Его девственница (ЛП)

13 Пьюрити

- Поскольку прошлую пару мы посвятили обсуждению того, как сделать ваше письмо более многослойным и текстурированным, задействовав все ваши чувства, сегодняшнее задание будет основано на прошлой дискуссии, - объясняет профессор Райан. – Я раздам каждому из вас лист бумаги, на котором указан одним из семи смертных грехов. Нужно написать примерно две страницы или меньше, не пишите мне роман, мы же все прекрасно знаем, краткость – сестра таланта.

Он идет между рядами кресел, раздавая листы, пока говорит. Когда я получаю свой, то раскрываю сложенный лист бумаги. И мое сердце останавливается.

Похоть.

Зачем он дал мне похоть?

Он доканывает меня специально. Пытается поставить меня в неловкое положение, потому что я нагрубила ему и велела не вести себя как мой отец.

Раздражение струится по моим венам, но я стараюсь не допустить того, чтобы оно разошлось по всему телу.

- Если ваш грех – чревоугодие, например, то вам не стоит писать про то, сколько еды вы можете съесть за раз со шведского стола, - поясняет он в ответ на вопрос одного из студентов. – Все грехи вы должны описать метаморфически, так что просто используйте то, что вам дали в качестве отправной точки. У кого-нибудь есть еще вопросы?

Только один: должна ли я описать, насколько сильно вожделею своего профессора? Или это недостаточно метаморфически?

Он смотрит на меня так, будто читает мои мысли. Мое лицо краснеет под его взглядом.

- Все ли довольны грехом, который им достался?

Это не может быть совпадением. Он специально дал мне похоть, потому что знал, что мне станет неудобно.

Мне действительно неудобно, но совсем не по той причине, по которой он мог бы предположить. Это заставляет меня ерзать по сидению, ведь я думаю о нем.

- Мисс Тейлор?

Моя голова дергается. Я осознаю, что весь класс уже расходится. Профессор Райан стоит у доски с сухой тряпкой в руке и смотрит на меня.

Черт. Как долго я просидела здесь, думая о нем?

- Да, - я вскакиваю, начиная убирать свой ноутбук в сумку. – Я просто… эм, думала о задании.

Как только произношу эти слова, я тут же жалею об этом.

- О? – он обходит стол и садится на него так, что одна его нога остается на полу, так же, как он делает это во время занятий. Затем он скрещивает руки и приподнимает брови.

- У вас есть вопросы?

- Нет, - резко отвечаю. – Никаких вопросов.

- Довольны ли вы грехом, который достался вам? – он задает вопрос таким невинным голосом, что на минуту мне кажется, что я чокнулась. Ведь может ли быть такое, что я придаю вещам слишком большое внимание, потому как зачем ему давать мне похоть специально?

Вставая, я закидываю сумку на плечо и разглаживаю руками складки на юбке.

- Ага. Полностью довольна.

Края его рта подергиваются. Он выглядит таким самодовольным, что я убеждаюсь в том, что его «случайный» выбор темы для письменного задания совсем чуть-чуть не случайный.

- Хорошо. Я рад, что вы довольны.

Я совсем не довольна. Мне не нравится писать на тему вожделения, которое я чувствую к этому мужчине. Я определенно не довольна тем фактом, что я испытала оргазм, думая о многих грязных вещах, которые я хочу, чтобы он сделал со мной.

Но я только киваю, и, поворачиваясь, иду к двери. А затем (я не знаю, что на меня нашло), что-то заставляет меня остановиться. Повернувшись, я длинными шагами иду к нему назад, мое сердце бешено колотится.

- Похоть? – злобно спрашиваю, останавливаясь прямо перед ним. – Я не могла получить гордость … или… гнев?

Гнев подошел бы лучше, учитывая мое нынешнее состояние.

Я в бешенстве от осознания того, что тема моего задания была выбрана не случайно. Я раздражена тем, что этот мужчина считает, будто это смешно – давать мне такую тему лишь для того, чтобы мне стало некомфортно. Но больше всего меня бесит то, что нахождение в такой непосредственной близости от него прямо сейчас, вызывает во мне дрожь возбуждения.

- Вам досталась похоть? – спрашивает он, беспечно пожимая плечами. – Боюсь, темы были выданы в случайном порядке.

Он выглядит таким самодовольным, что мне хочется ударить его, чтобы стереть ухмылку с его лица. Эта картинка так ясно проигрывается в моей голове, что я плотно обхватываю ремешок моей сумки, который пересекает мою грудь, потому как боюсь, что действительно ударю его.

До этого я никогда не была настолько зла, чтобы мне захотелось ударить кого-то.

- Вы дали мне похоть, - повторяю я шепотом. Ты дал мне похоть, потому что именно тебе так захотелось.

Профессор Райан приподнимает брови.

- В ваших последних работах не хватало страсти, Пьюрити, - отвечает он. – Даже после вашего маленького шоу в ресторане, отрывок, который вы написали, был плоским. Может быть, как я и просил вас раньше, это добавит огня в ваши работы.

- Мое шоу в ресторане? – спрашиваю я, ощетинившись. В кои то веки, я не робею перед кем-то, и прошу его перестать относиться ко мне как к ребенку так, как относился ко мне мой отец, а он абсолютно игнорирует это. Он ведет себя со мной так, будто я ребенок, устроивший истерику в общественном месте.

- Вот именно. Помню, тогда были использованы такие слова, как «самовлюбленный» и «властный».

Я сужаю глаза.

- Вы забыли «высокомерный».

- Моя ошибка. Самовлюбленный, властный, высокомерный.

Его рот снова дергается.

- Используйте свое воображение, Пьюрити.

Я смотрю на него. Использовать воображение? Прямо сейчас, используя свое воображение, я, возможно, хочу продумать способ его скоропостижной кончины.

- Одна из составляющих хорошего писателя – это умение воображать, для того, чтобы передать читателю вещи, которые вы не обязательно испытывали сами, - продолжает он, не дожидаясь моих вопросов. – Люди, пишущие детективы прежде, чем написать об убийстве, не должны никого убивать. Вы можете писать о похоти, не имея…

Его голос стихает, окончание его фразы очевидно.

Не имея какого-либо сексуального опыта.

Мои руки цепляются за ремень моей сумки еще крепче, а я выпрямляюсь. Гнев проходит сквозь меня. Этот мужчина совсем не слушал меня тогда в ресторане, когда я сказала ему, что я не наивная маленькая девочка. Потому что он продолжает думать, что я именно такая.

- Вы понятия не имеете, есть ли у меня опыт или нет, - говорю ему, с неожиданностью понимая, насколько я озлоблена на него.

- О? – дурацкая ухмылка появляется на его лице. Злость бушует внутри меня. Я понятия не имею, почему я так злюсь. Даже больше, я понятия не имею, почему беспокоюсь о том, что он думает о моем опыте или его отсутствии.

- Именно, - обороняюсь. – Вы не знаете меня. Может, у меня обширный сексуальный опыт.

Его улыбка исчезает. Теперь он смотрит на меня с каким-то непонятным выражением лица.

- Идите, Пьюрити, - рычит профессор Райан. Он не двигается. Он стоит там же, где и стоял, неподвижно, как статуя, со скрещенными руками.

Мое сердце колотится.

- Идите и что?

Желваки пульсирует на его лице, когда он сжимает челюсть.

- Идите и опирайтесь на свой обширный… опыт… в вашем задании.

- Может быть, так и сделаю, - язвлю я.

- Отлично. С нетерпением жду, - его голос жесткий, а слова кратки.

- Отлично, - повторяю прежде, чем развернуться и выйти из класса.

Пока я иду в свою комнату в общежитии, мысли всю дорогу роятся в моей голове.

Что угодно, но не отлично. Почему мне нужно было сказать об «обширном сексуальном опыте»? У меня ровно противоположный опыт, когда дело доходит до практически всего, но особенно, когда дело касается секса. Теперь он ждет, что я напишу так, будто знаю, о чем говорю, но я не смогу этого сделать.

Почему я вообще отрыла свой рот?

Вернувшись в нашу комнату, я вижу, как Луна, растянувшись на своей кровати, листает учебник и ест печенье.

- Как дела?

Я закатываю глаза.

- Литературный класс, - произношу, вздыхая более драматично, чем мне хотелось это сделать.

- Ооо... Литературный класс профессора Райана.

Я бросаю на нее раздраженный взгляд, когда она подчеркивает его имя.

- Начинаю ненавидеть этот класс.

Она смеется.

- Ты ненавидишь класс, который преподает профессор Красавчик? Хотя я и презираю литературу, даже я взяла бы у него парочку уроков. Черт, я бы пошла на его занятия, даже если бы он просто сидел перед студентами и читал вслух электронную книгу.

- Он не… я имею в виду… не обращала внимания, - заикаюсь я. Ложь за ложью.

Она выгибает бровь. – Не обращала внимания на то, что человек привлекательный?

- Нет, в смысле… само собой… нет.

Мне следует рассказать ей, что он дружил с моим отцом, что я знала его, когда была маленькой. Я должна объяснить ей, что было бы невероятно неправильно с моей стороны заметить то, насколько он горячий.

Было бы еще более неправильно фантазировать о нем. Забудь про разъяснения Луне, лучше объясни это себе.

- Ну? – она зовет меня, смеясь. – Я хочу услышать, как ты скажешь, что он не горяч.

- Ты считаешь, что он действительно красивый? – спрашиваю я, мой голос становится громче, по крайней мере, на октаву.

Совсем не подозрительно.

Прочищая горло, я поворачиваюсь и притворяюсь очень занятой. Вынимаю блокнот и книги из сумки и кладу их на кровать, чтобы отвлечь себя от этого разговора.

- Да, - отвечает она. – У меня есть глаза, знаешь ли. Твой профессор – объективно привлекательный. Я имею в виду, хотя он и совершенно не в моем вкусе – потому что он «костюм», а я не встречаюсь с такими, он точно симпатичный. Он похож на одного из тех голливудских актеров, Джорджа Клуни или типа того. Я почти уверена, что это единственная причина, по которой те сучки с нашего этажа, которые назвали тебя амишкой, хотели попасть в его класс. На самом деле, я совершенно уверена в том, что у них нет мозгов, чтобы хотеть заниматься чем-то серьезным.

Меня осеняет: если Луна думает, что "Профессор Красавчик" - привлекательный, то есть шанс, что она не единственная. Профессора Райана, наверняка, постоянно преследуют женщины. Наверное, у него много красивых девушек. И студентки, такие, как с нашего этажа, постоянно бросаются на него.

Внезапный прилив ревности пронизывает меня, и я ненавижу себя за это. Это чувство совершенно бессмысленно. Я не имею права ревновать. У меня даже нет причин на это. Профессор Райан мне не нужен. Напоминаю себе, что, хотя он может и быть горячим, он еще и напыщенный придурок. И, в конце концов, нет никаких шансов, что он заинтересован во мне. С чего бы ему хотеть такую девушку, с которой он постоянно ругается?

- Ну, думаю, я действительно никогда не замечала этого, - говорю я тихим голосом. – Плюс, он полная…

Я почти произношу «задница», но по привычке останавливаю себя, прежде чем произнести грубое слово. Не то, чтобы Луна обиделась, если бы я ругалась матом, и не то чтобы, я все еще чтила ценности моего отца. Но это заставляет меня чувствовать себя неправильно. Почти так же неправильно, как это ощущается, когда я вспоминаю профессора Райана и чувствую бабочек в своем животе.

Я в принципе чувствую себя неправильно, говоря плохое о человеке.

Даже если он действительно высокомерная задница.

- Он что?

- Ничего, - лгу я. – Я забыла, что хотела сказать.

- Мне показалось, что ты собиралась обхаять профессора Красавчика.

Я раздраженно вздыхаю.

- Просто он задал такое дурацкое задание, что я даже не знаю, как его делать. Хотя, на самом деле оно не имеет большого значения в общем масштабе заданий.

Луна тянется на кровати, и ложится назад на гору подушек у изголовья.

- Итак, развлеки меня.

- Развлечь тебя? Как?

Она показывает книгу компьютерного программирования.

- Ты бы хотела послушать о моем дурацком письменном задании?

Луна смотрит на меня как на идиотку.

- Хм… а ты бы хотела послушать о моем классе программирования? Потому что я читаю это всего час, а мои глаза уже слезятся. Поверь мне, чтение этого учебника лучше любого снотворного. Так что отвлеки меня своим дебильным письменным заданием.

Аргх. Последнее, чего я хочу, так это признаться Луне, что тема моего задания – это тема, о которой я ничего не знаю.

Ну, почти ничего.

Полагаю, у меня есть небольшой опыт работы с похотью, не так ли? Фантазии о том, как профессор Райан ласкает меня своими пальцами между моих ног, все еще свежи в моем сознании.

- Неее, это скучно, - говорю небрежно. Сидя на кровати, я пытаюсь придумать другую тему, чтобы поговорить о чем-то другом, пока глажу ладонью свое покрывало. Мое розовое одеяло, которое я привезла с собой, слишком детское. Мне определенно нужно заменить его чем-то более взрослым. В принципе, как и все другое: гардероб, музыку, даже язык. Мне повезло, что именно Луна стала моей соседкой по комнате, потому что я почти уверена, что кто-то другой считал бы меня деревенщиной из слишком маленького городка, слишком скрытной, и определенно слишком заурядной с моими длинными платьями и глупым розовым покрывалом и отсутствием знаний в поп-музыке.

- Хорошо. Просто помни, что ты сама сказала это. Ты сейчас поймешь, что значит скучно. Зачитаю тебе часть учебника по программированию.

Я не могу не засмеяться, складывая руки в знак протеста.

- Нет, нет, не надо!

- Извини, но я не могу остановиться! – восклицает Луна. – Думала, писать скучнее, чем программировать? Ты должна познать, что скучно на самом деле!

Я хихикаю, когда она начинает зачитывать кучу формул со случайной страницы в своей книге.

Потом она останавливается.

- Боже мой, я засну, читая это, даже вслух. В защиту своего класса скажу, что у нас много практики. Но этот учебник полон теоретического дерьма.

- Ладно, хватит. Я больше не хочу твоих мучений.

- Хорошо, - заявляет Луна, закрывая книгу. – Теперь, вперед. Рассказывай, что это за задание, от которого ты отказываешься?

- Я не откатываюсь!

Она наклоняет голову к плечу и бросает на меня скептический взгляд.

- Ты чертовски тянешь время. Но я не буду спорить с тобой об этом, потому что знаю, что ты просто пытаешься избежать разговора. Просто расскажи уже. Что это за письменное задание такое, что ты так его ненавидишь?

Я закатываю глаза.

- Мы должны написать об одном из семи смертных грехов.

- Как жадность и прочее дерьмо? – Луна тянется и берет пластиковый контейнер, стоящий рядом с ее кроватью, в котором лежит миллион разных закусок. Она берет пакетик конфет и бросает его на кровать, затем достает конфету, обернутую в цветную фольгу, и кидает ее через всю комнату в меня. Она отскакивает от моей ноги и падает на пол.

- Или чревоугодие, - говорю я многозначительно, поднимая конфету и разворачивая ее.

- Чревоугодие, точно! – восклицает она, смеясь. – Я могла бы подкинуть тебе парочку идей на счет этого.

- Парочку? Я могла бы смоделировать характер персонажа с тебя.

- Это точно, - отвечает она. – Подумай об этом, если ты не напишешь обо мне историю до конца семестра, я чертовски обижусь.

- Может быть, я напишу сцену убийства, - я сама невозмутимость.

- Отлично, я могла бы быть убийцей.

- Скорее жертвой.

- Только если я умру гротескно, - настаивает она. – Обещай, что моя смерть будет ужасной, и я буду главным персонажем в истории.

- Ты в центре внимания? Отвратительно.

Она опять кидает конфету в меня, затем шуршит в пакете и разворачивает еще одну.

- Тебе нужно поставить конфетную вазу на стол, одну из тех маленьких стеклянных чашечек, какие есть у бабушек дома, - предлагаю я.

- Имеешь в виду, вместо вазы презервативов, которую моя мама пыталась заставить нас поставить в нашей комнате?

Я хихикаю, и мой смех звучит как хрюканье. – Твоя мама очень… увлечена безопасностью.

Луна смеется.

- Это один из способов.

- Способов чего?

- Способов сказать, что она совсем уже чокнулась.

- Что ты все-таки сделала с теми презервативами, которые она оставила у нас?

- О, я их все использовала, - и хотя Луна говорит это с невозмутимым выражением лица, даже я не настолько наивна, чтобы подумать, что это возможно. Ее мать принесла достаточно презервативов для того, чтобы все общежитие оставалось защищенным в течение года. – Шучу. Я отвезла их в студенческий центр здоровья.

- Облом, - саркастично говорю я.

Луна приподнимает брови. – Облом? Моя маленькая мисс Хорошая девочка хотела, чтобы я припрятала их для нее?

Несмотря на то, что она улыбается и явно дразнит меня, я начинаю ненавидеть все это "Хорошая девочка". У меня никогда не было выбора быть кем-то, кроме хорошей девочки, и я не уверена, что это то, кем я хочу быть на самом деле.

- Я подумала, что на улице еще довольно тепло. Мы могли бы наполнить их водой и бросать из окна общежития на ничего не подозревающих студентов, - шучу я.

Луна смеется.

- Например, на этих сучек в коридоре, - говорит она.

- Ты читаешь мои мысли.

- Маленькая мисс Хорошая девочка оказывается маленькая мисс Зло.

Если бы она знала, насколько я злая на самом деле.

Страсть к мистеру Гейбу, человеку, которого мой отец называл распутником на протяжении многих лет, это, наверное, вершина злодейства – по крайней мере, по словам моего отца.

Может даже по мнению многих людей. Даже университет имеет правила о профессорско-студенческих отношениях. На это есть своя причина, и поэтому, это противоречит морали многих людей.

Так что это говорит обо мне, раз я не могу перестать мечтать об этом?

Голос Луны прерывает мои размышления.

- Итак, какой грех ты получила?

Я стону.

- Похоть.

Она начинает так смеяться, что это звучит так, будто она захлебывается водой. Быстро зажимая свой рот рукой, она делает вид, что спокойна.

Будто я не заметила, что она засмеялась.

- Видишь, - ляпаю я, указывая на нее. – Ты тоже думаешь, что это ужасно!

- Нет, я не думаю, что это ужасно…

- Тебе не утешить меня. Это отстой, и мы обе это понимаем. Профессор Райан сказал, что мой рассказ был плоским и без страсти, а теперь я получаю случайным образом тему, в которой совсем не разбираюсь.

- Но это не плохо. Это может быть шансом, чтобы твой рассказ получился страстным, - говорит она.

Я смотрю на нее, громко вздыхая.

- Я не могу писать о похоти. Я дев…

- Ох, - охает она. – Ты все еще девственница.

- Не притворяйся, что ты удивлена.

- Ладно, я не удивлена, - признается Луна. – Но все в порядке. Нужно всего лишь написать о похоти, да? Ты можешь это сделать. Ты ведь ходила на свидания и дурачилась с парнями?

Я смотрю на нее.

- О-ох, - снова вздыхает она.

Отлично. Теперь я полностью унижена.

- Ну, ладно. Ты ни с кем не дурачилась. Но, я имею в виду, ты целовалась с кем-то, или… - видимо, мне даже не нужно отвечать на этот вопрос, потому что она останавливается, скрещивая ноги и наклоняясь вперед. – Даже не целовалась? Никогда??

Мое лицо краснеет.

- Пожалуйста, не говори никому.

- Боже мой. Конечно, я никому не скажу, - говорит она. – Это же личное. Но ты никогда не целовалась? Ты великолепна.

Я не знаю, что сказать ей в ответ, особенно о том, что я великолепна. Я слишком смущена для того, чтобы что-либо сказать.

- Ну, ладно, это не так уж и плохо, - она пожимает плечами, словно каждый день слышит, как старые девы признаются, что никогда не целовались. – Это ведь должен быть не автобиографический рассказ, верно? Это вымысел. Ты можешь просто выдумать что-нибудь.

- Да, но профессор Райан уже прокомментировал одно их моих сочинений как плоское и нереалистичное, а теперь девушка, которая никогда даже не целовалась, собирается написать о похоти? Мне нужно как-то сделать мое сочинительство горячим, страстным, реалистичным, но я никогда даже не была наедине с парнем.

- Господи, - ахает Луна резко, а ее глаза расширяются. – Я тебя оскорбила? Извини.

- Я не мой отец, - говорю я, качая головой.

- Ты разговаривала с ним с тех пор, как поступила в колледж? – спрашивает Луна, кидая еще одну конфету в рот.

Я не говорю ей, что мой отец посылает мне ежедневные напоминания по электронной почте, с указаниями подружиться с нужными людьми и держаться подальше от моей соседки по комнате.

- Он, типа, совсем напуган тем, что ты учишься в колледже? Ведь в основном здесь учатся парни, Пьюрити. Нам нужно отправить тебя на свидание. Я имею в виду, ты могла бы зарегистрироваться на сайте знакомств в интернете, существует миллион приложений для этого. Или мы могли бы пойти с тобой на какую-нибудь вечеринку, или что-то вроде того.

Она предлагает идею за идеей, едва дыша между словами.

- Он не совсем волнуется из-за того, что я учусь здесь или что-то в этом роде, потому что я… эм… вроде как обещала одному парню вернуться домой и…

- Подожди, - Луна сидит прямо, ее глаза расширены. – Я думала, ты никогда не была наедине с парнем. Так у тебя есть кто-то?

- Он не мой парень, - протестую я, морщась. – Он мне даже не нравится. Просто мой отец обещал меня его родителям, и все в городе ожидают, что мы поженимся. Это одна из причин, почему я уехала из Саус Холлоу… Почему ты так смотришь на меня?

- О, Боже мой. Это какое-то дерьмо из восемнадцатого века. Твой отец обещал тебя?? Как? Ты его собственность что ли? – Луна шокирована, и я сожалею, что рассказала ей это.

- Я не собираюсь выходить замуж за Джастина, - говорю быстро. – Я просто… наверное, мой отец думает, что я выйду замуж за Джастина. И Джастин, вероятно, думает, что я выйду за него замуж. Но я никогда, никогда не говорила, что это случится. Он, по крайней мере, на десять лет старше меня, и…

- Как профессор Райан, - дразнит Луна.

Мое лицо, вероятно, покрывается алыми пятнами. Профессор Райан старше меня на двадцать лет. Так почему же мысль о том, чтобы быть рядом с профессором Райаном заставляет мое сердце учащенно биться, а мою голову кружиться, но мысль о том, чтобы быть рядом с Джастином Эвансом, тем, кто ближе к моему собственному возрасту, заставляет меня испытывать тошноту?

- Не понимаю, какое отношение к этому имеет профессор Райан, - начинаю обороняться.

- Расслабься, девочка. Я просто шучу. Профессор Райан очень даже горячий для парня постарше. И, судя по твоему лицу, полагаю, что твой жених не настолько горяч?

- Он определенно не мой жених.

- Просто не могу поверить, что родители на самом деле женят своих детей в наше время и в таком возрасте, - порицает Луна. – Это безумие.

- Теперь я действительно смущена.

- О, я не хотела, чтобы ты так себя чувствовала, - быстро говорит Луна. – Для меня просто безумие, что твой отец это контролирует. Очевидно, тебе не нужен жених.

- Да, это не шутки, - соглашаюсь я.

- А вообще, если честно, твоя жизнь – это очень интересно, - продолжает она. – Словно роман.

- Быть запертой от всего мира, как Рапунцель в башне, не совсем интересно.

- Да нет же, - протестует Луна. Аутсайдеру, вроде меня, это действительно интересно. Тебе следует написать об этом. Вот о чем ты должна написать!

На секунду, я задумываюсь. Профессор Райан сказал, что мы можем описать грех в метафорической форме. Не обязательно буквально. Похоть может быть связана со многими вещами, которые не связаны с сексом, вроде, как мое желание выбраться из тюрьмы моего родного города и моей семьи.

Но это кажется слишком интимной темой, чтобы позволить профессору Райану прочесть это, даже если он может в точности понимать, о чем я говорю, так как он знает Саус Холлоу и моего отца. Тем более что он прошел обе эти тюрьмы. Он понимает, как они могут душить – по крайней мере, я думаю, что он понимал это.

Именно поэтому это ощущается как что-то слишком личное, чтобы писать об этом.

- Нет, я не могу, - шепчу я.

- Ну, хорошо. Похоть, - продолжает Луна. – По крайней мере, ты чувствовала к кому-нибудь влечение, да?

Влечение. К профессору Райану.

Это даже не влечение.

То, что я чувствую к нему – это похоть в чистом виде.

Он потребовал больше огня и страсти от моего сочинения, а я притворилась, будто у меня большой опыт, хотя это совсем не так.

Я должна преподать ему урок за дачу мне такого греха. Если он хочет больше огня и страсти, я дам ему их столько, что он не будет знать, что ему с этим делать. Если он думает, что мне будет неудобно писать о страсти, я должна дать ему что-то настолько пошлое, чтобы ему самому стало неудобно.

Я могу это сделать, говорю себе.

Сделаю.

Итак, я никогда прежде не писала о сексе, поцелуях или о том, как персонажи держаться за руки. Ну и что?

Я могу сделать это, решаюсь я.

- Что за взгляд? – спрашивает Луна.

- Ничего, - отвечаю я автоматически.

- О, ну да. Это что-то, - говорит она, смеясь.

- У меня просто есть идея.

Страшно неправильная, страшно испорченная, страшно греховная идея.