Его искали, а он нашелся

Пролог

Форпост номер двадцать восемь, в среде имперских пограничников именующийся Ельный, напоминал старого и потрепанного жизнью наемника, уже давно потерявшего молодость, получив взамен множество шрамов и переломов. Силы уже не те, волосы давно седые, плохо сросшиеся кости временами ломит, а стремительность молодости осталась лишь в памяти о былых деньках. Но глупостью будет считать такого противника слабым и немощным, ведь вместо скорости пришел громадный опыт, а сотни сражений приучили к противодействию множеству самых разнообразных врагов.

Этот форт был именно таким - потрепанные, но крепкие стены, устаревшие, но все еще могучие и регулярно обновляемые защитные чары, и, что самое главное, крупный контингент воинов, может и не являющихся элитой, но давно достигших планки ветеранов. Таких присылали в эти (или иные, похожие) места, именно в надежде, что они смогут перешагнуть очередную планку. Здесь безалаберности и службы спустя рукава не терпели, ибо воевать приходилось действительно часто.

Положение на самой границе Империи, прямиком рядом с дикими землями, откуда так и норовило вылезти чего пострашнее, попросту обязывало к немалому умению и извечной готовности. Остальные, будь они недостаточно старательны, везучи, сильны или просто не готовы, в этих условиях не выживали. Форт брали несколько раз, но последнее взятие и сожжение было уже очень давно. Собственно, именно после очередного разрушения форта, его перенесли на десяток километров вперед, дабы занять более удобную позицию, да и отстроили уже не жалкой хибарой, а вполне себе мощной крепостью, способной держать нормальный гарнизон. Император Павиан Фортификатор вообще любил строить крепости, замки, укрепления и черт знает что еще. Злые языки даже поговаривали, что матушка его изменяла своему супругу с кем-то из подгорного народа, настолько был мальчишка, проявляющий невероятные таланты в инженерном деле, похож на гнома-полукровку, которого пытались сделать похожим на человека с помощью магии жизни и алхимических препаратов.

Говорить-то говорили, но шепотом и очень недолго, ибо Стефаль Лучезарная хоть и не была официально императрицей, но мужа своего держала под каблуком всю его жизнь. Не сказать, что сам муж был тому рад, но это уже совсем другая история, причем такая, какую ни в одной семинарии не расскажут. В архивы лезть придется, а это тоже рискованное дело. Осуждать предположительно неверную (отчего-то ведь приспичило Хротгару Базальтовому присылать свои хирды на помощь в финальном сражении с Алишанским Ханством) можно долго, но только в уме.

Зато вот сына ее любили даже сейчас, особенно все те же пограничники, для которых нормальные укрепления на пути привычных маршрутов диких орд давно уже стали синонимом жизни. Последний набег, - на удивление не орков с гоблинами, а горных великанов и горных же троллей, - был отбит у этих стен всего лишь шесть лет назад, так что помянуть за выпивкой здоровье одного из великих Императоров прошлого в этих стенах никогда не забывали.

Место было одновременно удачным и неудачным, причем со всех сторон оставалось таким... двусмысленным. Этот участок территории был бы даром не нужен Империи Веков, если бы не очень редкая находка, сделанная одной из древних экспедиций. Сама территория, подобная длинной сосиске, ползущей от основных границ государства и подбирающейся к диким землям, напоминала длинный коридор. С обеих сторон эта сосиска, - название прочно закрепилось в фольклоре, а графа Вздрыжневского, чьим именем этот кусок Алурея был назван, давно уже забыли все, кроме седоусых ученых, - была окружена двумя горными хребтами. Несложная математика позволяла понять простую истину - пройти можно было либо из Империи в дикие земли, либо уже из фронтира в Империю. И если правителю не хотелось встречать в своей вотчине регулярные набеги, то нужно было брать под контроль либо все это место скопом, либо хотя бы входы и выходы из урочища.

Изначально, никто не собирался захватывать всю сосиску. Имелись у Императоров иные направления, в которых нужно (и можно!) было расширить границы. Поставить мощный форт на том участке, где сосиска "входит" в родное государство, да и забыть о том. Регулярные проблемы с монстрами - мелочь на фоне конфликта с Алишаном и Амуном, право слово. К счастью, или к несчастью, но нашлись причины взять это никому не нужное место под контроль куда более плотный.

Примерно по центру урочища Вздрыжневского располагалась отлично защищенная и еще тщательнее замаскированная база, служащая исследовательским и добывающим центром. Именно там выходила наружу одна из немногих во всем мире маатитовых жил. Ингредиент легендарного грейда и сам по себе полезен, а уж встречающиеся среди залежей кроваво-красного металла кристаллы фазовых алмазов имели грейд мифический. В общем, пришлось брать, пока не отобрали.

Знали об этом месте очень немногие, а во всем двадцать восьмом форпосте таковых было аж двое. Один из основных ресурсов для Призыва, создания легендарных зелий усиления и перманентных бустеров, а также баснословно дорогой и столь же качественный накопитель нейтральной магии, добывался в атмосфере тайны и паранойи. К жиле прибывали и отбывали порталом, а к добыче допускались только тщательно проверенные шахтеры и ювелиры. Порталом рабочие и персонал покидали затерянную глубоко под землей шахту, вообще не выходящую на поверхность, если не считать пары воздушных каналов, тщательно замаскированных под природные расщелины.

Для охраны стабильного источника легендарных и мифических реагентов требовалось нечто куда внушительнее гарнизона Ельного, но неизвестность была защитой куда более серьезной. В конце концов, жила находилась в прямом владении императорской семьи, а там тщательно следили за тем, чтобы знание никуда не уплыло. Слишком сильная, непропорционально мощная армия на входе в урочище, вызывала бы множество эмоций у зрящих вероятного противника.

Гарнизон же понятия не имел, с какого ляда они сидят на морозе, рискуя получить стрелу в жопу, охраняя место, где даже нормальных поселений не было. Десяток мелких деревенек, живущих собирательством да охотой и один небольшой город, со столь же скромным гарнизоном - вот все, что можно было тут встретить. Скорее всего, прорвавшаяся сквозь Ельный орда очень удивилась бы отсутствию добычи и сказочно оскорбилась. В те разы, когда им это удавалось, морды у них были очень красочными, если верить записям вылавливающих прорвавшихся монстров егерей. Здесь даже гоблинов почти не было - зверье в урочище водилось лютое и низкоуровневых зеленокожих просто жрало, без всяких проволочек. Очень уж агрессивная среда, даже для таких живучих тварей, как гоблины.

В общем, Ельный это такое место, где можно легко и не сильно напряжно (малые орды гарнизону не противники, а мелкие стычки на то и мелкие, что опасность их невелика) повысить свои умения и навыки или бесславно подохнуть, но сделать здесь карьеру можно лишь в своих мечтах. Нет, случись отразить полноценную орду, могучую и всесокрушающую, то тебя оценят! Вот только разумные монстры прекрасно знают, что прорываться за этот форт резона нет - ни добычи, ни славы, ни даже бойни нормальной. А подвиг, в котором ты спасаешь богатый торговый город и такой же подвиг, где отстояли никому не нужную каменную развалюху - это совсем разные подвиги. Подсказка: за один орденом наградят и золотом осыпят, а за второй максимум похвалят и по спине похлопают.

Такое себе местечко для хорошей карьеры.

Тревор Малигантский, второй сын отца своего, был парнем умным, честолюбивым, хватким и совершенно заурядным. Ну не было у него той авантюрной жилки, что позволяет посредственности возвыситься над серым морем таких же, как он, посредственностей! Хорошее обучение, неплохой ум и старательность, пополам с влиянием отца, позволили ему многое, но всегда был кто-то, обладающий куда более внушающими характеристиками и совершенно не уступающий в знатности. Несколько не слишком удачных конфликтов, наложившихся на пошатнувшееся влияние родичей при дворе, привели к тому, что можно было назвать, фактически, ссылкой - вот он стал Глазом Императора в этом забытом богами месте.

Глаз - это такой человек, которого никто не любит, но все уважают и боятся, ибо у него полномочий лишь немногим меньше, чем у коменданта форпоста или, скажем, командира гарнизона, но вот ограничений удивительно мало. Этакий всевидящий наблюдатель, следящий за тем, чтобы воины Веков оставались вовеки верными, а в головах командирского состава не бродило ненужных мыслей. Классы у таких обычно заточены на поиск информации, работу с людьми и распутывание интриг, уровень желателен не ниже тридцатого, а отличное артефактное снаряжение позволяет пережить попытку устранения в случае успешного распутывания.

Это если говорить о должности Глаза в каком-то очень крупном гарнизоне, близком к столице, занимающим стратегическую позицию или просто входящему в список элитных частей Империи Веков. Такая должность очень престижна и едва ли не найдется десятка, если не сотни сразу, претендентов на каждое место.

Говоря же о Ельном, как и о его Глазе... Уровень у него был ровно двадцатым, класс он имел неподходящий (магический мечник, редкий грейд), нужных навыков недоставало, а из могучих артефактов у него только семейный клинок и медальон Всеслышащего Уха - цеховая погремушка всех Глаз, которые пребывали на действительной службе. Даже само наличие такого медальона открывало многие двери и позволяло отлично себя чувствовать в любом городе... если бы они тут были! Ни званых ужинов, ни дорогих дворянских клубов, ни даже, прости Рамаал, нормальных борделей! Знал бы, выпросил бы у отца одну из служанок с собой взять. Хотя, скорее всего, не позволил бы - репутация дома и так пошатнулась, а скандал ему был не нужен. Надеяться же на то, что такую дерзость, как персональная грелка, прямые, словно лезвие клинка, солдафоны стерпят - крайняя наивность. Каким бы неподходящим для своей должности он не был, но такие мелочи понимать мог.

Вообще, ему повезло - пусть он и морозит кости в Ельном, взлезая на стены со скуки, но стаж ему капает. Пройдет пару лет, и он переедет в местечко поближе к столице, а медальон все еще будет принадлежать ему по праву. И должность Глаза тоже, только уже не в такой глуши. В общем, отец и тут сумел превратить проблемы сына в будущие дивиденды для всех мужей его рода. Терпеть невзгоды, конечно, неприятно, но он все же носит имя Малигантских! Если бы еще не эта чертова скука! Он уже был бы даже рад орочьей орде, - небольшой, - или пришедшему из гор племени троллей, - маленькому, - а то и вовсе, спустившемуся с тех же гор великану, - желательно одному, - настолько его все достало.

Зима в этих местах, благодаря какой-то погодной аномалии, всегда была очень снежной, холодной и ветренной. А регулярное обновление получали только чары защитного и атакующего типа, в то время как про контроль температуры внутреннего помещения все словно забыли. Это если такие чары вообще были в изначальном проекте сей несуразной развалины!

Приходилось закутываться в два теплых одеяла и клясть себя за то, что не додумался взять из дому согревающий амулет. Персональный у него был, да и на складах их хватало, но его нельзя таскать на себе долго, а стационарный, способный утеплить целую комнату, он взять не догадался. На складах таких уже не было, - там вообще мало что имелось, - зато хватало теплых одеял. Топить личные комнаты он приказал практически с первым снегом, но вот в его кабинете, могущим исполнять еще и роль небольшого зала для совещаний, камина не предусмотрено - огонь может повредить важные бумаги.

Оставались одеяла.

В местах настолько отдаленных от крупных городов и высокого начальства, многие правила и незыблемые, казалось бы, традиции рассматриваются в лучшем случае рекомендацией. Например, едва ли кто-то рискнул бы ворваться в кабинет Глаза практически без стука, не обладая при этом сравнимыми титулами, происхождением и полномочиями. Здесь, в Ельном, дисциплина несколько хромала... в той ее части, что относится к проявлению уважения к достойным оного уважения, или в умении вчерашних холопов держать язык за зубами и подобострастно молчать.

- Лорд Малигантский, там ребята Фарама притащили из патруля пленника. - Пусть внешне Мартин, старший офицер, заведующий внутренними патрулями форпоста, был расслаблен, Тревор отлично понимал, что тому нравилось доводить юного аристократа такой показательной панибратской манерой общения.

К счастью, сам второй наследник, несмотря на здоровую порцию родовой гордости, прекрасно умел держать себя в руках, не спеша поддаваться на провокации. Время отомстить придет позже, вместе с той же характеристикой, которую потом пришьют к досье мечника двадцать второго уровня. Может, действий Тревора и не хватит на казнь капитана за измену, - уж заступиться за своего подчиненного комендант сможет, - но и просто урезанное до предела жалование и отметка о несубординации станет неприятным сюрпризом. Мартин того не мог не понимать, но, видимо, закусил удила, не желая признаваться себе в том, что спровоцировать "самоуверенного мерзавчика" не вышло. Нашел кого провоцировать, увалень деревенский! Он пусть и не во дворце варился, но в столичной жизни толк знал и на такие простейшие приемы давно не попадался.

- Веди меня. - Сухо и тщательно скрывая злобу на всю крепость скопом, произнес имперский дознаватель, подымаясь из-за стола и надевая семейные и служебные амулеты.

В этих местах порою встречалось такое, что лучше бы не ходить без защиты даже пары лишних шагов - если не стрела вражеского лазутчика, то какая-то злая мутировавшая от планарной скверны птица попробует глаза вынуть. В первую неделю Тревор едва не окривел из-за парочки матерых вранов, соблазнившихся одинокой человеческой фигуркой. После того приключения он уже не забывал надевать защиту даже для распития чая под встречу рассвета в собственной комнате. Да и в одиночку предпочитал никогда не оставаться, если находился сколь-либо близко к внешнему миру.

Фарам Залдин, - высокоуровневый, как для этого места, егерь, - заведовал сразу всеми внешними патрулями Ельного, исполняя роль не только разведки, но и главного над добытчиками провианта. Пусть кормили в армии Империи Веков сытно, не забывая подвозить караваны даже к таким отдаленным дебрям, как урочище Вздрыжневского, но кушать сухари и солонину круглый год никому не хотелось. Особенно, если рядом было столько всевозможной дичи и прочего бегающего мяса.

Несмотря на излишнюю, по мнению питающегося офицерскими пайками Тревора, сосредоточенность на поиске дичи, егерские отряды занимались весьма важным делом. Отстрел единичных зеленокожих, рискнувших забраться в пределы патрульных маршрутов, охота на тварей и выслеживание чудовищ, которых в лесах было даже больше, чем монстров разумных, регулярная установка ловушек, сигналок и прочих важных вещей. Раньше, если верить хранящимся в местном архиве (чего не прочтешь от скуки) отчетам, патрули заходили куда глубже в леса, а порою даже в предгорья обоих хребтов, но почти полсотни лет тому назад эту практику отменили - потерь много, а толку мало.

Пленников из зеленокожих брали очень редко, исключительно ради уточнения ситуации в племенной структуре диких земель - мало ли, какие у них там планы. Брали языков строго по графику, а не при любом удобном случае, ведь доставка пленника в форт это целая эпопея, особенно если пленник доставляться не желает. Сейчас запланированного захвата не было, а значит, либо патрулям лесных братьев очень повезло, и они не смогли отказаться от выполнения плана "наперед", либо причина в ином. Если бы егеря всего лишь воспользовались подвернувшимся шансом, вроде слишком близко подобравшегося к форту орка (его тогда почти не нужно никуда тащить), то шуму и перешептываний было бы поменьше.

Значит, дело в другом.

И увидев пленника, Тревор сразу понял, в чем именно. Вернее, увидев пленницу, затравленно озирающуюся по сторонам, пытаясь перегрызть кляп во рту, и явно не ожидающую от пленителей ничего хорошего. Среди орков женщин с оружием в руках намного больше, чем среди людей, зато красивых, наоборот, куда меньше. Тревор полагал себя весьма опытным ценителем женских красот. А еще он видел обычных орочьих самок, которые хотя бы просто симпатичными казались очень редко. Здесь же явно была либо аномально красивая особь, либо, что куда вероятнее, презренная полукровка. Черты лица у нее слишком правильные, приятные человеческому глазу.

Тревор не мог понять, что именно его взволновало, вызывало подспудное чувство какой-то неразгаданной загадки. Не будь он дворянином, получившим отличное образование, он бы так и не понял ничего, но он им был. Она была орком, что очевидно, но орком, приятным глазу человека. В ее лице были собраны все характерные орочьи черты: характерный прикус и форма челюсти, особая структура черепа, иная мимика, но каким-то образом это зрелище было подано совсем не отталкивающе.

Не полукровка, нет, ведь в таких слишком много именно человеческого. Они больше напоминают большезубых и зеленых хабалок, пусть даже с весьма пышными формами. Здесь же красота совсем не человеческая, а значит, и крови людской в ней меньше половины. Вероятнее всего бросок костей так удачно выбрал дары крови ее предков, что получился удивительный результат - даже сам Тревор откровенно заинтересовался обладательницей нестандартной внешности... исключительно в естествоиспытательных целях, разумеется, подобно коллекционерам бабочек, трясущихся над каждым редким насекомым.

- Догадываюсь, о чем ты думаешь, парень. - Прервал его мысли единственный в этом месте человек, чье простолюдинское происхождение он готов был терпеть без лишнего гнева. - Но ты не на личико этой девки смотри, а на те вещички, что с нее сняли.

Палец коменданта Рейма указал точно на разложенное на стоящем в углу столике обмундирование, и Тревор тут же перешел в рабочий режим. Комендант вызывал у Глаза определенное уважение, как своим профессионализмом, так и весьма внушительным уровнем. Ну и тем, что именно он спас попавшего под удар памятных вранов Тревора, сохранив тому если и не жизнь, то зрение. Для Ельного тридцать третий - это уже заметный перебор, но уходить отсюда комендант не желал категорически, предпочитая стабильность откровенной глуши любым столичным приключениям, даже если в перспективе эти приключения могут привести к карьерному росту.

Опытный воин и командир сходу заметил главное, не отвлекаясь на сложные теории о количестве людской крови в жилах пленницы. Всего-то и стоило, что осмотреть ее снаряжение, явно нехарактерное для обычного орка. Сложная конструкция из кусочков заячьих шкур, веточек и камушков, позволяющая виртуозно маскироваться в зимнем лесу не очень удивляла - таким способом маскировки пользуются как людские егеря, так и орочьи горлорезы, у которых, поговаривают глупцы, эту идею и почерпнули люди. Пусть даже сделанная с любовью и профессионализмом опытного ремесленника накидка была высокого качества, но ничего необычного в том не было.

Куда больше удивляло оружие орочьего отродия: два железных кинжала, набор железных и костяных стрелок, некоторые из которых подозрительно поблескивали массными бликами нанесенного яда, духовая трубка, засапожные ножи, в количестве пяти штук, тонкая нить, сделанная, вероятно, из жилы какого-то монстра. Весьма обширный арсенал, аналоги которых он не единожды видел среди приносимых патрулями трофеев. Вот только это были именно аналоги.

Подойдя поближе и надев, на всякий случай, перчатки, Тревор принялся осматривать трофеи более внимательным взглядом. И чем больше деталей он подмечал, тем тревожнее становилось представляющему интересы Императора офицеру. Большая часть оружия зеленокожих обладает поразительно низким качеством, ведь делают их из плохого железа, добываемого едва-едва развившими свои навыки кузнецами. Встречались, разумеется, и очень мощные артефакты, зачарованные варварскими шаманами до последней трещинки, но они были все такими же кусками костей, дерева и железа, просто теперь уже магическими.

Здесь же... все оружие, будь это железо кинжалов, метательные иголки или костяные снаряды для духовой трубки были очень, подчеркнем эту деталь, очень высококачественными. Да что там! Тревор не постеснялся бы забрать эти клинки в родовую сокровищницу, а после еще и хвастаться ими пред всеми желающими слушать. Нет, не легендарные артефакты, но как минимум редкий грейд они заслуживали, причем куда ближе к эпическому, чем к необычному.

Невероятная крепость, заточка, позволяющая разрезать парящий волосок вдоль, способность частично игнорировать защитные барьеры, словно из-за негации волшебства, неестественная легкость и, конечно же, внешний вид. Дрянное железо или кость, но эти орудия смерти были красивыми и даже где-то изящными - обтекаемые углы, отличная балансировка, прекрасная обработка материала. Создать такое не по силам тем племенным кузнецам, о которых известно в Ельном. Может быть, где-то в глубине диких земель и есть образования настолько могущественные, чтобы считаться квази-государствами. Сам Тревор отказывался в такую чушь, унижающую гордость гражданина Империи Веков, верить, не считая зеленокожих достаточно цивилизованными для таких сложных вещей. Но все возможно.

Но рядом таких умельцев нет, ведь тогда о них бы давно узнали.

А обычная... ладно, необычно красивая, орчиха-скаут не слишком высокого уровня, вооруженная такими штучками, которые, в ином племени, не всякому вождю по силам раздобыть, по прежнему здесь, перед ними. Значит, откуда-то она их взяла, а кто-то ей все это дал. И раз уж обычному скауту досталось такое сокровище, то вожди и шаманы должны быть вооружены еще лучше.

Кто мог дать столь дорогое и крайне плохо замаскированное под орочьи ковыряла обмундирование обычному племени зеленокожих уродов? Много кто на самом деле. Даже предполагать не стоит, по крайней мере, пока не будет проведен полноценный допрос. А вот зачем этому кому-то совершать подобную глупость? Вот здесь ответ был только один, из-за чего осененный догадкой Тревор едва ли не силком вытащил коменданта из его кабинета, подальше от лишних ушей, и принялся объяснять тому свою позицию.

- Слишком сложно, чтобы быть правдой, и главное, практически бесполезно. - Выдал свой вердикт Рейм, внимательно и не перебивая выслушав носящего медальон. - Просто подумай головой и сам поймешь, где ты ошибаешься.

Тревор честно подумал, но ответа не нашел, о чем молчаливо сообщил одним только взглядом. По его мнению, версия получалась пусть и не слишком прочной, но единственной возможной.

- Снятые с этой орчихи предметы можно продать за добрую сотню золотых монет имперской чеканки. - Резонно заявляет он. - Сделать их самим ближним племенам не под силу. А единственная цель, ради которой кто-то может вооружить и замотивировать зеленокожих известна нам обоим. И это совсем не наш форпост. Видимо, кому-то удалось получить информацию о месте нахождения жилы и он решил...

- Молодость-молодость. - Только и произнес Рейм, прерывая речь потихоньку заводящегося особиста. - Поверь мне, Тревор, все заинтересованные лица давно знают о жиле и о том, где она, предположительно, находится. Может, без точных координат, но примерное расположение жилы известно многим. Атак на это место никто не проводил исключительно потому, что это очень сложно, потребует огромных усилий, не принесет никакой выгоды нападающим и выльется в потери большие, чем те, которые понесет Империя.

Пауза, после которой комендант активировал еще и свой амулет от прослушки, принявшись посвящать слишком настырного и неспокойного мальца в имеющиеся у него данные.

- Все, что жила отдает, тут же отправляется порталом на склад в дворцовой сокровищнице. Любая попытка проломиться к шахте закончится тем, что ее эвакуируют, а потом пришлют ликвидаторов. Там банально нечего брать - не скапливаются там добытые богатства, а пассивная защита кого угодно задержит на достаточное время, чтобы дать персоналу уйти порталом. Но даже сумей кто-то ее захватить и вырезать рабочих с охраной, то толку от этого чуть. Мы зажаты между молотом и наковальней: с одной стороны Империя, с другой фронтир. Захватчикам никак не удастся удержать жилу, а единственное, что у них получится - ненадолго прервать поставки материала, ведь любые разрушения мы восстановим, затратив меньше сил, чем враги затратят на диверсию. Причем группа, которая это сделает, обречена - ее отсюда уже не выпустят. Размен невыгоден всем, кто мог бы попытаться провернуть такую диверсию. Потому никто и не пытался - для действительно масштабной кампании одной лишь жилы мало, а само урочище не нужно никому даже даром.

Дворянин только и смог, что поморщиться в раздражении. Теперь, когда ему объяснили, это и вправду кажется едва ли не очевидным. Похоже, его слишком смутил сам факт того, что ему доверили такую тайну. Кроме этой тайны здесь нет ничего... да вообще ничего! И заметив первую необычность, Тревор тут же связал ее с известной тайной, убедив себя в том, что здесь готовится масштабная диверсия против Империи.

- Но тогда откуда у нашей гостьи все ее имущество? - Спросил он, уже успокоившись и перестав искать заговоры там, где их нет.

- Во-первых, не у нее, а у нас... сотня империалов на двоих все-таки. - Хмыкнул комендант, намекая на возможность провести трофеи по его линии и таким образом прикарманить их. - Во-вторых, вам ее и допрашивать. Но я ставлю на то, что орчиха из какого-то дальнего племени, решившего в ходе какой-то их войны переселиться подальше от победивших их противников. Скоро на этом месте появится новый игрок, который сначала передавит более слабых соседей, либо присоединив их, либо уничтожив, а потом и нас попробует на зуб. Так что допрос проведи внимательно, без проволочек - если здесь действительно появились столь мощные монстры, то лучше отправить отчет пораньше. Может, даже помощь вышлют... или жалование увеличат.

- Что о ней уже известно? - Тревор привычно перешел в деловой режим, дав себе зарок подумать о варианте с небольшим обогащением на трофеях. - Ее ведь досматривали?

- Дознаватель проверил, да. Уровень между пятнадцатым и двадцатым, но ближе к первому. Для местных орков действительно серьезно, особенно если вспомнить о том, что говорим не о рубаке, а о пластуне, которые редко высокие уровни набирают. Она только чудом никого не убила - повезло поймать ее на оглушающую стрелу, а после этого хлипкий скаут уже не боец. Если бы не это, то кровь бы она пустила знатно, да и живьем ее брать не стали бы. Дальше стандартная процедура - связать, раздеть, кляп в пасть. Парни так перепугались, что никто даже не попытался ее там разложить - сразу у троих смерть прошла на волоске. Не иначе, Фортуна поцеловала.

- Еще что-то есть? - Уточнил аристократ, прикидывая в уме процесс допроса.

- У нее было несколько глиняных флаконов с зельями, причем хорошими зельями, на высоком уровне. - Подумав немного, ответил Райм, явно сам только что придя к какому-то выводу. - А еще ее оружие... я ведь видел похожее. Это - алхимическая ковка, весьма редкий тип зачарования, причем очень сложный. Работа на стыке алхимии и трансмутации, а специалистов сильных сразу в двух направлениях немного. Похоже, мы знаем о том, какие силы развивал их главный шаман. А если алхимик у них там не главный, то я - театральная танцовщица.

Допрос пленных зеленокожих предписано проводить в присутствии полной тройки охранников, не считая самого дознавателя. Нельзя сказать, что это так уж необходимо, но случаи, когда плененные монстры выкидывали неприятные трюки, бывали и повторялись с завидной регулярностью. Не говоря уж о той истории, когда Хадзорскую крепость, перекрывающую одноименный перевал, полностью зачистили прорвавшиеся планарные твари. Всего-то превратить пленника в готовую бомбу и манок для злых духов одновременно, после чего потирать руки в предвкушении. Алишанцы - они такие, любят, умеют и практикуют тактическое чернокнижие.

Опасности от связанной разведчицы не предвиделось, особенно после того, как ее надежно прикрепили к специальному креслу, полностью лишив возможности двигаться. И все же, Тревор помнил оговорку коменданта о том, что эта дамочка едва не порезала сразу троих из полной пятерки егерей - подвиг, который по силам совсем не многим. Да и качество ее оружия тоже вызывало должную долю осторожности.

В общем, в этот раз, Тревор не стал ограничиваться компанией одного охранника (нужно же кому-то выполнять черновую работу при допросе), оставив рядом сразу двоих. Считайте его перестраховщиком, но ситуация и вправду слишком необычна, а все необычное в этом проклятом богами месте априори считается опасным.

Так-то, Тревор не собирался калечить свою пленницу. Не из человеколюбия (к орку-то!), а от нежелания портить красивое лицо - все же экземпляр ему достался уникальный и, при должной сноровке, можно будет даже продать ее какому-то любителю экзотики. Серьезно, очень уж красивое создание, несмотря на свою родословную... или вопреки ей же.

Беззвучный знак одному из охранников и кляп, - почти пережеванный, между прочим, - покидает рот мрачно зыркающей на него орчихи, а сам дознаватель оценивает реакцию пленницы. И реакция эта ему не нравится - никаких рыков, воплей или угроз, столь характерных для плененных зеленокожих. Ожидать мольбу о пощаде он даже не собирался, отлично изучив психологию сего вида монстров, но вот спокойствие и собранность тревожили. Если не угрожает, то она либо достаточно умна, чтобы понимать, насколько бесполезны эти угрозы... либо она до сих пор уверена, что у нее есть шансы.

Самое время заподозрить скорый рейд ее соплеменников, но это слишком маловероятно - все дальние подступы к Ельному просматриваются чарами и одиночными смотровыми гнездами. Дежурство там входит в список самых нелюбимых заданий гарнизона Ельного, да и смертность там высокая, но пройти мимо такого наблюдения очень сложно. Что-то заметили? Сигнал через амулет! Умер и амулет зафиксировал твою смерть? Сигнал! Попал в плен и пропустил регулярный "перестук"? Снова сигнал!

Поверить в то, что кто-то сумеет протащить к форту целую армию, не встревожив ни единую ловушку, было почти невозможно. Но, вспоминая качество оружия этой горлорезки, становится неуютно и в голову лезут всякие мысли. Видимо, все же придется допрос форсировать и провести его максимально быстро. А ведь за каждое особое зелье, стоящее несравнимо дороже простых составов, что развязывают язык, приходится писать отдельный отчет, заверяя его собственным медальоном. Впрочем, лучше уж опять возня с бумагами, чем вечная скука, или, того хуже, полноценный внезапный штурм Ельного.

- Зелья в тебя вливать придется силой, или будешь хорошей тварью и сама пасть откроешь? - Вопрос тоже проверочный (зелья все равно зальют силой, чтобы не выплюнула), где ответом будут не слова, а реакция на оный вопрос.

Вместо ответа лишь непонятная, - предвкушающая? - усмешка и неразличимое движение губ, будто она захотела его проклясть или хотя бы обматерить, но сдержалась.

...пока что не стоит тратить зелья...

- Я и так отвечу, без пойла. - Речь у нее грубая и отрывистая, характерная для орков, а вот голос удивительно мелодичный, приятный даже, особенно на фоне хриплых и пропитых баритонов солдатни. - Спрашивай, человек.

Если так подумать, то тратить зелья сразу тоже не обязательно - пусть спешка и будет оправданной, но прямой допрос тоже не лишним окажется. Правда, потом придется еще раз допрашивать уже с применением препаратов... пока что не стоит тратить зелья. А раз так, то можно и послушать, что скажет загнанная в угол крыса.

- Тебе лучше бы иметь такие ответы, что покажутся мне интересными, тварь. - Не меняя выражения лица, произнес Тревор, ставя на место пузырек с убийцей лжи и готовясь делать заметки в блокноте.

Улыбка орчихи стала еще более предвкушающей и довольной, отчего аристократ сразу понял, допрос с нормальными зельями действительно необходим - довольный орк, автоматически означает недовольных людей. Только пока что не стоит тратить зелья заняться этим можно будет чуть попозже.

Ночь постепенно вступала в свои права, а усталые глаза Мтран с радостью восприняли появление привычной темноты. Хороший орк днем спит, а не дурью мается, так что днем глаза орка болят и слезятся, ожидая мягкой темноты ночи. Мтран, как и любой пластун, умела смотреть и видеть даже самым солнечным деньком, но болели глаза нещадно. Сильнее болело только горло из-за сорванного голоса. Вернее, голос-то у нее нормально работает, кричать и вопить от каленого железа не пришлось, но вот голос, подарок туманной девки, что служит новому вождю, пришлось напрягать дальше некуда.

Мтран - умная, она знает, что если с непривычки слишком сильно налечь на работу с копьем, то все тело будет болеть или вовсе станет так плохо, что только к шаману и бежать, ну, или ползти. Ее новый голос нравился Мтран даже больше чем ее первый кинжал, подаренный бугаем ее банды, в знак признания новой пластунки. Тем более что кинжалы у нее уже новые, лично бледным вождем сделаны! И пусть все утрутся, даже Гртлашра, хоть она теперь и правая рука нового вождя.

На дело послали ее, Мтран, а не эту наглую и никчемную суку, что даже воином быть не смогла! Правда, когда Мтран попыталась подколоть ее по этому поводу, то только и сумела, что разок намекнуть на этот факт. Мол, она, Мтран, в отличие от Гртлашры не легла подстилкой в чужой шатер, а осталась воином. В ответ старшая в племени как-то странно улыбнулась, сдвинулась, что-то сказала, помахала руками и снова заговорила, а сама Мтран за ней уже не успевала...

В себя она пришла после того, как отлизала щели уже десятку гоблинских слабачек, при этом убеждая всех желающих, что именно здесь ее место и вообще, какая она, Мтран, воин? Так, пи*долизка при племени, пытающаяся занять свой рот и язык чем-то полезным, а не пустым трепом не по делу.

От воспоминаний о прошедшем позоре в промежности словно зажегся маленький сигнальный костер, а тело сковала приятная слабость. Сейчас бы еще рот заткнуть чем-то, чтобы поработать губами и языком и вообще отлично будет. От того, чтобы позорно отсосать обработанному ею щенку ее спасла не собственная гордость. Чего уж перед собой-то пыль пускать? Гртлашра обула ее на славу и даже мысли о сопротивлении ее словам возникнуть не могло. Каждый раз, когда Мтран пыталась не то что сопротивляться, а хотя бы вспомнить о том, что ей говорила эта сука, она осознавала себя в лучшем случае отчаянно пихающей пальцы в истекающую соком щель. В худшем - отдавшейся все тем же гоблам в качестве свободного рта для их п*зд. В совсем хреновом, если особенно сильно материла Гртлашру в своих мыслях, - в качестве игрушки для превратившихся в отупевшее и не умеющее даже говорить мясо самцов, которым она, внезапно, решила помочь унять стояки.

Но ее вел приказ вождя, а приказ вождя главнее приказов Гртлашры, причем всегда. Так что утерев слюни и прикусив губу, Мтран принялась за работу. Два дозорных уже отключились - на них пластунка почти не тратила голос, ограничившись самым-самым малым, чтобы не воткнули в нее свои ножи. В смысле, нормальные, железные ножи, а то кто же им позволит другие в нее втыкать.

А вот щенок, который ее спрашивал, все еще смотрел на нее щенячьим же взглядом, будто оторванный от сиськи детеныш варга. В последний раз, когда он еще мог говорить, то выдал ей свой и-ди-нти-фи-как-ти-ом-ный амулет, что защищал от злого шаманства создателей всей этой каменной громады. В обмен она честно выполнила условия сделки, усевшись жопой на лицо щенка, и даже дождалась, пока он в четвертый раз испортит свои портки человеческим семенем. Ей люди не нравились и драть их не хотелось, но нравилась власть, которую она имела над важным и сильным (а силу она в щенке чуяла немалую) человеком. Он тут был чем-то вроде малого вождя - повыше бугая, но ниже первого шамана.

Особо она не спрашивала, благо понимала, что умные вещи должны делать вождь и его братва, а ей нужно делать, как приказали. Приказ был простым - попасть в плен, желательно так, чтобы не порезали ее сгоряча, дождаться момента и, успокоив голосом стражу, дать шаманский сигнал самому вождю. От мысли, что она справилась с этим приказом (почти, почти справилась и расслабляться не собирается!) Мтран не удержалась и двумя пальцами довела себя до быстрого пика, сбросив часть обуревающих ее чувств.

Холодная голова важнее.

Наблюдающий за ней щенок, похоже, кончил в пятый раз, окончательно портя свои странные и тонкие шкуры, в которые был одет, но Мтран уже не обращала на то внимание. Несколько раз этот каменный мешок, в котором ее собирались пытать, проведывали, но тогда ее "пленители" еще сохраняли видимость того, что они тут воины, а не ее личные суки. Может быть, Мтран и перестаралась с голосом, но ей не приказывали делать все незаметно - только быстро и не поднимая тревоги.

Кивнув своим мыслям и понадеявшись на то, что вождь, - или хотя бы кто-то из его человеческой братвы, - решит ее в награду нагнуть по-волчьи, Мтран приступила к последней части приказа. Стражник даже не пошевелился, когда орчиха (развязали ее в обмен на то, что она даст пощупать титьки) вытащила его кинжал. Перемахнуть бы ему глотку, да только чары людских шаманов могут почуять смерть соплеменника, особенно так глубоко в сердце каменной крепости.

Вместо чужой глотки, Мтран вскрыла собственное плечо, поморщившись от боли - после работы туманной девки ее тело стало быстрее, сильнее и куда легче переносило раны, но приятного в том, чтобы себя резать, нет. Надавив на рану, пластунка добилась того, что из-под кожи в ее ладонь вылилось вместе с кровью и небольшое черное зернышко. Словно маленький орешек, с ноготь размером, но бледный вождь сказал беречь плечо сильнее всего и не дать этому орешку потеряться.

Она тогда с трудом сдерживалась, чтобы руками между ног не полезть, но все же запомнила все-все-все, что вождь говорил. В том числе и то, как это зернышко использовать - либо вбросить в любую лужу или бидон с водой, либо приложить к от-ра-жа-ю-щей по-вер-дос-ти. Зеркало Мтран видела и у вождя, и у второго шамана, так что знала, как оно выглядит. По ее голосу щенок приказал принести крынку с водой, просто на всякий случай, если это зеркало не подойдет.

Мало ли что? Бледный вождь-человек говорил об от-ра-жа-ю-щей по-вер-дос-ти, а вдруг это зеркало не подойдет? Это вождь умный, много слов знает, а Мтран... тоже умная, но не настолько умная. Лучше иметь сразу два охотничьих копья, чем понадеяться на одно и остаться без мяса, голодной и высмеянной. Гртлашра точно будет всю зиму ржать над ней, если она приказ вождя не выполнит... если ее вообще живой оставят. Или, может быть, просто мысли из головы заберут, сделав тупой и безмозглой, как всех мужиков ранее.

Мтран как-то не могла определить, пугает ли ее последний вариант, аль манит. Зато точно знала, что приказы вождя исполняют в любом случае, а потому приказала глупым мыслям замолчать.

Зернышко только-только коснулось зеркала, как тут же пропало, будто втянувшись в проклятую стекляшку. От осознания того, как она обосралась, Мтран едва удержалась от отчаянного вопля - ей же сказано было хранить зернышко пуще жизни. Вернее, вождь так не говорил, но туман-девка и Гртлашра объяснили. А она его прое*ла, как последний гоблин!

Прежде чем орчиха попыталась в панике разбить зеркало, дабы достать черное зернышко, по оному зеркалу пошли самые настоящие волны, а потом она, как наяву, услышала знакомый и такой приятный (до мокроты между ног!) голос вождя-человека. Причем прямиком из зеркала, а значит, ее сейчас либо отчитают за про*б, либо похвалят за успех.

- Связь стабильна, а защитные поля крепости мне не помеха. - Непонятно, но внушительно высказался вождь. - Ну-ка, зеленая, отойди в сторонку от зеркальца.

Приказ она выполнила быстрее мысли, а следом за приказом по зеркалу прошла очередная волна и оттуда, словно из маленького окошка, рыбкой выскользнула тонкая и быстрая фигура закутанного в свои странные тряпки вождя.

Однако, очень сильное шаманство!

Страшной белой рожи на его лице не было, а сама она висела на поясе, рядом с оружием. Пока Мтран тихонько поедала вождя глазами, стараясь незаметно напрягать и расслаблять бедра, чтобы бугорок приятно сжимало, вождь осмотрелся, поморщив нос от взгляда на довольно лыбящегося щенка (он ей тоже не понравился, надо было его таки прирезать!), а потом достал из-под плаща еще одно зеркало.

- Ладно, пора за работу. - Взгляд в сторону пластунки, что тут же сделала самое подобострастное (вдруг поверит и решит наградить, аль хотя бы по жопе да ляжкам шлепнет) лицо. - Ты справилась, Мтран, поздравляю.

От похвалы и осознания того, что вождь ее заметил и даже запомнил имя, Мтран сжала ноги особенно сильно, кончая на месте и едва удерживая в себе стоны и судороги. Вот теперь ей точно будет чем ответить всем-всем-всем наглым сучкам, что попытаются тявкать против нее! В смысле, нормально ответить, а не ответить.

- Сейчас я накрою крепость своим собственным полем и перестрою защиту так, чтобы нас не воспринимали противниками. - Продолжил, тем временем, вождь. - Внешние поля придется перехватывать и реконструировать в нужной конфигурации уже после того, как захватим контроль над фортом. Затем я блаблабла блаблаблабла блабла бла блаблабла и блаблаблаблабла. Потом блаблаблаблаблабла да еще блаблабла и блабла бла блаблаблабла блаблаблабла блабла. А блаблабла блаблабла блаблабла бла блаблаблаблабла. Как тебе такое, Мтран?

Поняв, что вождь вновь обращается к ней, орчиха, уже успевшая тем же методом кончить еще раз, придала лицу максимально умное выражение, и уверенно закивала.

- Агась. Да, вождь! Точно!

Вождь посмотрел на нее как-то странно, - лучше бы трахнул, - но, видимо, она ответила правильно, ведь наказывать ее не стали, даже дав продолжить свои дела. Она так завелась, пока голосом говорила, что успеет еще раз пять за эту ночь кончить, прежде чем устанет хоть немножечко. А раз вождю она не нужна и он не потребовал от нее готовности к бою, то можно и расслабиться.

Совсем чуть-чуть.

Уже к утру тоненькие завитки Грезы пронзят форт Ельный от вершины его башен до самых глубоких камней фундамента. По правде говоря, таинственный вождь вполне мог бы справиться и сам, даже не приближаясь к форту, но он посчитал нужным проверить в деле собственное племя, одновременно проявляя максимальную скрытность. Тем более что, в последнее время, этот вождь ощущал странное предчувствие опасности, утверждающее о том, что лучше бы ему пока скрывать себя в Грезах, не действуя слишком нагло. Вот уже несколько месяцев как ощущал.

Сейчас, даже попытайся могучий зрящий посмотреть происходящее в форте Ельном, то он бы не увидел ничегошеньки необычного. Максимум, если бы был действительно могучим, уловил бы отдельные витки странных помех, которые принял бы за мусорные видения, не обращая на них внимания. О том, что произойдет в этом месте дальше, предположительный видящий не догадался бы никогда.

Даже если бы он действительно был.

В одном далеком мире, где про Алурей и его проблемы даже не слышали, была весьма известная фраза, звучащая примерно так: "Не стоит недооценивать предсказуемость тупизны". Существо, которое сейчас думало примерно те же мысли, никогда в том мире не бывало, да и самой фразы не слышало, но если бы слышало, то согласилось бы с полным пониманием правоты автора фразы.

Иногда, очень редко, людская тупость пополам с наглостью могла поставить в тупик. А уж если эта тупость с наглостью удивительным образом дополнялись хитростью и изворотливостью, то результат мог получиться действительно удручающим. За свою долгую-долгую жизнь существо много раз сталкивалось с тем, что его пытались купить, уговорить, умолять или запугать. Регулярно встречались даже те, кто смел ему угрожать или считал, что может говорить с ним с равной позиции.

Но впервые за множество веков, существо оказалось в ситуации, когда его шантажировали. И, пожалуй, вообще впервые в жизни вынуждено было признать, что конкретно этот шантаж реально имеет шансы на успех. Просто день невообразимых открытий, воплощающий собой пословицу: "Все возможно под небесами".

Сидящий в реальном мире, вызвавший (именно наглым образом вызвавший!) его на разговор мальчишка, был очень неудобным собеседником. Пожалуй, таких он встречал даже реже, чем опасных противников. Противником выблядок Ланорских не был даже в самых нереалистичных своих мечтах - сейчас, да и в любой другой момент, старый Ткач мог убить мальчишку если не за секунду, то за пару часов. В крайнем случае, если он сможет очень далеко и хорошо спрятаться за мощными и специализированными защитами, то за несколько суток.

Вот только убивать - нельзя. А сломать и подавить не выходит!

Смешно, но существо настолько сосредоточилось на войне с пока еще не известным коллегой, что просто не обратило внимания на маленькую занозу, которая, внезапно, смогла осознать масштаб проблемы и подобрать на удивление действенные меры противодействия. Ланорские, пережив очередное покушение и погубив еще одно его дитя (причем, сейчас убивал лично малолетний сопляк, в том сомнений нет) резко осознали, насколько опасной стала их жизнь.

И придумали, Ткач признавал то, очень умно придумали ответ.

Они собрали всю возможную и невозможную информацию о нем, о его деятельности и о проведенной им зачистке. Они даже выяснили, пусть и косвенно, кто именно из Меларетской аристократии оказывает существу "покровительство". И они не стали угрожать ему этими данными - что толку, если существо может заткнуть практически неограниченное количество ртов? В его власти прозреть сквозь туманы Грез, увидеть в зеркалах отражения грядущих событий. Любые "мертвые руки", что так любят применять против своих жертв шантажисты, против него бесполезны - он узнает о заготавливаемой "бомбе" еще до того, как ее подготовят.

Он не знал, чего это стоило Ланорским, но вынужден был проявить к ним определенное уважение - не часто его могли переиграть на этом поле и никогда еще не делали этого настолько слабые в сравнении с ним личности. Важно другое: они справились за считанные дни, поместив собранные документы и собственные домыслы в шкатулки из крайне инертного к предвидению материала.

Не проблема, ведь кто-то, да касался этих документов, шкатулок и компромата. А значит, поиск всех информационных мин займет лишь чуть больше времени. Да, им удалось закончить первый этап до того, как он среагирует, не дав Ткачу убить задумку еще до ее начала, но и только. Все это он уже видел, все это он уже делал...

Но что это? Доставка и работа со шкатулками была поручена самым ненадежным, проштрафившимся или просто двойным агентам, о чьих грехах Ланорские знали. И, зная о том, надежно убили всех, вообще всех, кто только мог быть причастным, чье существование только могло дать зацепку Ткачу. Ни единой живой души не осталось, что знала бы о том, где именно сейчас находятся тайники с собранной информацией.

Уже сложнее, но не одним Ланорским доводилось зачищать концы и бросать их в Бездну морскую. Пусть сейчас носители знаний мертвы, но они жили, мечтали, видели сны и собственные отражения в зеркалах. А если видели, то и старому Ткачу удастся найти эти следы, утраченные образы, соединив их обратно в мозаику чужих планов и замыслов. Подобные усилия ему приходилось прикладывать не часто, а ради таких слабосилков, пожалуй, никогда.

И... ничего? Ткач знал, что во владении Ланорских было огромное количество весьма редких артефактов, зелий и амулетов, но не ожидал того, что эти сокровища начнут тратить настолько отчаянно и быстро. Суть всех убитых была буквально выжжена. Как вариант: растворена, потеряна, разбита на обломки, выброшена за Грань и еще несколько более экзотических вариантов. Смерть души в объятиях иного плана очень, даже слишком "очень" мешает ясновидению, если оно пытается настроиться на вторичные следы чужого существования.

Ткач видел всепожирающие Пламя и Хлад, голодную хватку Теней и безумие Тьмы, сияние Солнца и синеву Небес - за подобной преградой различить можно немногое, а понять и того меньше. Будь тема поиска более материальной или имейся у него изначальная информация, то он бы пробил этот барьер, но чего нет, о том нет смысла рыдать.

Сами шкатулки находились в руках автоматонов, големов, нежити или еще чего-то, что не имеет жизни, не способно спать и не отражалось в зеркалах. Вот теперь поиски превращались в действительно тяжелую задачу. И стоило только хоть кому-то из Ланорских или их людей таинственно умереть, как собранные данные отправятся всем, кто может быть достаточно влиятельным для их получения. Королю, орденам, гильдиям, тайной страже, знатным семействам... всем.

Ткач плевать хотел на это.

Опасной для него утечка не была - даже узнай Король о его "покровителе", это будут проблемы самого аристократа, а не Ткача. Ему да, не избежать проблем после того, как его интриги выведут на свет, но Ткач не пострадает. Во всем Меларете сейчас просто нет тех, кто мог быть ему опасным чисто физически, а от толпы он легко уйдет, пусть даже не без потерь. Он вообще мог бы, пожелай он того, умертвить жизнь во всем королевстве. И имел все шансы на успех или, вероятнее, частичный успех, пока не вмешаются боги, недовольные массовой гибелью их паствы.

Причина того, что он остановился в растерянности, не в людях, а в его Враге, что только и ждет момента для новой атаки. Он ведь не зря прятался, стараясь одновременно отыскать другого Ткача, не зря затирал за собой следы. А оказавшись вновь на виду у людей, жалких и бессильных повредить ему, он даст увидеть себя и ему, увидеть их глазами, услышать их ушами, коснуться их снами.

Ткач напряженно думал над тем, как выбраться из неприятной ситуации, которую он действительно не сумел предвидеть. Его ошибка, его глупость и его расплата. Ткач не злился и не давал воли эмоциям, ведь совсем недавний горький опыт напомнил ему о пользе холодного разума. Время для сладкого возмездия придет неминуемо, но не сейчас.

Для начала, он согласится оставить в покое щенка, что прямо сейчас сжимает в руках боевой артефакт, готовый испепелить тело владельца в тот же миг, как мальчишка ослабит хватку. Разумная предосторожность - старик мог бы попытаться заменить Ланорского куклой, но это бессмысленно именно сейчас. Мальчишка и сам не знает местоположения тайников с информацией, а любая его (или кого-то им притворяющегося) попытка узнать об этом автоматически приведет к тому, что информация уйдет по адресатам. Механизма, что позволит изъять оные бумаги обратно, вообще не предусматривалось при создании ловушки.

Дальше нужно начать подготовку к переносу его Мастерской. Скорлупа, внешнее проявление, материальные стены останутся на том же месте, вместе с заготовленной обманкой и ловушкой, а сама основа, что, подобно айсбергу, большей частью скрывается в Грезе, будет перенесена. Меларет стал слишком тесным и неуютным, а значит, пора менять место пребывания. Найти новых "покровителей", зачистив предварительно старых, построить новый дом и развернуть Мастерскую обратно. Да хоть в том же Сорце! Солнечный свет болезненно ярок, но в лучах его так легко спрятать незаметную дымку миражей...

И лишь когда последние части его твердыни, что давно уже стала частью его тела, будут перенесены и установлены на новом месте, он накроет и мальчишку, и "нанимателя", и всех, кого посчитает нужным. Тогда собранный компромат перестанет быть опасным для него лично, став просто устаревшей информацией. А единственный из тех, кому он не желал давать эти знания, уже не сможет использовать их для своего удара. Или даже сам обманется, посчитает выброшенную скорлупу истиной и попытается нанести удар, раскрывшись взамен.

- Тот, кто помог тебе убить дитя мое. - Зашелестел он своим настоящим голосом. - Скажи мне все, и я оставлю тебя и твое...

Слово "пока что" не прозвучало, но все присутствующие поняли несказанное без малейших ошибок. Ткач действительно был согласен временно следовать духу сделки, взамен на полученную информацию. Переиграв своего будущего убийцу, Сигизмунд Ланорский переиграл еще и врага оного убийцы. Как бы то ни было, но щенок должен знать хоть что-то о таинственном Ткаче, а это знание можно и купить по-честному. Особенно, если учесть странную защиту на сознании щенка.

В глубине души существа зрела подсердечная ненависть и самая маленькая толика не страха, но опасения - слишком давно он не сталкивался с кем-то, кто был бы ему хоть мало-мальски достойным противником. И сказанное щенком это опасение только подогревало. Рука мальчишки крепко-крепко сжимала самоубийственный артефакт, не позволяя просто ворваться в его разум и забрать суть его вместе с ответами. Оставалось только следить за словами мальца, ища в них хоть тень лжи...

Лжи не было.

Была лишь история о странном незнакомце, оказавшемся в нужное время в нужном месте, играючи победившем посланную за Ланорскими погоню и подосланных убийц. История о том, что незнакомец, не имеющий лица, незримо был рядом, направляя руки щенка против его беззащитного Дитя. Незнакомце, что не взял награды и не назвал настоящего своего имени.

Ткач понимал, что мальчишка, как минимум, молчит о своем классе, что позволил ему уничтожить его гонца, посланного вслед за ищейкой-соблазняющей, дабы убить всю семейку жалких дворянчиков, мнящих себя достаточно умными, чтобы действительно искать его. Возможно, Зеркальный Воин или даже Клинок Грез. А может быть просто какой-то артефакт, откопанный в семейном хранилище. Ткач ощущал в мальчишке смутно-родственную силу, но едва различимую, не опасную ему лично. За уничтоженного гонца он не сильно переживал - одноразовая шавка, пусть даже и залитая силой по самые края. Не чета павшему ребенку, не стоящая его слез и плача. Мальчишка умрет, ответив лишь за самое первое убийство, пусть и косвенное, но не сейчас.

Не сейчас.

Ткач ушел, ушел молча, оставив щенка его судьбе. Вернуться можно всегда, если помнить о том, что нужно возвращаться. А память у Ткача хорошая, он еще никого не забывал в своей мести.

Сигизмунд выдохнул непонятно когда задержанный в груди воздух, после чего вдохнул полной грудью. В таких случаях неплохо помогала успокоиться медитативная практика, но он и так был спокоен будто покойник - нырнув в родной класс по самый край и еще немного выше, он превратился в холодное и спокойное чудовище, только и ждущее момента, когда голый разум и логика отдадут команду на атаку. Только такое чудовище могло договориться с куда более страшным чудовищем, ибо человека оно даже слушать не стало бы.

Сигизмунд сам диву давался, насколько им всем повезло. Спасибо стоило сказать отцу, который, выслушав доклад Ласианны и узнав о гибели Каспиана Барглора, без пререканий принял его авантюру. Очень дорогую в плане финансов и влияния, но столь необходимую для выживания. Это не было коронной для Фредерика многоступенчатой интригой, которую заготавливали за долгие месяцы, если не годы до момента атаки. План целиком принадлежал Сигизмунду и был создан за один вечер, да наполненную лихорадочной спешкой ночь. Выполнение же плана заняло всего три с гаком дня и целую кучу золотых монет. На телепорты, на амулеты связи, на покупку служебных големов, на создание курьерской нежити, на подкуп агентов и на устранение всех причастных.

Ласианна едва не на колени вставала, моля его перестать маяться дурью и пустить под нож тех, кто ближе и кого быстрее, но Сигизмунду претила подобная неразборчивость. Это были, в большинстве своем, его собственные люди, и никакая спешка не могла заставить жадного мальчишку в его душе ломать собственные игрушки. Зато всех, кто только имел наглость шпионить против них, кто "сливал", - как выразилась Ласианна, - родовые тайны... все они заплатили, все искупили свою вину. Сама мастер тишины не спала ни единого часа за все трое суток, все же сумев организовать сначала само задание, а потом и устранение всех исполнителей без единой осечки. Взяла за счет профильной работы аж два уровня и сейчас, по ее словам, думала над выбором второго класса.

Мэтр Когбан, главный казначей, почти поседел и немного полысел, но все же сумел купить огромное количество дорогого и редкого, - а еще запрещенного к официальной продаже, - древа черной пяди, дабы скрыть наспех построенную интригу от чужого взора. В прочитанных Ласианной манускриптах явно говорилось о том, что пользователи силы зеркал и снов умели глядеть в грядущее. Пусть тварь, что захватила тело шпионки, и сожгла все свитки, но удалось восстановить многое. Шааль, ничуть не вслушиваясь в едва различимые возражения, влила в глотку Ласианны несколько зелий и, введя ту в транс, заставила вспоминать.

Под конец, когда все уже было готово, Сигизмунду оставалось только самое простое - вызвать на разговор того, кого уже покойный мастер некромантии называл Ткачом, после чего пережить этот разговор. Было даже слишком просто: всего-то сесть перед специально купленным зеркалом, да начать представлять себе последствия своих действий. Может того и не хватило бы, но небольшой фиолетовый кристалл, дающий засветку для всех пророков, усиливая собственное "эхо намерений", как писалось в дневниках прадеда, гарантировал успех.

Тварь пришла.

Тварь услышала его слова.

Тварь вынуждена была слушать.

Сигизмунд, даже сквозь всю броню классовых умений, ощущал, насколько он близок к гибели. Одно неосторожное слово, один лишь только взгляд, одно нервное движение, и его роду, его дому, пришел бы конец. Нечто куда страшнее смерти, страшнее всего, что он встречал до сего дня, страшнее всего, что он привык считать страшным.

Он посмотрел туда, в глубину ставшего провалом в страну кошмаров зеркала.

Посмотрел, так и не отведя взгляд.

И тогда, когда он почти сломался просто от одного присутствия, от одних лишь слов Твари, сильнее которой могут быть разве что сами боги (он надеялся, что хотя бы они будут сильнее), когда вопрос, требование почти выпотрошило его душу, он увидел в глубине чужой сущности страх. Едва различимый, тщательно скрытый и скованный в несокрушимые цепи нелюдской воли, но он был там, этот страх. Существо тоже могло бояться, а значит, он и сам сможет стать тем страхом.

Он чуял страх твари, пусть и едва различал его за целым океаном ужаса плененных тварью душ. Этот океан, эти пленники почти сводили его с ума, оглушали хоровым плачем и воем, но вместе с тем, не могли поколебать. Любой сенсор, оказавшись рядом с тварью, был обречен сгинуть в этом плаче. Любой видящий потерял бы всего себя в нескончаемых видениях украденных отражений, в потоке чужих кошмаров.

Сигизмунд вцепился в едва различимый уголек чужого страха, единственного настоящего страха, что существовал в этом гигантском чудовище, в огромном нематериальном кракене, чьи размеры поражали воображение. Вцепился и больше не отпускал до самого конца их разговора, спасаясь, таким образом, от небытия.

Тварь, несомненно, оценила.

Посчитала ли она его стойкость действием классового умения, или спрятанного на теле артефакта? Или, может быть, просто не заметила самого давления, не осознавая хрупкости людского сознания? Юного мальчишку, прямо на глазах своих перестающего быть человеком, это не волновало ни в малейшей мере.

Он понимал, что обречен если и не сойти с ума, то потерять что-то куда более важное, чем просто разум. А потому потратил последние секунды своего существования на то, чтобы ответить именно то, что тварь желала и боялась услышать. Где-то глубоко внутри шевельнулось и пропало чувство вины за то, что он, можно сказать, предает того странного наемника.

Который, если подумать, не был никаким наемником, да и человеком, возможно, тоже. Кем бы он ни был, но сам Сигизмунд понимал, что у этого таинственного незнакомца куда больше шансов в противостоянии с тварью, чем у всех Ланорских вместе взятых. Как минимум, он сможет убежать и спрятаться... наверное. Он рассказал все, что помнил, не скрываясь, но вместе со словами взлелеял то зерно страха, что уже поселилось в глубине сути этой твари. Это спасло Сигизмунда, спасло его род и дом, но почему-то ему было тошно от подобного поступка даже в столь нелюдском состоянии, в каком он пребывал в тот миг.

Еще одна секунда в компании кошмара из-за кромки, и он пал бы без возврата. Но тварь ушла. Ушла молча и без предупреждения, оставив своей жертве жизнь и душу. Сигизмунд чуял, что в его душе нет семян зла, нет того, что сможет заменить его собой, утопив настоящего в вечном страхе. Да и не смогла бы тварь это сделать, просто не смогла бы. Убить, сожрать, уничтожить - легко, но не перековать... не испугать вновь.

Артефакт смертника наконец-то отключился, позволив расслабить руку, что его сжимала.

Переговоры проходили посреди дикой территории на самой границе родовых земель, в какой-то природной пещере, куда засунули притащенное на повозке зеркало. Зеркало, что осыпалось оземь почерневшими осколками.

Короткий отчет занял всего несколько минут, за которые парень начал потихоньку оттаивать. Возвращались чувства и желания, просыпались эмоции, оттаивало ставшее ледышкой сердце. Ему было приятно видеть искреннюю радость в глазах Шааль, тревогу и облегчение в глазах отца и даже неподдельное счастье разминувшейся с гибелью висельницы, что демонстрировала Ласианна. И в этот раз, он был уверен, что ее чувства, вне сомнений, настоящие.

- Я рассказал ему о том наемнике. - Повторил он и так очевидное из его отчета. - Он его сожрет.

- Никто такого не заслуживает. - Ласианна даже не возразила, а просто констатировала факт.

Никто не отрицал того, что судьба их "спасителя" завидной не станет, даже Шааль, что сама бы вскрыла ему брюхо. Никто не отрицал того, что спасший их подобного отношения не заслуживает. Пусть даже никто, кроме самого Сигизмунда, и не знал о том, что именно помощь незнакомца помогла ему победить пожирающий его страх. Да и незачем им было эту тайну знать. Вместо очередной, насквозь лицемерной, фразы сожаления совсем юный еще парень по-мальчишески улыбнулся, ответив совсем не то, что сначала хотел:

- А кто сказал, что я имел в виду именно тварь, а не наоборот?

Он действительно не исключал того варианта, что незнакомец сможет выйти из боя победителем. Если сам Сигизмунд не вцепится этой мерзости в глотку еще раньше.