Двуглавый. Книга первая

Глава 29 Нет пределов совершенству

Не буду врать: работая в коммерческих структурах, иметь дело со структурами государственными мне как-то не особо нравилось. Все эти конкурсы-тендеры, масса полуненужных бумаг, а главное — постоянная памятливость государства, если я должен ему, и не то чтобы забывчивость, если оно должно мне, но так, сам не почешешься, оно сразу и не вспомнит. Была, правда, и привлекательная сторона — если уж все формальности оказывались соблюдены и государство наконец раскошеливалось, то, как правило, сроки и объёмы платежей выдерживало строго по договору. Впрочем, повторюсь, дорога к этим светлым дням всегда оставалась долгой и нелёгкой.

Не знаю, как оно было бы здесь, доведись мне заниматься и в этом мире коммерцией, но на уровне взаимоотношений с отдельно взятым дворянином Елисеевым Российская Империя показала себя партнёром очень даже неплохим. Да, плюшки, что тёзка получил от имперских щедрот, на первый взгляд смотрелись, может, и не особо шикарно, но потребности дворянина Елисеева на данный конкретный момент покрывали целиком, полностью и даже с некоторой лихвой.

Итак, во-первых, тёзку временно выпустили из Кремля. Да, ненадолго, да, под надзором, да, только для утряски дел с квартирой в Посланниковом переулке, но выпустили же! Предварял эту экспедицию жаркий диспут между тёзкой и Денневитцем — тёзка планировал попасть в дом госпожи Волобуевой уже проверенным путём телепортации, но Карл Фёдорович этому желанию самым решительным образом воспротивился. Тёзка прибёг к неубиваемому, как нам с ним казалось, аргументу, утверждая, что при телепортации легче обеспечить его безопасность как ключевого свидетеля, но не вышло — Денневитц для начала напомнил, что больше одного человека телепортировать с собой вместе Виктор Михайлович не может, а один-единственный охранник надёжной защиты не обеспечит, и закончил столь же неубиваемым доводом о необходимости соблюдения строгой секретности, в каковом соблюдении при слишком частых перемещениях такого рода он, мягко говоря, не уверен. Но всё же лично мне так до сих пор и кажется, что победа Денневитца в дискуссии была обусловлена не столько более убедительной аргументацией, сколько тем, что он совмещал положение участника спора с должностью главного в этом же споре арбитра.

Результатами вылазки тёзка остался доволен — после недолгой беседы с коллежским асессором Денневитцем госпожа Волобуева согласилась оставить за дворянином Елисеевым ранее занимаемую им квартиру с оплатой по факту, то есть не с сего дня, а с того, когда он вновь там поселится. Вещи, ещё остававшиеся в комнате после отбытия тёзки в Кремль, переместить в квартиру, как только она освободится, оставалось задачей домовладелицы. На таком благостном фоне тёзка уже как-то спокойнее ожидал начала учёбы, надеясь на содействие дворцовой полиции и в этом вопросе.

Во-вторых, милость Империи к одному из её подданных на том не ограничилась, и тёзке дозволили возобновить упражнения в развитии его способностей в телепортации. Для этого дворянину Елисееву выделили небольшую комнатушку в Комендантской башне, чтобы он перемещался между ней и своими апартаментами в Троицкой башне, а также взяли с него честное слово, что никаких иных перемещений он совершать не будет. Расстояние, конечно, для тёзки никакой сложности не представляло, поэтому упор в своих упражнениях он сделал на отработку телепортации с более чем одним человеком, так сказать, на прицепе. Впрочем, «более чем с одним» в данном случае означало только с двумя. Этими двумя стали Денневитц и Воронков, чтобы не расширять пока круг лиц, знакомых с тёзкиными способностями в телепортации. Секретность, она, знаете ли, такая секретность…

Понять причину неудач, преследовавших тёзку с достойным лучшего применения постоянством, мы не могли дня два, и даже на этот счёт жарко поспорили. Тёзка пребывал в уверенности, что дело именно в количестве «пассажиров», я же считал, что принципиальной разницы тут нет, что просто имеются некие особенности, которыми отличается телепортация с нагрузкой, и что эти самые особенности нужно просто найти методом научного тыка. Такое определение серии экспериментов тёзке понравилось, что и привело его в конечном итоге к принятию моего предложения.

Принять-то он принял, но вот к нужному результату тот самый метод привёл нас далеко не сразу, а когда всё-таки привёл, мы с тёзкой ещё какое-то время потратили на понимание, что именно стало причиной успеха. Дело, как в конце концов выяснилось, было в том, что тот самый первый и решительный шаг должен отвечать трём условиям: его следовало сделать в ногу (всё равно, с правой или левой ноги), не менее чем на тридцать сантиметров и крайне энергично, хотя точную скорость, при этом развиваемую, замерить не удалось. Зато остальное значения не имело — тёзка мог стоять между сыщиками, держа обоих за руки, мог находиться на любом фланге, держа только одного, а тот уже держал второго, мог даже и за руки не держать, а встать позади и как бы подталкивать обоих в спину, результат всё время оставался тем же.

Окрылённый успехом тёзка рвался продолжить опыты уже и с большим числом пассажиров, но Карл Фёдорович охладил его пыл, заявив, что дозволить такое может только с санкции своего начальства. То ли начальство призадумалось, то ли Денневитц сам не проявлял особой настойчивости, но тёзке так и приходилось пока что упражняться с ним и Воронковым. Зато, уж не знаю, само ли начальство до такого додумалось, или тот же Денневитц идею подкинул, но сами наши упражнения свой характер вскоре поменяли…

— Скажите, Виктор Михайлович, — начал как-то Денневитц после очередного тёзкиного прохода с ним и Воронковым в Комендантскую башню, — а телепортироваться в незнакомое помещение вы и вправду не можете?

— Меня этому не учили, а самому как-то не до того было, — честно говоря, тёзка даже немного обиделся. Что значит «вправду»? Ему что, не верят⁈

— Простите, Виктор Михайлович, об этом я не подумал, — в общем-то, эти слова Денневитца вполне могли сойти за извинения, тёзка их таковыми и посчитал. — А у вас случайно соображений нет, как можно было бы такому научиться?

Ответил тёзка не сразу — ему же надо было со мной посоветоваться. Впрочем, и в два разума мы не увидели никаких возможностей такое обучение устроить. Вот Шпаковский, будь оно ему нужно, наверняка бы что-то придумал, но так он и наработками Михайловского института пользовался, а нам-то их где взять?

Вот примерно так, естественно, не выдавая нашей двойственной сущности, тёзка всё Карлу Фёдоровичу и изложил. Хотите такого умельца получить — запросите соответствующую методику в Михайловском институте, вместе с преподавателем желательно. Заведение казённое, и никто вам там не откажет.

— Не хотелось бы сейчас об этом говорить, — поморщился Денневитц, — но по некоторым причинам привлечение Михайловского института пока что не представляется желательным.

Ну ни хрена ж себе! У них что, действительно всё так запущено⁈ Похоже на то, но тогда дело обстоит очень и очень печально…

— Но людей и предметы вы же в незнакомые помещения телепортировали? — так и не дождавшись тёзкиного ответа, продолжил спрашивать сыщик.

— Да, — подтвердил тёзка, но тут же сопроводил это и уточняющим напоминанием: — Через стенку из соседнего помещения.

— Что ж, такое тоже может оказаться полезным, — принял Денневитц тёзкино объяснение. — Не возражаете против подобных опытов, Виктор Михайлович?

Возражений не нашлось ни у одного Виктора Михайловича, ни у другого, и со следующего дня начались соответствующие упражнения. Вспомнить отработанные когда-то навыки нам с тёзкой большого труда не составило, поэтому уже до перерыва на обед обоим сыщикам пришлось не раз, не два и не пять непостижимым для них образом перемещаться между разными комнатами в Троицкой башне. Да, для нас суть происходившего тоже оставалась непонятной, но мы-то могли хотя бы это делать…

Как-то сам собой в процессе упражнений встал вопрос, а можно ли отправить человека не через стенку в соседнее помещение, а в представленную переместителем комнату в той же Комендантской башне. Должно быть, Денневитц заразился экспериментаторским азартом дворянина Елисеева, потому что дозволение на такие опыты дал немедленно, без согласования со своим начальством. Правильно, кстати, сделал, потому что из этой затеи ничего у нас с тёзкой не вышло. Что ж, получение более-менее ясного представления о границах своих возможностей мы посчитали тоже делом очень даже полезным.

Кстати, о возможностях. С моего безусловного согласия тёзка подбросил Денневитцу идею поупражняться в перемещении через стену крупных предметов — тех же автомобилей, например.

— Да-да, грузовиков с солдатами… — не сдержался Карл Фёдорович.

— Почему бы и нет? — подхватил тёзка.

— В Кремле такое вряд ли возможно, — охладил его пыл Денневитц. — Но я о вашем предложении доложу.

Что ж, и то хорошо. Доложить он, конечно, доложит, а там и видно будет. Но такое и мне интересно было бы, не одному лишь тёзке…

Нельзя, однако, сказать, что кремлёвские упражнения давались дворянину Елисееву прямо-таки с неизменно успешным результатом. Провал попыток телепортирования других людей в удалённое помещение оказался, к сожалению, не единственным — никак не получалось у тёзки повторить свои давнишние успехи в пирокинезе. Мы оба, честно говоря, даже не понимали, в чём тут дело — то ли это был исключительно промежуточный момент в овладении телекинезом, то ли просто не могли вспомнить, как и почему у нас тогда получалось, но все попытки поджигать различные предметы взглядом или, если угодно, силой мысли оказались безуспешными. Тем не менее, общие итоги нашего кремлёвского сидения мы с тёзкой оценивали очень и очень высоко — развитию навыков и способностей дворянина Елисеева наши занятия в Кремле помогли более чем заметно.

Впрочем, если кто думает, что все эти щедроты и милости к тёзке Империя проявляла исключительно по доброте душевной, то напрасно. Полученные плюшки мы честно и добросовестно отработали на очных ставках, помогая Денневитцу и Воронкову выуживать интересующие их сведения.

Как мы и договорились, часть работы взял на себя я. Опыт получился интересный — если в плане способностей тягаться с дворянином Елисеевым мне всё-таки было тяжело, то чисто логическим путём удавалось подводить к тому, что сыщикам проще становилось ловить подследственных на неувязках и путанице в показаниях. Зато у нас с тёзкой наладилось эффективное взаимодействие, обусловленное именно этой самой разницей в способностях. Если тёзка, управляя нашим общим организмом, сразу и ложные ответы замечал, и правильные чувствовал, то я, выходя на ведущее место, мог лишь определять лживость отвечающего, и тогда на помощь приходил дворянин Елисеев.

В итоге только подследственные и остались не сильно довольными, но уж их душевный комфорт никого тут не интересовал, а вот и мы с тёзкой, и Денневитц с Воронковым имели полное право с удовольствием потирать руки. С нами-то понятно — для обоих это были дополнительные упражнения в развитии, а сыщики, если я понимал правильно, наконец-то получили более-менее отчётливое представление о том, что затевалось в той самой «Экспедиции автомобильных перевозок и складского хранения Субботина и Павлова», и даже уже примерно понимали, где следует искать сбежавшего Шпаковского. Однако же далеко не всё с этим обстояло прямо так уж хорошо. Как-то очень быстро мы с тёзкой заметили, что говорят нам Карл Фёдорович и Дмитрий Антонович куда меньше, чем уже знают сами. Нет, понятно — тайна следствия и всё такое прочее, но раз уж дворянина Елисеева к расследованию привлекли, могли бы доверять и побольше. Что интересно, воспринимали мы эти следственные недоговорки по-разному — тёзка их больше чувствовал, что с его способностями и понятно, а вот я понимал и умом, причём то самое понимание не особо меня радовало. По всему получалось, что побег уберёг нас с тёзкой от невольного участия не просто в криминале, а чуть ли не в политических потрясениях общеимперского значения.

Тёзка от этих моих выкладок поначалу отмахивался, мол, не преувеличивай, но и его проняло по-настоящему, когда меры безопасности в Кремле неожиданно усилились настолько, что впору было опасаться чуть ли не попытки штурма главной имперской крепости. Вплоть до особого распоряжения дворянину Елисееву ограничили прогулки, забрав прежний пропуск и выдав взамен временный новый, но и этих выходов из башни нам хватило, чтобы заметить происходящие изменения и как следует проникнуться вызванной теми изменениями тревогой. Что за изменения? Ну, по порядку…

В Кремле как-то вдруг стало много солдат. Как я понимал, тот самый лейб-гвардии Кремлёвский полк. Был он в таком количестве в Кремле раньше или же казармы находились где-то в другом месте, а сейчас солдаты именно здесь и несут службу — понятия не имею, но ещё несколько дней назад мы с тёзкой столько их тут не видели.

Но солдаты — они же не сами по себе. Чтобы от них в случае чего был толк, им же нужно оружие, причём не только такое, что в руках удержать можно. Вот в дополнение к солдатам и появилось в Кремле такое оружие — пулемёты на стенах пока ещё прятались за зубцами, не выставляя стволы во внешний мир, но стояли уже в немалом числе. Пулемёты, как я обратил внимание были двух видов — одни явно постарше, с толстыми ребристыми кожухами водяного охлаждения, на треногах, но ещё и с колёсами; другие — на вид поновее и полегче, просто на треногах и с тонкими дырчатыми кожухами на стволах. Но пулемёты, это ещё ладно. Вот пушки и бронетехника за воротными башнями — это уже совсем серьёзно, серьёзнее некуда. Да, меня-то они особо не впечатляли — и пушечки какие-то приземистые и короткоствольные, что-то такое у немцев в войну было, [1] и бронетранспортёры больше походили на обычные грузовики, только что бронированные, как у нас в послевоенные годы, [2] но для дворянина Елисеева и такое выглядело очень даже устрашающе, в особенности, конечно же, сам факт их присутствия в сердце Империи.

К концу этого дня мы оба встревожились уже совсем не по-детски, когда ни Денневитц, ни Воронков так и не навестили дворянина Елисеева. На следующий день оба сыщика вновь оставили нас без своего уже привычного нам внимания, охрана же просто не выпустила тёзку из башни, объявив полный запрет на прогулки вплоть до особого распоряжения и наотрез отказавшись дать хотя бы какие-то пояснения.

Как назло, тёзка в последние дни настолько увлёкся помощью следствию и развитием своих способностей, что не озаботился пополнением книжного фонда в своих апартаментах, поэтому для борьбы с тревогой и скукой у нас имелась только «Общая теория уголовного права» под редакцией профессора Пиголкина, и та наполовину прочитанная, несколько успевших как следует устареть газет и прочитанный уже августовский номер журнала «Огонёк». [3] Что ж, хоть так, чем никак…

[1] Т. н. «лёгкие пехотные орудия» калибра 75 мм, способные вести настильный и навесной огонь в пределах прямой видимости, эффективное средство непосредственной поддержки пехоты (см. вкладку Доп. материалы)

[2] Лёгкий БТР-40, улучшенное развитие концепции ленд-лизовского американского М3А1 «Скаут», и средний БТР-152, созданный на базе грузового автомобиля ЗиС-151 (см. вкладку Доп. материалы)

[3] Первый номер журнала в нашей истории вышел ещё в 1879 году. В формате еженедельника «Огонёк» издавался с 1899 года