Эффект Плацебо

Глава 25

Slave To Your Love — Hurts

Тиффани

Вижу его.

Только его одного, игнорируя всех присутствующих. Ощущаю, как внутри вулкан из чувств извергается, затапливая эмоциональной лавой все мое тело.

— Родная…

Этот голос… Боже… Глубокий, хриплый от шока, сводящий с ума.

Киллиан бросается вперед и падает передо мной на колени. Я даже понять ничего не успеваю, как ощущаю крупные ладони на своих ногах. На автомате запускаю руки в короткие темные волосы, зарываюсь в них пальцами и буквально стекаю, словно самая тягучая жидкость, к мужчине своей жизни.

— Киллиан… Родной… — не могу унять слезы, брызжущие из глаз, когда вижу его красные белки и припухшие веки. Цепляю красивое лицо, вглядываюсь в каждую черточку, в каждый шрам, в каждую деталь внешности. Вытираю соленые капли с колючей щеки и ощущаю, как Кил прижимается ко мне. Целую все, до чего могу достать. Мечу его всего. Как я могла подумать, что смогу без него? Что протяну? Никогда бы не получилось. — Мой родной…

Не понимаю, когда мы остаемся в кабинете одни. Сидя на полу, обнимаясь так, словно больше такой возможности нам не представится. Ощущаю, как Киллиана трясет. Его дрожь передается на меня, и я не могу с ней справиться. Ни с чем не могу. Эти эмоции меня на части крошат.

— Моя хорошая… Я без тебя умирал, Красивая…

— А я без тебя… Без тебя не жила…

Наши губы встречаются. Мы целуемся так неспешно, глубоко, передавая друг другу все свои страхи, надежды, ожидания. Все отдавая, ничего не требуя взамен.

— Детка… — Киллиан сцеловывет с моего лица крупные соленые капли, которые не поддаются контролю. Сейчас я — один сплошной сгусток напряжения и истерики одновременно. — Не плачь, пожалуйста… Не рви мне душу, родная…

— Я не могу остановиться. Не могу.

Обвиваю мощную шею, которая всегда сводила с ума. Кадык, щетина, спускающаяся с щек и контрастирующая с нежной смуглой кожей. Господи, неужели это правда не сон?

— Я люблю тебя, Тиффани, — слышу горячий шепот, который разгоняет мурашки по телу. Чувствую осторожные поцелуй, — я не изменял тебе и никогда бы не сделал этого, потому что я с ума по тебе сходил, схожу и буду сходить. Я…

— Я знаю, Киллиан, знаю, — топлю взглядом. — Я верю тебе. Обещаю, что больше не буду сомневаться. Обещаю, что больше никуда не денусь. Я не хочу быть без тебя. Не хочу. Я люблю тебя.

— Ты моя женщина, у тебя нет шансов провести эту жизнь без меня.

Мы снова целуемся. Жадно, долго. Изучаем друг друга, будто знакомимся заново после такого долгого расставания. Трогаем кожу, волосы, тремся носами и губами, при этом молчим. Просто даем своим чувствам говорить громче слов. Они ни к чему сейчас. Единственное, что важно — руки Киллиана, которые, наконец, крепко держат меня. И теперь я точно знаю, что он не даст мне оступиться или упасть. Киллиан Хоггард всегда меня защитит. А я сделаю все, чтобы ему больше никогда не пришлось испытать того ужаса, что происходил в последние два года нашей жизни.

— Больше всего на свете я хочу поднять тебя на руки и унести в наше крыло, закрыться там и не выходить как минимум неделю, — Кил спускается губами по моей шее, разгоняя такую дикую волну жара по телу и напоминая о том, что я вообще могу так чувствовать. От меня не укрылось то, как он назвал свою часть дома нашей, и какая-то детская радость затопила сердце. Наклоняю голову, подставляя тонкую кожу под его рот. — Но бешеная родня скоро вынесет двери в кабинет. Я понимаю, что будет слишком эгоистично забрать тебя у них сразу.

— С каких пор ты перестал быть эгоистом? — издаю хриплый смешок и впиваюсь пальцами в мужские плечи, когда он делает какой-то невероятный фортель своим языком.

— С тех пор, как потерял тебя.

Киллиан говорит тихо, но мне достаточно этого, чтобы снова начать переживать. И он понимает. Крепко прижимает спиной к своей груди, гладя пальцы и предплечья шершавыми ладонями.

— Я хочу, чтобы ты ни минуты не грустила, родная. Хватит. Сейчас мы все обсудим, когда я позову сюда весь наш цыганский табор, а потом, уже наедине, ты расскажешь мне все, что чувствуешь. Что чувствовала тогда. И что испытываешь сейчас. И больше мы никогда, — он запечатывает мои губы своими, — никогда не будем к этому возвращаться, потому что больше этого не будет. Понимаешь?

Легко киваю. Тянусь к его подбородку и оставляю на колючей коже быстрый поцелуй.

— Знаешь, меня будто снова домой вернули после долгих лет скитаний. Так я себя ощущаю в твоих руках.

— Потому что все так и есть. Ты дома, Тиффани, — Кил растягивается в упомрачительной улыбке, заставляющей мое сердце сделать кульбит в груди. — Ну, что? Зовем остальных?

Он бросает взгляд на прикрытую дверь, за которой слышится отдаленный гомон. Я киваю, ощущая долгожданное приятное предвкушение, лишенное страха и опасений, потому что с человеком, чьей реакции я боялась больше всего, все разрешилось. Киваю, улыбаясь в ответ.

— Мама, тебя слышно громче всех, — повышает голос Кил, продолжая меня обнимать. — Можете заходить, все равно еще немного и вы вынесете дверь.

Темное полотно в момент распахнулось, впуская в кабинет толпу возбужденных людей. Беатрис, Ричард, Чарли, Лиз и Ник с Сэм. Позади всех спин показался Максимилиан, дворецкий, скромно улыбающийся мне.

— Боже мой! — женщина-ураган Трис подлетела ко мне, как только я поднялась с дивана, продолжая держать за руку Киллиана, и, оттолкнув сына, заключила меня в крепчайшие из объятий. — Не могу поверить, что снова обнимаю тебя, моя милая!

— Ты ее задушишь, — слышу недовольный голос старшего из братьев и счастливо улыбаюсь, обхватывая Беатрис ладонями. Вскидываю взгляд поверх ее спины и цепляю Чарли. Задыхаюсь от того, что вижу его. Моего друга. Моего брата. Мою семью.

— Ну-ну, дорогая, давай очередь следующим, — Ричард потеснил жену и крепко меня обнял. Все тот же рассудительный, статный и серьезный. Я уткнулась носом в его плечо, обтянутое привычным пиджаком, и тяжело выдохнула. — Ты не представляешь, какое облегчение сейчас я испытываю, зная, что ты дома.

Он проговорил все это очень тихо, чтобы слышала только я. Погладил меня по голове как маленькую девочку, коей я всегда для него являлась, и отступил, давая дорогу Чарли.

Мы с мужчиной смотрели друг на друга неотрывно. Горячие слезы снова собрались в глазницах, потому что я так сильно соскучилась по нему, что не могла выразить это никакими словами. Хоггард все понимал. Мужчина сделал несколько широких шагов вперед и протянул руки, а мне не нужно было приглашения.

Я с такой силой впечаталась в его широкую грудь, что стало даже больно. Но больше ныло от боли сердце, заставляя лить непроизвольные слезы, которых за сегодня образовалось столько, что хватило бы на одно небольшое море.

— Не плачь, Тиф, — хриплый голос разогнал мурашки по телу. Крупные руки гладили спину и затылок, я же мертвой хваткой вцепилась пальцами в его рубашку, не в силах совладать с эмоциями. Я так любила эту семью, что сейчас из последних сил пыталась не впадать в истерику, граничащую с безмерным счастьем, но по-другому свои ощущения просто не могла выразить. Чарли поцеловал меня в макушку и стиснул в сильных руках. — Я знал, что однажды ты снова вернешься.

Киваю, словно китайский болванчик, и рыдаю, уткнувшись в грудь Чарльза. Моя спина вздрагивает настолько сильно, будто позвоночник грозится выскочить наружу и показать на всеобщее обозрение растерзанное от переживаний нутро.

— Иди ко мне, — Киллиан собственическим жестом забирает меня из объятий младшего брата и прижимает к себе. В этой процедуре передачи меня от одного мужчины к другому замечаю Лиз, которая стоит чуть дальше своего мужа и смотрит на меня со смесью сочувствия и сожаления. Легко киваю ей, слабо улыбаясь, и она отвечает мне тем же, поглаживая свой пока еще невидимый для публики живот. В прошлом мы так и не нашли с ней точек соприкосновения, чтобы бросаться друг другу в объятия сломя голову, но, какие-то призрачные недоговоренности, все же, преодолели. Сейчас я просто рада за них с Чарли.

— Макимиллиан! Нужно подготовить большой обед! — защебетала Трис, сияя ярче, чем начищенное до блеска столовое серебро. — Праздник, наконец, пришел в наш дом!

— Конечно, миссис Хоггард, всенепременно все сделаю.

Дворецкий тепло мне улыбнулся и поспешил выйти, когда я одарила его ответной улыбкой. Все присутствующие окружили нас с Киллианом, разбившись по парам, но никто из них не задавал никаких вопросов. Все ждали, когда я заговорю сама.

— Если ты не хочешь, то мы можем отложить разговор на другое время, — Киллиан заботливо поддерживал меня за талию, потому что мои ноги подкашивались от обилия испытываемых эмоций.

— Нет-нет… Чем раньше, тем лучше, чтобы отпустить все…

Поднимаю глаза и встречаюсь с невероятно теплым взглядом Кила. Он ласково провел пальцем по моему подбородку, заглядывая при этом своими пронзительными зрачками прямо в душу, будто безмолвно спрашивая, действительно ли я готова говорить, либо просто угождаю семье.

— Все правда хорошо, — отнимаю его ладонь и целую прямо посередине, после чего разворачиваюсь ко всем присутствующим. — Вчера мы с Ником много говорили, — перевожу внимание на самого младшего Хоггарда, где ловлю поддержку в его взгляде, и продолжаю. — И да, ваши предположения были верны. Меня действительно увезла мама.

Шумные выдохи наполнили комнату.

— А как Ви..? — предупреждая вопрос, который хочет задать счастливая Трис на тему того, как поживает ее давняя подруга, поднимаю руку, заставляя ее замолчать.

— Виктория Барлоу умерла неделю назад.

И если до этого в кабинете то и дело раздавались звуки облегчения, то сейчас здесь воцарилась звенящая от напряжения тишина. Я почувствовала, как обмякли рядом со мной руки Кила, и резко развернулась. На мужском лице было написано столько боли, которую я пережила сама. Для него моя мать была такой же важной фигурой в жизни, как и для меня.

— Родной, посмотри на меня, — его голубые глаза затянула пелена скорби. — Ее было не спасти.

— Что произошло? — Трис привлекла мое внимание. Ее изящные ладони закрывали рот. Она была в шоке. — Мы так надеялись, что все хорошо. Что после этой… инсценировки, — она метнула взглядом в мужа, а потом вернула его мне, — что она счастлива. Здорова…

— У мамы была лейкимия. Она сгорела буквально за несколько месяцев. Ничего не помогало.

Говорю и вспоминаю. Переживаю вновь. Чувствую всю показывающуюся наружу боль.

— Думаю, что всем лучше присесть, — Чарли усаживает Лиз в мягкое кресло, намеренно задевая ладонью живот, — разговор предстоит не из приятных.

Киваю и ощущаю пальцы Киллиана на своих. Они тянут меня за собой в глубь мягкого дивана, стоящего позади. На удивление, в этой комнате достаточно строго назначения места хватило всем. Ричард занял свое рабочее кресло, а Беатрис устроилась напротив, Чарли предпочел стоять рядом с женой, обнимая ее за плечи, а Ник плюхнулся на свободный стул и усадил Сэм к себе на колени.

— Продолжай, Тиффани, мы все внимательно слушаем, — Ричард сложил перед собой руки в замок и опустил на них подбородок. — Постарайся не упустить ничего, сейчас важна каждая деталь.

Его голос наполнен тоской. Моя мать была когда-то для этой семьи не просто другом. Они любили ее как члена собственного клана. Так же, как сейчас и меня. Откидываюсь на мускулистую руку Кила, который обнимает меня за плечи, закрываю глаза и начинаю говорить.

— Если честно, начало вы знаете и так. Я увидела то, что мне показали, и потеряла бдительность. Не помню, как оказалась на улице. Куда шла, как передвигала ногами. До сих пор не могу сложить картинку воедино. Единственное, что четко сидит в памяти, так это то, с каким ужасом я очнулась в абсолютно незнакомом месте, — Кил напряжен за мной настолько, что я чувствую каждую мыщцу, которая мечется в агонии в его теле. — Первым увдела Рона, маминого мужчину. По внешнему виду он производил впечатление не очень благодушного человека, но все оказалось наоборот.

Останавливаюсь, чтобы наполнить грудь воздухом, и распахиваю веки. Обвожу взглядом всех присутствующих, которые напряжены не многим меньше, чем я.

— Тогда-то он и сказал мне, что я не у людей Петтифера. Конечно же, я подумала в первую очередь о нем. Но держали меня отнюдь не в плохих условиях, единственное, что смущало, так это запертые двери и отсутствие окон. Я не понимала, где нахожусь.

— Мы были в том доме, — хрипит за моей спиной Кил, стискивая мое плечо. — Сразу после того, как ты позвонила.

— Знаю… Ник рассказал мне вчера, — встречаюсь взглядом с младшим братом. Его голубые глаза не сияют как раньше. — Рон ухаживал за мной несколько дней, пока, видимо, не пришло время бежать. Тогда мама, наконец, пришла ко мне.

— Но я не понимаю! — Беатрис вскакивает на ноги и начинает ходить по кабинету. — Почему Виктория ничего не сообщила? Она же знала, как мы относимся к тебе! Что оберегаем, защищаем. Что будем искать.

— Знаете, я вообще не могу сказать, что понимаю ее мотивы. Даже сейчас, — я грустно улыбнулась. — Казалось бы, что после ее удивительного воскрешения я должна быть счастлива, но на деле меня распирала жуткая обида на то, что она оказалась такой эгоисткой, чтобы бросить меня с человеком, который проиграл собственную дочь в карты как товар.

— Вообще-то… — начинает Ричард, но Киллиан прерывает его.

— Не сейчас, я сам.

Он смотрит на Николаса, который небрежно качает головой, и возвращает внимание мне.

— Одну вещь я скажу тебе сам, но наедине. Доверяешь мне? — его глаза сейчас не голубые, а насыщенного серого цвета. Не задаю лишних вопросов, просто киваю. Если так нужно, то я успею узнать все позже.

Несколько секунд молчу. Пытаюсь выстроить в голове все, что требуется рассказать Хоггардам. И меня никто не торопит.

— Я задала ей этот же вопрос, Беатрис. Почему она бежит и не дает мне возможности выбирать. Единственное, что она ответила, что Киллиан, как бы она его не любила, стал таким же. Таким же как тот человек, от которого она скрывалась все это время. Что он погубит меня, и я пострадаю. Если не хуже. Я надеялась, что получу больше информации, которая объяснит мне все то дерьмо, которое в моей и вашей жизни происходило, но Виктория Барлоу себе не изменяла. Мы бежали из страны за считанные часы. Меня привезли на какой-то частный аэродром, где нас уже ждал самолет. У Рона оказались большие деньги и большие связи, но каким путем они были наработаны я не знаю. Так мы и оказались во Франции.

— Но мы же искали там, — Чарли задумчиво потирает подбородок.

— Мы осели в маленькой деревушке, Сар, там у Рональда оставался неприметный домик от родни. Так и началась наша жизнь новой семьей. Но… — я опускаю голову, — честно, мне кажется, что я до сих пор ее не простила. Даже тогда, когда она умерла.

— Родная.

Киллиан гладит мои волосы, а я не могу собраться. Меня по кускам растаскивает от старых воспоминаний. Потому что каждый день за эти прошедшие годы был похож на жалкое существование, о чем я и говорю пристуствующим людям.

— Я не жила толком. Не знала, что происходит. Не знала, как вы. Тот звонок из меня всю душу вытряс, но я не могла иначе. Я пообещала, что поеду с ней, если она даст мне связаться с Киллианом. Чтобы я тогда не видела, но я знала, что меня будут искать. И что ты, — я поворачиваюсь к своему мужчине, — можешь наделать непоправимых ошибок.

Киллиан целует меня в лоб и притягивает к себе. В кабинете стоит оглушающая тишина, потому что все переваривают услышанное.

— Мама и Рон часто ездили по Франции. Как потом выяснилось, потому что у нее уже тогда было подозрение на рак. Мы не особо-то и разговаривали. Особенно по поводу того, что случилось много лет назад, — я бросаю многозначительный взгляд на Ричарда, и он прикрывает веки, понимая, о чем я, — она толком ничего не рассказала. Всего лишь, что так было нужно. А я при этом осталась без матери.

Нахожу пальцы Киллиана и крепко сжимаю.

— В один из дней они вернулись из поездки и на самом видном месте положили свежий выпуск бизнесового журнала. У меня не было телефона и выхода в интернет сознательно, чтобы не травить себе душу. Но мама, видимо, сильно хотела, чтобы я увидела статью о твоей свадьбы, Чарли, потому что понимала, что я не забыла и не отпустила. Там-то мне и попались фотографии Киллиана и Меган. Надо понимать, что после них я не хотела больше ничего. Вообще ничего.

Смотрю на старшего из братьев. Вижу, в какой агонии из собственных чувст он сейчас находится. Понимаю по сцепленным намертво челюстям, по ходящим желвакам на скулах, по непроницаемому взгляду, в котором полыхает пожар.

— Честно, я жила как в вакууме. Если до этого я хотела хотя бы что-то узнать от матери, почему она так поступила, какой человек настолько сильно ее напугал, что она решила инсценировать собственную смерть и бросить все и всех. Но после этого пресловутого журнала я вообще выпала из жизни. Просто автоматические движения каждый божий день, пока меня не огорошили новостью про то, что на этот раз моя мать действительно умирает, — я сглатываю слюну, вставшую в горле. — Я была с ней в последние минуты ее жизни. Она превратилась в живую мумию. От былой красоты не осталось и следа. Все ей давалось с трудом, даже дыхание. Будто карма наказывала ее за то, как она поступила со мной.

Беатрис громко всхлипнула и закрыла лицо руками. Ричард тут же оказался рядом, обнимая жену с такой невыразимой любовью, что у меня очень сильно застучало за ребрами сердце.

— Я думала, что простила ее. Но понимаю, что это не так. Я любила свою мать, но не понимала, как она могла так поступить. Не понимала и не понимаю до сих пор. Последнее, что она смогла сказать, так это то, что она жалеет. Что мне необходимо срочно найти вас и сказать, что человек, от которого она бежала — теневой. Я не сильно понимаю, что это значит, но, судя по всему, вам не потребуется объяснение.

— Имя, — хрипит Кил, напряженно переглядываясь с братьями. — Она назвала имя?

— Да. Габриэль Ривера. Его зовут Габриэль Ривера.