Дворянин без титула

Пролог

Бизнес-джет, арендованный Николаем Смагиным, на имя Александра Сергеевича Пушкина, то есть меня, уносил нас из Греции домой.

Николай, которого я иногда за глаза называю Магнатом, сидя передо мной, работал на ноутбуке. Периодически Смагин морщился и отхлёбывал кофе из большой кружки, стоящей рядом с компьютером.

Собственно, в салоне самолёта находилось всего два живых человека — я и Смагин. Все остальные пассажиры были моими галлюцинациями, но обладающие собственным мировоззрением, огромным опытом и большим запасом весьма специфических навыков и памяти. К симбионтам своего интеллекта, которых в мистицизме называют тульпами*, я привык и обращаюсь с ними так же обычно и непринужденно, как нынче люди юзают современные гаджеты или ту же умную колонку с Алисой. К слову, мои тульпы, которых вижу только я, ведут себя как живые люди.

* Тульпа — термин в мистицизме, обозначающий паранормальное существо или объект, созданное с помощью силы мысли.

Сергей с Виктором Ивановичем, расположившись на широком боковом диване, негромко о чём-то спорили. В принципе, спором беседу двух мужчин можно было назвать с большой натяжкой. Серёга хвастался своим походом в стриптиз-бар, где он умудрился посетить сразу шесть вип-кабинетов, бесплатно насладившись предоставляемыми в них зрелищами весьма непристойных приватов. На что Иваныч советовал ему меньше отвлекаться и уделять больше внимания безопасности Александра Сергеевича, то бишь меня любимого. Оно и понятно. Ведь если не станет меня, их создателя, то и сами они канут в небытие. В качестве же альтернативы «мутным» труженицам злачных заведений Виктор Иванович как обычно рекомендовал Серёге поменьше гавкаться с уже знакомыми девушками, и налаживать с ними нормальные отношения.

Вообще-то, выбор девушек у Сергея был невелик. Вернее, его совсем не было. Из двух моих галлюцинаций женского пола Виктор Иванович давно уже, в меру своих способностей и разумения ухаживает за Алёной Вадимовной, которую при её возрасте около сорока язык не поворачивается назвать девушкой. Соответственно парню оставалась только двадцатипятилетняя Лариса, и меня его союз с девушкой вполне устроил бы.

Лариса, молча, глядела в иллюминатор.

К моему удивлению, сегодня девушка примерила на себя образ гота. Несмотря на жару, стоявшую в день нашего отъезда, она обулась в чёрные ботильоны на высокой подошве и напялила на себя кожаные штаны и косуху. Довершали имидж бледное лицо с чёрной помадой на губах и такой же чёрный маникюр. Как по мне, то декадентство на максималках, с чем Лариса была совершенно не согласна, в очередной раз указав на мои пробелы в знании истории моды. При чём здесь история моды и конкретное молодёжное течение я, конечно, не понял, но лишний раз спорить с галлюцинацией не стал.

Алёна Вадимовна сидела рядом с Ларисой, но, видимо, чтобы хоть как-то дистанцироваться от неформалки, надела на глаза маску для сна и воткнув беруши, тихо дремала.

— Не в обиде на меня, за то, что так стремительно отдых закончился? — закрыв ноутбук и откинувшись в кресле, поинтересовался Николай Смагин. — Надеюсь, твои друзья не сильно расстроились.

— Почти две недели на море — куда уж больше? Да и потом, как это мои личные галлюцинации могут расстроиться, если их выдернуть из отпуска? — сдерживая подкатывающее раздражение, посмотрел я на Смагина. А злиться было на что. Почему-то все считают, что мои тульпы живут сами по себе, ну а меня разговоры об этом обычно бесят и утомляют, — Это не им печалиться нужно, а мне. Я уже вижу, как после приезда Серёга запрётся в подвале и начнёт испытывать всё то оружие, что не успел отстрелять до отъезда в Грецию, — мотнул я головой в сторону дивана. — Думаешь, он сейчас вспоминает о красоте Эгейского моря? Как бы ни так. Все его мечты о том, как бы достать какую-нибудь интересную приблуду на тот или иной ствол.

— А чем ещё должен интересоваться спецназовец, если не оружием? — философски заметил Смагин, посмотрев на диван, где после моей подсказки, по его мнению, должен был сидеть Сергей — Аквариумными рыбками, что ли?

— Вот только не надо про питомцев, — скривился я в ответ. — Ты в курсе, что Алёна Вадимовна хочет завести собаку, а Виктор Иванович мечтает о собственной лошади?

— Ну, так пусть заведут. Пусть и воображаемая, но будет в твоём доме какая-никакая живность. Помнишь, как один известный политик отметил, что вся злость в мире из-за отсутствия в домах зверушек, — воодушевился Николай. — Тебе так трудно вообразить Алёну Вадимовну, выгуливающую какого-нибудь шпица? Или кого она там хочет завести? К тому же, что тебе мешает представлять Виктора Ивановича, гарцующего на красивом коне?

— Вообще-то, про зверушек в доме почтальон Печкин из Простоквашино сказал. Смотри не ляпни подобное где-нибудь ещё. Засмеют, — заметил я. — Опять же, а если меня собака укусит или конь лягнёт?

— Как тебя может укусить воображаемая собака? — изумлённо расширил Смагин глаза, мгновенно преобразившись в персонажа из японского аниме.

— Ну, не знаю, — пожал я плечами. — Я порой сам себя боюсь. Думаешь, это Иваныч ходячий интернет, в совершенстве владеет более чем двумя десятками языков, а также точно знает, как собрать атомную бомбу? Или считаешь, что это Серёга с пятидесяти метров выбивает сто из ста, как олимпийский чемпион по пулевой стрельбе из пистолета? А, может это Алёна Вадимовна знает все возможные законы большинства стран, а также методы обхода бюрократических препон? Нет — это всё человеческие знания и умения. Да и поведение моих галлюцинаций всё-таки человеческое. Правда, у некоторых оно иногда импульсивное и нерациональное, — с ухмылкой посмотрел я на притихшего и прислушивающегося к нам Сергея, — А как поведёт себя лошадь или собака в той или иной ситуации я понятия не имею. Животные инстинктами живут, а не логикой.

Можно было ещё долго перечислять мои познания, которые я, чтобы не тронуться умом перепоручил своим тульпам, но это было утомительно и порой заставляло считать себя каким-то ущербным. А ведь меня врачи признали психически здоровым и даже справку об этом выдали после того, как я недельку провалялся в «дурке». Хотя если учесть вопросы, которые психиатры задавали мне на осмотрах, то их адекватность под большим вопросом. Видимо, не зря говорят, что в психбольнице доктор тот, кто первым надел белый халат.

Магнат что-то хотел мне сказать, но в этот момент рядом с его креслом чуть ниже иллюминатора раздался взрыв. Догадываюсь, что все последующие события произошли моментально, но для меня эти мгновения растянулись как минимум, в минуты.

Сразу после взрыва в образовавшуюся пробоину утянуло Николая. Одновременно с этим у меня заложило уши, разрушился самолёт, и я из пассажира превратился в падающее тело. Пусть я и падал сидя в кресле, но радовало это мало. Холод моментально сковал меня, дыхание стало быстрым и тяжёлым, а раненое тело свело судорогой.

— Известны случаи, когда жертвы авиакатастроф, упав с огромной высоты, остались живы, — появилось передо мной лицо Сергея.

Успокоил, блин, хотя сам тульпа успел облачиться в костюм парашютиста. Да и рукой он держался за вытяжное кольцо, готовый дёрнуть его в любой момент.

— Тело с высоты семь тысяч метров летит тридцать семь секунд и в момент падения на земную поверхность имеет скорость триста семьдесят километров в час, — услышал я мягкий голос Виктора Ивановича, — Боюсь огорчить вас, Александр Сергеевич, но думаю, что этот полёт станет последним в Вашей жизни.

— Жаль, что всё так печально заканчивается, — прощебетала Лариса. — С тобой было весело.

— Встретимся на небесах, — вторила ей Алёна Вадимовна.

— Не дождётесь, — сквозь зубы проскрипел я, но вряд ли кто меня услышал.

— И на кого ты этот мир оставиии-и-ил⁉ Да как же теперь без тебяяя-а-а-а⁉ — звучал у меня в голове женский душераздирающий вопль.

В принципе, головы у меня не было. Как, в прочем, и самого тела. Я был еле заметным белым облачком над полем. Подо мной цвели ромашки, васильки и прочая пёстрая флора. Сам я завис около огромного раскидистого дуба, под ветвями которого стояли две женщины.

Одна из них, светловолосая в бирюзовом сарафане, утирала слёзы белым платком, и я решил, что это именно она так громко причитала.

В чудеса я не верю, и если Виктор Иванович сказал, что падение с высоты семь километров не сулит ничего хорошего, то, стало быть, я погиб. Почему после смерти я могу о чём-то размышлять — мне не ведомо. Может на том свете так заведено. Паришь себе облачком какое-то время над ромашковым полем, и думаешь о том, правильно ли ты свой земной путь прошёл или так себе. Через трое суток тебя ждёт первое поклонение Всевышнему. Вроде по канону как-то так. Иваныч сказал бы точнее, да только где он теперь.

Однако если оставшееся до моей первой встречи с Богом время будет таким оглушающе громким, то нельзя ли в качестве исключения ускорить процесс? Я, конечно, верю во всё хорошее, но обещаю, что не буду роптать даже в аду. Лишь бы больше не слышать этих пронзительных криков.

— Желя, хватит голосить да сырость разводить, — ткнула локтем в бок горлопанку её темноволосая товарка. — Смотри, какой интересный человек к нам пожаловал.

— Забыли нас люди, — шмыгнула носом светленькая, вопли которой словно выключили, — Давно уже никто не появлялся. Дай хоть поскорблю от души.

— Ну, тогда причитай сразу о пятерых, — заметила брюнетка, задумчиво наматывая на палец локон волос.

— С чего бы это такое счастье? — съязвила Желя, но, всмотревшись в мою сторону, покорно согласилась с собеседницей. — А ведь и правда, с нашим гостем ещё четверо оказались. Только они здесь не сами по себе, а словно привязаны. Карин, разве такое бывает?

Было понятно, что речь идёт о моих тульпах, но будучи аморфным облачком, я не мог пошевелиться. Поэтому я даже не пытался оглядываться в поисках своих попутчиков. Оставалось только вслушиваться в разговор двух женщин.

— Знаю, что у людей бывает раздвоение личности, — заявила та, которую величали Кариной, — Но это вроде, как болезнь. Даже название мудрёное у этой хвори есть. Шизо… Шиза… Нет, не помню. Нужно у богов из греческого пантеона спросить, как они двуличных прозвали.

— И что теперь с ним делать будешь, раз он такой не простой? — кивнула в мою сторону светленькая.

— Думать буду, — ответила тёмная.

Подумать Карине не дал новый персонаж.

— Карна, выручай, — немедля по делу начала появившаяся рыжеволосая женщина в сарафане цвета лазури и головном уборе, напоминающем рога. — У меня начинающий чародей представился. Очень нужный.

— И тебе здравствуй, Макоша, — поклонилась и явно не без сарказма ответила тёмненькая. — Как же так вышло, что у покровительницы магической силы чародей умер? Убили?

— Если бы, — тяжело вздохнула Макоша. — Молодой кудесник, можно сказать, только-только в рост пошёл. Сам научился перлы создавать, к волшебству оказался очень способным и тут такое. Пошёл с товарищем смотреть колодец с живицей для перла, а его молнией шибануло. Случайно, конечно, но досадно. В результате тело целым осталось, а душа отлетела. Я к тебе с ней пожаловала. Посмотришь?

Как уж богини рассматривали душу погибшего мага, я не видел, но подумать было о чём. Подсказок мне ждать не от кого, но персонажи многих религий и мифов мне знакомы. Нужно только вспомнить, кто кем является и за что отвечает.

Не знаю почему, но, по всей видимости, встретили меня после смерти древнеславянские богини. Желя (она же Журба) богиня похоронного обряда и плача, смертной печали и жалости. Ей положено скорбеть по усопшим. Вот она меня и встретила со всем радушием и прилежанием, в стиле — «я страдала — страданула».

А ещё у Жели есть старшая сестра Карна, которую в зависимости от мифологии и источника ещё именуют Кариной, Коруной или Кручиной. Вот она-то персонаж очень интересный, поскольку является покровительницей новых рождений и человеческих перевоплощений. Богиня даёт право всякому человеку избавиться от ошибок и неблаговидных поступков, совершённых в земной жизни, и исполнить своё предназначение. От неё зависит, когда, где и в каких условиях произойдёт новое воплощение человека. По мнению некоторых филологов от имени Карна произошли слова инкарнация и реинкарнация.

Пожаловавшая к сёстрам за помощью Макоша или Макошь известна как великая пряха, вершительница судеб и хранительница магии.

В связи с этим у меня, как и у Карны тоже имеется вопрос: а куда смотрела Макоша, когда под её покровительством человек от магии погибал? Судя по мифологии, есть у богини две помощницы: Доля да Недоля. Трудолюбивым, упёртым и добрым людям Макоша посылает в помощь Долю, а ленивым и отчаявшимся достаётся Недоля. Так может, бедолаге нить судьбы Недоля сматывала? Как по мне, то со стороны Макоши имело место явное пренебрежение к возложенным на неё обязанностям. Хотя, кто я такой, чтобы богиню судить. Мне больше интересно, что со мной дальше будет. Ну и любопытно что это за перлы такие, для которых живицу собирают в колодцах, а не на деревьях.

— Да уж, натворили дел, — выговаривала Карна Макоше. — Вроде и не самоубийца, но и воскресить я твоего ставленника не могу. Уж слишком сильно его молнией шибануло. Все слои души исковеркало. Да и к магии его, на мой взгляд, подпускать нельзя. Ему бы сказания всякие да были с небылицами людям рассказывать, а не чародействовать. Могу его душу реинкарнировать в младенца, но в мире, где нет магии. И тебе спокойней будет. Опять же, вроде как ты вину свою загладишь. Устраивает такое?

— Как скажешь, Карна, — покладисто согласилась Макошь, — Тело чародея, конечно, зря пропадёт, но что уж теперь.

— Не торопись, подруга, — ухмыльнулась Карна. — Глянь, какой у меня нынче гость. И заметь не один, а со спутниками. Чистый подарок! Ты хоть раз видела, чтоб к одной душе ещё четыре привязано было? Чем тебе не магия? Настоящее чудо. Давай я его душу инкарнирую в тело твоего погибшего чародея?

— А сможешь? — со скепсисом в голосе спросила Макошь.

— Конечно, смогу. Но поклянись, что примешь личное участие в судьбе молодого чародея, а не спихнёшь плетение нити его судьбы на своих помощниц.

— Клянусь, — услышал я в ответ, и тут же грудной женский голос сменил юношеский крик, временами переходящий на фальцет:

— Пушкин! Брат! Не умирай! Слышишь, не уходи! Вернись!