

В и к а. Вы же видите, что тут за игра.

Р у н е ц. Постарайся задержать его как можно дольше.

В и к а. Постараюсь.

Р у н е ц, А л е н а и Т а н я уходят.

К у з ь м и н. Какой ценой добыла ты эти сведения?

В и к а. Хитростью.

К у з ь м и н. И только? Ты мне все скажи. Что-то все-таки было?

В и к а. Самая малость. (Берет из шкафа платье.) Извини, мне нужно переодеться. (Прячется за дверцу шкафа.)

К у з ь м и н. Что надо понимать под этой малостью?

В и к а. Пустяки. Двусмысленная улыбка, неопределенный намек.

К у з ь м и н. Объятия, поцелуи.

В и к а. Тут я просила потерпеть.

К у з ь м и н. И тебе не противно?

В и к а. Противно. (Выходит из-за двери шкафа в нарядном платье.) Ты даже представить себе не можешь, как противно. (Передернула плечами.)

К у з ь м и н (с восхищением смотрит на нее). У фрица губа не дура.

В и к а. Что же делать, Сашок? Это моя небольшая жертва.

К у з ь м и н. Понимаю. Все понимаю, но как подумаю, что эта погань будет прикасаться к тебе, меня в дрожь бросает.

В и к а. А если я этим людей от смерти спасу, неужели ты все-таки осудишь меня? (Застилает скатертью стол, ставит два прибора.)

К у з ь м и н. Боюсь я за тебя. Боюсь, что потеряю тебя навсегда.

В и к а. Будем надеяться, что ничего ужасного не случится. (Уходит.)

Кузьмин в волнении шагает по комнате.

В и к а (возвращается с графинчиком в руке). Я не жалею даже спирту, предназначенного совсем не для фашистских офицеров.

К у з ь м и н. Этим не отделаешься.

В и к а. Не бойся, я что-нибудь придумаю.

К у з ь м и н. Я уже придумал.

В и к а (с тревогой). Что ты придумал?

К у з ь м и н. Я убью его.

В и к а. И провалишь явочную квартиру.

К у з ь м и н. Она уже провалена.

В и к а. Уйди, прошу тебя. Он вот-вот должен явиться.

К у з ь м и н. Не уйду. Если уйду, так больше я тебя живой не увижу. Или увижу опозоренной.

В и к а. Ничего не случится, уверяю тебя. Я скорее убью себя.

К у з ь м и н. Я не хочу, чтобы ты себя убивала. (Обнимает.) Я не оставлю тебя одну на гибель. (Целует.)

В и к а. Поднимешь тревогу и погубишь все дело.

К у з ь м и н. Я потихоньку. Даже сапоги сниму, чтобы удобнее было подкрасться. (Снимает сапоги.)

В и к а (взглянув в окно). Все! Он уже идет.

К у з ь м и н. Прикрой дверь в подполье половиком. (Убегает с сапогами в руках на кухню.)

Вика выходит в переднюю.

В и к а (в передней). Ох! Вы меня напугали своим пистолетом.

П е л ь т ц е р (входя). Я так всегда захожу в незнакомую квартиру.

В и к а. Какой вы осторожный.

П е л ь т ц е р. Это не мешает мне быть храбрым.

В и к а. Прошу сюда. (Распахивает портьеру.)

П е л ь т ц е р. Сначала я сюда. (С пистолетом в руках заглядывает в комнату налево.) И сюда. (Заглядывает на кухню.) А теперь можно и сюда. (Входит в комнату.) Здесь еще комната. (Заходит в соседнюю комнату. Выходит оттуда и тогда только прячет пистолет в карман и весело глядит на Вику.) Так лучше.

В и к а. Мне это обидно.

П е л ь т ц е р. Извините, я в завоеванной стране.

В и к а. И всегда это помните.

П е л ь т ц е р. К сожалению, нам часто об этом напоминают.

В и к а. Вы даже девушек боитесь. Прошу раздеваться.

П е л ь т ц е р (снимая шинель). Один мой знакомый погиб из-за девушки.

В и к а. Уж не думаете ли вы, что я того Сашу или Мишу здесь спрятала?

П е л ь т ц е р. Хотел бы я с ним встретиться. (Хлопает по карману с пистолетом.)

В и к а. Прошу садиться. Разрешите налить… для храбрости.

П е л ь т ц е р (присаживаясь к столу). Храбрость мне сегодня необходима. Я на подступах к неприступной крепости. (Жест в сторону Вики. Берет в руки графин, нюхает.) Спирт. Лучше вот его. (Встает и вынимает из кармана шинели плоскую бутылку.) Заприте, пожалуйста, входную дверь.

В и к а. А у вас там разве охраны нет?

П е л ь т ц е р. Я в гости к девушкам хожу без охраны… и чтобы никто не знал. Нам строго запрещено ходить домой к русским девушкам.

Вика запирает дверь и возвращается.

(Наливая в рюмки ликер.) За вашу красоту, Виктория Андреевна! (Пьют.) Спасибо, что подарили мне этот вечерок. (Целует руку.) Теперь бы немножко музыки. Вальс. (Напевает.) Приемника нет?

В и к а. Приемники все у вас. А вальс можно. (Заводит патефон.)

П е л ь т ц е р (кружит ее в танце, льнет, целует руку). Хорошая!

Вика высвобождается из объятий и садится на стул. Пельтцер садится на другой стул спиной к портьере.

Вам плохо?

В и к а. Голова закружилась.

П е л ь т ц е р. Положите ее мне на плечо. (Пытается обнять.)

Вика уклоняется.

А что вы мне обещали?

В и к а. Вы своего дождетесь.

П е л ь т ц е р. Я не люблю длинной увертюры. У меня очень мало времени.

В и к а. Мало времени для любви?

П е л ь т ц е р. Там (жест в пространство) это очень важно.

В и к а. Бандита какого-нибудь поймают и без вас.

П е л ь т ц е р. Одного? Всех бандитов.

В и к а. Так уж и всех?

П е л ь т ц е р. Всех самых опасных.

За спиной у Пельтцера появляется К у з ь м и н с финкой. Немец поворачивается, и К у з ь м и н прячется за портьеру.

В и к а. И вы не боитесь выдавать мне секреты?

П е л ь т ц е р. Нет. Вы не успеете никому рассказать. Через полчаса я выйду отсюда, и вы услышите выстрелы. Это я буду зарабатывать железный крест. (Наливает рюмки.) За мой железный крест.

В и к а. За крест я выпью.

Пьют.

П е л ь т ц е р. Как голова?

В и к а. Кружится.

П е л ь т ц е р. Вам нужно отдохнуть. Я отведу вас в постель.

В и к а. Не надо, пройдет.

П е л ь т ц е р. Я вас отнесу.

Вика сопротивляется, но немец крепко сжал ее в объятиях. Вика обхватила шею Пельтцера рукой, подает знак Кузьмину.

Кузьмин выбегает из-за портьеры и вонзает нож в спину Пельтцера, тот падает.

В и к а. Уйдем поскорее!

К у з ь м и н. Нужно с глаз убрать. В подполье разве. (Тащит труп Пельтцера за портьеру.)

В и к а. И это надо прибрать. (Убирает со стола.)

К у з ь м и н (входит, надевает шинель и фуражку Пельтцера). Одевайся.

В и к а (надевая пальто). Куда же мы теперь?

К у з ь м и н. В лес, к Братке.

Поспешно уходят. Сцена некоторое время остается пустой. Приоткрывается дверь, и высовывается голова Т а н и. Обведя глазами комнату, она быстро входит и направляется к кровати. Выдвигает из-под кровати чемодан и достает галстук.

Т а н я. Галстучек мой дорогой! Чуть я тебя не забыла. (Целует галстук.) Вот какая никудышная пионерка! Теперь я никогда с тобой не расстанусь. (Вешает галстук на плечо. Перебирает в чемодане вещи.) И книги жалко оставлять. Может, и в лесу читать можно. (Откладывает несколько книг.) Возьму. А платье? (Открывает шкаф, вынимает платье.) Это самое лучшее у меня. Отнесу к тете Наде. (Прислушивается.) Машина. (Взглянув в окно.) Немцы. Сюда идут. (Бросает в шкаф платье и закрывает дверку.) В подполье спрячусь. (Бежит на кухню и с ужасом выбегает оттуда.) Скажут, что я убила. (Залезает под кровать.)

В комнату входят д в а с о л д а т а с автоматами, Н а г е л ь и М ю л л е р с пистолетами в руках. С к р о б а т в черном плаще. Лицо его закрыто капюшоном.

Н а г е л ь. Улетела дичь.

Солдаты с автоматами обходят комнаты.

М ю л л е р. В этом еще надо убедиться.

П е р в ы й с о л д а т. Там никого нет, господин майор.

Н а г е л ь. Интересно, квартиру временно оставили или совсем?

М ю л л е р. Она не была заперта.

Н а г е л ь. Если временно, тогда в квартире обыска не делать, вещи все пусть остаются так, как есть, будто нас здесь и не было.

В т о р о й с о л д а т. Здесь только что был кто-то, господин майор. Чемодан открыт, и книги на полу. (Заглядывает под кровать и, отпрянув, направляет автомат.) Он здесь.

Все схватились за оружие.

Н а г е л ь. А ну вылезай, кто там есть!

Ответа не последовало.

Достать!

Солдат рывком отодвигает кровать. С пола поднимается Т а н я. Она стоит под наведенными на нее дулами, прижимая к груди галстук. Дула медленно опускаются.

М ю л л е р. Пионерка.

Н а г е л ь. Что ты здесь делаешь?

Т а н я. Это мой дом.

Н а г е л ь. Что же ты в своем доме под кровать прячешься?

Т а н я. От немцев все прячутся.

Н а г е л ь. Все плохие люди — партизаны.

Таня молчит.

Ты тоже партизанка.

Т а н я. Я еще девочка.

Н а г е л ь. А когда вырастешь?

Т а н я. Тогда вас здесь не будет.

Немцы переглянулись.

Н а г е л ь. С кем ты здесь живешь?

Т а н я. С мамой.

Н а г е л ь. Где мама?

Т а н я. Стирает белье у одного начальника.

Н а г е л ь. Когда придет?

Т а н я. Сегодня не придет. Ночью ходить нельзя.

М ю л л е р. Кто здесь еще живет?

Н а г е л ь. Зачем нам это знать. Пусть живут на здоровье. (Тане.) Вот видишь, ты нас боялась, а мы тебя не трогаем, хотя ты и пионерка. И в квартире ничего не трогаем. Это от нас сбежал один преступник. Нам сказали, что он к вам во двор забежал. Вот мы и ищем. Просим извинить за беспокойство. (Солдатам.) Обыскать двор!

С о л д а т ы уходят.

М ю л л е р. У меня есть кое-какие соображения, господин майор. (Косится в сторону Скробата.) Я хочу поговорить с вами наедине.

Н а г е л ь и М ю л л е р выходят в соседнюю комнату. Таня стоит в прежней позе. Скробат смотрит на Таню сквозь отверстие в капюшоне, садится на стул, барабанит пальцами по столу. Таня с ужасом смотрит на его пальцы. Скробат спохватился, прячет руки, но уже поздно.

Т а н я (хрипит, бьется в судорогах). Черн… черн…

С к р о б а т (бросается к Тане). Тише!

Т а н я (вырывается, распахивает окно, кричит). Черные ногти! (Пытается выпрыгнуть в окно.)

С к р о б а т (стаскивает Таню с подоконника, схватил за горло, душит). Тише!

Т а н я (хрипит, бьется в судорогах). Черн… черн…

Вбегают Н а г е л ь и М ю л л е р.

Н а г е л ь. Что вы делаете?

С к р о б а т (с перекошенным ртом). Она меня узнала.

Н а г е л ь. Отпустите!

С к р о б а т. Кричит. На улице услышат.

Н а г е л ь. Заткните рот.

Мюллер схватил Таню за руки, Скробат дрожащими руками пытается засунуть ей в рот галстук.

И этого не умеете. (Подходит и ловко затыкает Тане рот.)

П е р в ы й с о л д а т (быстро входит). Во дворе никого нет, господин майор.

Н а г е л ь. Ведите ее в машину. Смотрите, чтобы не убежала.

С о л д а т заламывает Т а н е руки назад и, подталкивая в спину, уводит.

М ю л л е р. Она могла нам все дело испортить.

Н а г е л ь (Скробату). Что случилось?

С к р о б а т (показывает пальцы). Вот. Вы сами виноваты.

Н а г е л ь. Может быть, мы виноваты и в том, что задуманная операция провалилась?

С к р о б а т. Я сделал все, что мог.

Н а г е л ь. Чтобы спасти своих друзей.

С к р о б а т. Это страшное и незаслуженное обвинение.

Н а г е л ь. Кто знал об этом? Шеф, я и вы. Кто же из нас предупредил коммунистов?

С к р о б а т. Я не предупреждал. Клянусь!

Н а г е л ь. Вы водите нас за нос, товарищ уполномоченный. Деньги получаете у нас, а служите им. Вероятно, забыли, чей вы уполномоченный.

С к р о б а т. Как вы можете подумать, господин майор?

Н а г е л ь. Для этого у меня есть все основания. У нас имеются сведения, что благодаря вашему умелому руководству количество преступных элементов в городе увеличилось. Сотни людей выведены в лес. Туда же целыми подводами и даже грузовиками вывозилось оружие, теплая одежда, медикаменты.

С к р о б а т. Я не мог всему этому помешать.

Н а г е л ь. Они не подчиняются партийному руководству?

С к р о б а т. Подчиняются. Они всегда делают то, что сказала партия.

Н а г е л ь. Что же она сказала?

С к р о б а т. То, чем заканчиваются сводки Совинформбюро.

Н а г е л ь. Смерть немецким захватчикам?

С к р о б а т. Да. И я не в силах этому помешать.

Н а г е л ь. То, что могли, вы не сделали. Где же партийный актив, который вы обещали собрать на кладбище?

С к р о б а т. Не знаю. Здесь что-то произошло…

Н а г е л ь (зловеще). Давно мы с вами не разговаривали по душам, господин Скробат. Я скажу ребятам, чтобы сегодня они вами занялись.

Скробат весь съежился, будто ожидая удара.

Н а г е л ь. Вы хотите искупить свою вину и заслужить наше доверие?

С к р о б а т. Мне больше ничего не остается.

Н а г е л ь. Предоставляю вам такую возможность. Как вы думаете, где теперь ваши друзья?

С к р о б а т. В лесу. А если нет, то скоро будут.

Н а г е л ь. И вы должны туда уйти… Бежать от гестапо. Дорогу знаете?

С к р о б а т. Нет.

Н а г е л ь. А кто знает?

С к р о б а т. Мать этой девочки.

Н а г е л ь. Проследите, когда вернется, и пусть она вас отведет. Вернетесь снова для подпольной работы и расскажете нам, где штаб, какая охрана, подступы, пароль. А может быть, нам удастся радиста туда забросить, тогда через него. Поняли задачу?

С к р о б а т. Понял.

Н а г е л ь. А если хотите, можете остаться с ними. Мы этого не боимся. Сейчас еще снимем вас в этом балахоне. Мюллер, аппарат с вами?

Мюллер вынимает аппарат и фотографирует.

Вот так. А теперь отбросьте капюшон, покажите лицо. Мы с вами производим обыск. Поднимите матрац. Мюллер, щелкните нас.

Мюллер фотографирует.

Вот так. Документ убедительный. Снимите со стены эту фотографию.

Скробат снимает.

Это кто?

С к р о б а т. Микита.

Н а г е л ь. Которого вы приказали прикончить?

С к р о б а т. Да.

Н а г е л ь. Прекрасно. Господин Скробат, он же Неманский, рассматривает фотографию своей жертвы. Показывайте ее мне! Вот так. Щелкните, Мюллер, нас еще разок!

Мюллер фотографирует.

Вот теперь, если уж вы так хотите, можете к нам и не возвращаться.

Здесь же. На другой день, утро.

Осторожно входит А л е н а. Она внимательно присматривается ко всему, как будто впервые в этой квартире. Подняла книги, что лежали на полу, подержала в руках и положила в чемодан. Открыла шкаф. Увидела платье, брошенное в беспорядке, расправила, повесила на плечики. Заглянула в одну комнату, в другую. Вернулась и села у стола.

А л е н а. Она еще не приходила сюда. (Тихо заплакала. Вытирает слезы уголком платка.) Где же ты, детка моя родная? Дорогая моя девочка. Может, они тебя застрелили, когда ночью шла по улице, и ты лежишь среди развалин. А может быть, схватили тебя палачи на страшные муки и допрашивают, кромсают твое нежное тело.

В передней послышался стук двери и шорох.

(Быстро поднялась. Лицо ее засветилось надеждой.) Может быть, она?

С о с е д к а (за портьерой). Можно войти?

А л е н а (опечаленная). Входите.

С о с е д к а (входит). Вы, должно быть, не знаете меня?

А л е н а. Знаю. Вы живете напротив.

С о с е д к а. Горе у вас большое.

А л е н а. Вы что-нибудь знаете о моем горе?

С о с е д к а. Видела, как пришла ваша девочка.

А л е н а. Так вы ее видели?

С о с е д к а. Подошла, сначала в окно заглянула. Потом осторожно дверь открыла. Только зашла, как раз и немцы…

А л е н а. Гестаповцы?

С о с е д к а. Черт их знает, кто они такие, только впятером из машины вылезли. Четверо в немецкой форме, а пятый в черном балахоне. Так и бросились к вашим дверям.

Алена с ужасом схватилась за голову.

У меня сердце так и зашлось. Может, думаю, она в окно как-нибудь выскочит. Нет.

А л е н а. И что дальше?

С о с е д к а. А дальше самое страшное. Сначала тихо было, а потом вдруг распахнулось окно и она в окне появилась на секунду да как крикнет: «Черные ногти!» И тут балахон схватил ее за горло.

А л е н а. Черные ногти?

С о с е д к а. «Черные ногти», — это я хорошо слышала.

А л е н а. Бедное мое дитя! Она помешалась от страха. (Плачет.)

С о с е д к а. Как не помешаться. Тут вижу, тащат ее в машину. Солдат руки заломил назад, а она и крикнуть не может, рот заткнули негодяи.

Пауза. Алена тихо всхлипывает.

Так вот я и зашла. Может, помочь что надо.

А л е н а. Чем же вы мне поможете, дорогая моя? Силы у вас нет такой, чтобы мне помочь.

С к р о б а т (входит). Здравствуйте. Что с вами, Алена Степановна? Беда какая-нибудь?

А л е н а. Беда, товарищ Неманский. Большое горе.

С о с е д к а. Так я уж пойду. (Уходит.)

А л е н а. Таню гестаповцы схватили.

С к р о б а т. Что вы говорите!

А л е н а. Соседка видела, как ее в машину тащили.

С к р о б а т. Не отчаивайтесь, Алена Степановна. Отпустят. Она ведь ребенок еще.

А л е н а. Вы же знаете, какой это ребенок.

С к р о б а т. Будем надеяться на лучшее. Я понимаю ваше материнское горе, но не надо руки опускать. Давайте подумаем, что надо делать.

А л е н а. Я хотела у вас совета просить.

С к р о б а т. Где ваши все?

А л е н а. В лес ушли. Немцы хотели накрыть всех на кладбище.

С к р о б а т. Не говорили, кто выдал?

А л е н а. Никто не знает.

С к р о б а т. Нам с вами тоже надо в лес уходить.

А л е н а. А как же Танюша?

С к р о б а т. Чем вы ей поможете?

А л е н а. Узнать, жива ли. Может, передачи будут принимать.

С к р о б а т. Они и вас схватят. Ей не поможете, а себя погубите. И делу может повредить.

А л е н а. А если ее выпустят?

С к р о б а т. К знакомым пойдет или к родственникам. Приютят советские люди. А вам надо уходить немедленно, а то как бы поздно не было.

А л е н а. Может быть, вы и правы. Пойду узел соберу. Вы посидите немножко. (Уходит на кухню и сейчас же, оглядываясь, вбегает в комнату.) Какой ужас!

С к р о б а т. Что такое?

А л е н а. Там, в подполье, немец.

С к р о б а т. Какой немец?

А л е н а. Мертвый, кажется.

С к р о б а т. Этого еще не хватало. (Уходит на кухню.)

А л е н а. Ну что — живой?

С к р о б а т (из кухни). Мертвый. (Входит.) Ножом его крепко пырнули.

А л е н а. Видно, тот, что возле Вики вертелся. Это Саша его.

С к р о б а т. Теперь нам здесь с вами и одной минуты нельзя оставаться.

А л е н а. Я и сама вижу.

С к р о б а т. Только руки в крови выпачкал. (Смотрит на свои пальцы.)

А л е н а. Идемте, я полью.

Уходят на кухню. А л е н а возвращается одна.

Черные ногти! У него черные ногти!

Лагерь партизанского отряда. Слева штабная землянка. Справа, под елью, самодельный стол и возле него лавки. В глубине леса, между деревьями, видны партизанские землянки и шалаши из еловых ветвей.

На сцене Б р а т к а, Т е т к а, Р у н е ц, К у з ь м и н, К о н ц е в о й, р а д и с т с рацией на плечах. Ч е п и к с винтовкой, направленной на радиста. П е р в ы й и в т о р о й п а р т и з а н ы.

Б р а т к а. Где ты его нашел?

Ч е п и к. Он сам меня нашел, товарищ командир. Лежу в секрете, вдруг слышу, что-то шуршит в кустах. Я думал, дикий кабан, а это он вылазит с бандурой на плечах. Тут я его за шкирку…

Б р а т к а. Это что у тебя на плечах?

Р а д и с т. Рация.

Б р а т к а. А как ты сюда попал?

Р а д и с т. С самолета. На парашюте опустился.

П е р в ы й п а р т и з а н. Врет и не краснеет.

Б р а т к а. Кто тебя послал и для чего?

Р а д и с т. Партизанский штаб, который в Москве. Для обслуживания отряда товарища Комлева.

Б р а т к а. Хорошо тебя немцы брехать научили.

Р а д и с т. Честное комсомольское, товарищ командир.

К о н ц е в о й. Как фамилия начальника партизанского штаба?

Р а д и с т. Рымаренко.

К у з ь м и н. Это ему и немцы могли сказать.

В т о р о й п а р т и з а н. Шпион, ясно.

К у з ь м и н. Следом за нами послали, чтобы разведал, где отряд, и радировал немцам.

Р а д и с т (протестующе). Товарищ командир!

Б р а т к а. «Товарищ»? Чем докажешь, что не шпион?

Р а д и с т. Документов у меня нет, но оно и так видно.

П е р в ы й п а р т и з а н (иронически). Видно как на ладони.

Р а д и с т. Вот и рация советская.

К о н ц е в о й. Такие и у немцев есть.

Б р а т к а. Чудные дела твои, господи! Сбросили тебя с самолета прямо на наш отряд. Будто там знают, где мы находимся.

Р а д и с т. Меня посылали к товарищу Комлеву. Летчик сбросил не там, где надо. Я плутал по лесу и напоролся на него. (Указывает в сторону Чепика.)

П е р в ы й п а р т и з а н. Изворачивается, гадюка.

К о н ц е в о й. Чего с ним цацкаться. Разрешите, товарищ командир (подмигнув Братке, вынимает пистолет), я отведу его за землянку.

Р у н е ц. Подождите, товарищи. Надо ему испытание назначить.

Б р а т к а. Придумал?

Р у н е ц. Шифр у тебя есть?

Р а д и с т. Есть.

Р у н е ц. Покажи.

Р а д и с т. Он у меня в голове.

Р у н е ц. С Москвой связаться можешь?

Р а д и с т. Могу.

Р у н е ц. Пусть передаст об операциях отряда «Смерть фашистам» и чтобы завтра было это в последних известиях.

Б р а т к а (радисту). Слышишь? Если завтра не будет в последних известиях, мы с тобой нянчиться не будем.

Радист вытирает рукавом вспотевший лоб.

К о н ц е в о й. А если он не с Москвой свяжется, а немцев вызовет? Мы же не можем проверить шифр у него в голове.

Б р а т к а. Отряду быть в боевой готовности. Товарищ Концевой, выставьте усиленную охрану. (Радисту.) Заруби себе на носу… если немцы нападут на нас, ты первый пулю схватишь. Идем, я продиктую донесение в партизанский штаб.

Т е т к а. Боюсь, как бы они его в расход не вывели зря.

Р у н е ц. Не выведут, пока не испытают.

Т е т к а. А может так быть, что подослан?

Р у н е ц. Сколько угодно.

Т е т к а. Вот тут и угадай.

Лагерь партизанского отряда. Декорация предыдущей картины. Действие происходит на следующее утро.

На посту у землянки стоит Ч е п и к. Входят Алена с узлом за спиной и С к р о б а т. За ними А к у л и ч с винтовкой.

А к у л и ч. Стой!

Алена и Скробат останавливаются.

Ч е п и к. Пополнение привел?

А к у л и ч. Надо еще разобраться, что оно такое. Так прямо и прут по нашим стежкам. А пароля не знают. Этот даже с пистолетом. (Вынимает из кармана пистолет.) Отдавать не хотел. Где командир?

Ч е п и к. Здесь. (Кивает в сторону землянки.)

А к у л и ч. Доложи. Или покарауль, так я сам.

Ч е п и к (берет винтовку на изготовку). Иди докладывай.

А к у л и ч уходит в землянку.

Садись, тетка. Да узел сними, дальше идти некуда.

А л е н а. А мне дальше и не надо. (Присаживается.)

Ч е п и к (присматривается). О-о! Кажись, знакомая. Я слышал, что вы ножную машину продаете? Здравствуй, мамаша.

А л е н а. Здравствуй, сынок!

Ч е п и к. Помогать нам пришли?

А л е н а. Пришли. Еле ноги унесли.

Ч е п и к. Узнали меня?

А л е н а (всматривается). Одежда другая, так не сразу и узнаешь.

Из землянки выходят Б р а т к а и А к у л и ч.

Б р а т к а. О-о! Кого я вижу! А тут мне докладывают, что чуть ли не шпионов задержали. Добрый день, товарищ Неманский! (Жмет руку.) Алена Степановна! Наконец-то и вы ко мне в гости пришли.

С к р о б а т. Строгости у тебя. Обезоружили, чуть не убили.

Б р а т к а. Хлопцы службу знают.

А к у л и ч. Пистолет куда прикажете, товарищ командир?

Б р а т к а. Отдать по принадлежности.

А к у л и ч (отдает пистолет Скробату). Разрешите идти на место, товарищ командир?

Б р а т к а. Спасибо за службу, товарищ Акулич!

А к у л и ч. Служу советскому народу.

Б р а т к а. Можете идти.

А к у л и ч уходит.

С к р о б а т. И много у тебя таких орлов?

Б р а т к а. Все полтораста. Алена Степановна! Снимайте узел и заносите в землянку. Там и кровать есть, можете отдохнуть, если хотите.

А л е н а. Я бы хотела своих повидать… Если они здесь.

Б р а т к а. Здесь.

А л е н а. Может, и Таня?

Б р а т к а. Нет, Тани нет. Вы отдохните, я их позову.

А л е н а. Пожалуйста. (Уходит в землянку.)

Б р а т к а. Товарищ Чепик! Позовите товарищей, что из города пришли. А в восемь ноль-ноль приведите того… радиста.

Ч е п и к. Есть, товарищ командир. (Уходит.)

С к р о б а т. А сколько ты от нас пополнения получил?

Б р а т к а. Из города к нам прибыло… восемьдесят три, кажется.

С к р о б а т. А не ценишь.

Б р а т к а. Очень даже ценю.

С к р о б а т. От партийной организации оторвался. О планах своих ничего не сообщаешь.

Б р а т к а. Пошлешь планы, а их перехватят. Вон какую провокацию задумали.

С к р о б а т. А мы все-таки перехитрили.

Б р а т к а. Кроме того, я установил связь с подпольным обкомом.

С к р о б а т. Вот как! Я слышал, что есть такой.

Б р а т к а. И что касается боевых операций, я выполняю его задания.

С к р о б а т. Ты так решил?

Б р а т к а. Есть указание.

С к р о б а т. От кого?

Б р а т к а. От Центрального Комитета.

С к р о б а т. У этого обкома есть связь с ЦК?

Б р а т к а. Есть.

С к р о б а т. А с нами нет.

Пауза.

Как у тебя с оружием?

Б р а т к а. Добываем.

С к р о б а т. Там на меня даже ручные пулеметы наставляли.

Б р а т к а. И станковые есть.

С к р о б а т. «Максимы»?

Б р а т к а. Три немецких и два наших. Даже артиллерия есть.

С к р о б а т. Хвастаешь.

Б р а т к а. Противотанковая пушка. Идем покажу.

Уходят.

Из землянки выходит А л е н а. Заметив ее издали, к ней навстречу бросается В и к а.

В и к а (подбегает). Мама! (Целует.) Ты одна?

А л е н а. Вон с этим… человеком… (Указывает на Скробата.)

В и к а. А… (Не решается спросить.)

А л е н а (присаживается на скамейку). А Танюши нет. Гестаповцы схватили.

В и к а (обняла мать и припала к ее груди). И об отце ничего не слышала?

А л е н а. Ничего. Может быть, они вместе там. А может, и в живых нет. (Увидев приближающихся Рунца и Тетку.) Отойди на минутку, мне нужно с этими людьми поговорить.

В и к а уходит.

Р у н е ц. Алена Степановна! Пришли!

А л е н а. Пришла и человека привела.

Р у н е ц. Мы его встретили.

А л е н а. А кого привела, и не знаю.

Т е т к а. Как кого? Это товарищ Неманский. Вы же его знаете.

А л е н а. Я его не знаю. Души его не знаю.

Р у н е ц. Вы знаете, кто его послал к нам.

А л е н а. Может, я с горя ума лишилась.

Р у н е ц. Но какая-то причина есть у вас, что вы усомнились?

А л е н а. Что это может значить: «Черные ногти»?

Т е т к а. Ничего не понимаю. Какие ногти?

А л е н а. Когда гестаповцы сделали налет на мою квартиру, среди них был один в черном балахоне с закрытым лицом. Соседка видела, как Танюша бросилась к окну и закричала: «Черные ногти!», а он стащил ее с подоконника и начал душить.

Т е т к а. Черные ногти? Подождите!

Р у н е ц (Тетке). «Черный маникюр» — помнишь?

Т е т к а. Это абсурд.

Р у н е ц. Кто бы мог укрываться под балахоном? Немец? Нет. Кто-то боялся, чтобы его не узнали.

Т е т к а. Но подозревать его!

А л е н а. Если бы жив был Андрей Петрович, он мог бы сказать кое-что поважнее.

Р у н е ц. Что же Микита мог о нем сказать?

А л е н а. Что Неманский ходил в СД.

Т е т к а. Так вот откуда у вас подозрения! Теперь понятно. Микита мог еще не то сказать. Странно только, что вам, беспартийной, сказал, а нам об этом — ни слова. Вы, вероятно, не знаете, что Стрекоза писала?

А л е н а. Вот какая беспамятная стала. Из-за своего горя про чужое забыла. (Вынимает из-за пазухи бумажку.) Заходила я снова к той уборщице проведать, нет ли весточки от Андрея Петровича. О нем она ничего не знает, а от Стрекозы записочку передала.

Рунец читает записку. Он взволнован. Передает записку Тетке. Та прочитала, оба переглянулись.

Р у н е ц. А самому Неманскому не говорил Андрей Петрович, что видел его?

А л е н а. Собирался сказать, а сказал ли, не знаю: я больше не виделась с мужем.

Т е т к а. А разве Микита ваш муж?

А л е н а. Потому он мне одной и оказал об этом.

Р у н е ц (Тетке). Что скажешь теперь о еврейском кладбище?

Т е т к а. Что же теперь делать?

Р у н е ц. Судить.

Т е т к а. Тогда надо Братку предупредить. Я пойду в землянку, будто воды напиться, а ты пришли его ко мне. (Уходит в землянку.)

А л е н а. Так это он, этот дьявол с черными когтями, погубил их?

Подходят Б р а т к а и С к р о б а т.

С к р о б а т. С севера и с востока подступы охраняются надежно, а с этой стороны ведь ничего нет.

Б р а т к а. Там болото.

С к р о б а т. Непроходимое?

Б р а т к а. Кто знает тропинки, пройти можно. (Рунцу.) Где же Тетка?

Р у н е ц. В землянке. Ей что-то плохо стало, пошла воды напиться. (Дает знак.)

Б р а т к а. Есть ли там вода еще? (Уходит.)

С к р о б а т. А ты здесь уже комиссарить начал?

Р у н е ц. Провел беседу с бойцами.

С к р о б а т. Каково моральное состояние?

Р у н е ц. В бой рвутся.

С к р о б а т. Братка хочет, чтоб ты здесь остался. Оставайся пока. Я один вернусь в город.

Р у н е ц. Это как партийная организация скажет.

С к р о б а т (Тетке, которая вместе с Браткой вышла из землянки). Что, нездоровится?

Т е т к а. Ничего, прошло.

Б р а т к а. Садитесь, дорогие гости. Поговорим.

С к р о б а т. Гости, а на столе нет ничего. (Садится.)

Б р а т к а. Будет. (Становится у Скробата за спиной.) Сейчас, все будет. Вика, Кузьмин. Идите сюда!

В и к а и К у з ь м и н подходят.

С к р о б а т. О чем разговаривать будем?

Б р а т к а. Есть о чем поговорить.

С к р о б а т. Да ты сам хоть сядь, а то стоишь над душой.

Б р а т к а. А душа что… чует что-нибудь?

С к р о б а т. Не люблю, когда за спиной стоят. О чем разговор?

Б р а т к а. А хотя бы о тех подступах, которыми ты так интересуешься.

С к р о б а т. Что это значит?

Б р а т к а. Ты для кого эти сведения собираешь?

С к р о б а т. Ты что — шутишь? (Нащупывает в кармане пистолет.) Я обязан интересоваться боевой готовностью отряда.

Р у н е ц. Вынь руки из карманов!

С к р о б а т. Это еще что такое?

Р у н е ц. Вынь, тебе говорят! Ну!

Скробат медленно вынимает руки.

Б р а т к а. А это дай пока. (Отнимает пистолет.)

Р у н е ц. Положи на стол! Лапы положи на стол!

С к р о б а т. Вы что, с ума сошли?! (Кладет руки на стол.)

Р у н е ц. Наоборот, поумнели.

Т е т к а. Нам твой черный маникюр нравится.

Р у н е ц. Кого ты душил этими руками?

С к р о б а т. Я?! Душил!

Р у н е ц. Вспомни. В чей дом в черном балахоне приходил?

С к р о б а т. Что вы, товарищи! В каком балахоне?

Т е т к а. Подлая тварь. Еще товарищами смеет называть.

Р у н е ц. В СД чего ходил?

С к р о б а т. Когда? Кто это видел?

Р у н е ц. Муж этой женщины, которого ты на тот свет за это отправил. Товарищ Микита.

К у з ь м и н. Ох! Так это… (Бросается к Скробату.)

Б р а т к а (удерживает его). Сядь!

А л е н а. Ты думал — правду в землю зарыл, а она наружу вышла.

К у з ь м и н (падает на колени перед Аленой). Казни меня, мать! Я убил Андрея Петровича.

А л е н а (в ужасе). Ты!

В и к а. Это неправда, Саша! Ты не убивал!

К у з ь м и н. Это правда, Вика.

Р у н е ц. Смертный приговор вынесла подпольная организация. Кузьмину было поручено привести его в исполнение. Мы одинаково виноваты и со скорбью склоняем головы перед памятью нашего товарища, перед горем жены и дочери. Этот гад оклеветал его.

А л е н а. Ваше раскаяние не заживит моих ран. Простить вас тяжело и проклинать не хочу. Пусть навеки… навеки будет проклят тот, кто принес нам горе и страдания. И те изверги, что продали свою совесть врагу.

Т е т к а. Записку подсунул, провокатор проклятый.

Р у н е ц. Вот ее настоящая записка. (Читает.) «Родные мои — Усатый, Тетка, Алена Степановна, Братка, Микита…» Слышите: «Микита». «Шлю вам свой последний привет. Завтра, когда солнце озарит нашу измученную землю, меня уже не будет на свете. Они возьмут мою жизнь, но не вырвут из моей груди веру в нашу победу, в наше счастье, в светлое будущее человечества. Прощайте навсегда, дорогие мои! Отомстите за меня, за все обиды и страдания нашего народа».

Все глубоко взволнованы. Длительная пауза.

Что же ты молчишь, гад? Может, и теперь еще будешь отпираться?

С к р о б а т. Все… Конец мой пришел. Об одном жалею: что не умер честным человеком. Была у меня такая возможность.

Р у н е ц. Как предателем стал?

С к р о б а т. Пытки не вынес. Испугался. Думал, что всему конец. Упал, а встать не смог. Их боялся и вас боялся. Боялся смерти, боялся пыток. А больше всего боялся, чтобы люди не узнали.

Р у н е ц. И ничего этого ты не избежал.

А л е н а. Куда дочь девал, ирод?

С к р о б а т. Ее нет в живых.

А л е н а. Ты ее убил?

С к р о б а т. Она не могла жить, зная, кто я такой.

Алена рыдает.

Р у н е ц. Провокация на кладбище — твое дело?

С к р о б а т. Мое.

Б р а т к а. Сюда зачем пришел?

С к р о б а т. Чтобы потом их привести.

Р у н е ц. Начал с малодушия и кончил предательством. Таков твой позорный конец, Скробат-Неманский. И когда солнце свободы снова засияет над нашей землей, не твое сердце согреют его лучи. Не твои дети прижмутся к груди своего отца, гордясь его подвигами. Народ прославит своих героев — живых и мертвых, а тебя, если кто и вспомнит, так только с проклятиями на устах. Какой приговор вынесем предателю?

Б р а т к а. Смерть!

Т е т к а. Смерть!

К у з ь м и н. Смерть.

В и к а. Смерть.

С к р о б а т а уводят.

Б р а т к а. Вон, ведут и того. (Смотрит на часы.) Сейчас будут передавать последние известия.

Входят р а д и с т и за ним Ч е п и к с винтовкой на изготовку.

(Открывает дверь землянки. Радисту.) Сейчас решится твоя судьба.

Из землянки, где находится приемник, доносится голос диктора, который сообщает об отдельных боевых эпизодах на фронте и в тылу врага.

Р у н е ц. Тише, товарищи!

Все напряженно слушают.

Г о л о с д и к т о р а. Народные мстители из отряда, которым командует товарищ Б., напали на полицейскую казарму в населенном пункте М. Убито восемь полицейских, захвачено шестнадцать винтовок, два ручных пулемета и большое количество патронов. Смерть немецким оккупантам!

Б р а т к а (радисту). Прости, друг! Давай, я тебя поцелую.

Крепко обнялись.

Р у н е ц (радисту). А теперь передавай Центральному Комитету Коммунистической партии, что предатель Родины Скробат-Неманский по приговору коммунистов-подпольщиков расстрелян. Подпольная организация продолжает борьбу в тылу врага.

З а н а в е с.

1957

Перевод автора.